Становление и развитие геополитики как науки

Вид материала

Учебное пособие

Содержание 1.3.2. Русские геополитические теории XX в.: «красная стратегия», евразийство и неоевразийство 1.3.3. Геополитические идеи в постсоветской России

Подобный материал:

• Дисциплина: «геополитика» Курсовая работа, 24.88kb.
• Лекции по курсу «Геополитика» (основное содержание), 56.79kb.
• Вопросы к кандидатскому экзамену по «Истории и философии науки», 43.27kb.
• Тематика курсовых работ методологические проблемы конституционно-правовой науки, 28.36kb.
• 1. Становление и развитие политической науки, 21.92kb.
• Понятие геополитики как науки, 502.81kb.
• Становление и развитие конституционного права России как отраслевой юридической науки, 406.64kb.
• М. А. Мунтян геополитика и геополитическое мышление (история и современность) I классическая, 2451.45kb.
• Общие основы педагогики Конспект лекций лекция № Педагогика как наука, ее объект  Этапы, 1750.98kb.
• А именно историческое становление и развитие, анализ и правовые аспекты развития электронной, 164.22kb.

1.3.2. Русские геополитические теории XX в.: «красная стратегия», евразийство и неоевразийство


В первые годы советской власти в среде партийных и госу­дарственных руководителей распространилась троцкистская гео­политическая доктрина, основанная на идее «перманентной революции».

• Россия рассматривалась не как самоценное образование, а как «горючий материал для разжигания мирового пожара». По­нятие ответственности за судьбу страны отсутствовало, а долговременные ин­тересы российского государства игнорировались, приносились в жертву «пролетарскому интернационализму».
  

Практический опыт применения доктрины имел место в 1918 г. на мирных переговорах с Германией в Брест-Литовске. Выдвинутый Л.Д.Троцким (Л.Бронштейн) броский лозунг: «Ни мира, ни войны, а армию распустить» по сути был провокацией, призванной подтолкнуть кайзеровские войска к дальнейшему наступлению вглубь страны. Предполагалось, что «немецкий рабочий класс» увидит «звериный оскал империализма» и грудью встанет против буржуазии на защиту Советской республики.

Результат получился прямо противоположный: после стремительного наступления германской армии и оккупации Украины, Прибалтики и части Белоруссии мирный договор пришлось заключать на условиях неизмеримо худших, чем те, которые предлагались вначале. И только внутриполитический кризис в самой Германской империи, вызванный ее поражением в Первой мировой войне, позволил В.И.Ленину (В.И.Ульянов) денонсировать позорный для России мир.

• По мере преодоления воинствующего радикализма изменя­лось и геополитическое сознание формирующейся советской элиты. Теория «пер­манентной революции» Л.Троцкого уступила место ленинско-сталинской концепции «построения социали­зма в одной отдельно взятой стране».
  

После гражданской войны и интервенции Советская Россия оказалась в очень сложном положении. Для обеспечения целостности и безопасности государства необходимо было ук­репить границы, развить сеть внутренних коммуникаций, а также военную и промышленную инфраструктуру окраин. Ситуация усугублялась тем, что страна потеряла выход к Балтике, часть российских земель оказалась аннексирована Польшей и Румынией, а Запад проявлял к РСФСР откровенную враждебность. Однако Кремль сумел дать адекватный и быстрый ответ на возросшие угрозы и риски.

• Сталинская модель российской геополитики в ее полном развитии к середине XX в. стала синтезом двух традиционных русских геополитических кон­цепций: имперской - с идеей сильной государственной власти и панславистской - с представлениями о славянском Большом Пространстве.
  

Так, политика форсированной индустриализации ставила цель не только поднять экономику, но и создать самодостаточную, прочную и независимую от внешней конъюнктуры хозяйственную систему. Великая Отечественная война показала, что это был правильный путь. В ходе промышленной модернизации было положено начало решению еще одной стержневой геополитической задачи, а именно развертыванию сети опорных культурно-экономических баз на Востоке страны.

