Словарь для Ники

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 30

Л

ЛАСТОЧКА. Она залетела на эту страницу из моего давнего

стихотворения. Ласточка попала в него прямо слету, когда,

обдав теплой волной живого воздуха, промчалась мимо под

низкий навес терраски к гнезду, где попискивали птенцы.

Она то вылетала на ловлю мошек, то возвращалась, и пока

мы со старым седобородым хозяином дома пили зеленый чай

из пиал, беседуя на философские темы, я все время чувство-

вал, что мешаю ей заниматься более важным делом.

Старик периодически делал успокаивающий знак ладо-

нью — мол, не бери в голову, все хорошо.

…Этот цветущий гранатовый сад у терраски, над которым

виднелись отроги Памира, эта ласточка, это журчание арыч-

ной воды…

— Скажи, думаешь, есть смысл жизни?— спросил старик.

Что я мог ему ответить?

Ласточка снова пролетела мимо моего плеча.

ЛЕНЬ. Устрою-ка я себе день лени! Приустал от этой книги.

Отложу авторучку. Полью как следует все свои цветы, под-

кормлю минеральными удобрениями. Кое-кого давно пора

пересадить.

…Цветет одна из лучших моих орхидей — фаленопсис с боль-

шими розовыми цветами. Свисают с веточек гроздья красных

цветов лианы бугенвиллеи. Около ста растений. Провозился

с ними несколько часов.

Звонит со службы Марина.

— Как ты там? Работаешь?

Стыдно признаться, что нет. Не успел положить трубку —

снова звонок.

Какой-то читатель моих сочинений спрашивает, когда вый-

дет в свет новая книга?

А мне самому неведомо.

Говорит, будет молиться о том, чтобы все мои книги были

изданы.

Можно ли после этого устраивать себе день лени?

Беру авторучку. Какое у нас следующее слово?

ЛЕТО. Страна лета кажется в детстве огромной. Больше, чем

год.

Нет, не, кажется. Так оно и было.

Что произошло со мной? Или со временем?

Сегодня на календаре 21 июня. Вроде бы только недавно

установилось настоящее тепло, ощутимо увеличился свето-

вой день. И вот через несколько суток он начнет убывать…

Сейчас ты на даче. Уже видела в лесу зацветающую земля-

нику, первые грибы. Помогаешь дачной хозяйке пропалы-

вать огород. Побывала на речке, на пруду. Учишься кататься

на двухколесном велосипеде. Подражая мне, написала рас-

сказ под названием «Дача».

…Длинное время — семилетней девочке. Короткое время —

мое.

ЛИМОН. Приятель несколько лет подряд приглашал при-

ехать к нему в гости в Тбилиси.

А когда я в конце концов собрался и прибыл, он, встретив

меня под вечер в аэропорту, сообщил, что вынужден сегодня

же уехать в командировку. На месяц.

— Не огорчайся,— сказал он, усаживая меня в машину,— Мог

бы отвезти тебя в свою квартиру, но там тебе будет одиноко.

Лучше я отвезу тебя к своей маме Маргарите Васильевне. По-

живешь у нее.

Так я с бухты-барахты попал в квартиру дотоле неизвестно-

го мне человека.

— Будем кушать баклажаны с сыром, пить кофе и знакомить-

ся,— сказала очень пожилая худющая женщина с папиросой

во рту.— Если начнете зажиматься, стесняться и так далее

и тому подобное, мне станет скучно. Хотите выпить? Где-то

припрятано немного коньяка. Сейчас принесу.

Мы сидели на кухне. Книг на подоконнике, на полках было

больше, чем кухонной утвари.

Я уже знал, что она профессор местного университета,

лингвист.

— Пожалуй, я и сама с вами выпью,— сказала Маргарита Васи-

льевна, возвращаясь из глубины квартиры с початой бутыл-

кой коньяка.— Сын говорил, вы уже посещали наш город?

— На сутки. Очень давно.

— Значит, не знаете Тбилиси!— обрадовалась она.— Сейчас

кончается экзаменационная сессия. Освобожусь — покажу вам

такой Тбилиси, какого никогда не узнают приезжие.

