Лекция №13 по специальности: глобализация экономики

30 Headrick, - Британская империя. В зените своего могущества Британская империя была самой обширной из всех империй. Поскольку ее колониальная политика была изменчивой и часто весьма опрометчивой, то естественно, во многих доминионах и колониях должны были жестко соблюдаться определенные требования культурного или идеологического свойства для осуществления британского господства и поддержания сложных связей между центром и периферией, метрополией и провинцией. Эти требования носили самый разнообразный характер, но наиболее важными из них были два: проведение имперской образовательной политики и создание инфраструктуры коммуникаций, что является ярким примером глобализации культуры и коммуникаций. В сфере образования британские, или, скорее, английские, идеи и культурные навыки распространялись через институциональные структуры первых колониальных образовательных систем. По всему миру для детей местной элиты создавались аналоги английских закрытых частных и начальных образовательных школ, а учебники и программы учебных курсов были неизменно английскими по своему происхождению и содержанию. Кроме того, главным языком образования и обучения был английский. Особенно эффективными в социализации колониальных элит были небольшие, но важные потоки студентов в Оксфорд и Кембридж, где они получали образование, необходимое для службы в колониальной администрации или, впоследствии, в правительстве стран, получивших независимость. 1988.

31 Нeadrick, - Поучительна в этом смысле роль Британской империи в деле развития и использования первых телекоммуникационных систем. Телеграф был впервые изобретен, продемонстрирован и запатентован в 1837 г. Семь лет спустя, в 1844 г. в США была успешно проведена первая связь на далеком расстоянии между Вашингтоном и Балтимором. С момента появления этого изобретения делались попытки создать подводный кабель. Для этого нужно было найти подходящий изолирующий материал для кабелей и изобрести способы укладывания кабеля по морскому дну. Изолирующим материалом стала гуттаперча, разновидность тропического латекса, а вторая проблема была решена прусским артиллерийским офицером Вернером фон Сименсом. Кабель между Британией и Ирландией был проложен в 1853 г., а первый трансатлантический кабель — в 1858 г. Однако через несколько месяцев из-за технических неполадок и плохой изоляция связь прервалась. Потребовалось дальнейшие технические усовершенствования, прежде чем в 1868 г. через Атлантику удалось проложить первый, постоянно работающий кабель. Британское правительство с самого начала уделяло большое внимание кабельной технологии, но было вынуждено заниматься ею еще больше из-за восстания 1857 г. в Индии и потребности в эффективной и быстрой коммуникации с периферией. Первые попытки проложить подводный кабель в 50-е гг. XIX в. потерпели неудачу из-за несовершенства техники, а прокладывание наземных линий через Османскую империю считалось стратегически неприемлемым. В 1870 г. начала успешно работать первая британско-индийская подводная телеграфная система. После этого прокладка кабеля пошла быстрыми темпами, когда за дело взялась Восточная телеграфная компания, получившая значительную, хотя и косвенную поддержку от Британского правительства для решения колониальных задач были произведены исследования океанского дна, выделено большое количество служебного транспорта, предоставлены права на землю и оказана дипломатическая поддержка. После 1878 г. британское правительство выделяло значительные субсидии для коммерчески невыгодных, но стратегически важных линий, мер, 1,75 млн. фунтов стерлингов для прокладывания кабеля между Австралией и Южной Африкой в 1890-е гг. К 1887 г. было проложено 214 тыс. км кабеля по дну океана, 70% из них британские. В последующие десятилетия британское преобладание немного снизилось, так как другие империи создали собственные телеграфные сети, но в 1908 г. 56% из 473 тыс. км кабеля были британскими. 1988.

32 Авт. Мы уже рассматривали происхождение и характер европейских национальных государств. Развитие идей, народов и национальных культур было важным элементом этого процесса. Вместе с этим появление новой формы территориально ограниченного государства помогло создать и укрепить культурные проекты националистов. Обсуждение этого довольно спорного вопроса требует, по меньшей мере, некоторых определений.

33 Mann, - Нация — это сообщество, состоящее из разных классов, имеющее общее чувство идентичности, солидарности и интересов, коренящееся в этнической идентичности и общем историческом опыте (реальном, воображаемом или интерпретируемом), основная политическая цель которого состоит во владении определенным государством на единой территории. С этой точки зрения национализм можно рассматривать как психологическую и культурную привязанность, создающую связь с национальным сообществом, а также как политический и культурный проект, цель которого — самоопределение, а также создание и формирование государства. Национальные культуры являются сложными организмами реальных и воображаемых традиций, верований, ритуалов и установок, которые возникли из этих проектов (см.: Mann, 1993).

