Geum.ru

Тезисы докладов

Вид материалаТезисы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   22

Правление царя Ивана Грозного

в оценках русских историковXIX столетия

Анализ исторических событий правления первого русского царя Ивана Грозного является одним их самых сложных в отечественной науке. Ещё академик С.Б.Веселовский (1876-1952) в своей монографии "История опричнины" подчеркивал несовпадение в толкованиях исторических фактов эпохи Ивана Грозного. Веселовский обращает внимание на то, что даже такие видные историки, как В.О.Ключевский и С.Ф.Платонов, в своих известных курсах лекций по истории недостаток фактов возмещали "глубокомыслием" и "остроумием".188 Отчасти, это было связано с тем, что изложение истории России в трудах исследователей XIX столетия тесно сопрягалось с литературным творчеством, которое допускало вольность трактовок и личные суждения при анализе событий прошлого. Почти все, за редким исключением, выдающиеся русские историки того времени, были незаурядными писателями. В этом аспекте, эпоха Ивана Грозного – первого царя Московского являла и продолжает являть многообразие сюжетов, психологических образов, увлекательнейших событий, которые мешают беспристрастному историческому анализу, даже, учитывая то, что изыскания в архивах и библиотеках позволяют исследователю познакомиться с большим количеством письменных материалов, повествующих о правлении Ивана IV. Таким образом, можно утверждать, что не отсутствие необходимого числа источников и не недостаток фактов стали причиной неоднозначных оценок, а различия в мировоззрении историков. Система взглядов на объективный мир, на место человека в нем определяют не только убеждения, идеалы, принципы познания, но и - применительно к историческим изысканиям - интерпретации событий. Мировоззрение человека складывается на основе воспитания в семье, образования, усвоенных личностью социально-исторических и философских знаний, под влиянием господствующих в той или иной стране предрассудков, предпочтений и т.п. Мировоззрение неизбежно субъективно, вследствие чего исторические интерпретации также не объективны. В подтверждение этому, в данном докладе будут представлены взгляды русских историков Н.М.Карамзина, В.О.Ключевского, С.М. Соловьева на историческое значение правления Ивана IV.

Николай Михайлович Карамзин – потомственный дворянин, убежденный сторонник царской власти и просвещённой монархии в девятом томе своего труда "История государства Российского" характеризовал правление Ивана Грозного следующим образом. Первому в истории России правительству реформ - Избранной раде, Карамзин дает весьма высокую оценку, подчеркивая ее выдающуюся роль в истории Русского государства. Участники Рады – не только помощники царя, а зачастую инициаторы реформ, талантливые управленцы. Карамзин называет Избранную раду "священным союзом". Учреждение Иваном IV опричнины в 1565 г. Карамзин связывает с бегством князя Курбского. Безоговорочно считая Ивана IV тираном, историк в опричнине видит орудие его тирании. Карамзин считает, что подданные Ивана IV "превзошли всех в терпении", и называет это силой "народного повиновения", которая "есть сила государственная". Ливонская война, по мнению Карамзина, явилась результатом "недоброжелательства Ливонского ордена". Желание Ивана IV "выйти к Балтийскому морю" историк называет «благо деятельными для России намерениями».Но в целом, Карамзин оценивает Ливонскую войну как «злощастную, но не бесславную для России» Ответственность за поражение историк возлагает на царя, которого обвиняет в "малодушии" и "смятении духа". В целом, Карамзин считает, что правление Ивана IV было неизбежным злом - страна должна была испытать кроме "бедствий" удельной системы и татаро-монгольского ига "грозу самодержца-мучителя". В суждениях о правлении царя Ивана Карамзин выступает как убеждённый монархист, полагая идею монархии судьбоносной для развития русского общества.189

Сергей Михайлович Соловьев, опиравшийся в анализе исторических событий на опыт нравственного взросления личности и народа, полагал, что создание Избранной рады и выдвижение на первые роли в государстве Сильвестра и Адашева связано с "нравственным переворотом", произошедшим в 1547 г. в семнадцатилетнем Иване IV. В результате царь решил окончательно порвать «с княжением и боярами, искать опоры в лицах другого происхождения, и в лицах высокой нравственности» Выдвиженцы Ивана IV, полагает Соловьев, в отличие от боярства, выступавшего за "старину" и из-за этого мешавшего "новому", должны были действовать не оглядываясь назад, так как от "нового" люди незнатной породы получили свое "значение", свое "общественное бытие". Историк считает неясными причины удаления от царя Сильвестра и Адашева и падения Избранной рады, но всё же связывает эти события с династическим кризисом 1553г. и с происками противников Избранной рады, составивших при дворе свою партию. Внешняя политика московского правительства в первые годы царствования Ивана IV, по мнению Соловьева, определялась тем, что "покончить с Казанью" было необходимо для успешного противостояния с Крымом. Завоевание Крыма в конце 1550-х гг., по мнению Соловьева, было невозможно из-за отсутствия надежных коммуникаций и регулярной армии. Прорыв в 1571 г. крымцев к Москве и ее сожжение Соловьев объясняет провалом дипломатических усилий царя, "напряжением русских сил в Ливонии", большим числом войск крымского хана, а также действиями изменников. Ливонскую войну, начавшуюся в 1559г., Соловьев объясняет потребностью России в "усвоении плодов европейской цивилизации". Потеря Иваном IV завоеванной, казалось бы, Ливонии была результатом одновременных действий против русских войск поляков и шведов, а также результатом превосходства регулярного (наемного) войска и европейского военного искусства над русским дворянским ополчением.

Опричнина была, по мнению Соловьева, обычным инструментом внутренней политики Ивана IV - таким, каким обладает обычно любой правитель. Историк, не исключая присущего Ивану IV страха перед изменой, рассматривает опричнину как историческую закономерность, конечную акцию по уничтожению родовых отношений, носителем которых было старое боярство.190

Василий Осипович Ключевский в курсе лекций по русской истории, считает создание Избранной рады результатом того, что Иван IV "не имея 20 лет ... с необычной для его возраста энергией принялся за дела правления". В этом ему помогали "умные руководители" - митрополит Макарий и священник Сильвестр. