Учебное пособие рецензенты: академик раен, д и. н, профессор Бибиков Михаил Вадимович, д и. н., профессор Арапов Дмитрий Юрьевич

Вид материала

Учебное пособие

Содержание Святополк Окаянный — 1015-1019 гг. Ярослав Мудрый — 1019-1054 гг. Песня о Гаральде и Ярославне

Подобный материал:

• Фбгоу впо ульяновский государственный университет Институт медицины, экологии и физической, 4166.39kb.
• Материалы российской научно-практической конференции с международным участием Ульяновск,, 5463.46kb.
• А. Я. Волков В. К. Жуков В. Х. Шаймарданов Программы и методические рекомендации, 395.46kb.
• Т. А. Сапожникова мировая экономика курс лекций, 2093.98kb.
• «Слова о Полку Игореве», 3567.27kb.
• Протокол ведения больных, 1067.48kb.
• Ответственность начальника за неправомерное применение оружия, 157.3kb.
• М. Д. Хуторской, В. П. Зволинский, А. А. Рассказов мониторинг и прогнозирование геофизических, 3335.7kb.
• В. Б. Пружинская профилактика зависимого поведения учебное пособие, 1445.35kb.
• Понятие границы: рецепция ф. М. Достоевского в австрийской литературе (Ф. Кафка, 428.46kb.

Святополк Окаянный — 1015-1019 гг.


Великокняжеский престол в Киеве не мог пустовать по смерти Владимира долго. Поскольку Владимир о преемнике не распорядился, то, по давней традиции, власть должна была бы перейти к старшему в роде. Кого же почитать таковым? Ярослава, восставшего на отца своего в Новгороде, или же Святополка, "сына двух отцов"? Святополк имел преимущество перед всеми — он был в Киеве. Сразу же по смерти отца он и захватил власть. Став реально великим князем, Святополк сразу же стал искать поддержки у киевлян, делая им, по выражению летописца, "подарки". Киевляне подарки брали, но сердца их, если полагаться на точность летописца, лежали не к Святополку, а к Борису, поскольку он с киевской дружиной на реке Альте оберегал русский рубеж от печенежского набега. Киевская же дружина, узнав о смерти Владимира, стала подвигать Бориса к занятию отчего престола, но Борис, как сообщает летописец, отказался идти против старшего брата, после чего дружина его оставила. Борис остался лишь с немногими людьми, чем и решил, согласно летописной традиции, воспользоваться Святополк. Заручившись поддержкой бояр княжеского города Вышгорода (еще Ольгин любимый град близ Киева), он им же поручил убить Бориса, что они и совершили. Летописец называет и имена убийц Бориса и его "отроков": Путша, Талец, Еловей, Ляшко. Непосредственно "добили" тяжело раненного ими Бориса двое варягов, посланных Святополком. Далее летопись повествует о том, как Святополк, ставший уже "окаянным", ибо совершил сознательное братоубийство, чем и уподобился Каину, погубил и другого брата — Глеба, княжившего в Муроме. Находясь вдали от Киева и не ведая о смерти отца, Глеб доверился сообщению гонца Святополка, что больной Владимир призывает его к себе, и направился в стольный град водным путем через Верхнюю Волгу в Днепр к Смоленску. Близ Смоленска Глеб получил известие от Ярослава о смерти отца и об убийстве Бориса Святополком. Глеб, согласно летописи, оплакивал отца и особенно брата, когда посланные Святополком убийцы захватили его корабль. "Отроки" Глеба "пали духом" и не стали защищать своего князя, непосредственно же убийцей его стал немедленно изменивший Глебу повар по имени Торчин. Узнав о гибели Бориса и Глеба, еще один брат — князь Святослав, бывший наместником в земле древлян, опасаясь за свою жизнь, попытался бежать в Венгрию, но посланцы Святополка нагнали его близ Карпат и там, по воле киевского князя, убили. Теперь главным противником Святополка оставался Ярослав, княживший в Новгороде и бывший грозным соперником в борьбе за власть, поскольку еще ранее он готовился к битве с самим Владимиром. Этим, должно быть, и объясняется наличие в Новгороде большого числа варяжских наемников. Варяги эти держали себя в городе более чем вольготно и совершали много насилий в отношении новгородцев. Вольнолюбивые жители северной столицы Руси восстали и перебили наглых пришельцев, что вызвало, однако, гнев Ярослава. Князь коварно пригласил к себе бояр новгородских, повинных в погроме варягов, и велел их перебить. Но тут-то и получил он из Киева послание сестры своей Предславы о деяниях Святополка и потому счел за благо с новгородцами помириться. На вече Ярослав обратился к новгородцам за помощью против братоубийцы Святополка и сумел заручиться их согласием, загладив, очевидно, свою вину перед боярством новгородским. Теперь под рукой Ярослава собралось немалое войско: около тысячи варяжских наемников и сорок тысяч новгородского ополчения (численность известна по данным русской летописи), набранного среди свободных крестьян, как сообщает нам скандинавская Сага об Эймунде, повествующая о службе варягов Ярославу во время его борьбы за отеческий престол. Свободных русских крестьян скандинавы называли "бондами", подобно вольному крестьянству Швеции, Норвегии. Сельское население как Киевской Руси, так и Скандинавии крепостного права не знало, и это важнейшая особенность феодализма на Севере Европы и на ее Востоке в домонгольский период.