34 Авт. Разумеется, сообщества, состоящие из разных классов, существовали и до возникновения наций, а этническая идентичность была мощной объединяющей силой во многих ранее существовавших обществах. Однако исторические источники свидетельствуют, что даже там, где ранее XVIII в. возникли прообразы наций — например, во Франции, Швеции и Англии, — это была лишь одна из многих идентичностей или лояльностей. Этническая идентичность обязательно конкурировала с более крупными транснациональными идентичностями и с более частными, местными и региональными идентичностями. Более того, достигнутая степень культурного взаимодействия и социальной взаимосвязи между классами на больших пространствах была минимальной.

35 Smith, - О социальных предпосылках возникновения современных наций и национализма написано очень много (ср.: Smith, 1971; В. Anderson, 1983; Giddens, 1985; Hobsbawm, 1990; Mann, 1993).

36 Авт. Самыми важными факторами были повышение уровня грамотности во всех классах, что облегчило межклассовую коммуникацию и распространение исторических знаний, национальных мифов и ритуалов, а также рост власти и значения государства, ибо по мере того, как государство все больше переплеталось с обществом (через налоги и воинскую повинность), возрастала и значимость наличия собственного государства.

37 Авт. В Англии, Франции и Испании, например, формирующаяся нация эффективно поддерживала существующую государственную машину, которая, в свою очередь, обеспечивала подавление или выталкивание на периферию конкурирующих национальных идентичностей (валлийцев, бретонцев, каталонцев). Что касается Германии, то нация здесь оказалась значительнее любого из разрозненных немецких государств, благодаря чему националисты стали ведущей силой в деле создании нового, более крупного государства. В Австро-Венгрии нации возникли внутри транснационального имперского государства и стремились его расчленить.

38 Hobsbawm and Ranger,- До появления наций и национальных государств большая часть культурных коммуникаций и взаимодействий происходила либо между элитами разных обществ, либо на местном и весьма ограниченном уровне. С появлением наций и национальных государств изменился пространственный и социальный масштаб культурных сетей и институтов. Для того чтобы нация сформировалась, необходимы были коммуникации между классами, а не внутри элиты. Для этого, по возможности, требовался и контроль над типами культурных идей и символов, доступных народу. Сутью этого проекта было создание национальной культуры, которая отчасти коренилась в устойчивых культурных и социальных особенностях того или иного общества, а отчасти была изобретена и нередко лишь отчасти успешно. Литература по этой теме тоже весьма обширна (например, Hobsbawm and Ranger, 1983; Colley, 1992).

39 Авт. Чешский национализм возник в границах Австро-Венгерской империи и стремился создать отдельное и меньшее государство в пределах ее границ. То же самое можно сказать о менее удачном каталонском национализме. Немецкая национальная идентичность и культура возникли как раз поверх границы множества разрозненных крошечных немецких государств и княжеств в XVIII—XIX вв. Даже после создания единого германского государства в конце XIX в. было далеко не ясно, является ли новое образование единственным вместилищем немецкого народа и немецкой культуры.

40 Авт. Почти каждое национальное правительство и государство стремилось как-то систематизировать национальный или официальный язык и старалось контролировать, ограничивать или запрещать использование других языков в общественной сфере. В большинстве стран власти создали или пытались создать национальную систему школьного образования и проявляли ocoбый интерес к учебной программе.

41 Авт. Помимо этого, многие государства за последнее столетие установили или пытались установить контроль над национальной прессой, создали единую национальную почтовую службу, национальные телеграф телефонные системы и, когда стали доступными технологии телевидения радио, установили контроль над национальными вещательными системами. И все государства использовали свои постоянные армии как символы и средства социализации, способствующие приобщению граждан к национальному единству.

42 Авт. В то время как в более ранние эпохи культурные институты охватывали множество обществ (мировые религии) или были строго локализованы по форме и в плане лояльности, возникновение национальных государств привело к возникновению культурных потоков, институтов и идентичностей, масштабы которых являются чем-то средним по сравнению с вышеупомянутыми, а также к развитию культурных инфраструктур, способствующих распространению значительно более эффективных межклассовых однородных культурных идей и навыков.

