В географическом отношении, и вместе с тем экономический партнер, который демонстрирует фантастические темпы роста и за чей рынок ведется ожесточенная борьба

Вид материала

Документы

Содержание Смена политики на тайване Глубина падения Гоминьдана Тайвань – очаг напряженности Отдаление друг от друга Смена поколений Китайская политика “добрососедства” Китайско-российские отношения

Подобный материал:

• 107% в год и оставаясь привлекательным для новых инвестиций. Высокие темпы роста гарантировали, 207.72kb.
• Организаторы Стратегический партнер Консультант проекта Партнеры, 29.11kb.
• Новости телекоммуникаций россии и СНГ, 39.32kb.
• Об основных путях повышения эффективности использования трудового потенциала нашей, 243.41kb.
• Статья основана на данных аудита розничной торговли, регулярно проводимого компанией, 142.22kb.
• Лондонский Уайтчепель во многом напоминает такие города, как Бердичев, Вильна или Броды;, 7847.02kb.
• Лондонский Уайтчепель во многом напоминает такие города, как Бердичев, Вильна или Броды;, 2023.64kb.
• Парадигма экономического роста в условиях открытой экономики аннотация, 124.15kb.
• Вопросы экономики. 1955. №5. С. 23-33, 239.96kb.
• Курсовая работа по мировой экономике «Научно-технический прогресс как фактор экономического, 1202.16kb.

. 4 Публикаций на эту тему не существует в связи с щепетильностью данного вопроса. 5 Ср. Zhongping Feng, Research Report on China's Policy towards the European Union, in: Contemporary International Relations, 8/2001, P. 8. 6 Ср. Xinning Song, China's View on Asian Regionalism, in: Wolfgang Pape (изд.), Generating Public Space for our Common Futures: Models of Integration in Asia and Europe, Luxemburg 2001. 7 Xinning Song and Maoming Zhang, The EU Common Foreign and Security Policy and its Impact on the EU-China Relations, in: Jundu Xue and Rongyao Zhou (изд.), Sino-European Relations Towards the 21 st Cenrury, Beijing 2001, P. 115-134. 8 Китайская стратегия Европейского Союза: реализация принципов 1998 года и дальнейшие шаги к углублению политической концепции ЕС. Сообщение Европейской Комиссии Совету и Европейскому Парламенту, Брюссель, 15.5.2001, КОМ (2001) 265, окончательный вариант. 9 Подсчеты Европейского Союза и Китая отличаются друг от друга. Сравните примечание 2. 10 Ср. Guangyan Liang, Ideology as a Factor to Influence the Sino-European Relations in the Post-Cold War Era, in: Jundu Xue and Rongyao Zhou (изд.), Sino-European Relations Towards the 21 st Cenrury, Beijing 2001, P. 135-144. 11 Ср. Zhongping Feng, Research Report on China's Policy towards the European Union, in: Contemporary International Relations, 8/2001, P. 8. 12 Китайская стратегия Европейского Союза: реализация принципов 1998 года и дальнейшие шаги к углублению политической концепции ЕС. Сообщение Европейской Комиссии Совету и Европейскому Парламенту, Брюссель, 15.5.2001, КОМ (2001) 265, окончательный вариант. Урс Шеттли, корреспондент “Нойе цюрхер цайтунг”, Токио СМЕНА ПОЛИТИКИ НА ТАЙВАНЕ Новые перспективы в отношениях с Пекином После состоявшихся 1 декабря 2001 года выборов в Законодательную палату Тайваня партия Гоминьдан утратила свой последний оплот власти, имевшего значение для всей страны. После того, как весной 2000 года националисты не сумели сохранить за собой президентский пост, парламентские выборы лишили их также большинства в Законодательном собрании. За последние годы Тайвань, как в персональном, так и в идеологическом плане окончательно распрощался с китайской гражданской войной. Авторитарному режиму Чан Кайши, нашедшему в 1949 году свое последнее пристанище на острове, в результате начавшегося в конце 80-х годов и на удивление успешно протекавшего переходного процесса пришло на смену современное демократическое правовое государство, ставшее уникальным для истории не только Китая, но и значительных частей Азии. Вряд ли следует сомневаться в том, что произошедшие за последние 15 лет чрезвычайные внутриполитические события будут и впредь иметь особое значение как для взаимоотношений Тайваня с Китайской Народной Республикой, так и для его положения в мире. Когда в 1996 году Ли Дэнхуэй, уже являвшийся президентом с 1988 года, впервые в ходе свободных и всеобщих выборов был утвержден в своей должности, это стало беспрецедентным событием в многовековой истории Китая. Четыре года