Сергей Иванович Кознышев, брат Левина. Почти все комнаты заняты. Варят варенье, обсуждают текущие дела, мужчины ездят на охоту, иногда спорят о высоких материях. Вот, например, Стива Облонский рассказ

Вид материала

Рассказ

Содержание Живой трупДрама в шести действиях Действие первое Действие второе Действие третье Действие четвертое Действие пятое Действие шестое

Подобный материал:

• Перестройка Вгазете «Рабочая трибуна», 1139.58kb.
• П. И. Чайковский, 242.39kb.
• Библейская Энциклопедия, 8795.18kb.
• Л. Н. Толстого Сергей Николаевич. Лишь через 50 лет Лев Николаевич напишет этот рассказ, 62.05kb.
• Чего не любят мужчины в женщинах, 58.91kb.
• Анна Каренина, 174.93kb.
• Л. Н. Толстой После бала Рассказ, 119.1kb.
• С. В. Чемезова к книге М. Т. Калашникова «Все нужное просто», 1005.72kb.
• Медалью Материнской Славы. Ярешил написать это сочинение, 34.32kb.
• «А что делать-то надо?», 197.43kb.

Живой труп
Драма в шести действиях

Пьеса почти всем известная, поэтому о ней очень кратко.


Федор Протасов — человек искренний, благородный, тяготится ложью окружающей жизни.

У него преданная, добрая жена, родился ребенок. А он проводит время у цыган, транжирит деньги, пьянствует.

В жену его, Лизу, безответно влюблен благородный и высоконравственный Викто2р Каренин. Но Лиза, увы, безответно влюблена в своего непутевого мужа.

Действие первое

Комната у цыган. Хор поет «Канавелу». Федя лежит на диване ничком без сюртука. С ним его приятель Афремов и еще двое, офицер и музыкант.

На столе шампанское и стаканы.


Афремов. Федя! Спишь?

Федя (поднимается). Не разговаривайте. Это степь, это десятый век, это не свобода, а воля... Теперь «Не вечерняя» (просит).


Афремов. Нет, постой. Прежде мою, похоронную.

Офицер. Отчего похоронную?

Афремов. А это оттого, что когда я умру... понимаешь, умру, в гробу буду лежать, придут цыгане... понимаешь? Так жене завещаю. И запоют «Шэл мэ верста», — так я из гроба вскочу, — понимаешь?


В разгар веселья к Феде приезжает Каренин (по просьбе Лизы). Федя пьян, встает, шатаясь. Каренин с ним говорит по-французски, вручает письмо Лизы, убеждает вернуться. Но Федя отвечает, что он не может и не хочет. «Я ведь говорил, что если я опять не сдержу слова, то чтобы она бросила меня...» Пьет вино, звучат новые цыганские песни.


Федя. Чудесно! Теперь «Лен». (Оглядывается.) Удрал Каренин. Ну, черт с ним.


Потом он, махнув рукой, садится на диван рядом с Машей: «Ах, Маша, Маша, как ты мне разворачиваешь нутро все».


Маша. Ну, а что я Вас просила...

Федя. Что? Денег?.. Ну что же, возьми.


Его удивляет, что Маша ему «открывает небо», а сама денег просит. Всего-навсего! «Ведь ты ни черта не понимаешь того, что ты сама делаешь».


Маша. Как не понимать. Я понимаю, что кого люблю, для того и стараюсь и пою лучше.

Федя. А меня любишь?

Маша. Видно, что люблю.

Федя. Удивительно. (Целует ее.)

Действие второе

Очень короткое и мало влияющее на развитие сюжета. В основном речь идет о болезни ребенка Лизы. Саша неодобрительно относится к слишком горячему участию в этом Каренина и уговаривает Лизу вернуться к Феде — отцу ребенка. Уговаривает и Федю. Все безуспешно.

Действие третье

Бесполезно уговаривать Федю вернуться к жене. К нему является князь Абрезков, друг Карениных, 60-летний элегантный холостяк. Он хочет прояснить ситуацию с возможностью разъезда Феди и Лизы. Заодно он пытается понять, отчего так спился и загулял человек умный, добрый, способный.


Федя. Вот уж десять лет я живу своей беспутной жизнью... Как я дошел до своей гибели? Во-первых, вино... А что я ни делаю, я всегда чувствую, что не то, что надо, и мне стыдно.