43 Авт. Парадоксально, но нередко именно благодаря проникновению европейских империй идея наций, национальной культуры и национализма распространилась в Азии, Африке и на Ближнем Востоке. Потенциальные возможности этого нового способа социальной организации отразились и на остальном мире и внесли вклад в интенсивность и силу антиколониальных движений в XX в.

44 Hobsbawm, - Однако что отличает европейскую культуру Нового времени, особенно с конца XVIII в., так это появление идеологий и способов мышления, совершенно светских по своей ориентации и вместе с тем претендующих на универсальную значимость. Двусмысленными плодами европейского Просвещения являются возникновение современной науки и современных морально-политических программ и философских учений. В ретроспективе ясно, что эти теоретически универсальные дискурсы носили исторически и географически обусловленный характер. Тем не менее, аргументы и утверждения либерализма, социализма и науки всегда находили восприимчивую аудиторию далеко за пределами своей североамериканской и европейской родины. Социализм, особенно в его марксистском варианте, коренится в опыте европейской капиталистической индустриализации и урбанизации XIX в.; возникновение его связано как с философскими размышлениями, так и с практической борьбой. Тем не менее, идеи и язык социализма быстро распространились в регионах с более отсталой экономикой и, в конце концов, в обществах, даже не тронутых процессами индустриализации и урбанизации. Это не значит, что идеи социализма не претерпели глубоких изменений в процессе их распространения на восток и на юг. Тем не менее бесспорно, что идеи и положения, зародившиеся в котле ранней европейской индустриализации, быстро нашли себе путь в Россию, Китай, Японию, в страны Карибского моря и Латинскую Америку. Несомненно, и то, что в своих многочисленных местных вариациях социализм и марксизм оказались главными факторами организации и исхода политической борьбы и политического правления. Международным странствованиям социализма и марксизма уделялось большое внимание — что не удивительно, если учесть сознательное использование этих идей в качестве инструмента советской международной политики и внутренней политики, проводимой правительствами ряда стран. Возможно, меньше внимания уделялось параллельному распространению научных и либеральных идей Запада во всем остальном мире за последние 200 лет. Этот относительный недостаток внимания объясняется, возможно, тем, что научные и либеральные идеи распространялись вместе с целым набором институциональных организаций и практик, в то время как социализм по большей части распространялся преимущественно как идеологическое оружие. Западная наука, например, проникла во многие части света как неотъемлемая часть новых технологий и способов производства, медицинской техники и методов лечения, а также сельскохозяйственных инноваций. В результате распространение западного научного мировоззрения, хотя и было глобальным по размаху, медленно просачивалось за пределы элитного слоя ученых, инженеров и преподавателей, тесно связанных с этими дисциплинами. Хотя элитные теологические и общественные культуры на Западе и за его пределами поневоле сталкивались с разногласиями и конфликтными ситуациями, порождаемыми научными и религиозными мировоззрениями, повседневная жизнь в течение почти всего XX в., в основном, по-прежнему ориентировалась на принципы и модели мира, возникшие в более далеком прошлом. 1994, ch. 8.

45 Spear, - С одной стороны, западный либерализм внедрил определенную систему идеологических положений и политических ценностей: гражданские и политические права, ограничение власти правительств, самоопределение и т. д. Рецепция либеральных доктрин индийской элитой во второй половине XIX в. является, вероятно, наилучшим из всех известных примеров. Увеличение числа индийцев на высших административных должностях, все большее знакомство с либеральными политическими понятиями - благодаря высшему образованию, которое получали представители индийской элиты, — общение с британскими чиновниками и служащими правительственных учреждений — все это внесло свой вклад в развитие индийского национализма. С другой стороны, постепенное распространение капиталистических рыночных отношений познакомило широкие массы населения с основными элементами неоклассической экономики задолго до того, как ее доктрины были научно оформлены и стали предметом обучения. Сам капиталистический рынок неизбежно порождал особую систему ориентиров и практических навыков. 1990.