спустя, а именно в марте 2000, демократические преобразования, начатые после отмены в 1987 году законов военного времени, вышли на еще один исторический рубеж: в ходе мирной смены власти по итогам свободных выборов возглавлявшаяся в свое время Чан Кайши партия Гоминьдан уступила руководство Президиумом Китайской Республики победившему кандидату от Демократической прогрессивной партии (ДПП) Чэнь Шуйбяню. Чэнь, получив первый опыт работы в исполнительных органах власти в качестве мэра столицы Тайбэя, победил на выборах, поскольку лагерь националистов был расколот. Вплотную за ним следовал Гоминьдановский диссидент и бывший губернатор провинции Тайвань Джеймс Суонг, вышедший по количеству набранных голосов на второе место, в то время как официальный кандидат партии Гоминьдан, бывший вице-президент и премьер-министр Линь Чэн, проиграв, занял лишь третье место. Однако и после данного тура выборов переход власти все еще не был окончательно завершен, так как на тот момент Гоминьдан продолжал сохранять за собой солидное большинство в Законодательном собрании, мандат которого истекал только в конце 2001 года. Затем летом и осенью 2000 года у президента были мало успешные контакты с подчиненным оппозиции парламентом, не обещавшие ничего хорошего, в том числе и тайваньской экономике, испытывавшей на себя последствия негативного развития событий в мировой экономике. Между тем новая администрация во главе с Чэнь Шуйбянем испытывала большие трудности не только из-за расстановки сил в парламенте. Стало очевидным, что в рядах новоиспеченной правительственной партии недоставало политиков с опытом осуществления исполнительных функций. Как это отмечалось и в ряде других государств бывшего восточного блока, пример Тайваня показал, что между активистом правозащитного движения и находящимся у власти опытным политиком лежит огромная дистанция. Во всяком случае, Чэнь Шуйбяню в течение первого года его пребывания у власти, вероятно, сыграло на руку то обстоятельство, что Гоминьдан переживал шок после утраты президентской должности, а сама партия переживала сложные внутренние разногласия. К тому же, несмотря на примирительный тон нового президента в отношении Пекина, КНР продолжала придерживаться жесткой линии в отношении ДПП и, таким образом, в определенной степени содействовала солидаризации внутри Тайваня. Глубина падения Гоминьдана Оглядываясь назад, следует признать, что решение Гоминьдана выдвинуть в качестве кандидата на президентских выборах 2000 года не популярного Джеймса Суонга, а бесцветного Линь Чэна сыграло определяющее значение в процессе разложения партии. Осенью 1999 года Суонг и некоторые из его сторонников были исключены из Националистической партии, потому что Суонг отказался снять свою заявку на участие в борьбе за президентский пост. Затем Суонг, обладавший в качестве бывшего Генерального секретаря Гоминьдана разносторонней инсайдерской информацией и многочисленными связями в лагере националистов, выступил как диссидент. Результаты выборов не оставляли сомнения в том, что если бы Суонг выступал от имени единого Гоминьдана, то он с легкостью мог бы завоевать президентский пост. Многие Гоминьдановские активисты, просто не представлявшие себе политической жизни без привилегий пребывания у власти, вскоре после закрытия избирательных участков стали особенно недоброжелательно высказываться о бывшем президенте Ли Дэнхуэйе, упрекая того в том, что он втайне способствовал выбору Чэнь Шуйбяня. Подозрения относительно надежности Ли Дэнхуэйя основывались на том, что Ли, как и Чэнь Шуйбянь, является уроженцем Тайваня, а не материкового Китая. Прошлым летом враждебность во взаимоотношениях Ли, которого вслед за поражением Гоминьдана весьма бесцеремонно исключили из правления партии, с Гоминьдановским руководством дошла до такой степени, что Ли в конце концов был исключен и из партии. В преддверии намеченных на 1 декабря парламентских выборов Ли Дэнхуэй решил наконец мобилизовать свою собственную политическую группировку, которая совершенно откровенно ориентировалась на расширение парламентской базы президента Чэнь Шуйбяня и привлечение недовольных сторонников Гоминьдана на сторону правительственного лагеря. Таким образом, за один год Гоминьдан оказался расколотым во второй раз, и больше уже никого не могло удивить то обстоятельство, что