Альной философии: пространственные структуры, порядок общества, динамика глобальных систем под редакцией профессора В. Б. Устьянцева Саратов 2010

Вид материала

Документы

Содержание 6.5. Политическая проекция глобальных рисков современности Универсальность и многопрофильность Ограниченное число экспертов и сохраняющаяся закрытость экспертного сообщества.

Подобный материал:

• Общество риска и человек: онтологический и ценностный аспекты: [Монография] / Под редакцией, 3887.81kb.
• Итоги социально-экономического развития Российской Федерации в 2000-2007 гг., 6111.41kb.
• Учебно-научный комплекс «Национальная металлургическая академия Украины Государственный, 1992.41kb.
• Министерство здравоохранения и социального развития РФ волгоградский государственый, 3274.32kb.
• Учебное пособие Под общей редакцией доктора технических наук, профессора Н. А. Селезневой, 1419.51kb.
• Решение проблем остеоартроза, 401.08kb.
• Жизнь животных. Том четвертый. Класс костные рыбы (Osteichthyes). Под редакцией профессора, 12046.22kb.
• Н. И. Матузова и доктора юридических наук,' профессора А. В. Малько москва юристъ 2002, 13289.33kb.
• С. Е. Алтынцева Материалы систематизированы Центром трансферта технологий пгту под, 587.98kb.
• В последнее время практически в каждом выпуске журнала авок публикуются переводные, 110.26kb.

6.5. Политическая проекция глобальных рисков современности

Глобализация как качественно новая ступень интернационализации общественной жизни имеет много измерений, представляя человечеству как новые возможности, так и принципиально новые угрозы. В этом – ее рискогенность, инициирующая поиск новых способов и методов управление социально-политическими изменениями.

В современном обществе главными агентами и генераторами мировой экономики и политики выступают транснациональные компании – как пример сетевых организаций, внедряющие новую этику и жизненные стили (теория МакДонализации общества). Характеризуя политическую глобализацию, можно отметить трансформацию традиционной роли государства, как основной формы политической организации общества, повышение удельной доли кризисов в социальной жизни. Глобализация экономической жизни неуклонно приводит к ослаблению традиционной роли государства и размыванию его границ. Глобализация трансформирует национальный суверенитет и положение государства как главного субъекта международных отношений. Важнейшей причиной изменения прежней системы власти и суверенитета в государстве становится экономическое развитие, а новейшие технологии и торговля опутывают мир новыми сетевыми связями и делают национальные границы прозрачными. С другой стороны, глобализационные процессы унифицируют политическую реальность, что на фоне растущей гетерогенности социально-политического пространства актуализирует вопрос о необходимости поиска стратегических договоренностей: «в условиях глобализации происходят процессы, согласно которым символы и образы, транслируемые с помощью новых каналов коммуникации, разрушают налаженную связь между повседневной жизнью социума и традиционной смысловой матрицей политического»²³⁸.

Современный глобальный мир, особенно в его политическом измерении ориентирован на заключение «стратегических» договоров, и договаривающиеся стороны всегда калькулируют этическую норму, которая переводит мышление в пространство консенсуально-коммуникативной рациональности. Из принципов дискурсивного управления динамикой социальных процессов следует актуальность задачи опосредования конкурирующих рациональностей в смысле преодоления напряжения и несовместимости различных подходов между собой.

Современная политика изначально выступает как пространство возможностей таких договоренностей, а консенсус становится главным идеологическим продуктом современности и результатом политического действия. В формировании политических стратегий управления глобальными процессами и особенно – достижения консенсусно-стратегических договоренностей важнейшую роль играет экспертное сообщество.

Политические стратегии современного мира четко ориентированы на интеллектуальный продукт экспертных сообществ и зависят от него. Актуальность экспертного продукта – пример роста индивидуализации в принятии решений и результат своеобразной девальвации традиционных дискурсов политических, духовных лидеров. Экспертократия рождается из духа технократии. Европейскому обществу двадцатого века известна проблема технократии – формы правления, когда реальная власть находится в руках ученых, инженеров, интеллектуалов и других специалистов. Технократы являются социальными инженерами, которые принимают основные управленческие решения и постоянно переустраивают общество в соответствие со своими знаниями, и их капитал – это знания, которые заменяют политический капитал. В этом смысле, понятие технократии имеет отчетливую риск-проекцию: власть технократов или власть специалистов подменяет власть избранных народом представителей и несет риски демократии.

