Махабхарата выпуск V книга 1 мокшадхарма

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   131   132   133   134   135   136   137   138   139
Вечны — на первый взгляд шлоки 43 и 44 находятся в грубом противоречии, но при ближайшем рассмотрении можно увидеть поражающий своей смелостью диалектический ход мысли: в первой шлоке вопрос поставлен в трансцендентной, нуменальной плоскости, где абсолютному субъекту противопалагается абсолютный объект, неизбежно характеризующийся отрицательно (ср. диалектику «нечто» и «ничто» у Гегеля). Вторая шлока рассматривает тот же вопрос в области фено­менов в психологическом аспекте зеркально по общедиалектическому правилу, тезис и антитезис меняют знаки. Отсюда феноменологическим и психологическим объектом признается природа (пракрити), всегда являемая в опыте, а дух (Атман) признается непознаваемым. Этого диалектического шага Шанкара не сделал, а потому у него природа повисла каким-то маревом, майей. Санкхья (а позже тантризм) решается на утверждение имманентного реализма и признает субъект и объект как диалекти­ческую пару, а потому вечную. Еще более смелым и неожиданным является, каза­лось бы, совсем нелогичное утверждение о бессознательности обеих. Не случайно это утверждение вложено в уста одного из выдающихся философов Упанишад Яджна­валкьи. Уже в Брихадараньяке (2, 4, 7 и сл.). Яджнавалкья, утверждает, что абсо­лютный субъект, замкнувшийся в себе, «без другого» (то есть без объекта) лишен сознанья. Сознательность объекта познания отрицается априорно. Таким образом, древнеиндийская философия переходит к мысли, что сознание есть функция диалекти­ческого становления субъекта и объекта. В Санкхье эта мысль выражена в учении, что сознание есть отражение Атмана (Пуруши) в саттве. Позже в тантрах разреше­ние задачи дается в формуле тантрического гаятри: Sacchitekambrahma.

Атмана — подобные высказывания позволяют считать, что древние индий­ские мыслители были создателями интраспективного метода в психологии, оказав­шегося в их руках гораздо более продуктивным, нежели в руках европейцев.

Творческой деятельности — prakritih kartritvad. Дейссен переводит: «Sofern es rier Veranlasser ist» (см. прим. к гл. 320, 43).

В четвертом — текст не дает дополнения и поэтому остается неясным. Дейссен переводит: «Damit hust du die arg.uimentierende Wissenschaft, die vierte is'b die auf den Zustand nach dem Tode beztigliche». Таким образом, Дейссен слово «четвертый» свя­зывает со словом «знание», «наука».

Окончанием — Мадхусудана Сарасвати различает шесть разделов: учение о звуках о ритуале, грамматику, толковый словарь, метрику, астрономию. К упанге он относит былины (пураны), логику (ньяя), догматику (миманса), законы (дхарма — шастра); к ньяе относится учение школы вайшешиков, к мимансе — система Ведан­ты, к дхармашастрам — «Махабхарата» и Рамаяна, Санкхья, йога Патанджали, Пашупата (шиваистов) учение вишнуитов (см. Deussen, Allgem, Geschichte d. Phi-losophie, 1, 1, 45).

Три преходящие — Дейссен поясняет: «Три Веды».

Санкхьи — Дейссен переводит: санкхьи и йоги.

Незрячий — речь идет о двадцать пятом, то есть об индивидуальном «я», дживе, душе. Джива всегда смотрит на «себя», то есть обладает самосознанием, и на «двадцать четвертого», то есть на комплекс таттв в пракрити. Это он видит, а потому он «зрячий» или «свидетель», но он не видит (о чем сказано ниже) «двадцать, шесто­го», то есть абсолютного субъекта познания, и в этом смысле он «незрячий». Учение о «двадцать шестом» — черта ранней Санкхьи (ср. «Бхагавадгита», XVI и сл.).

За двадцать четвертого — здесь по принципу «часть вместо целого», под двад­цать четвертым следует понимать пракрити, область которой ограничена двадцатью четырьмя таттвами.