Решающее столкновение двух ратей произошло близ Любеча уже поздней осенью 1016 года. Вот какую картину происшедшего сражения рисует нам "Повесть временных лет":

"Наступили уже заморозки. Святополк стоял межу двумя озерами и всю ночь пил с дружиной своей. Ярослав же с утра, исполчив дружину свою, на рассвете переправился. И, выса­дившись на берег, оттолкнули ладьи от берега, и пошли против неприятелей, и сошлись в схватке. Была сеча жестокая, и не могли из-за озера печенеги помочь; и прижали Святополка с дружиною к озеру, и вступили на лед, и подломился под ними лед, и стал одолевать Ярослав, видев же это, Святополк побе­жал, и одолел Ярослав. Святополк же бежал в Польшу, а Ярос­лав сел в Киеве на столе отцовском и дедовском".

Недолгим оказалось вокняжение Ярослава в Киеве. Спустя два года, в 1018 году, Святополк, заручившись военной поддер­жкой правителя Польши Болеслава I, своего тестя, двинулся на Русь. На берегах Западного Буга на Волыни Болеслав наго­лову разгромил Ярослава. Лишь "с четырьмя мужами" бежал Ярослав в Новгород. Святополк же победно вступил в Киев, но с ним в стольный град Руси вошли и войска Болеслава. Сам польский князь расположился в Киеве, дружину свою развел он "на прокорм" по иным русским городам. Поляки повели себя на Руси явно "по-хозяйски", что не могло не вызвать возмуще­ния русских. Недоволен был и сам Святополк, вовсе не стре­мившийся даровать Болеславу власть над Русью. Потому и по­велел он избивать поляков во всех городах, где расположились они. Поляков изгнали, Болеслав бежал от своего коварного зятя в Польшу, но торжество Святополка оказалось сомнительным. Он потерял могучего военного союзника, да и сама Русь претер­пела немалый урон, поскольку Болеслав увез с собой все богат­ства княжеские из Киева, захватил в плен множество русских людей и вновь отторг от Руси "города Червенские" — Волынь. У Святополка остался один-единственный союзник — печенеги, коих русские люди, по вполне понятным причинам, не очень-то жаловали.

В то же время дела Ярослава, казалось, безнадежные, стали поправляться. Сам он, прибыв в Новгород потрясенный своим полным разгромом на Волыни, собирался бежать за море в Швецию, благо король шведский был его тестем. Но если князь потерял веру в успешный исход войны с соединенными силами Болеслава и Святополка, то новгородцы имели на сей счет свое мнение: "Хотим и еще биться с Болеславом и со Святополком".

Не забота о возвращении Ярославу киевского престола подвигнула новгородцев на новую рать, но опасение утраты Новгородом в случае полного торжества Святополка своего положения на Руси. Ярослав, заглаживая свою вину перед новгородцами за предательское избиение их бояр, даровал северной столице ряд наиважнейших прав в самоуправлении, ставших впоследствии основой становлений в Новгороде республиканского устройства. Это правовые, договорные отношения между князем и новгородским вече: с этого времени князья станут присягать Новгороду на "грамотах Ярослава", до наших времен, к сожалению, не дошедших. В случае бесславного бегства Ярослава в Швецию грамотам этим в глазах Святополка была бы грош цена... У новгородцев был свой интерес в борьбе со Святополком.

Посадник новгородский Константин, сын знаменитого Добрыни, повелел изрубить ладьи, на которых Ярослав хотел бежать за море. Новгородцы стали немедленно собирать деньги на снаряжение нового войска, за морем за деньги наняли еще варягов и так восстановили военную силу Новгородской земли. Святополк же, рассорившись с Польшей, сил для отражения нового похода Ярослава не имел и потому, когда пошел Ярослав на Киев, то бежал Святополк к печенегам, полагаясь лишь на их помощь.

В 1019 году на реке Альте, близ того рокового места, где убили Бориса, Ярополк на сей раз окончательно разгромил Святополка. Князь-братоубийца бежал с поля брани. По русским летописным известиям, он достиг в своем бегстве пустынного места между Польшей и Чехией, где бедственно закончил свою жизнь. Варяжская же "Сага об Эймунде" позволяет считать, что был он настигнут варягами и убит. Голову его варяги доставили Ярославу, который, однако, не высказал им за это похвалы, назвав свершенное Эймундом "опрометчивым делом".