Проблема технократии связана с тем, что в XX веке, особенно в послевоенный период, размеры государства стали слишком большими. Государство существенно сузило сферу принятия индивидуальных решений в свою пользу. Индивиды стали все более ограничены в своей повседневной жизни государственным вмешательством и принуждением. Однако увеличение размеров государства повлекло за собой обратный эффект. Проблемы управления огромным бюрократическим аппаратом, принятия решений в его рамках, размывание ответственности привели к мысли об участии специалистов и внешних «экспертов», которые должны были решать специальные проблемы государственного управления. Государство стало осознавать, что плохо понимает, как оно функционирует, и что представляет собой то общество, которым оно управляет. Эксперты реализовывали для государства такую роль специалистов по обществу или по государству. В результате возникли риски того, что государством начинают реально управлять бюрократы, "эксперты", советники, посредники, так как избранные представители оказались неспособными разбираться в сложных технических проблемах и не имели для этого специальных знаний. Функционирование западной демократии стало выглядеть так: избранный народом представитель, принимая то или иное решение, выслушивал «экспертов» в данной сфере и только потом выносил вердикт. «Эксперты» не только формировали различные варианты решений, но и определяли саму повестку, то есть какие проблемы общества являются наиболее актуальными в настоящее время и требуют незамедлительного вмешательства и реакции со стороны государства.

В проекции многих современных авторов – эксперт и его знание представляется уникальным явлением современного глобального мира. С одной стороны современный эксперт – это модернизированная версия жрецов, придворных советников, шаманов традиционного социума, но раскрытие потенциала данного сообщества возможно только в условиях глобально-динамичного социума. Активизация роли экспертного сообщества в современном обществе позволяет говорить о формировании экспертного дискурса – как особого модуса дискурсивности. Анализ экспертного дискурса позволяет выявить ряд теоретико-методологических проекций.

Во-первых, экспертное знание сциентизировано по своей природе. Эксперт зачастую является представителем научного сообщества, обладающий магическим знанием сложных формул, законов, носителем интеллектуального опыта. Принадлежность к двум мирам: академическому и политическому наполняет фигуру эксперта магически-героическим содержанием. Формирующийся потенциал доверия к эксперту как представителю научного сообщества позволяет конвертировать такое доверие и утвердить непогрешимость эксперта в глазах общественного мнения. В условиях кризиса доверия к базовым социальным институтам, что следует из бесчисленного множества социологических опросов, эксперт – тот, которому нельзя не доверять. А кому еще? Интеграция с научным сообществом (наличие ученых степеней, должностей, эффектное позиционирование) обеспечивают призвание и признание экспертов. Эксперт-интеллектуал является представителем академической среды, который обычно выносит суждения, выходящие за пределы своей компетенции. Он приобрел культурный капитал в одной области, скажем, в лингвистике или в ядерной физике, и использует свой авторитет для суждений в другой области, например, в политике или экономике. Интеллектуал – специалист, который начинает также рассматриваться обществом как специалист в том, в чем он специалистом не является в силу полученного им образования. Российские эксперты часто не имеют нефиктивного академического статуса, однако вынесение суждений по широкому кругу вопросов, не связанное с профессиональной компетенцией, сближает их с западными интеллектуалами. Необходимо отметить, что университетские среды способны выступать и выступают ключевыми генераторами и поставщиками экспертного знания. Наличие фундаментальной подготовки, соединение образовательного и научного содержания свидетельствует о высоком экспертном потенциале академического сообщества, которое раскрывается в следующих аспектах:

Мотивация экспертов: кроме ресурсной имеется и идеологическая, которая выражается в желании «быть услышанным», имиджевая привлекательность – представители научно-образовательного сообщества являются носителями и выразителями образа объективных и независимых гуру, чья неконьюнктурность сама по себе выступает как решающий аргумент – «вне политики, вне конкуренции». Само по себе привлечение эксперта свидетельствует о желании и готовности власти быть открытой.

Этизация экспертизы. Эксперты из академических сред способны значительно укрепить и продвинуть гражданскую экспертизу, а этика научного сообщества способна стать основой для выработки этики экспертного сообщества.