Самости — в тексте mamatva — отвлеченное существительное от притяжа­тельного местоимения mama. Такое словообразование показывает, с какой тонкостью древние мудрецы Индии умели разбираться в сложнейших философских задачах. При переводе на русский язык произведений Фихте, Гегеля возник вопрос, как пе­ревести слово «Ichheit». Было предолжено слово «яйность», но оно не привилось. В данном переводе предлагается слово «самость».

Они едины — творцы ранней Санкхьи делали огромные усилья, чтобы сохра­нить в Санкхье монистическую концепцию Упанишад. Часто, но, конечно, безуспешно древние философы прибегали к приему введения ряда звеньев, пытаясь так закрыть момент логического разрыва между безусловным единством (или единичностью) и множеством, пытаясь преодолеть этот разрыв процессом перехода количества в ка­чество (отсюда все удлиняемые цепи сизигий у гностиков разных толков, разрыв на уровне сефиры «Тиферет» в учении Каббалы и пр.). Некоторые ветви Санкхьи старались затушевать «осцилляцию границы» между Пурушей и Пракрити, добав­ляя так называемую «двадцать пятую таттву». Утверждалось даже, что вся суть различия между Санкхьей (подразумевается поздняя) и йогой в том, что Санкхья не признает двадцать пятой таттвы, а йога — признает. И то и другое нужно при­нимать с оговоркой. Ветвь Санкхьи, признающая «двадцать шестую таттву», под двадцать пятой понимает индивидуальное «я», дживу, или, как его иногда называют, адхьятмана. В таком случае под двадцать шестой разумеется единый и единственный Атман, лишь иллюзорно распадающийся на множество джив. Те из школы Санкхьи, которые говорили о двадцать седьмой таттве (редко встречающаяся концепция), по-видимому, стремились сохранить и сочетать учение об Атмане-Пуруше и о Брахмо-Нирване. Возможно, что с этой точки зрения следует рассматривать концепцию «Бхагавадгиты», XV, 16—19 («Махабхарата», вып. II этой серии).

Таттвой — Дейссен переводит «объектом». Думается, что мысль сохранится ясней, если слово оставить без перевода; антитеза проводится в разных плоскостях; в данном месте «покоящийся есть Атман», и антитезой к такому понятию являете» «движущийся», «деятельный», а не «объект».

Сутям — Дейссен переводит: «Sie sind nicht Bloss stoffHcher Art».

Достиг совершенства — Дейссен переводит: «много потрудился».

Носителей трезубца — аскеты-шиваиты носят трезубец, один из атрибутов Шивы.

Очень маловероятные — букв. «утонченные».

Выдающееся — вайшешика. Дейссен переводит: hervorragende, не придавая слову специального значения, как названию школы. Однако изложенное выше о направлении ветров вполне совпадает с концепцией вайшешиков.

Шастр — Дейссен переводит: «nach de: Vorschrift seines Gesetzes».

Как бы — то есть хотя Джанака и живет во дворце, но как бы странствует, как его нищенствующий учитель.

В отличие — вишишта — «выступающий», «выдающийся», а потому «поч­тенный»; Дейссен выбирает последнее значение и переводит: почитаемый другими носителями трезубца». Но такой перевод смазывает основную часть Джанаки, стремящегося показать, что хотя он и остается царем, но по существу он такой же нищенствующий странник, как и его собеседница. Вопрос о совместимости йоги и наслаждения остро стоял в йогической литературе и разрешался по-разному. Нужно отметить, что в гл. 320, 98 дан иной вариант поведения Джанаки: там говорится, что он фактически стал отшельником.

Махатма — то есть Панчашикха; Джанака из почтения избегает произно­сить лишний раз имя своего учителя. Данный вариант игнорирует Яджнавалкью.

Соблюдению обетов — Яма и Нияма считаются первыми подготовительными ступенями восьмиступенной йоги Патанджали.