Впрочем, иные историки полагают, что жертвой варяжских убийц в "Саге" следует полагать не Святополка, а Бориса, поскольку носит он имя "Бурислейф" — Борис. Исходя из такой трактовки, и самим убийцей Бориса оказывается не Святополк, а Ярослав. Правда, описанная "Сагой об Эймунде" война Ярослава (Ярислейфа) и Бурислейфа, безусловно, соотносится с войной Ярослава со Святополком. Нельзя забывать то обстоятельство, что "Сага" была составлена в далекой Исландии спустя ряд десятилетий после описываемых в ней событий. Возможно, в "Саге" слилось воедино описание убийства варягами Святополка и убийство двумя варягами же ранее князя Бориса. "Сага" - отнюдь не летопись, она не ставила своей целью описание событий былого. Есть и мнение, что "Бурислейф" — это искаженное имя Болеслава, главного союзника Святополка, нанесшего Ярославу тяжелейшее поражение.

Безусловно, на наличии столь разнородных толкований у историков сведений источников, повествующих о событиях 1015-1019 годов, сказывается и их противоречивость, и возможная тенденциозность летописцев, более расположенных к конечному победителю — Ярославу. Надо помнить и то, что описание гибели Бориса и Глеба должно было соответствовать канонам описания в "Житиях святых" смерти мучеников, коим долженствовало встречать муку смертную со смирением. Потому-то и не был канонизирован третий погибший брат — Святослав, бежавший от своих убийц.

И все же, сколь ни разноречивы источники, в целом рисуют они единую картину второй братоубийственной смуты на Руси, жертвой коей стали теперь четверо сыновей Владимира. Последний их них, повинный, очевидно, в гибели остальных, и заслужил в истории от летописца страшное прозвание "Окаянного" - уподобившегося Каину, убийце брата своего Авеля. Ни один из русских князей не заслужил от летописцев столь суровой оценки. Во всем ли такая оценка справедлива, действительно ли Святополк из ряда вон выходящий злодей, не достойный ни единого доброго слова?

Безусловно, снять со Святополка обвинение в братоубийстве не представляется возможным, а отношение к "Каинову деянию" у людей едино во все времена... Но должно не забывать и следующее: Святополк, увы, имел предшественников: вспомним гибель Олега в войне с Ярополком и конец самого Ярополка, не забудем, и какой отпечаток на душу Святополка должно было наложить его происхождение и соответственное положение при княжеском дворе среди братьев (сын Владимира, считающийся сыном Ярополка). Все это не способствующее возникновению в нем братских чувств. Да и не Святополк ведь начал кровавую смуту, а положил ей начало Ярослав, восставший на отца своего. В недолгое время княжения в Киеве вел себя Святополк как обычный русский князь. Подобно Владимиру, начал он чеканить серебряные деньги со своим именем, блюл он, как мог, и державные интересы, не позволив Болеславу хозяйничать на Руси. Использование русским князем печенегов как союзников также было не вновь. Со времен Игоря подобным образом по необходимости поступали все князья. Да и как забыть, что и Владимир, и Ярослав престол великокняжеский добывали с помощью иноземных наемников-варягов?

Однако братоубийства, свершенные по вине Святополка, произошли уже в христианской Руси, двое погибших стали первыми русскими святыми, что и наложило особый отпечаток на восприятие Святополка потомками. Да и, конечно, знаменитые слова вождя галлов Бренна, едва не погубившего Рим: "Горе побежденным!" верны, похоже, во все времена.


Ярослав Мудрый — 1019-1054 гг.


"Ярослав же сел в Киеве, утер пот с дружиною своею, показав победу и труд велик" — так сообщает "Повесть временных лет" об окончательном вокняжении Ярослава в Киеве. Тяжких ратных трудов стоил ему отеческий престол, да и первые годы его правления в Киеве принесли новому великому князю русскому немало забот, а то и бед. Всего два года спустя - в 1021 году - Ярославу приходится усмирять мятежного своего племянника Брячислава, правившего в Полоцке. Брячислав Изяславович совершил набег на Новгород, уведя с собой множество пленников. Ярослав нагнал Брячислава на реке Судомири, разгромил его, освободил новгородских пленников и вернул богатства, награбленные полоцким князем в Новгороде. Княжения своего, однако, Брячислав не лишился. Обязавшись более не нападать на соседние уделы и признав старшинство власти Ярослава, Брячислав остался князем в Полоцке и даже несколько расширил свой удел, присоединив к нему, с согласия Ярослава, города Витебск и У свят. В таком прекращении княжеской распри — весь Ярослав. Решительный, когда надо мечом усмирить мятежного родича, но и готовый, дабы не лить зря крови, и мирным соглашением прекратить и предотвратить смуту, не полагая зазорным ради мира и уступки.

Любопытно, что в этой войне прежний наемник Ярослава Эймунд перешел на сторону Брячислава и бился со своими варягами против дружины Ярослава.