на парламентских выборах Националистская партия, получившая в 1998 году значительно больше мест, чем требуется для абсолютного большинства, лишилась почти половины своих мандатов и существенно уступила ДПП. Третьей по важности парламентской силой стала фракция Джеймса Суонга (что также не явилось неожиданностью). Созданный Ли Дэнхуэйем Союз солидарности Тайваня добился роста своего авторитета. Но при этом он был не в силах помочь ДПП, самой крупной сегодня парламентской фракции, явно не дотягивающей, однако, до абсолютного большинства, получить необходимый для большинства перевес в Законодательном собрании, насчитывающем в общей сложности 225 мест. Правительство пока зависит от дополнительных голосов из числа независимых депутатов. Большое значение, в частности, для будущего формирования отношений Тайваня с Китайской Народной Республикой имеет тот факт, что независимо от того, какие бы коалиции ни возникали в парламенте, Гоминьдан в силу пережитого в течение последних двух лет глубокого спада на длительное время или даже, может быть, навсегда утратил свое доминирующее положение в тайваньской политике. Единственной надеждой Гоминьдана мог бы стать нынешний мэр Тайбэя Ма Инжу, но и его нельзя считать представителем классической Гоминьдановской гвардии. Тайвань – очаг напряженности Когда в 1996 году накануне президентских выборов на Тайване китайские вооруженные силы проводили полномасштабные военные учения недалеко от его границ и управляемыми ракетами провокационно нарушали суверенные морские пределы Тайваня, а американцы перед лицом такого массированного запугивания заявили о своей поддержке Тайбэя, направив в регион крупные подразделения военно-морских сил, мировая общественность вновь ощутила опасность, исходящую от данного очага напряженности в Тайваньском проливе. Но этот факт был опять оттеснен на задний план другими событиями в мировой политике. Общественность западных стран обратила свое внимание сначала на Балканы, а затем на Афганистан и Южную Азию. Однако остается непреложным тот факт, что наряду с Корейским полуостровом Тайвань по-прежнему считается самым опасным очагом напряженности в Восточной Азии. И принимая во внимание предстоящую широкую смену поколений в руководстве КНР, а также с учетом нового несомненного подъема Китая до уровня державы, доминирующей на азиатском континенте в политическом, военном и экономическом плане, следует не упускать из виду развития событий на Тайване и вокруг него. Из истории гражданской войны в Китае известно, что важные внутриполитические события на Тайване всегда имеют значение и для взаимоотношений по ту сторону Тайваньского пролива. Они могут таить в себе как возможности для разрядки, так и колоссальный конфликтный потенциал. Поэтому столь грандиозное событие, как развал Гоминьдана, является не просто внутренним делом Тайваня, но оно должно сказаться как на политике Китая в отношении Тайваня, так и - по этой причине - на кризисном потенциале всего региона. С точки зрения Пекина, важная роль в распаде Гоминьдана отводится главным образом трем элементам: первым делом речь идет о китайском историческом сознании. В отличие от ДПП или других небольших тайваньских партий Гоминьдан был и остается составной частью истории материкового Китая. Гоминьдан, как и Коммунистическая партия Китая, возник на основе созданной в 1911 году Китайской Республики и претендовал на то, чтобы считаться наследником Сунь Ятсена, и под руководством генералиссимуса Чан Кайши по своей структуре, в конце концов, не так уж сильно отличался от кадровой партии Мао Цзэдуна. В этом смысле, пока в Тайбэе господствовал Гоминьдан, Пекин всегда имел дело со знакомым ему противником и соперником. В одной из бесед с президентом Чэнь Шуйбянем до состоявшихся 1 декабря 2001 года парламентских выборов прозвучал вопрос о том, не произойдет ли в ходе избирательной кампании и затем после нее поляризации партийного ландшафта по принципу “тайваньцы против представителей материкового Китая”. На одной стороне фигурировали ДПП и сторонники Ли Дэнхуэйя с их схожими представлениями о тайванизации, на другой - Гоминьдан и структуры Джеймса Суонга, пускавшие в ход аргументы о своей приверженности материковому Китаю. В ответ Чэнь решительно заявил, что хотя идея подобного раскола всегда окрыляет предвыборную риторику, но