После Второй мировой войны в ходе разработки Ялтинско-Потсдамской системы мироустройства Ста­лину удалось, с помощью дружественных правительств в сопредельных странах, геополитически структурировать новое Большое Пространство - «со­циалистическое содружество государств». Оно основывалось на двух принципах: географическом, так как охватывало Восточную Европу, и идеологическом, поскольку наднациональная вера в скорое торжество коммунизма обеспечивала внутреннюю устойчивость «соцлагеря». Претворение в жизнь сталинской доктрины упрочило безопасность страны, превратило ее в мировую сверхдержаву и позволило в кратчайшие сроки преодолеть послевоенную разруху.

К сожалению, позитивное, в целом, геополитическое содержание внешней политики СССР в большей степени зиждилось на неустойчивом фундаменте идеологических догм, а не на трезвом учете экономических и этно-психологических факторов. Традиционное пренебрежение социальной сферой, поначалу оправданное необходимостью мобилизации сил на борьбу с внешним врагом (1930-е – 1940-е гг.) и достижения военно-стратегического паритета с США (1950-е - 1970-е гг.), вылилось к началу 1980-х гг. в масштабный структурный кризис всего народного хозяйства страны, ориентированного преимущественно на экстенсивное развитие.

• «Новая» советская геополитика получила название «доктрина Бре­жнева». Она исходила из биполярности мира, превращенного двумя сверхдержавами в арену своего противо­борства. Это потребовало создания военно-морских баз (опорных точек) на других континентах. В «игре на чужом поле» понадобились союзники среди стран «третьего мира», а потому любой политический лидер, заявивший о приверженности «идеалам социализма», автоматически получал поддержку СССР. Неся колоссальные и не всегда оправданные затраты в погоне за расширением силового влияния, правительство не уделяло должного внимания внутренним проблемам, которые принимали угрожающие масштабы.
  

Сверхцентрализованная экономика позволяла участвовать на равных в гонке вооружений, но она была невосприимчива к инновациям в других областях, ибо не обладала механизмом самонастройки, который бы предохранял ее от чрезмерных перегрузок. Всеобщий дефицит стал обыденным явлением, что на фоне «перепотребления» в западных странах склонило чашу весов в их пользу. Соревнование за более высокий «уровень жизни», как, впрочем, и битву за умы и души людей Советский Союз проиграл, а потому перестал существовать. Таким образом, предложенные большевиками принципы организации Российского Большого Пространства - идейно-политический («пролетарский интернационализм» и «социалистическое содружество») и кровнородственный («славянское единство») - в конечном итоге оказались несостоятельными.

Несколько иное видение предназначения России было у евразийцев. Движение возникло в Софии в 1921 г., когда четверо молодых российских эмигрантов — экономист П.Н.Са­вицкий, искусствовед П.П. Сувчинский, философ-священник Г.Д. Флоровский, лингвист и этнограф Н.С.Тру­бецкой — выпустили сборник статей «Исход к Востоку», который и стал манифестом движения, претендовав­шего на принципиально новый взгляд на русскую и мировую ис­торию.

В 1922 г. вышла вторая книга «На путях. Утверждение ев­разийцев», а за ней последовали три ежегодных издания под об­щим названием «Евразийский временник». В 1926 г. евразийцы систематизировали свою концепцию, основные положения которой в сжатой форме были обнародованы в 1927 г. в книге «Евразийство. Формулировка 1927 г.» В 1931 г. в Париже публикуется сборник «Тридцатые годы», в котором подводились итоги десятилетней де­ятельности движения. Всего с 1925 по 1937 г. увидели свет 12 выпусков «Евразийской хроники». Эти работы обратили на себя внимание нетрадиционным анализом затрагиваемых вопросов.

• В отличие от сла­вянофилов, Данилевского, Леонтьева и других, возлагавших свои надежды на монархическое государство, евразийцы исхо­дили из признания того факта, что царизм потерпел крах и стал достоянием истории. По их мнению, Первая мировая вой­на и русская революция открыли качественно новую эпоху, характеризующуюся не только крушением самодержавия, но и всеобъемлющим кризисом Запада. В отсутствие прошлого и настоящего зада­ча России - вести человечество к светло­му будущему.
  