Она угостила меня ужином, отвела в предназначенную для

меня комнату большой квартиры. Как-то весело запустелой.

За те дни, пока она была занята в университете, я набродил-

ся по проспекту Руставели, посетил выставку моего любимого

художника Пиросмани, прокатился на фуникулере, заглянул

в заведение «Воды Логидзе», где испробовал знаменитый ли-

монад.

Город, в котором у тебя нет друга, вообще ни одного знако-

мого человека, становится скучен и лишь подчеркивает твое

одиночество. Поэтому я рад был возвращаться вечерами,

прикупив по дороге кое-какой провизии.

По утрам, да и пред сном она ничего не ела. Чашка кофе

и папироса. Зато с удовольствием готовила для меня. Очень

вкусно!

Наконец студентов распустили на каникулы. И мать моего

приятеля сообщила:

— Завтра с утра отправимся в путешествие по Тбилиси. А вы

сами чего еще не успели увидеть, куда хотели бы попасть

в первую очередь?

— В Ботанический сад.

Она несколько удивилась, даже пришла в замешательство.

— Прекрасно. Я и сама там никогда не была.

В тот день мы посетили Ботанический сад, неожиданно бед-

ный, неухоженный; совершили длинную прогулку вдоль жи-

вописной, но мелководной Куры, а затем нырнули в чудесные

кварталы старого города, где у Маргариты Васильевны было

полно подруг. И всюду она затаскивала меня в гости. Нас уго-

щали все тем же кофе. А также непременными грузинскими

песнями и русскими романсами под гитару или фортепиано.

К концу дня мы оказались в мастерской художника. Заста-

ли там большое сообщество пирующих молодых живописцев

и поэтов.

Вечер прошел весело.

Но когда уже в темноте мы вернулись домой, увидели —

на лестничной площадке, привалясь к двери, сидит старый,

небритый человек с узелком в руках.

— Марго,— произнес он, с трудом приподнимая веки,— мне не-

хорошо.

Глаза у него были синие.

— Какого черта не звонил?! Где тебя носило?— Маргарита

Васильевна кинулась к нему, с моей помощью переволокла

в квартиру.

Там мы уложили его на тахту.

— Полюбуйтесь!— сказала Маргарита Васильевна.— Это Вах-

танг. Развелась с ним пятнадцать лет назад. Приносит пости-

рать грязное белье. И просит выпить.

— Умираю,— заявил старик. Вид у него был неважный.

— Не обращайте внимания. Притворяется. Сейчас будет про-

сить выпивки.

— Не прошу выпивки. Прошу рюмку коньяка. С кусочком ли-

мона… Если не глотну коньяка — умру.

— Ну скажите, что с ним делать? За что Бог послал мне этого

алкоголика?

Я не знал, что и сказать. В конце концов, это был отец мое-

го приятеля.

— В доме нет выпивки, нет лимона,— сурово сообщила Марга-

рита Васильевна, впрочем, взглянув на часы.

— Можно пойду и куплю?— робко спросил я.— Куда? Начало

первого ночи. Все закрыто.— Она тяжело вздохнула.— Ладно!

У нас кажется, осталось чуть-чуть коньяка…

— А лимон?— тут же напомнил Вахтанг.— Марго, мечтаю о глот-

ке коньяка с лимоном. Иначе умру.

— Умирай, шантажист!

Маргарита Васильевна вывела меня в переднюю. Позвони-

ла по телефону. И через минуту я шпарил ночным проулком

к какому-то соседу, который выращивал лимонные деревца

в своем садике.

Он уже стоял, одетый в пижаму, у калитки…

Я шел обратно в теплой тбилисской ночи, поминутно

поднося к лицу и вдыхая нежный запах свежесорванного ли-

мона.

ЛИТЕРАТУРА. Существуют миллионы, если не миллиарды

изданных сочинений.

На самом деле хороших книг мало. Мало кому есть что ска-

зать нового, значительного.

Мир очень быстро меняется. И одновременно остается все

тем же, что и в библейские времена.

Как подать руку одинокому человеку, заблудившемуся среди

одиноких людей? Как наиболее просто и доверительно пока-

зать ему, что он вовсе не одинок?