Властью — Дейссен поясняет: «раджа — над своими подданными, аскет — над своими учениками».

В высшем теле — так букв.; Дейссен переводит: «in der hochsten Per-sonlichkeit «des (Purusha) feststehen».

Госпожа — в тексте вежливое обращение «на вы» звучит тонкой иронией, так как за ним следует основательная проборка «легкомысленной» йогини.

Область — объем понятия париграха широк: область, охват в физическом и психическом смысле. Как видно из дальнейшего, Джанака упрекает Сулабху в том, что она проникла в его страну не в своем настоящем виде, а в ином, злоупотребив йогическими силами, чтобы иметь возможность «копаться в чужой душе».

Сочетаться — йогическое проникновение в чужую психику Джанака прирав­нивает физическому браку.

Не знаю — здесь допущена логическая ошибка: раз Джанака утверждает, что он. и его собеседница принадлежат разным кастм, то он должен в силу этого знать, что они не одного рода.

Пустознайства — Дейссен переводит: Irrtum, но это слово соответствует ско­рее санскритскому moha; в тексте употреблено менее обычное mithyajnana. Mithya —• «тщетный, пустой». Джанака считает йогические знания собеседницы не заблужде­нием, а именно пустознайством, неуменьем правильно применять свои зания.

Порочна — Дейссен поясняет, что речь идет о нарушении Сулабхой основного (tantra) требования к женщине: она не может жить самостоятельно, вне покровитель­ства мужчины (отца, сына, мужа).

Девять да девять — здесь начинается целый трактат о теории речи. Несмотря на свою древность, трактат уже хорошо отточен и представляется весьма зрелым рассуждением на избранную тему (см. также: Иванов В. В., Топоров В. Н. Санскрит. М., 1960).

Пять индрий — Дейссен переводит: «...sind die fiinf Sinne», понимая c,abda и прочее как grota и прочее. Но кажется, что текст можно понять иначе: он не пере­числяет органы чувств, а говорит о предметах чувств и об их соединении с соответ­ствующими органами, ибо психофизиология Санкхьи толковала функцию чувств как реальное сочетание предмета и органа: считалось, что праны, токи, исходящие из предметов, реально входят в органы чувств, задача которых заключается в проведе­нии этих токов к манасу. Такая концепция весьма близка современному учению о функции восприятия.

И все же — то есть, несмотря на то, что чувства не знают границ своей функ­ции, они никогда не принимают на себя не свойственных им функций. Так, Санкхья за века предвосхитила учение о «специфичности возбуждения разного рода рецеп­торов» — достижение современной физиологии. Механическое возбуждение зритель­ных рецепторов вызывает не осязательное, а зрительное восприятие (например, ушиб глаза вызывает ощущение света).

Объединение — Дейссен переводит: «агрегат» и замечает, что Нилаканта понимает здесь слово самграха (объединение), как авидья — неведение.

Силу — Дейссен дает интерпретированный перевод; он поясняет, что под «виддхи» надо понимать нравственное обоснование, произрождение и под бала, си­лой, — деятельность вообще, обусловливающую возможность существования.

Четверку — речь идет о динамическом кватернере, символизируемом вьюхами (ипостасями) пуранического вишнуизма (бхагаватов и панчатринов) (ср. XII, гл. 353, 12 и сл., а также словарь: выоха, санкаршана, анируддха). Эта концепция близка числовой символике пифагорийцев и еврейской Тетраграмме.

Исчезает — букв. «уже не замечается».

Постепенно — задача постепенного накопления количества, осуществляющего революционный скачок в качественное, рано была поставлена мыслителями древности. Настоящий текст является образцом того, как индийская философия нащупывала диалектику перехода. В Греции та же задача была превосходно сформулирована в задаче «о лысом»: при таких количественных изменениях количество переходит в качество — при выпадении одного волоса человек не облысеет, двух волос — тоже и т. д., наконец, наступает момент, когда приходится признать явление нового качест­ва — облысение. К этой задаче непосредственно примыкает задача о непрерывности движения в любом количественном ряду, условная единица которого неизбежно создаст разрывы между единицами. Действительно ли все в мире непрерывно, или, наоборот, все неизбежно прерывисто? Оба ответа на этот вопрос считались возмож­ными. Ранние буддийские шуньявадины именно так строили мир из каких-то условных временно-пространственных единиц, которые они называли «дхармы», в смысле дер­жавы, опоры. Дхармы мгновенно возникают и мгновенно исчезают, как отдельные кадры кинематографической ленты. Таким образом, в действительности есть лишь пустота (шунья), в которой неизвестно как и неизвестно зачем возникают и исчезают дхармы. Ясно, что такая концепция в принципе отрицает какую бы то ни было тео­рию познания. Проблему непрерывности школа Санкхьи разрешала положительно, да иначе и нельзя было ожидать, учитывая реалистическое разрешение вопроса о при­чинности школой, вернее школами Санкхьи; в учении о причинности Санкхья не оставляла места для пустоты: пракрити Санкхьи — полный континуум, где не может возникнуть сомнения, что Ахилл догонит черепаху. Такая задача могла возникнуть в Греции и то в период упадка, так как Гераклит в годы, когда в Индии создавалась «Мокшадхарма», установил свой принцип panta re (все течет).

Троякую цель — законного, полезного, желанного; семь ее сочетаний: по од­ному, двум, трем (Дейссен).

Освобождения — в бомбейском издании следует шлока, отсутствующая в калькуттском: «у того, кто на приятное-неприятное, сильное-слабое не смотрит равным взглядом, какие признаки освобождения у такого можно найти?» (по Дейссену).

Атмана — Дейссен переводит: «он находит успокоение в себе самом и через самого себя» и ссылается на Чханд. уп., 8, 3, 2.

Четверояких — Дейссен поясняет: сон, чувственные удовольствия, пища, наряды.

Под одним зонтом — равносильно: «под одним скипетром, под одной держа­вой», зонт — символ царской власти.

Трое — по толкованию Нилаканты: «прибыль, устойчивость, убыль» (Дейссен); характерно, что ни текст, ни комментатор даже и не упоминают о народе.

Пустоту — так букв.; Дейссен дает интерпретирующий перевод: «Если бы я вошла в твое существо, от которого ты отрешился». Но при таком переводе сни­жается философский уровень подлинника и утрачивается историко-философский отте­нок. Термин «пустота» не свойственен философии Санкхьи, которая рассматривает природу (пракрити), как безусловно реальный континуум, для Санкхьи в проявленном не существует пустоты, так как даже акаша, пространство, не пустота, а — материя, но только в тонком ее состоянии. Выражение cunya применительно к пси­хике свойственно школам раннего буддизма (шуньявадины).

Семя — ср. гл. 322, 34.

Обособленности — пуруша хотя и сочетается с пракрита, но не пятнается ею, «как лепестки лотоса не смачиваются водой», поэтому и не происходит «смещения каст» при соединении «бытия и небытия», то есть пуруши и пракрити, для осво­божденного, знающего, что во всех формах пребывает единый Пуруша.

Бытия-небытия — подразумевается бытие освобожденного Пуруши и небытие Пракрити, которую оставил Пуруша.

Обособлен — для истинно освобожденного нет ни каст, ни ступеней жизни (ашрама), так как становящийся санньясином снимает все кастовые грани; состояние санньясина не входит в ряд ступеней жизни, так как оно не обязательно и может быть принято в любое время жизни. Санньясин осуществляет в себе исконное един­ство пуруши, и для него «иное», множественность, возможна только в бывании, а не в бытии; а потому «иное» в действительности не есть бытие, но и бытие сущест­вует в «ином» в силу закона тождества.

Муха — взятые в кавычки слова — логическая формула, нечто вроде barbara аристотелевской логики. Индийская логика строится не на силлогизме, а на индукции по закону аналогии (ср. логику Дж. Ст. Миля).