Спустя три года зачинщиком новой смуты выступил брат Ярослава Мстислав, княживший в далекой Тмутаракани, где он уже успел прославиться воинскими подвигами в сражениях с косогами, воинственными соседями Тьмутараканской земли, предками современных адыгских народов Северного Кавказа. Знаменит был поединок князя Мстислава с касожским князем - богатырем Редедею, увековеченный в бессмертном "Слове о полку Игореве", где он приводится как пример исключительной доблести. Будучи ревностным христианином — во время смертного боя с Редедею Мстислав дал обет Богородице в случае дарования ему победы возвести храм во имя ее, что он и исполнил, построив в Тмутаракани церковь Пресвятой Богородицы - этот брат Ярослава обладал, тем не менее, совершенно неукротимым духом мятежного воителя. Одолев касогов и наложив на них дань, обезопасив рубежи своего надела, Мстислав неожиданно двинул свои дружины на Киев. Ярослав в это время пребывал в Новгороде, но и в его отсутствие киевляне не пожелали подчиниться Мстиславу. Вскоре Ярослав вернулся с войском, основу которого составили, как обычно, приглашенные из-за моря варяги во главе с ярлом (предводителем) Гаконом (Якун русской летописи). В решительном бою под Лиственом в земле северян Мстислав наголову разгромил войско старшего брата. Тяжелейший урон понесли варяги, против которых Мстислав выставил дружину северян. Гакон бежал с поля боя, оставив на нем даже свой златотканый плащ — знак своего богатства и удачливости. Мстислав же, объезжая поле битвы, радовался тому, что его тмутараканская дружина почти не пострадали в бою: "Ну, как этому не порадоваться! Здесь лежит варяг, там северянин, а своя дружина цела!" Из слов этих очевиден князь - предводитель своей дружины, но не князь, думающий обо всей Русской земле, обо всех русских людях. Как мог он радоваться зрелищу убитых северян, сражавшихся на его же стороне? Да и гибель варяжских наемников, честно служивших русскому князю, едва ли в радость... Нет, не было ума государственного у Мстислава, да он, пожалуй, и сам ведал о том, почему и не вступил в Киев, а предложил Ярославу оставаться как старшему великим князем русским в Киеве, себе же выговорил расширение удела, где сам он был хозяином. Помимо Тмутараканского княжества, к Мстиславу отошли все земли по левую (восточную) сторону Днепра: земли северян по Десне и вятичей по Оке. Княжеским градом своим Мстислав сделал Чернигов, где по повелению его была построена церковь Спаса, один из древнейших памятников русского каменного зодчества. Двенадцать лет спустя по смерти Мстислава в 1036 году Ярослав вновь стал правителем и в землях Мстиславова удела. В том же году Ярослав принял суровые меры против тех, в ком он полагал угрозу новых смут. Брата своего Судислава, жившего в Пскове, Ярослав велел заточить, поверив наговору, что тот готовит против него мятеж. Был сослан из Новгорода в Ростов, а затем в Муром, где был убит знаменитый новгородский посадник Константин Добрынич. С 1038 года наместниками Ярослава в Новгороде становятся его старшие сыновья. До 1052 года — Владимир, а по смерти его в 1052 году — Изяслав.

Неустанную заботу проявлял Ярослав о защите русских рубежей, не упуская, по возможности, и расширения ее пределов. В 1030 году он успешно воевал с чудью на землях к западу от Чудского озера и основал там город Юрьев (современный Тарту в Эстонии). Город этот был назван именем Ярослава, данным ему при крещении, — Юрий — русская форма греческого имени Георгий. Русское имя Ярослава еще ранее было увековечено при основании им города в первом своем уделе в Ростовской земле — города Ярославля на Верхней Волге.

В 1031 году Ярослав изгнал войска польского короля Мешко, преемника доблестного Болеслава, из Червенской земли. Волынь, захваченная в 1018 году поляками, вернулась в пределы Русского государства. В 1038 и 1040 годах Ярослав совершил походы против литовцев и ятвягов, принудив их платить дань. Таким образом Ярослав не только вернул утраченные ранее земли, но и укрепил западные рубежи Руси, даже несколько расширив их пределы. Решительный перелом был достигнут Ярославом и на южной границе Русской земли. В 1037 году печенеги, зная, должно быть, об отъезде князя в Новгород, осадили Киев. Ярослав с новгородцами и неизменными варягами поспешил на помощь матери городов русских. В решающем сражении печенеги были полностью разгромлены. Это была крупнейшая победа русских над кочевниками. С тех пор печенеги более не дерзали самостоятельно набегать на Русь, на время (до конца правления Ярослава) южные земли Руси впервые за долгие десятилетия оказались безопасными.

Менее удачным оказался поход войск Ярослава во главе с его старшим сыном Владимиром на Византию — последняя русско-византийская война. В 1043 году русские дружины вновь, как во времена Игоря и Святослава, достигли Дуная, другая же часть русских воинов во главе с воеводой Вышатой на лодьях шла морем к Царьграду. Но поднявшаяся на море буря разбила русские суда, и шесть тысяч русских воинов во главе с самим Вышатой попали в плен к ромеям. Византийцы не были великодушны: Вышате и восьмистам другим пленным (должно быть, самым знатным) выкололи глаза. Так печально завершился последний русский поход на Царьград, хотя Владимиру и удалось на море отбить нападение императорского флота и с честью вернуться на Русь. Мир между Русью и Византией был заключен спустя три года. Для закрепления мирных отношений правители обеих держав решили породниться. Сын Ярослава Всеволод женился на дочери византийского императора Константина Мономаха, почему и сын Всеволода, внук Ярослава и Константина Владимир получил прозвание Мономах.