реального политического значения она не имеет. Отдаление друг от друга Фактически Чэнь Шуйбянь, начиная с ночи своего триумфа на президентских выборах и затем в ходе дальнейшей деятельности, не раз ясно давал понять, что “ориентированная на отделение” тайваньская самобытность ДПП принадлежит к прошлому оппозиции. Одним из множества парадоксов, обременяющих китайско-тайваньские отношения, является то обстоятельство, что у Чэнь Шуйбяня гораздо меньше идеологических и исторических претензий к КНР, чем у молодцеватых Гоминьдановских политиков, выступавших за то, чтобы Тайвань выступал от имени всей Китайской Республики. С другой стороны – и это является еще одним парадоксом - в последние годы Китай и Тайвань стали еще сильнее отдаляться друг от друга, чем это происходило в суровые времена “холодной войны”. Что касается, например, отношения к Китаю со стороны молодых жителей тайваньских городов со средним уровнем достатка, то от них уже давно не услышишь тех стереотипных высказываний в насаждавшемся Чан Кайши духе антикоммунизма. В конце концов, Китай также пережил драматические изменения после захвата власти коммунистами, “большого скачка” и культурной революции. Но к материку предъявляются новые претензии, которые, возможно, должны беспокоить Пекин в большей степени, чем риторика “холодной войны”. То и дело можно услышать высказывания о том, что Китай стал “таким старым, отсталым и скучным”. Для тенденциозных тайваньцев теперь, очевидно, более “круто” ориентироваться на моду в Токио и Калифорнии, чем в Пекине и Шанхае. И с этой точки зрения становится неважным, будет ли островная республика Тайвань признана двадцатью, тридцатью или пятьюдесятью странами и станет ли она членом Организации Объединенных Наций. Более важным оказалось то, что в качестве одной из составляющих процесса демократизации страна обрела самобытность небольшого государства, нашедшую четкое отражение в доступном для понимания характере политических и социальных взаимоотношений, высоком уровне благосостояния широких слоев населения и налаженной инфраструктуре. За годы постоянного экономического роста Тайвань, оставляя в стороне все идеологические разногласия и весь исторический балласт времен гражданской войны, превратился в некое подобие Швейцарии, и всем хорошо в маленьком тайваньском государстве. Как бы смертельно ни ненавидели коммунистических узурпаторов в Пекине вымирающие верноподданные генералиссимуса, они, несмотря на все идеологические барьеры, по меньшей мере, разделяли ту же самую идею о едином, великом и уважаемом во всем мире Китае. И какую бы сдержанность ни проявляла ДПП в своей протайваньской риторике, она по устремлениям своих избирателей и своему историческому кругозору по сравнению с традиционным Гоминьданом все равно остается “партией малого Китая”. Смена поколений Собирая информацию о преодолении наследия гражданских войн, приходишь к выводу о том, что что-то новое может начаться, как правило, лишь в том случае, если люди, которые сами участвовали в боях или которым довелось их пережить и все испытать на себе, уходят с руководящих постов в государстве и обществе. Особенно отчетливо это проявилось на примере Испании, где успешный переход к демократии смог произойти спустя почти 40 лет после окончания гражданской войны. Исходя из этого “физического” опыта, предстоящая смена руководства в Пекине подведет черту под завершившейся в 1949 году гражданской войной. На Тайване это уже произошло с выбором Чэнь Шуйбяня (1950 г.р.). Другие ведущие политики, в том числе, например, мэр Тайбэя Ма Инжу, которого многие считают носителем надежд Гоминьдана, тоже принадлежат послевоенному поколению. На Тайване считают, что за выбор варианта разрядки или кризисного развития отвечает прежде всего Пекин. И еще более нереалистичным представляется согласие на предложенную Пекином “формулу Гонконга” “одна страна – две системы” после того, как за прошедшие годы Тайвань сумел реализовать один из наиболее успешных на протяжении последних десятилетий вариантов перехода к демократии. Тайвань на самом деле не поддается никакому сравнению с бывшей колонией британской короны, которая никогда не направляла значительных средств на собственную оборону и никогда не боролась за свои демократические права. С другой стороны, президент Чэнь Шуйбянь гораздо больше своего