Людей приучили убивать время за чтением псевдолитера-

туры. Убивать время своей жизни.

Поразительно, даже читая очень хорошую книгу, многие,

развращенные детективами, триллерами и тому подобной

чушью, бездумно следят за сюжетом и в упор не видят того,

о чем, собственно, книга написана. Так, к примеру, читая «Ро-

бинзона Крузо», большинство ухитряется не заметить, что

в романе рассказано прежде всего о том, как Робинзон приво-

дит Пятницу к Богу!

ЛОДКА. Хорошая просмоленная лодка, особенно если она

килевая, если весла ее легки и не выскакивают из уключин,—

это счастье.

Сливаешься с ней. Движешься по вольному морю, по изви-

листым речкам. Сам себе всадник и конь.

Единственное, с чем не могу примириться, что гребешь,

сидя спиной к направлению движения.

Как жизнь. Все время видишь прошлое, а чтобы увидеть,

что тебя ждет впереди, приходится выворачивать голову.

ЛОЖЬ. Сознательно сказанное лживое слово — яд, который

прежде всего отравляет лжеца. Если же человек лжет себе,

малодушно боясь взглянуть правде в глаза,— это еще более гу-

бительный яд.

Ложь подобна ядовитой твари всегда таящейся внутри че-

ловека. Даже великие праведники чувствовали это в себе.

ЛЮБОВЬ. Не всякого ближнего я умею любить, как самого

себя. Далеко мне до этой высочайшей планки.

Сам же все время ощущаю Божью любовь, которая прихо-

дит через людей…

Неоплатный должник, как я хотел бы, Ника, чтобы чувство

теплой длани Божьей, покоящейся на макушке, досталось

и тебе.

Ты подрастешь. Начнутся первые увлечения. Грянет первая

любовь.

Теперь, похоже, мир пал до уровня Содома и Гоморры. Си-

нонимом слова «любовь» становится мерзкое «секс».

Высочайшее, что даровано человеку, распято посредством

телевидения, порнофильмов, дискотек, рекламы противоза-

чаточных средств. Любовь — как лягушка, препарированная

на столе физиолога.

Господи! Как же мне любить и прощать гаденьких гомосек-

суалистов, лесбиянок, всех тех, кто не любит, а «занимается

любовью»?!

ЛЮДИ. С годами я понял: другие люди, мужчины и женщи-

ны, молодые или старые, тем более дети — это все тот же я.

Вот в чем секрет всех чудес — телепатии, чтения мыслей.

В том числе и целительства.

М

МАРИНА. Твоя мама и моя жена Марина — одно из самых за-

гадочных существ, каких я встречал в жизни.

Суди сама. Как это можно, нигде никогда специально не об-

учаясь, в совершенстве уметь говорить, читать и писать по-

итальянски?

Это еще не самое удивительное.

Я дорожу возможностью и одновременно побаиваюсь, как

мальчишка, показывать ей то, что мною вчерне написано.

Марина обладает непостижимым даром мгновенно и совер-

шенно точно улавливать мельчайший промах моей мысли,

слова.

Мало того. Если я поставлен в тупик ее неожиданными

и справедливыми замечаниями, она без особых раздумий,

слету предлагает свой вариант поправок. Всегда замечатель-

ный.

Откуда эти высшие редакторские способности? Ведь ей

не довелось получить ни филологического, вообще никакого

образования.

Я уж не говорю о том, что ты и без меня знаешь — о ее не-

постижимой доброте. Ласку никогда не заходящего солнца

Марины ощущаем не только мы.

Все.

МАРЛЕН ДИТРИХ. Узнав, что я составляю «Словарь для

Ники», мой друг Родион сообщил, будто такого рода произве-

дение уже существует. И написано оно довольно давно Марлен

Дитрих — знаменитой немецкой певицей и киноактрисой.

Я несколько заволновался, потому что не позволяю себе хо-

дить по чужому следу.

Вскоре книга об этой диве с фотографиями, подробным

жизнеописанием лежала передо мной на столе. Я, конечно,

начал читать с конца, где напечатана ее «Азбука моей жизни».