Породнился Ярослав и с польским королем Казимиром 1 Восстановителем. В 1047 году Ярослав оказал Казимиру помощь в подавлении восстания в Мазовии, где уже около десяти лет правил независимо от короля Польши мятежный предводитель Маслав. В благодарность за помощь Казимир отказался от притязаний на Волынь. Дружественные отношения двух крупнейших славянских государств были скреплены браком Казимира с сестрой Ярослава Марией-Добронегой. В качестве платы брату невесты - древний славянский обычай "вено" - Казимир отпустил на Русь 800 русских пленных, некогда захваченных Болеславом.

История брачных союзов Рюрикова дома времен правления Ярослава исключительно интересна и дает неоценимые сведения о связях Руси с иноземными державами, показывает, какое место занимала Русь в тогдашнем христианском мире. Сам Ярослав был женат на дочери шведского короля Олафа Ингигерде; второй сын его — Изяслав — женился на сестре польского короля Казимира, женой которого была его родная тетка; очевидно, двое младших сыновей Ярослава — Игорь и Вячеслав, как полагал Карамзин, были женаты на германских графинях. Наиболее интересны истории супружеств трех дочерей Ярослава: Анны, Анастасии и Елизаветы.

В 1048 году из Парижа в Киев прибыли послы короля Франции Генриха 1 во главе с Шалонским епископом Роже. Посольство обратилось к великому князю Руси с просьбой согласиться на брак дочери его Анны с французским королем. Для монарха Франции такой брачный союз был весьма почетен. Слабая в то время, являвшая собою почти неуправляемую совокупность феодальных владений Франция не могла, безусловно, сравняться с могучей и необъятной Русью Ярослава. Согласие было дано, и Анна Ярославна вошла во французскую историю как королева Анна Русская. Другая дочь Ярослава Анастасия была замужем за королем Венгрии Андреем 1. Так Русь укрепила союзные мирные отношения еще с одним западным соседом. Удивительна история супружества дочери Ярослава Елизаветы, воистину являющая собой историю - романтическую балладу рыцарс¬ких времен.

Принц Гаральд Норвежский, дядя изгнанного из Норвегии короля, пребывал в Киеве при дворе Ярослава, где и был пленен красотой его дочери Елизаветы, но сватовство его оказалось неудачным. Принц-изгнанник - не лучший зять для князя Руси, да и Елизавета усомнилась в его воинской доблести. Гаральд, не смутившись отказом, направился в Византию, где, поступив на воинскую службу к императору, решил славными подвигами доказать состоятельность своих притязаний на руку прекрасной Елизаветы, дочери правителя Руси. О том, что последовало далее, нельзя сказать лучше, нежели стихами прекрасного русского поэта Алексея Константиновича Толстого:


Песня о Гаральде и Ярославне

1

Гаральд в боевое садится седло,

Покинул он Киев державный.

Вздыхает дорогою он тяжело:

"Звезда ты моя, Ярославна!

2

Надежд навсегда миновала пора!

Твой слышал, княжна, приговор я!

Узнают же вес моего топора

От края до края поморья!"

3

И Русь оставляет Гаральд за собой.

Плывет он размыкивать горе

Туда, где арабы с норманнами бой

Ведут на земле и на море.

4

В Мессине он им показал свой напор,

Он рубит их в битве неравной

И громко взывает, подъемля топор:

"Звезда ты моя, Ярославна!"

5

Дает себя знать он и грекам в бою,

И Генуи выходцам вольным.

Он на море бьется, ладья о ладью,

Но мысль его в Киеве стольном.

6

Лети он по морю сизым орлом,

Он чайкою в бурях пирует,

Трещат корабли под его топором —

По Киеву сердце тоскует.

7

Веселая то для дружина пора,

Гаральдовой славе нет равной –

Но в мысли спокойные воды Днепра,

Но в сердце княжна Ярославна.

8

Нет, видно, ему не забыть уж о ней,

Не вымучить счастья иного —

И круто он бег повернул кораблей,

И к северу гонит их снова.

9

Он на берег вышел, он сел на коня,

Он в зелени едет дубравной –

"Полюбишь ли, девица, ныне меня,

Звезда ты моя, Ярославна?"

10

И в Киев он стольный въезжает, крестясь:

Там, гостя радушно встречая,

Выходит из терема ласковый князь,

А с ним и княжна молодая.

11

"Здорово, Гаральд! Расскажи, из какой

На Русь воротился ты дали?

Замешкался долго в земле ты чужой,

Давно мы тебя не видали!"

12

"Я, княже, уехал, любви не стяжав.

Уехал безвестный и бедный;

Но ныне к тебе, государь Ярослав,

Вернулся я в славе победной!