46 Авт. Траекторию культурной глобализации в досовременную эпоху мы можем изобразить в виде предварительного эскиза. Культурная диффузия и подражание были неотъемлемой чертой человеческой истории с тех пор, как возникла оседлая цивилизация. Примерами являются миграции людей и военная глобализация. Торговля обеспечивала основной способ для распространения идей и артефактов на огромные расстояния. Но вплоть до XIV в. основные культурно-институциональные комплексы, с помощью которых осуществлялись коммуникации и культурные взаимодействия и могли устанавливаться более устойчивые или глубокие культурные связи, обеспечивались мировыми религиями и империями. Мы уже отмечали, что культурные навыки распространялись и навязывались не только мировыми религиями, но и империями как часть их «мультикультурной» стратегии. В условиях материальных ограничений, когда власть насаждалась исключительно военной силой, имперские столицы стремились создать устойчивые элитарные группы, представители которых были разделены этнически и географически. Даже там, где эта стратегия терпела неудачу с точки зрения имперского строительства, она могла оставить после себя определенное культурное наследие. Например, недолговечная империя Александра Македонского сыграла инструментальную роль в распространении греческого языка и эллинистической науки, философии и литературы на Ближнем Востоке. Римская империя создала институциональный контекст, в рамках которого сначала эллинистическая культура, а потом христианство смогли проникнуть в Северную Африку, Западную и Северную Европу. Китайская империя Хань создала похожую структуру для распространения китайской письменности, литературы, ритуальной практики, науки и техники. К этому краткому описанию имперской культурной политики нужно сделать еще два замечания. Разумеется, что, хотя культуры и вступали в диалог с другими культурами и религии — с религиями, встречи их не всегда оказывались плодотворными. Региональные особенности мировых религий обозначают границы и разделения между ними и империями, с которыми они были переплетены. Кроме того, для большинства населения эти великие культурные взаимодействия носили, как правило, мимолетный характер — идентичности, практические навыки и верования в подавляющем своем большинстве оставались «местечковыми». Очень мало было таких культурных форм, которые играли бы посредническую роль между деревней и великими империями. После падения Рима и китайской империи Хань и первой волны исламской экспансии империи продолжали возвышаться и падать, способствуя одним и препятствуя другим образцам культурной диффузии. Однако вплоть до начала смелых имперских предприятий Запада, начавшихся в XV—XVI вв., мало, что в истории могло бы сравниться с великой исламской военной и культурной экспансией. В эпоху между этими двумя событиями великими строителями империй были воинственные кочевники евразийских степей. Но их воинская доблесть не сопровождалась культурными инновациями. Их движения и завоевания привели скорее не к трансформации, а к укреплению прежних культурных образцов. Даже имперские успехи Запада, начиная с XVI в. и в более позднее время, ocновывались в значительной степени на военном, демографическом и эпидемиологическом перевесе над народами, населявшими американский континент. Можно утверждать, что для демонстрации могущества христианского Бога, сила и обыкновенная простуда сыграли более значительную роль, чем теология. Непрочные имперские и колониальные структуры, которые до начала промышленных и политических революций в Европе были насильственным путем созданы в Южной Америке, изначально оказались неспособными к осуществлению культурной экспансии среди густо населенных и стойких по отношению к эпидемиям с Африки и Азии. Хотя, в конце концов, европейские империи сделались более действенными инструментами культурной власти вне Европы, это произошло после возникновения в XVIII в. национализма и национальных государств в Европе и Америках. В пределах этой зоны сложные образцы транснациональных и даже трансконтинентальных элитных культурных потоков постепенно приобрели новую форму, и возникло такое специфическое явление, как народный местный партикуляризм. Государства стремились управлять унифицированными нациями, а националисты стремились к самоопределению в рамках собственного государства. В результате, несмотря на неравномерность и противоречивость процесса, все больше культурных институтов и культурных потоков стали сосредоточиваться в границах возникающих национальных государств. Язык, школьное обучение, транспорт и коммуникационные системы, литургическая практика и идентичность — все это и во все возрастающей степени стало определяться в терминах территориально единой нации. Внешние или чуждые культурные влияния подавлялись, или же к ним относились с подозрением и враждебностью. Kocмополитизм и интернационализм по-прежнему находили себе приверженцев на Западе. Сохранились и транснациональные культурные традиции и институты, Действительно, в сердце европейской системы национальных государств возникли мощные светские идеологии и философские учения: либерализм, марксизм и современная наука, — просветительский рационализм которых так или иначе сделал их привлекательными для всех и применимыми где бы то ни было.