Тем не менее, по мнению многих исследователей, современное, в особенности – российское, экспертное сообщество – это главным образом сообщество бывших или действующих политических консультантов-аналитиков, которые играют ключевую роль в создании контента для медиа, Они комментируют широкий спектр событий общественно-политической и экономической жизни страны, и иногда принимают участие в консультировании органов власти. При этом их статус как публичных медийных фигур, как комментаторов, оказывается гораздо важнее их профессиональных компетенций, уровня образования, квалификации. Получается, что реалии политической жизни способствуют тому, что эксперт в России не обязательно должен быть специалистом. Интересна позиция: эксперт – это тот, кого назначает экспертом медиа.

В связи с этим очевиден масс-медийный профиль экспертного дискурса. Влияние экспертов, которое они получают в современную эпоху, невозможно без масс-медийного основания. Данная основа и придает экспертному дискурсу индивидуально-авторитарный профиль – эксперта слушают и слышат благодаря информационным технологиям, возможностям СМИ войти в жизненное пространство каждого индивида и социальных сообществ. В условиях информационного пространства, который продуцируют современные масс-медиа, экспертный дискурс, с одной стороны, представлен палитрой мнений, взглядов, оценок и это не должно позволять говорить о недемократичности («кого хочешь – того слушай»). С другой стороны – фигура эксперта тотально присуща любому информационному сюжету, начиная от эксперта-повара, и заканчивая Н.Рубини, профессором Университета Нью-Йорка, предсказавшем экономический кризис 2008г. Нет абсолютных авторитетов, много мнений, с одной стороны – положительно, так как демократично, а с другой – опасно, так как многолико и поливариативно.

Возвращаясь к понятию экспертократии как власти экспертов. управляющих знанием, можно говорить о власти медиа-комментаторов и сотрудников немногих реальных или фиктивных «мозговых» центров, которые способны либо оказывать на власть и обществом влияние через медиа, либо осуществляя консультирование тех или иных ветвей власти. Актуальна мысль о том, что «экспертократия» – феномен, существующий только благодаря медиа, и власть над общественным мнением составляет капитал экспертов. В свою очередь, для политической власти эксперты интересны только потому, что они способны формировать общественное мнение. Поэтому становится понятным, почему профессиональная квалификация экспертов оказывается часто менее важной, чем их манипулятивные способности.

Мировой экономический кризис разделил экспертов на тех, кто угадал – значительное меньшинство, и тех кому уже не верят из-за сделанных в прогнозах ошибок. Эксперты выступают как гуру, которым хочется верить. Или нельзя не верить в условиях нарастающей рискогенности глобального мира. В современной политике эксперт стал ключевой фигурой, готовящей для политиков решения и легитимирующей политические позиции. Эксперты обладают ресурсами, которыми профессиональные политики и чиновники не обладают – специальные знания, компетенция, опыт решения проблем в конкретных областях. Атрибутом эксперта должно быть предоставление знания и аналитики на беспристрастной объективной основе.

Совершенно очевидна роль экспертных сообществ в минимизации современных рисков, в том числе политических, но и здесь необходимо отметить ряд особенностей, свойственных особенно для России:

Универсальность и многопрофильность деятельности российских экспертов, разрозненность и несогласованность экспертного сообщества в России, когда современные эксперты зачастую представляют услугу в различных сферах, не специализированно.

Ограниченное число экспертов и сохраняющаяся закрытость экспертного сообщества. Причем данная закрытость определяется не с точки зрения технологии производства экспертного продукта – необходима разумная сакрализация, а с позиций неоткрытости обществу. Несамостоятельность и зависимость от заказчика. Относительность проблемы очевидна, так как эксперт обязан исполнять требования, заказывающего продукт.

Одной из проблемных точек выступают особенности развития экспертизы в российских регионах. Сохраняется тренд, когда представители экспертного сообщества в поисках ликвидности собственного продукта стремятся реализовывать проекты на федеральном уровне. Переориентирование источника спроса на гражданское общество позволит расширить сферу применения экспертных услуг и минимизирует риски применения экспертного продукта.