13

Я город Мессину в разор разорил.

Разграбил поморье Царъграда.

Ладьи жемчугом по края нагрузил.

А тканей и мерить не надо!

14

Ко древним Афинам, как ворон, молва

Неслась пред ладьями моими.

На мраморной лапе пирейского льва

Мечом я насек мое имя!

15

Прибрежья, где черный мой стяг прошумел,

Сикилия, Понт и Эллада,

Вовек не забудут Гаральдовых дел,

Набегов Гаральда Гардрада!

16

Как вихорь обмел я окрайны морей,

Нигде моей славе нет равной!

Согласна ли ныне назваться моей,

Звезда ты моя, Ярославна?"

17

В Норвегии праздник веселый идет:

Весною, при пляске народа,

В тут пору, как алый шиповник цветет,

Вернулся Гаральд из похода.

18

Цветами его корабли обвиты,

От сеч отдыхают варяги,

Червленые берег покрыли щиты,

И с черными вранами стяги.

19

В ладьях отовсюду к шатрам парчевым

Причалили вещие скальды

И славят на арфах, один за другим,

Возврат удалого Гаральда.

20

А сам он у моря, с веселым лицом

В хламиде и в светлой короне,

Норвежским избранный от всех королем

Сидит на возвышенном троне.

21

Отборных и гридней и отроков рой

Властителю служат уставно,

В царьградском наряде, в короне златой,

С ним рядом сидит Ярославна.

22

И, к ней обращаясь, Гаральд говорит,

С любовью в сияющем взоре:

"Все, что пред тобою цветет и блестит,

И берег, и синее море,

23

Цветами убранные те корабли,

И грозные замков твердыни,

И людные веси норвежской земли,

И все, чем владею я ныне,

24

И слава, добытая в долгой борьбе,

И самый венец мой державный,

И все, чем я бранной обязан судьбе, -

Все то я добыл лишь на вено тебе,

Звезда ты моя, Ярославна!


Судьба улыбнулась Гаральду. Он обрел и королевский трон в Норвегии, и завоевал сердце прекрасной Елизаветы Ярославны.

Брачные союзы дома Рюриковичей времени Ярослава Мудрого — убедительное свидетельство высокого положения Руси в тогдашнем христианском мире. Русь, став христианской страной, установила еще более тесные связи с соседями, стала хорошо известная и в отдаленных углах Европы. Браки детей Ярослава показывают, с какими державами существовали у Руси дружеские связи, поддерживались постоянные отношения. И здесь мы видим всю Европу от Византии до Англии, от Франции до Норвегии. Породниться с русским великим князем почитали за честь самые могущественные правители христианского мира. Всеволод Ярославич, подобно деду своему Владимиру Святому, обрел "багрянородную" невесту из Византии, дочь его Евпраксия стала императрицей в Германии.

Время Ярослава — это не только успехи Руси во внешних делах, но величайший внутренний подъем, проявившийся в изумительных достижениях молодой русской культуры. Сам великий князь был высокопросвещенным человеком, испытавшим глубокое почтение к "книжной мудрости". В Новгороде он основал школу, где одновременно занималось 300 детей, по его повелению в Киеве была начата работа по переводу греческих книг духовного содержания на русский язык, из которых составилась первая на Руси библиотека. При Ярославе лее, как определил крупнейший исследователь русского летописания А. А. Шахматов, был составлен около 1037 года Древнейший Киевский летописный свод. В основу его были положены и древние предания, и живые воспоминания участников знаменательных событий, и, очевидно, сведения из разного рода документов, уже бывших в то время на Руси. Заканчивался свод заслуженной похвалой князю Ярославу - покровителю книжного просвещения в Русской земле. Вслед за Киевом летописный свод впервые был составлен и в Новгороде в 1050 году, где у истоков его стояли старший сын Ярослава Владимир и епископ новгородский Лука.

Стремясь повысить значение русской церкви, дать ей самостоятельность, Ярослав добился сначала учреждения на Руси митрополичьей кафедры (первым митрополитом стал грек Феопемт), а затем в 1051 году по воле собора русских епископов во главе русской церкви был поставлен первый собственно русский митрополит Иларион. Несомненно, что собор епископов выражал и волю самого Ярослава. Митрополиту Илариону принадлежит особое место в русской письменной культуре. Он является автором первого философского произведения на Руси: "Слова о Законе и Благодати". В "Слове" Илариона, сопоставляющем Ветхий и Новый заветы (Закон и Благодать), звучит похвала князю Владимиру, крестителю Руси, князю, достойному быть святым, ибо свершил он дело более великое даже, нежели некогда Константин Великий, в правление которого христианство восторжествовало в Римской империи. Завершает "Слово" молитва за Русскую землю.

Ярослав добился от партиархии в Константинополе признания канонизации первых русских святых: братьев своих Бориса и Глеба, тогда же было составлено и их житие.