Оказалось, на закате своей бурной деятельности Марлен

Дитрих заделалась добродетельной бабушкой. По алфавиту

стала перечислять рецепты блюд, которыми потчевала вну-

ков. А также записывала глубокомысленные изречения, вро-

де: «Сандвич. Незаменим для того, кто привык есть на ходу».

И я было успокоился. Пока не узнал из биографии, что

одно время за Марлен Дитрих ухлестывал Гитлер. Безнадеж-

но, по ее словам. Но когда началась Вторая мировая война,

эмигрировавшая в Америку дива решила вернуться в Герма-

нию, чтобы снова встретиться с извергом и ценою любовных

ласк отвратить его от дальнейших кровавых замыслов.

При всем том, что я содрогнулся, прочитав об этой затее,

все-таки подумал: «Вдруг бы получилось…»

МАСКА. Полюбить Венецию легко. Кто только не любил Ве-

нецию с ее несколько мишурной красотой!

Свежим летним утром мы с Мариной, приплыв на катере

из Лидо ди Езоло, прокатились туда-сюда по Гранд каналу, по-

кормили голубей на площади возле невыразимо красивого

собора святого Марка, сфотографировали друг друга. И по-

тянулись было встать в хвост длиннейшей очереди туристов,

стремившихся осмотреть собор изнутри, как ощутили, что те-

ряем себя; что подчиняемся зловещему гипнозу толпы, как бы

заставляющей нас исполнить весь положенный ритуал.

Мы ушли.

Я натратил денег, угощая себя и Марину в расположенном

под открытым небом полупустом кафе на площади у дворца

дожей, где большой оркестр как по заказу играл мои любимые

мелодии.

Казалось, гипноз ослабевал. Освободив себя от обязаловки

бегать по приснопамятными местам, мы провели в этом кафе

много времени, пока не наступил срок идти на железнодо-

рожный вокзал, сесть в поезд Венеция — Флоренция.

Слаб человек. Вздумали, как все, напоследок купить какой-

нибудь сувенир. В бесчисленных магазинах и киосках было

полно яркой чепухи. В том числе знаменитых карнавальных

масок. Ни одна из них нам не понравилась. Все-таки выбра-

ли вроде бы красивую черную с позолотой полумаску. Сунули

в дорожную сумку.

И лишь дома в Москве примерили. Зеркало по очереди от-

разило наши ставшими зловещими лица. Не лица, а личины.

МАСТЕР. Огромный заскорузлый старик, он был красно-

деревщиком высшей квалификации. Работал в мастерских

Большого театра.

Свободное время этот бывший солдат морской пехоты,

раненный во время войны под Севастополем, почему-то по-

свящал чтению ученых трудов о российской истории. Не ле-

нился топать за ними в библиотеки

Поговорить ему было не с кем. Поэтому он иногда заходил

ко мне. Спрашивал: «Володя, есть что починить?»

Починить всегда что-нибудь находилось. Мастер на все

руки, он своими толстыми, казалось, негнущимися пальцами

медлительно управлялся хоть с отверткой, хоть с молотком.

Поработав с удовольствием, опрокидывал стопарик водки,

закусывал бутербродом и сообщал что-нибудь историческое:

— Екатерина Великая была развратное вещество.

Когда я его видел или думал о нем, натыкался на некую тай-

ну, загадку. Все время казалось, что этот одинокий человек,

мастер как рыба на суше находится вне своей среды. То ли

крестьянской, то ли прибыл со страниц сочинений Толстого.

Однажды я спросил: читал ли он «Войну и мир»? Что думает

о Платоне Каратаеве?

— Толстой был Лев! Хотел бы с ним поговорить. Да он тебе

такие слова Петра Первого скажет!…

МАЯКОВСКИЙ. Масштаб его личности, его творчества та-

ков, что соизмерим не с одним лишь XX веком.

Маяковский, несомненно, был человек будущего. Которое,

может быть, никогда не наступит.

Как странно, что я знал его маму Александру Алексеевну,

даже, смею сказать, успел подружиться с ней.

Если что-то хорошее есть в моих стихах или прозе, этим

я обязан прежде всего ему.