Своей эсхатологией (учением о конце мира) евразийство в методоло­гическом плане почти не отличалось от ведущих идейно-поли­тических течений того времени - фашизма и коммунизма. Различным был только выбор субъекта-мессии (спасителя). Его видели, соответственно, в русском народе, арийской нордической расе, мировом пролетариате.

Большинство евразийцев одобряли действия большевиков по сохранению и укреплению тер­риториального единства страны. Они были убеждены, что Октябрьская революция - символ не только конца старой, но и рож­дения новой русской государственности.

• Н.С. Трубецкой в 1922 г. допускал, что Советскому правительству и Коммунистическому интернациона­лу удастся развернуть европейскую революцию, которая будет лишь вариантом российской экспансии и имперских устремлений. Он видел неизбежным следст­вием такой экспансии взращивание и поддержку «благополучия образцовых» социалистических государств Европы «потом и кровью русского рабочего и крестьянина».
  

Любопытно, что образование «мировой системы социализма» во второй половине 1940-х гг. происходило почти в полном соответствии с этим прогнозом. СССР отказался от контрибуции, которую он получал с Восточной Германии, и стал оказывать ей и другим зависимым от него режимам всеобъемлющую помощь, надеясь превратить их в надежных союзников. Время показало, что эта политика себя не оправдала.


Евразийцы отводили особое место духовным, в пер­вую очередь религиозным аспектам. У них само понятие «Евразия» было призвано обозначать не просто континент или часть его в сугубо географическом понимании, а некую сакральную цивилизационную и наднациональную це­лостность, построенную на основе синтеза пространственного и социокультурного начал. Согласно этой конструкции, Россия рассматривалась в рамках координат, условно обозначаемых как Восток и Запад.

Суть евразийской идеи сводилась к тому, что Россия, лежащая на стыке двух миров - Азии и Европы - представляет осо­бый «срединный» мир, объединяющий оба этих начала.

• В отличие от тех славянофилов, которые утверждали идеи и ценности панславизма, евразийцы вслед за Леонтьевым делали упор на азиатскую, особенно на туранскую составляющую этого мира, считая Россию преемницей империи Чингисхана. Н.С.Трубецкой пи­сал, что «национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокуп­ность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой облада­ющая своим национализмом».
  

Еще четче эту позицию сформулировал Савицкий, по мнению которого евразийскую цивилизацию составляют арийско-славянская культура, тюркское кочевничество и православная традиция: именно благодаря татаро-монгольскому игу «Россия обрела геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира». Более того, «без та­тарщины не было бы России», утверждал он в статье «Степь и оседлость». А один из более поздних евразийцев Л. Гумилев прямо отождествлял Древнюю Русь с Золотой Ордой, а советскую государственность - с многокомпонентным славяно-тюркским суперэтносом.

• Принимая во внимание ряд интересных наблюдений, высказанных ев­разийцами, нельзя не отметить, что некоторые их проекты со­держали спорные положения. Так, они призывали русский народ сбросить «европейское иго» для того, чтобы выполнить некое особое предназначение в современном мире, которое увязывалось ими с православием. Хотя ценность других христианских вероисповеданий полно­стью не отрицалась, выдвигалось условие: «существуя пока как русско-греческое, Православие хочет, чтобы весь мир сам из себя стал православным». Иноверцам предре­кались скорое разложение и гибель.
  

Русская эмигрант­ская интеллигенция в большинстве своем приняла евразийские идеи прохлад­но, если не сказать отрицательно. Среди особенно активных критиков евразийства были Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, П.Н. Ми­люков, Ф.А. Степун, Г.П. Федотов. К началу 1930-х годов от евразий­ства отошли самые решительные его сторонники: Н. Трубецкой и Г. Флоровский. Показательна в этом плане позиция Флоровского, который в статье с характерным названием «Соблазн евразийства» с горечью констатировал, что «судьба евразийства - история духовной не­удачи». По его словам, на поставленные жизнью вопросы евра­зийцы «ответили призрачным кружевом соблазнительных грез. Грезы всегда соблазнительны и опасны, когда их выдают и принимают за явь. В евразийских грезах малая правда соче­тается с великим самообманом... Евразийство не удалось. Вме­сто пути проложен тупик. Он никуда не ведет».