У него какое-то обостренное ощущение окружающей неправды, фальши. Какое-то неумение быть как все, приспосабливаться к существующим условиям. «И только когда выпьешь, перестанет быть стыдно. А музыка — не оперы и Бетховен, а цыгане... Это такая жизнь, энергия вливается в тебя. А тут еще милые черные глаза и улыбка».

В заключение Протасов обещает все сделать, что требуется для Лизы и Викто2ра. Он согласен пройти унизительную процедуру развода, чтобы они могли вступить в брак.


Князь Абрезков. Когда же?

Федя. Ну, скажем, две недели.

Действие четвертое

В трактире, в отдельном кабинете Федя пишет письмо, достает револьвер, прикладывает к виску. «Нет, не могу, не могу, не могу».

Стучат в дверь. Это Маша. Она не позволяет ему умирать: «Не могу я без тебя жить».


Маша. Я от тебя не отлеплюсь... Ты плохо живешь, пьешь да куришь... А ты живой человек — брось.

Федя. Да вот как смотрю на тебя, так, кажется, все сделаю.

Маша. Читал ты «Что делать?».

Федя. Читал, кажется.

Маша. Скучный это роман, а одно очень, очень хорошо. Он, этот, как его, Рахманов, взял да и сделал вид, что он утопился. И ты вот не умеешь плавать?

Федя. Нет.

Маша. Ну вот. Давай сюда свое платье. Все, и бумажник... Поедем домой. Там переоденешься.

Федя. Да ведь это обман.

Маша. И прекрасно. Пошел купаться, платье осталось на берегу. В кармане бумажник и это письмо.

Федя. Ну, а потом?

Маша. А потом, потом уедем и будем жить во славу.


В своей гостиной Лиза рассказывает Каренину, что узнав про цыганку, она совсем освободилась от любви к Феде. «С того дня все вдруг переменилось во мне».

Длинные разговоры Лизы с Карениным... Приносят письмо. От Феди!

Он решил не участвовать в гнусной комедии развода. Нашелся другой выход — самый простой: «Вам надо жениться, чтобы быть счастливыми. Я мешал этому, следовательно я должен уничтожиться. Я и уничтожаюсь. Когда вы получите это письмо, меня не будет»...

Вот как реагирует Лиза. «Я знала, я знала... Неправда, неправда, что я не любила, не люблю его. Люблю его одного, люблю. И его я погубила. Оставь меня».

Действие пятое

В грязной комнате трактира за столиком Федя, опустившийся, оборванный, и с ним художник Петушков. Оба слегка выпивши.

Федя рассказывает про цыганку Машу и ее самоотверженную любовь.


Федя. Да, и это, кажется, один добрый поступок у меня за душой — то, что я не воспользовался ее любовью. А знаете отчего?

Петушков. Жалость...

Федя. Ох, нет. У меня к ней жалости не было. У меня перед ней всегда был восторг... Не погубил я ее просто потому что любил. Истинно любил. И теперь это хорошее, хорошее воспоминание. (Пьет.)

Петушков. Понимаю, понимаю. Где же она теперь?

Федя. Не знаю. И не хотел бы знать. Это все было в другой жизни.


И про жену Федя вспомнил: «Моя жена идеальная женщина была. Она и теперь жива. Но что тебе сказать? Не было изюминки... А потом я стал делать гадости. А ведь ты знаешь, мы любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им делали. А я ей наделал зла. Она как будто любила меня.


Петушков. Отчего вы говорите: как будто?

Федя. А оттого говорю, что никогда не было в ней того, чтоб она в душу мне влезла, как Маша.


Потом Федя рассказал Петушкову про то, как он расстался с женой. «Она от меня осталась вдовой».


Петушков. То есть как же?

Федя. А так же: вдовой. Меня ведь нет.

Петушков. Как нет?

Федя. Нет. Я труп. Да... Видите ли... вам я могу сказать. Да это давно, и фамилию мою настоящую вы не знаете. Дело было так.


И когда он рассказал всю историю, подошел человек, сидевший за соседним столиком, некий Артемьев, услышавший, оказывается, этот рассказ Феди. «Пишите письмо, — посоветовал он. — Хотите, я напишу, только дайте адрес, а вы меня поблагодарите». Ведь бывшая Федина жена с ее новым мужем фактически «двоеженцы», подлежат суду. «Так зачем же вам без денег быть?»