Праздник Сомы — sattra — особо торжественный двадцатидневный праздник.

Под чужим видом — ср. гл. 322, 72.

Дхарму — ср. гл. 322, 64.

Сущности — Нилаканта поясняет: Брахмо.

О жертвоприношении — Дейссен переводит: «творческой деятельности».

Супостаты — Нилаканта поясняет: «страсти».

Слева — обходят покойника (ср. «Махабхарата», XI, 23, 40; в IV вып.), а чтимого живого человека — справа. Обход живого человека слева есть выражение неуважения.

Нетщетные — ср. гл. 175, 7 и прим. — такой эпитет ночи выражает ее значе­ние для счета времени (считали по ночам, а не по дням).

Слепящий — тамас рассматривается не просто как отсутствие света, а как сила, активно закрывающая свет, а потому и слепящя (фактически долгое пребыва­ние во тьме ведет к утрате зрения). Аналогично и умственную тьму индийская философия рассматривает не просто как отсутствие знаний, а как неправильное знание, ведущее к заблуждению (moha).

Горы — нет возможности передать сложный прием дхвани, вложенный в эту .шлоку, передающую фантасмагорию предсмертных видений, с расплывающимися, один в другой переходящими образами. Хираньягарбха — значит и «золотой», и «вечный»; как эпитет Брахмо, Хираньягарбха есть не только «золотое», но и «вечное» семя; таким образом, говорится, что умирающий видит «золотую вечность». Далее в тексте употреблено слово «нага»—«гора», «дерево», «змей»; любой из этих значений подойдет для перевода, но для читающего подлинник они колышутся, претворяясь одно в другое, как видения. Следующее слово «адри» еще усиливает впечатление: это точило напитка вечности — сомы, а потому это облака, выжимающие из себя дождь, а потому — горы с их потоками, а потому — вечнозеленые шапки деревьев. Если в сумерки, когда еще небо светло, а на горы уже легла тень, смотреть на близ­кий рельеф горы, налегающий на небо, то, по закону контрастного наслоения образа, вскоре начинаешь видеть еще более светлый контур, змеей обтекающий горный -рельеф. Это впечатление с потрясающей художественной правдой передал художник Чурлёнис в своей «Змеиной сонате». Она невольно возникает в памяти, когда вчиты­ваешься в гениальную шлоку «Мокшадхармы». Кстати сказать, Чурленис, написав серию картин, которым он по своей манере дал музыкальные названия, умер, не выдержав силы своего гения, прозревавшего образы, подобные тем, о которых гово­рят эта шлока.

Раджа — «вор украдет, раджа — отнимет» — острое социальное сопостав­ление!

Следует давать — здесь отдается то, что обеспечивает жизнь в потустороннем мире, следует понять, что именно обеспечивает потустороннее существование; нужно научиться смотреть на жизнь как на жертвоприношение.

Правдивость — ср. оправдание Дамаянти («Наль» — вып. I, XXIV, 119) и Ситы («Повесть о Раме», вып. III, 291, 197).

В дороге — «земной», как понимает Дейссен, отвергающий толкование Нила-канты, считающего, что здесь говорится о потусторонней дороге. Пожитки — мирские связи, а мухи — всякие напасти; вторая полушлока довольно насильственно связана с первой.

Первым — последним потому, что со смертью для умершего кончается этот мир, а первым потому, что впервые (в данном сознании) человек вступает в иной мир. Дейссен поясняет: последним и первым, то есть одиноким.

Приобщится — мысль шлоки выражена неясно вследствие пропуска допол­нения и двоякого значения глаголов, так что приходится давать неточный, интерпре­тированный перевод. Дейссен указывает на возможность двух толкований, но их мо­жет быть и больше, так, например, «щедр к кому-либо» можно перевести и «рьяно (преследует) что-либо»; «(высшему) приобщается» можно перевести «сам себе судья».

Слева — см. прим. к гл. 323, 16.

Гандхарвы — повторение в подлиннике, равно как «хранители мира» — «боги».