Однако, в 1960-е гг. движение неожиданно обретает новый и достаточно сильный импульс. Историк Л.Н. Гумилев (1919-1992), сын поэтов Н. Гумилева и А. Ахматовой, разработал неординарный подход к проблемам становления и развития евразийских этносов с позиций естественных, а не гуманитарных наук.

• Он ввел в оборот понятие «пассионарность» (от англ. рassion – страсть, пыл), означающее исключительную энергетическую заряженность отдельной личности, групп людей или целых общностей. Гумилев думал, что пассионарность есть проявление живой связи Земли с мощными излучениями Вселенной. Попадая в определенные районы или ландшафты, «космическая пыль» задавала ритмы рождения новых народов. В статье «Горе от иллюзий» утверждалось, что история человечества, в конечном счете, определяется не столько социально-экономическими интересами и сознательными решениями субъектов, сколько этнической принадлежностью, которая скрывает в себе глобальные и объективные закономерности всемирно-исторических про­цессов.
  

В соответствии с такой трактовкой, причины отличий одного этноса от другого заключаются не в «способе производства», «культуре» или «уровне образования», а в самом факте рождения от собственных родителей, стереотипах поведения и образе мыслей, усвоенных в детстве и используемых в дальнейшем в течение всей жизни. Иначе говоря, народ – это совокупность условных рефлексов, приобретенных в ходе адаптации к географической и социальной среде.

• Гумилев отмечал, что способности индивидов поглощать космическую энергию различны. На основе данного признака он предлагал классифицировать людей на три типа: 1) «гармоничное» большинство, способное на приемлемом уровне удовлетворить свои потребности, диктуемые инстинктом самосохра­нения; 2) пассионариев, стремящихся к идеальной цели и ведущих за собой остальных; 3) субпассионариев, не вписывающихся в общество и ориентированных на иждивенчество. Причем, в каждом этносе соотношение разных типов меняется со временем, в точном соответствии с силой и амплитудой угасания «первоначального толчка».
  

Нормальная пассионарность наблюдается у обывателей; повышенная – у героев, революционеров, выдающихся политиков, полководцев, ученых и т.д.; низкая присуща ворам, проституткам и прочим деклассированным элементам. От момента пассионарного взрыва до возвращения в состояние равновесия (гомеостаз) про­ходит 1200 - 1500 лет. В фазе подъема структура этниче­ской системы постоянно усложняется, из разрозненных субъек­тов (сословий) возникает единый народ. На вершине пассио­нарности создается новый социум - суперэтнос, состоящий из отдельных, близких друг другу по поведению и культуре народностей. В последующем (фаза надлома) при отсутствии второго «толчка» происходит разрушение суперэтноса из-за истощения энергетического ресурса. Этот период может длиться достаточно долго в том случае, если удается приспособить систему к ухудшающимся условиям жизни (инерционная стадия).

• Фазовые переходы - это кризисы, связанные с изменением биопсихологического настроя людей конкретной национальности или граждан какого-либо государства под действием как естественных, так и искусственных факторов. В числе первых назовем угасание импульса развития, природные катаклизмы, эпидемии, снижение рождаемости и т.д., среди вторых отметим агрессию, геноцид, моральное разложение, предательство и проч..
  

Возникает вопрос: возможно ли превращение человечества в единое сообщество? Гу­милев полагает, что пока существуют разные уровни пассионар­ного напряжения в уже имеющихся суперэтносах и различия в ландшафтах Земли, такое слияние ма­ловероятно и выглядит как очередная утопия. Если же оно произойдет, то восторжествуют не «общечеловеческие ценности», а конкретный наиболее сильный суперэтнос, который навяжет остальным свои правила, и это будет для слабых настоящей катастрофой.

• По мнению Гу­милева, великороссы представляют особый народ тюркско-славянского происхождения, своеобразный симбиоз Леса и Сте­пи. В его основе лежит не идентичность составных частей, а взаимосвязи, цементирующие коллектив и простирающиеся на природные особенности населяемого ланд­шафта.
  

Как влияет то или иное место проживания на формирование этносов? Эту проблему ученый решает следующим образом: «Степные просторы... всегда были удобны для развития скотовод­ства и в Восточную Европу переселялись азиатские кочевни­ки... Они вступали в военные и хозяйственные контакты со славянами, хозяйство которых базировалось на лесных массивах. Однако кочевое хозяйство не может существовать вне связи с земледельческими, по­тому что обмен продуктами одинаково важен для обеих сторон. По­этому мы наблюдаем... постоянные примеры симбиоза».

• Гумилев выделяет три основные формы контактов между народами: сожительство, ксению и химеру. Сожительство - сочетание этносов, при котором каждый занимает свою экологическую ландшафтную нишу, способствуя взаимному обогащению и не ущемляя национального своеобразия партнеров. Такое взаимодействие увеличивает могущество страны. Ксения — сочетание, при котором один этнос - «пришелец» - инкорпорирован в тело другого, живя при этом изолированно и не нарушая «порядка в доме хозяина». Присутствие самодостаточных и неагрессивных ксений безвредно для вмещающего этноса. Но когда «пришелец» воспринимает свою изолированность как дискриминацию и начинает с ней бороться, то ксения может стать химерой, т.е. соединением несовместимого, влекущим за собой гибель одного или обоих народов вследствие «отрицательной комплиментарности» (несовместимости ценностей).
  

Итак, евразийство и неоевразийство выступают как альтернативные атлантизму и мондиализму геополитические учения, имеющие точки соприкосновения и с исламским «социализмом», и с идеей европей­ской интеграции. Методологическим стержнем их конструкции является признание полицентризма и взаимообусловленности входящих в мировые цивилизации суперэтнических культур.

1.3.3. Геополитические идеи в постсоветской России


На формирование, содержание и характер геополитических идей в России в 1990-е гг. определяющее влияние оказал тот факт, что рас­пад СССР и образование новых независимых государств, в том числе и Российской Федерации, стимулировали кардинальную перестройку современного мироустройства.

Единая территория многовековой империи оказалась разорванной на множество фрагментов, причем не только по ли­ниям государственных границ, но и на этнонациональные, ре­гиональные, конфессиональные и иные составляющие. Вслед за распадом СССР и сама Россия столкнулась с реальной угрозой балканизации (термин, означающий непрерывную череду этнических войн). Сохране­ние ее территориальной целостности превратилось в одну из клю­чевых задач. В этих условиях возрожденная геополитика стала объектом острых идейно-политических споров в российском обществе. Дискуссии кон­центрируются вокруг таких проблем, как современная расстановка сил на международной арене; место, роль и статус России; сверхдержавность, великодержавность; центр и периферия в мире т.п.

СССР 70 лет обеспечивал экономическое, социокультурное и политическое единство входящих в него народов, «социалистическую» законность и порядок в государстве. Рынки советских республик десятилетиями были приспособлены друг к другу. Теперь же, в обстановке дезинтеграции, национальные хозяйства стран СНГ терпят взаимный ущерб. Попытки предложения своих товаров на Западе и в Азиатско-Тихоокеанском регионе натыкаются на частокол дискриминационных мер, достаточно вспомнить ограничения на ввоз российского металла в США в 1999 - 2000 гг. по причине «демпинговых» цен на него. За рубеж продаются, в основном, энергоносители, сырье, минеральные удобрения. Продукция машиностроения в массе своей неконкурентоспособна. Новые собственники хищнически эксплуатируют предприятия, во много раз сократив реинвестиции в основные фонды. Кроме того, на «постсоветском пространстве» действуют хорошо организованные криминальные структуры, которые контролируют, по различным данным, от 40 до 80% всех предприятий. «Теневые» операции и нелегальный вывоз капитала еще больше сокращают поступления в бюджет. В результате стремительно падает жизненный уровень большинства населения. Экономические итоги десятилетия реформ более чем скромны.

Известно, что в переломные моменты истории всегда обострялся территориальный вопрос. И здесь реальность такова: Россия утратила контроль над 5 млн км.² земли, лишилась удобных гаваней на Балтике, в Черном и Каспийском морях, потеряла монополию на разработку их прибрежных шельфов. При фактически одинаковой протяженности границ России и бывшего СССР – более 60 тыс. км. – численный состав пограничных войск сократился на 30 тыс. человек и продолжает уменьшаться. Из 10 обустроенных пограничных округов у России осталось только 5. Территориальные претензии к РФ выдвигают Эстония (на Печорский район Псковской области и Кингисеппский - Ленинградской области – 2,3 тыс км²), Латвия (Пыталовский и Палкинский районы – 1,6 тыс. км²), Китай (острова Большой, Уссурийский и Тарабаров – 336,7 км²), Япония (острова Хабомаи, Итуруп и Кунашир – 8,35 тыс. км²). Есть разногласия по вопросам прохождения границы с Литвой, Монголией, Норвегией. Не исключено, что Финляндия вновь захочет получить часть Карелии и Мурманской области, отошедшие к СССР по договорам 1940, 1944 и 1947 гг.

Объяснение этим деструктивным процессам некоторые российские авторы видят в практическом осуществлении западными лидерами рекомендаций классиков геополитики Г.Макиндера, А. Мэхена, К. Хаусхофера и др. Все они, как известно, делали акцент на ге­ографическом детерминизме и решающем значении территориально-пространственного фактора в противоборстве держав.

• Сегодня наиболее острым предметом обсуждения является по­ложение России в сердце евроазиатского континента. В этом направлении продуктивно работают ученые А.С.Панарин (См.: Россия в Евразии // Вопросы философии. 1994. -№ 12.) и Э.А.Поздняков (См.: Геополитика. М., 1995.). Для них характерна ори­ентация на дальнейшее развитие идей Н.Я.Данилевского и евразийцев с учетом событий, происшедших в последнее десятилетие.
  

Традиционные геополитические подходы применительно к статусу и роли России в современном мире используются представителями патриоти­ческого направления.

• Г.А.Зюганов (См.: Очерки российской геополитики // Постижение России. М., 2000.), анализируя потери, которые понесла Россия в 1990-е гг., говорит о брошенных ей развитыми странами «вызовах» – военном, сырьевом, экологическом, демографическом, технологическом, духовном и формулирует свои варианты ответа на них. Это реформа армии, достижение хозяйственной самодостаточности, поиск процедуры подлинно демократического волеизъявления людей, стимулирование рождаемости, заселение безлюдных районов Сибири, воспитание у народа трудолюбия, любви к Родине и высокой духовности. Заметим, что подобные проповеди постепенно заполняют идеологический вакуум, возникший в обществе в последнее десятилетие.
  

С тем, что геополитика обязательно должна быть одновременно мировоззрением власти и наукой управления государством согласны и те исследователи, которые придерживаются праворадикальных взглядов.

• А. Дугин (См.: Основы геополитики. М., 1997.) обосновывает насущную необходимость выработки особой евразийской стратегии и предлагает один из ее вариантов, согласно которому на всем материке должна возникнуть федерация дружественных империй: европейская с центром в Германии, азиатская во главе с Ираном и восточно-славянская под эгидой России. Предполагается, что это будут транснациональные образования, объединенные общностью геополитических и геоэкономических интересов и осознанием единства своей цивилизационной судьбы. Они явят миру образец интеграции нового типа, базирующейся на глобальной взаимозависимости народов и, следовательно, их равноправии и уважении друг к другу.
  