Очагами письменной культуры в средневековой Европе были монастыри. На Руси первые монастыри появляются при Ярославе. Тщанием его в Киеве были основаны монастыри Святого Георгия и Святой Ирины — небесных покровителей самого князя и супруги его (христианские имена Ярослава и Ингигерды — Георгий и Ирина). В те же годы на Руси сооружаются знаменитейшие произведения русского каменного зодчества. В 1037 году, в память великой с победы над печенегами близ стен Киева, был завершен храм, ставший вскоре главным храмом Руси, — собором Святой Софии. В самом названии храма был вызов Византии, Константинополю. Некогда могущественнейший император Византии Юстиниан, чьи владения простирались от Испании до Аравии, повелел соорудить в Константинополе храм Святой Софии. Теперь Ярослав как бы уподоблял себя Юстиниану, а Киев — Константинополю. Подобно тому, как на фресках константинопольского храма есть изображение семьи Юстиниана, так и фрески, изображающие Ярослава и его семью, украсили Софийский собор Киева.

Не пожелали отстать от Киева и иные города Руси. В 1045 году по повелению Ярослава и сына его Владимира церковь Святой Софии была воздвигнута в Новгороде, появился вскоре Софийских собор в Полоцке.

Киев времен Ярослава превратился в один из наиболее значительных городов Европы. Германский писатель второй половины XI века Адам Бременский назвал Киев "соперником Константинополя". Киев Ярослава в несколько раз более Киева Владимира Святого, а ведь еще о Киеве Владимира немецкий хронист Титмар Мерзербургский писал как о городе, в котором 400 церквей и 8 больших рынков. При Ярославе украсился западный въезд в столицу Руси сооружением Золотых ворот с церковью Благовещения над ними.

Деяния Ярослава принесли в истории ему прозвание "Мудрого", и в справедливости этого усомниться невозможно. Выдающийся просветитель явился и первым законодателем на Руси, давшим ей "Русскую Правду" — первый русский письменный свод законов. Разумеется, и ранее существовали на Руси обычаи, установления, имевшие силу закона. Некий "Закон Русский" упоминается еще в договоре Руси и Византией при Олеге, вносил своими установлениями изменения в существующие обычаи Владимир, но цельного свода их не было. И вот при Ярославе появляется документ, начинающийся словами: "Суд Ярослава Владимировича. Правда Русская".

"Русская Правда" Ярослава была дана им новгородцам в 1016 году после первой его победы над Святополком и состояла из 17 статей. Изначально "Правда" Ярослава была для Новгорода своего рода жалованной грамотой, определяющей права свободных новгородцев и, главное, судопроизводство, устанавливающее различные наказания за те или иные обиды или преступления, совершенные против различных категорий людей. Наряду со свободными людьми, большинством населения, указываются "челядинцы" — рабы, холопы. Среди различных слоев свободного населения выделяются "княжьи мужи" - дружинники, среди которых гридни, мечники; отдельная категория просто "мужей" — основной части свободных новгородцев, указаны купцы; особо выделены варяги; само население еще разделяется по старому племенному признаку: русины и словене, где под "русинами" историки полагают уроженцев Киевской земли. "Русская Правда" знает еще кровную месть. Собственно, первая же ее статья и говорит о ней. Если кровная месть по той или иной причине не состоялась, то за убийство свободного человека платился штраф — "вира" — в 40 гривен. Телесных наказаний, причиняемых по суду увечий за то или иное преступление, древнейший русский свод законов не знал. Помимо права на "кровную месть", все наказания сводились к денежным штрафам.

Высший суд на Руси принадлежал князю; обычный же суд, тяжба, разбирался между истцом и ответчиком в присутствии 12 выборных граждан — древний прообраз суда присяжных, характерный для всех стран Северной Европы от Руси до Англии. Карамзин, опираясь на свидетельство раннесредневекового хрониста Саксона Грамматика, отмечал, что впервые суд 12 присяжных был учрежден датским королем Рагнаром Лодброком в VIII веке. Датчане же, очевидно, и привнесли этот судебный обычай в Англию. Возможно, Русь восприняла такой суд от варягов, но не исключено и простое сходство обычаев на Руси

и в Скандинавии.

Ярослав Мудрый, подобно Владимиру Святому, начавшему, и Святополку, продолжившему, также чеканил русскую серебряную монету. На монетах Ярослава изображался воин и указывалось имя князя как на греческом "Георгий", так и на русском "Ярославле сребро". После Ярослава чеканка русской монеты прекратилась и возобновилась лишь в XIV веке.

Будучи первым подлинно христианским правителем Руси, Ярослав уделял немалое внимание утверждению веры Христовой на Руси. Тщанием Ярослава появились на Руси первые свои святые: Борис и Глеб. По его повелению оба они были погребены в Вышгороде близ Киева, в княжеском граде. Язычники Ярополк и Олег по повелению Ярослава были перезахоронены по христианскому обряду.