воинственного предшественника заботится о том, чтобы избегать провокационных моментов в отношениях с Пекином. В Тайбэе понимают, что Китайская народная армия играет важную роль в преддверии смены руководства в КНР и что у соперничающих между собой претендентов на высшие посты также всегда имеется возможность для того, чтобы попытаться использовать националистические настроения. К тому же Чэнь не испытывает особых иллюзий относительно солидарности западных демократий с демократическим Тайванем. Довольно красноречивым свидетельством так называемой солидарности демократов явился отказ датского правительства, испытывавшего давление со стороны Пекина, предоставить въездную визу тайваньскому президенту для получения им премии, которой его удостоила одна из неправительственных организаций. Конечно, с приходом в Белый дом Джорджа Буша на Тайване стали чувствовать себя комфортнее, чем во времена правления его предшественника, который даже в ходе своего визита в Китай отличался примечательной склонностью к проявлению поспешного низкопоклонства перед Пекином. В то же время реальные политические интересы американцев известны, и в отношении Китая они значительно более разносторонние и более глубокие, чем в отношении Тайваня. О многом можно судить по тому обстоятельству, что свою единственную зарубежную поездку в 2001 году после террористических атак на Нью-Йорк и Вашингтон президент Буш предпринял в Шанхай на саммит форума Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества, где председательствовал президент Китая Цзянь Цзэминь, и Пекин при этом очень некрасиво обошелся с тайваньцами. Если смена руководства в Пекине, которая начнется осенью текущего года и продлится вплоть до 2003 года и далее, будет протекать в рамках упорядоченного государственно-политического процесса, то тогда сложатся благоприятные перспективы для устойчивого ослабления напряженности в Тайваньском проливе. Чэнь Шуйбянь - это именно тот человек, с которым Пекин может договориться, если не будет выставлять излишних унизительных предварительных условий. В президентском дворце в Тайбэе уже нет портрета Чан Кайши, великого противника Мао в гражданской войне, там теперь висит портрет Сунь Ятсена, основателя республики в Китае, который и в Китайской Народной Республике пользуется глубоким и растущим уважением. Можно предположить, что подобные или иные картины и символы могли бы послужить толчком для продвижения вперед деликатного и сложного процесса мирного объединения Китая. Ванг Гуангченг, экстраординарный профессор Modern Management Centre, Шанхай Китайская политика “добрососедства” Преимущество отдается модернизации страны Китай, имеющий общую границу с 14-ю странами, относится к государствам с максимальным количеством соседей(1). Однако, несмотря на географическую близость, между Китайской Народной Республикой и соседними странами существуют большие различия в плане численности населения, площади, истории и культуры, политического и социального устройства, а также, соответственно, в уровне экономического развития, следствием чего является комплексность и сложность его отношений с соседями. Долговременная стабилизация и интенсивное развитие этих добрососедских отношений по-прежнему относятся к ключевым вопросам и фундаментальным задачам китайской внешней политики. Тем не менее, рассматривая дипломатические отношения Китайской Народной Республики, обнаруживаешь, что наряду с целым рядом позитивных достижений было и немало примеров военной конфронтации между Китаем и его соседями, в том числе и бывшим Советским Союзом в шестидесятых и семидесятых годах. Они создавали прямую и реальную угрозу безопасности Китая и на многие десятилетия сковали его ресурсы, не позволяя использовать их для модернизации страны. И лишь благодаря нормализации отношений с соседними странами Китай смог проводить свою начатую в конце семидесятых годов политику реформ и открытости страны. Повышение уровня жизни населения путем неуклонной модернизации китайской экономики, которое китайцы рассматривают как приоритетнейшую государственную цель, предполагает сохранение внутренней стабильности и внешней безопасности. Однако уже очевидно, что новое тысячелетие принесет планете не только мир: после террористических атак 11 сентября 2001 года и последовавших за ними ударов возмездия как международная