Постепенно к ним примкнут и «береговые зоны», например, Япония, Франция, Индокитай. Таким образом, единоличному планетарному господству США, олицетворяющих собой атлантизм, придет конец. А. Дугин определяет организационные принципы Новой Евразийской Федерации. Вот некоторые из них:

• этнорелигиозная структура внутреннего политико-административного устройства с максимальной степенью культурной, языковой, экономической и юридической автономии; наднациональное управление промышленными монополиями; передача функции распределения материальных благ общественным фондам; приоритет «прав народа» перед «правами человека»; наличие либо морских границ, либо союзных блоков на прилегающих территориях.
  

При обращении к первоисточникам следует иметь в виду, что содержащиеся в некоторых из них установки на стратегическое партнерство России с Востоком за счет сворачивания контактов с Западом весьма субъективны. В этом кон­тексте представляются уязвимыми и выводы крайних за­падников, выступающих за скорейшую геополитическую ин­теграцию и даже идентификацию России с Европой и США.

В последнее время заявили о себе сторонники так называемой умеренно изоляционист­ской концепции, которую можно характеризовать как альтернативу имперским моделям развития России.

• В.Л. Цымбурский (См. Остров Россия (Перспективы российской геополитики) // Полис. 1993. -№5) попытался обосновать взгляд на нашу страну как на своеобразный континентальный остров между романо-германским и китайским морями-мирами. При этом декларируется территориально-политическая само­достаточность Российской Федерации, поскольку отделение При­балтики, Центральной Азии, Закавказья, Украины, Белоруссии и Молдавии не изменило ее сущностных характеристик. Данная позиция исходит из призна­ния нынешних государственных границ оп­тимальными и соответствующими тем естественным географическим пределам, в ко­торых Россия находилась в допетровский период (XVII в.). Все беды и неурядицы в государстве связываются со стремлением либо слиться с Европой, либо подчи­нить ее своему влиянию, а также с экспансией на территориях, называемых автором «пролива­ми» (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, Румыния, Болгария, страны Балтии и СНГ). Из числа последних исключаются Урал и Сибирь - «ничей­ное пространство», органично дополнившее геополитическое тело страны. Схема Цымбурского обосновывает необходимость дистанцирования как от Запада, так и от Востока, отказа от актив­ной внешней политики по отношению к ним и сосредоточения внимания на развитии составных частей «острова Россия» - Сибири, Дальнего Востока и Севера.
  

Дело в том, что либеральный курс «открытых дверей» поставил окраины перед дилеммой: оставаться в составе РФ и продолжать терпеть лишения из-за невозможности оплачивать дорогие транспортные тарифы и электроэнергию, эффективно бороться с контрабандой природных ресурсов, обогащающей кучку дельцов и опустошающей местные бюджеты, или же идти на сближение с Китаем, Японией, Америкой и получать от них сравнительно дешевые продовольствие, топливо, автомобили и т.д.

И все же, несмотря на сокращение своих размеров, Россия остается огромным геополитическим обра­зованием, сохраняющим тесные контакты со многими народами и куль­турами. Сегодня перед ней стоят проблемы, связанные с кардинальной переоценкой внешнеполитической стратегии. Это отнюдь не предполагает наличия неких «безусловных приоритетов» в лице США, Европы или Юго-Восточной Азии. Очевидно, что для ускорения социально-экономического развития надо наращивать многосторонние связи на разных уровнях со всеми без исключения странами и регионами, но для этого надо выработать дифференцированный подход к сотрудничеству со сложившимися «мир-экономиками» и определить место и статус России в современной иерархии государств.

Такую задачу выдвинул Н.С.Розов в статье «Пути самоопределения России в контексте геополитики» (См.: Россия и современный мир. - М., 1997.). Он утверждает, что пятивековая логика великорусской державности исчерпала себя, поскольку перестали действовать факторы экстенсивного развития: окраинное положение, овладение безлюдными северо-восточными пространствами, использование внеэкономического принуждения для мобилизации ресурсов. Надежда попасть в «контуры роста» через вхождение в рынок не оправдалась, поскольку все его высокодоходные сферы давно поделены и ревниво охраняются от конкурентов. Нас оттеснили на обочину, в сырьедобывающую зону «кризиса и стагнации».