Таковы основные вехи правления Ярослава Мудрого. Должно уверенно сказать о его выдающемся значении в русской истории. Преодолев смуты, Русь укрепилась внутренне, были отражены печенеги, расширились пределы государства, укрепились его рубежи; Русь обрела достойнейшее место среди христианских держав; замечателен был первый взлет русской культуры, ознаменовавшийся рождением на Руси мысли исторической — первого летописного свода — и мысли философской — "Слова о Законе и Благодати" митрополита Илариона.

Дела Ярослава - князя-воителя Святослава — Карамзин уподоблял Александру Македонскому. Время же Ярослава для Киевской Руси, наверно, стоит уподобить времени Перикла для Афин.

В конце своего правления, предчувствуя близость кончины, Ярослав распорядился своим наследием, четко определив образ правления страной своими сыновьями. В 1052 году умер Владимир Ярославич, и старшим сыном великого князя стал Изяслав Ярославич. Под его непосредственным управлением должны были находиться Новгородская и Киевская земли, он же носил титул великого князя, и его должны были почитать старшим прочие братья. Они также получили свои уделы. Следующий по старшинству — Святослав — в основном, "унаследовал" былой удел Мстислава Владимировича, взяв под свою руку земли Черниговские, земли по Оке и далекую Тьмутаракань. Третий брат — Всеволод Ярославич — получил в княжение Переяславскую землю, непосредственно пограничную со степью, а также Ростовскую землю — Верхнюю Волгу и Волго-Окское междуречье. Игорь Ярославич стал княжить на Волыни во Владимире, Вячеславу Ярославичудан был на княжение Смоленск. Полоцкая земля оставалась в управлении князя Всеслава, сына мятежного племянника Ярослава Брячислава.

Вот за этот-то "раздел" Русской земли на княжеские уделы и заслужил Ярослав наибольшие упреки от историков, со времен Карамзина видевших в "Ярославовой системе" начало раздробления Киевской Руси на самостоятельные княжества. Думается, упрек этот едва ли справедлив. Ярослав вовсе не разделял Русскую землю на отдельные княжения, а скорее упорядочивал управление ею своими наследниками. Вся Русская земля, как с исчерпывающей глубиной определил это Сергей Михайлович Соловьев, была для князей — Рюриковичей — их совокупным родовым владением. Старший в роде выступал как ее верховный распорядитель, остальные, будучи, в общем, совладельцами, выступали, в частности, наместниками великого князя, причем уделы их не носили наследственного характера, не были, следовательно, владельческими и могли быть сменены. Ярослав также не устанавливал наследственных уделов — владений; он наилучшим, по его мнению, образом обеспечивал единство Руси, четко распределяя наместничества между своими сыновьями, которые вкупе и должны были блюсти всю Русскую землю, почитая великим князем старшего из них. Уделы эти (исключение — Полоцкая земля) вовсе не устанавливались как наследственные. Единение братьев, послушание их старшему и должны были обеспечить единство страны.

Надо помнить и следующее: власть великого князя русского не была в полном смысле монархической. Киевский князь был среди иных князей, своего же, впрочем, рода, первым среди равных, но не государем — "хозяином" всей земли. Мы помним, сколь была его власть ограничена волей дружины, а слово свое еще предстояло сказать и городским "вече". И титул его выделялся лишь добавлением слова "великий", но он не царь, не король, явно стоящий выше всех в государстве, не "помазанник "Божий".

Скончался Ярослав Мудрый 20 февраля 1054 года. Незадолго до смерти собрал он сыновей своих и объявил им свою волю. Летопись русская так описывает последнее обращение великого князя к сыновьям-наследникам: "Вот я отхожу из этого света, дети мои; любите друг друга, потому что вы дети одного отца и матери. Если будете жить в любви друг с другом, то Бог будет среди вас, покорит вам всех врагов, и будете жить мирно; если же станете ненавидеть друг друга, жить в распрях и ссорах, то погибнете сами и погубите землю отцов своих и дедов, которую они достали себе трудом великим. Но живите мирно, слушаясь брат брата. Вместо себя поручаю Киев старшему сыну своему и брату вашему Изяславу; слушайтесь его, как меня слушались: он будет вам вместо меня; а Святославу даю Чернигов, Всеволоду Переяславль и Вячеславу Смоленск". (Окончательное распределение уделов между братьями, должно быть, произошло уже по смерти отца). Изяслав, старший князь, должен был, по мысли отца, быть "стражем справедливости" в государстве, не позволяя никаких обид в отношении своих братьев. Ему Ярославом было дополнительно сказано: "Если кто вздумает обижать брата своего, то ты помогай обиженному". Всем братьям было Ярославом наказано в чужие уделы не вступать и с уделов друг друга не сгонять. Так надеялся Ярослав Мудрый и сохранить единство Руси, и не допустить возобновления братоубийственных смут, опыт которых, увы, был на Руси уже достаточен.

По смерти своей был Ярослав оплакан народом, чего на Руси не случалось со смерти Вещего Олега. Похоронили Ярослава в мраморной гробнице в главном храме Киева в соборе Святой Софии.

Теперь братьям Ярославичам во главе с Изяславом предстояло претворить в жизнь завещание отца.