Федя ответил как ему и подобало: «Убирайтесь... Я вам ничего не говорил». Но отвязаться оказалось не так просто.


Федя. Негодяй.

Артемьев. Я негодяй? Эй, городовой. Акт составить.


Внезапно на имя Лизы пришел «казенный конверт», бумага от судебного следователя. Читая, Лиза бледнеет, у нее трясутся руки.


Лиза. Он жив. Боже мой! Когда он освободит меня! Виктор! Что это? (Рыдает.)


Каренин, прочитав, приходит в ужас: «Он жив. И она двоемужница, и я преступник».

Действие шестое

Камера судебного следователя. Сидят судебный следователь с письмоводителем. Входит Лиза, и начинается допрос. Лизу обвиняют в том, что она, зная, что ее муж жив, вышла замуж за другого. И еще в том, что, якобы подкупив мужа, она уговорила его «совершить обман — подобие самоубийства, с тем чтобы освободиться от него». И ничего доказать Лиза не может этим людям.

Допрашивают Каренина, которого обвиняют в двоеженстве. Камергер, действительный статский советник, он тоже ничего не может доказать. Цель следствия — не отыскивать истину, а во что бы то ни стало обвинить.

Затем допрос Феди и очная ставка его с обвиняемыми. Входит грязный, опустившийся Федя. Он просит прощения у Лизы и ее мужа, кланяется им в ноги. Он говорит следователю, что Каренин и Лиза не знали, что он жив. Но, оказывается, полицейскому чиновнику он давал другие показания. «Я был пьян, — говорит Федя, — и врал ему, что — не помню. Все это вздор. Теперь я не пьян и говорю всю правду. Они ничего не знали. Они верили, что меня нет».

Используя мелкие детали, следователь довольно ловко его опровергает; и все это достаточно унизительно, все трое выглядят лжецами и преступниками.

«Ах, господин следователь, как вам не стыдно, — говорит Федя. — Ну что вы лезете в чужую жизнь? Рады, что имеете власть...» И возвысив голос, он излагает свое понимание ситуации.

«Живут три человека: я, он, она. Между ними сложные отношения, борьба добра со злом, такая духовная борьба, о которой вы понятия не имеете. Борьба эта кончается известным положением, которое все развязывает. Все успокоены. Они счастливы — любят память обо мне. Я в своем падении счастлив тем, что я сделал, что должно, что я, негодный, ушел из жизни, чтобы не мешать тем, кто полон жизни и хороши. И мы все живем. Вдруг является негодяй, шантажист, который требует от меня участия в шантаже. Я прогоняю его. Он идет к Вам, к борцу за правосудие, к охранителю нравственности. И вы, получая двадцатого числа по двугривенному за пакость, надеваете мундир и с легким духом куражитесь над ними, над людьми, которых вы мизинца не стоите, которые вас к себе в переднюю не пустят. Но вы добрались и рады...»


Судебный следователь. Я Вас выведу.

Федя. Я не боюсь никого, потому что я труп и со мной ничего не сделаете; нет того положения, которое было бы хуже моего. Ну и ведите.

Каренин. Мы можем уйти?

Судебный следователь. Сейчас. Подписать протокол.

Федя. И как бы смешны вы были, если бы не были так гадки.

Судебный следователь. Уведите его. Я арестую Вас.


Коридор в здании окружного суда. Слушается дело, доносятся из зала аплодисменты. Публика довольна: «Лучше всякого романа». А когда Федя идет по коридору, один из его собутыльников что-то ему вручает, видимо, пистолет. Федя прячет его в карман. А затем подходит румяный, толстый адвокат и, отвечая на Федины вопросы, объясняет, что в худшем случае ему и Лизе угрожает ссылка в Сибирь, а в лучшем — «церковное покаяние и, разумеется, расторжение второго брака». Оба варианта Федю отнюдь не устраивают. А другого решения быть не может.

Положение безвыходное. Он «вынимает пистолет и стреляет себе в сердце».

Он падает, все бросаются к нему, «выбегают из всех дверей зрители, судьи, подсудимые, свидетели...» Тут и Лиза, и Каренин. И Маша пришла.

Федя умирает и при этом последние его слова: «Как хорошо... как хорошо».

1900