политика и мировая экономика, так и китайская внешняя политика оказались в совершенно новой ситуации. Это новое критическое положение необходимо учесть при анализе отношений Китая с его соседями. Китайско-российские отношения Любые перемены в китайско-российских отношениях, независимо от того, были ли они негативными или позитивными, – от бывшей военной конфронтации с Советским Союзом до торжественного подписания Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве 16 июля 2001 года – вызывали, естественно, пристальный интерес во всем мире. Подписав этот Договор, две страны утвердили в международно-правовом порядке объединяющее их стремление строить отношения на основе взаимного доверия и тем самым обеспечивать безопасность. Главной движущей силой в развитии этих двусторонних отношений являются государственные интересы обеих стран. С одной стороны, оба соседа должны сконцентрировать свои силы и ресурсы и направить их на экономическое строительство, с другой стороны, они должны справляться с внутренними и внешними вызовами в деле обеспечения национального единства и безопасности государства. Не случайно оба государства, будучи постоянными членами Совета Безопасности ООН, зачастую занимают похожую или единую позицию по многим международным делам, например, в отношении гегемониальных устремлений единственной современной сверхдержавы – Соединенных Штатов Америки. Несмотря на это, будущие отношения между двумя странами определяются тремя перечисленными в Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве принципами: Россия и Китай не будут присоединяться к блокам, будут избегать взаимной конфронтации и не будут предпринимать действий, направленных против третьих стран. Отличие Договора от двусторонних документов периода “холодной войны” заметно уже на примере позиций правительств двух стран по отношению к американской политике: согласно Ддоговору, Китай и Россия будут выражать и формулировать свое собственное мнение, зависящее от конкретной ситуации и государственных интересов. Если интересы и точки зрения правительств совпадут, можно будет рассмотреть вопрос о координации позиций. Во всяком случае, возврат к антиамериканскому союзу, который существовал, например, в пятидесятых годах, сегодня и не нужен, и невозможен, поскольку, с точки зрения обеих стран, в их политике отдается предпочтение стабильным и способным развиваться отношениям с Соединенными Штатами. Собственно говоря, 2001 год должен считаться “урожайным” в истории китайско-российских отношений, ибо в июне этого года была создана Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), а в июле этого же года подписан Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Однако непредсказуемые моменты в развитии международной ситуации внесли свои коррективы и усложнили отношения. Хотя и Россия, и Китай после событий 11 сентября 2001 года участвуют в международной борьбе против терроризма, они играют при этом разные роли и развивают различные формы кооперации с США. Это породило в Китае дискуссию о том, может ли нынешнее сближение между Москвой и Вашингтоном или конфигурация Китай-Россия-США оказать негативное влияние на китайско-российские отношения? И действительно американскому президенту Джорджу В.Бушу не осталось ничего другого, как учесть интересы и влияние России в Центральной Азии, чтобы быстро начать антитеррористическую операцию в Афганистане. Его российский коллега Владимир Путин предпринял ответный ход, усмотрев в поддержке его страной ударов возмездия возможность пресечь иностранные связи чеченских сепаратистов, положить конец вмешательству Запада в чеченский вопрос и, не в последнюю очередь, улучшить изрядно осложнившиеся отношения между Москвой и Вашингтоном, прежде всего в области политики безопасности. Однако если использование стратегической инфраструктуры в странах СНГ приведет к долгосрочному американскому военному присутствию в этом регионе, это, по всей вероятности, ущемит российские интересы. На этом основании Китай пришел к следующему выводу: после 11 сентября 2001 года в американо-российских отношениях не произошел решительный перелом, который мог бы поставить Китай перед необходимостью разрабатывать по большей части новую концепцию своих отношений с Россией. Весь предыдущий опыт показывает, что повода для подобных опасений не существует.