МЕЛОДИЯ. Она возникает всегда неожиданно.

Не обладая музыкальным слухом, не зная нотной грамоты,

я не способен ее воспроизвести.

То кажется, что она звучит из далекого детства, то откуда-то

из будущего…

Быть может, вся эта книга — попытка хотя бы косвенным об-

разом предать ее тебе.

МЕНЬ. Вот ведь, Ника, какая беда у нас с тобой. Убили отца

Александра. За семь лет до твоего рождения.

Как бы он радовался тебе!

Мои воспоминания о нем выдержали пять изданий.

Я собрал здесь некоторые высказывания самого отца Алек-

сандра, сбереженные в памяти других людей. И сам тоже кое-

что вспомнил.

1.

В 1978 году, в начале нашего знакомства, отец Александр пред-

упредил:

— А вы знаете, что со мной опасно общаться? Следят органы,

с подозрением относится церковное начальство. Считается,

что я агент Запада. Диссиденты, наоборот, поговаривают, что

я — генерал КГБ. Не меньше! Почему, мол, их сажают, а меня

еще нет?

Он стоял один на семи ветрах.

Когда началась «перестройка», повеяло ветром свободы,

он мне неустанно повторял:

— Торопитесь! Пишите! Нужно успеть издать. Все это может

в любой момент кончиться…

2.

Одна женщина спросила: как он относится к диссидентскому

движению?

Отец Александр ответил:

— Я хорошо отношусь к диссидентам. Но это не наш путь.

Наш путь другой. Главная наша задача — измениться изнутри.

Никакие внешние изменения ни к чему не приведут.

3.

Одного ______священника-диссидента посадили в тюрьму.

В кабинетике отца Александра группа верующих стала

обсуждать событие. Кто-то попросил батюшку проанализи-

ровать эту вроде бы сомнительную для священника деятель-

ность.

Отец Александр поднялся из-за стола, ответил, выделяя

каждый слог:

— Я сво-их дру-зей не ана-ли-зи-ру-ю!

4.

Твою будущую крестную Соню Рукову отец Александр долго

готовил к крещению, давал соответствующую литературу.

Однажды дал изданную в Брюсселе книгу «Магизм и единобо-

жие» написанную неким Эммануилом Светловым.

Прочитав ее, Соня приехала в Новую Деревню, стала про-

сить отца Александра познакомить с мудрецом, сказала, что

готова поехать куда угодно, чтобы иметь возможность пого-

ворить с автором, хотя бы увидеть его.

В конце концов, отец Александр взял ее за руку, произнес,

лучась улыбкой:

— Сонечка, да ведь это я…

5.

Человек тяжело заболел, попал в онкоцентр. У него уже было

критическое состояние, температура 42 градуса… Отец Алек-

сандр приехал, пробился к дверям реанимационного отделе-

ния, крикнул:

— Саша, не умирай! Не сдавайся!

И это спасло его.

6.

Девушка прочла книгу отца Александра «Сын человеческий».

Уверовала. Крестилась.

Через несколько лет оказалась в Троице-Сергиевой лавре,

на исповеди у старца рассказывала о роли, которую сыграла

в ее жизни книга Александра Меня.

— Еретик!— заявил старец. И наложил запрет на чтение его книг.

7.

Женщина совсем молоденькой крестилась у него. Потом уеха-

ла летом на Украину. Долго там пробыла.

Вернулась беременная. Без мужа. С уже большим животом.

От стыда и горя была готова на самое страшное. Перед тем

как совершить самоубийство, приехала в храм.

Упала на колени. Заливаясь слезами, исповедалась отцу

Александру.

Он поднял ее, крепко обнял за плечи. С жаром сказал:

— Будет ребенок! Это же прекрасно!

Вырвал из отчаяния к жизни.

8.

Другой женщине попали в руки сочинения американского

священника Серафима Роуза — религиозного фанатика, из-

увера, запугивающего читателей адскими муками.

Отец Александр сказал:

— Ему не разрешили сжигать людей на костре, так он своими

книжками их сжигает…

Blog

Словарь для Ники

Содержание