• Единственное разумное решение в этой ситуации Н.С.Розов видит в том, чтобы выбрать экономически сильного «патрона», который бы согласился ради прибыли не просто торговать, но осуществлять прямые инвестиции. На эту роль идеально подходит Западная Европа, которой для победы в соревновании с Америкой и Японией необходимо иметь собственную обширную «полупериферию». У России в свою очередь должны появиться выгодные «клиенты» - бывшие республики СССР, Монголия, Китай.
  

• Первый этап реализации данной схемы предусматривает повышение пропускной способности и безопасности российских транспортных магистралей на пути китайского ширпотреба в Европу ( Сейчас товары поставляются морем, в обход Индии и Африки). На втором этапе по линии Москва-Владивосток предполагается создать дочерние предприятия немецких, французских и итальянских компаний с целью продажи Китаю технологий и полуфабрикатов. Это минимизирует экспорт сырья, которое будет перерабатываться на месте. И, наконец, третий этап должен привести к равноправному партнерству с Западной Европой в коммуникационном, информационном и образовательном обслуживании всего гигантского пространства Евразии.
  

Несомненно, что российская геоэкономическая мысль в настоящее время переживает стадию становления и научно обосно­ванные гипотезы только начинают оформляться. Общетеоретической базой для них служат публикации специалистов-международников: историков и политологов. Ниже помещен краткий обзор наиболее интересных из них.

• В работах К.В.Плешакова (См.: Геоидеологическая парадигма // Международная жизнь. 1995. -№ 4-5.), К.Э.Сорокина (См.: Геополитика современного мира и геостратегия России. - М., 1996.) и др. отчетливо видны попытки пре­одолеть привычный географический детерминизм. По мнению первого ученого поведение субъ­ектов международных отношений зависит, главным образом, не от их месторасположения, а от совокупности материальных факторов, позволяющих подчинять себе окружающий мир. Кроме того, Плешаков обратил внимание на существование конфронтационных и интеграционных идеологем в геополитике (пример одних - «холодная война», других - конвергенция систем). Второй исследователь пришел к заключению, что упомянутая наука подразделяется на фундаментальную, изучающую метаморфозы геополитического пространства на планете, и прикладную, разрабатывающую геостратегию для конкретных государств. Такая постановка вопроса позволяет уйти от упрощенного восприятия геополитики как способа оправдания экспансии и достижения гегемонии с помощью военных или финансовых рычагов давления. В интерпретации К.Э.Сорокина геополитика – это прежде всего методология принятия внешнеполитических решений, где географическое положение страны рассматривается в качестве константы, задающей определенный алгоритм действиям правительства.
  

В доядерную эпоху то или иное государство могло увеличить богатство и мощь путем завоеваний и аннексий. В современном мире сверхскоростной авиации, ракетной техники и колоссальных информационных потоков огромное значение приобретают иные, не-террито­риальные формы пространства. Речь идет об экономическом, культурно-цивилизационном, информационном и прочих континуумах, овладение которыми дает ключ к процветанию и благосостоянию.

• Осознание этого настолько важно, что К.С.Гаджиев (См.: Введение в геополитику. М., 2000.) предлагает ра­дикально пересмотреть фундаментальные подходы к изучению мирового сообщества XXI века, в частности, по-новому интерпретировать префикс «гео» в термине «геополитика». Он советует понимать под ним не картографическое измерение международно-политических реальностей, а все мировое сообщество в виде еди­ной и «завершенной» системы в планетарном масштабе.
  

Конкретные нации и социальные структуры суть элементы или части этой новой целостности, сложившейся на рубеже второго и третьего тысячелетий. Ей по-прежнему свойственны отдельные рудименты прошлых эпох в виде суверенитетов, идеологий и военных столкновений, но в условиях глобализации они проявляют себя по-другому. Обновился состав акторов¹ на мировой арене и в борьбе за преобладание, которую они ведут между собой, в ход идут не известные ранее способы. Все эти моменты должны быть в центре внимания геополитической науки.