Экспертное сообщество способно выступать не только генераторами антикризисных стратегий, направленных на минимизацию риска. Эксперты сами формируют модусы рискогенности в современном мире. Интересно мнение Э.Гидденса²³⁹, раскрывающего манипулятивную составляющую деятельности экспертов. Профили такой деятельности проявляются в следующем. Эксперты способны намеренно скрывать истинную природу риска в соответствии с различными мотивами. Это может быть стремление к получению финансовой выгоды, политического капитала. В пример следует привести посткризисную ситуацию 2009г., когда ряд ведущих мировых рейтинговых агентств были заподозрены в манипулировании данными, от которых напрямую зависела капитализация компаний, инвестиционная привлекательность секторов экономики. Можно радикализировать суждение и сказать – кризис закончится тогда, когда нам возвестит об этом голос эксперта(ов). С известия от них он также может и начаться. В данном случае эксперт выступает как манипулятор, действия которого способны дестабилизировать экономическую, политическую и иную деятельность, усилить неопределенность, что в свою очередь окажет негативное влияние на формирование стратегий управления социальной динамикой. Сформированные таким образом политические стратегии интенсифицируют хаотизацию социальных процессов и способны сами создавать рискогенные ситуации, а институты власти, призванные снижать неопределенность, сами продуцируют риски.

Эксперт – субъект, «видящий невидимое» – современные риски и их скрытость от восприятия (У.Бек). В таких условиях роль экспертного знания повышается, и экспертное сообщество монополизирует право на определение объема риска и степени его вероятности, а экспертное сообщество способно приобретать черты кастовости и оформляться в закрытые непрозрачные системы. Вполне реальными могут стать вариации политического и экономического шантажа со стороны экспертов: «истинное знание в обмен на…».

Взаимосвязь экспертного сообщества с академическими средами рождает свои точки рискогенности. Так У. Бек уверен, что научная рациональность без обыденной остается пустой, но обыденная без научной остается слепой²⁴⁰ [1,30-82], и предлагает объединение научной и обыденной рациональности. Экспертное знание должно быть понятным, так оно нацелено на потребление широкими слоями. Но здесь также обнаруживается манипулятивный потенциал. Ведь пока знание представлено зачастую недоступными для обыденного сознания «магическими» формулами цены, графиками изменениями биржевых индексов и т.д., оно притягательно, дорого стоит и сильно влияет на общественное сознание. Эксперты становятся политическими мифотворцами, создавая особо опасные мифы современности.

Особый профиль риска составляет реальная и потенциальная некомпетентность экспертного сообщества. Безусловно, современный мир требует качественных экспертный решений, но стать в нем экспертом – это зачастую вопрос технологии. Медийное обеспечение в продвижении экспертного продукта способно минимизировать риски обнаружения некачественного контента, а непрофессионалам, коих большинство, трудно расшифровать профессионального манипулятора.

Вместе с тем политизация экспертного знания и увеличение удельного веса экспертов в системе общественного мнения характеризуются позитивными эффектами. Обращение к экспертам экономически выгодно, так как можно получить качественный интеллектуальный продукт и не содержать в штате компании на постоянной основе экспертно-аналитические департаменты.

Всестороннее экспертное обсуждение с привлечением экспертов значительно повышает качество принимаемых решений. Так, например, экспертные комитеты Еврокомиссии, в которых участвуют представители бизнеса, выполняют важную технократическую функцию по рационализированию и деидеологизации проводимой европейской политики. «Экспертократия» содействует большей легитимности и успешной реализации решений европейских властей, а сами эксперты делают дешевую и качественную работу для Еврокомиссии, неукомплектованной в достаточной степени персоналом.

В сложившейся ситуации перед мировым экспертно-аналитическим сообществом встаёт задача аналитически доказывать, что ситуация в мире, несмотря на ее неопределенность требует выработки более успешной и эффективной политики, создания атмосферы многообразия мнений и объективности, чтобы исследовательские и консультационные структуры могли системно анализировать реальность с учётом всех возможных вариантов и прогнозов.

Это, в свою очередь, провоцирует нас на символическое разрушение сложившегося постулата, в соответствии с которым эксперты для власти интересны только постольку, поскольку они способны формировать общественное мнение, а капитал экспертов выводится как производная от их власти над общественным мнением. Пока не произойдёт указанного разрушения, мы обречены констатировать, что профессиональная квалификация экспертов оказывается менее важной, чем их креативно-манипулятивные способности. Очевидно отношение эксперта к знанию, как к товару, требующему реализации. Но статус экспертизы должен быть связан не с неизбежным желанием соответствовать спросу (и, таким образом, извлекать прибыль), а с критическим переосмыслением властных отношений и политических процессов. По-прежнему актуальным мотивом для исполнения экспертной деятельности должна оставаться истина.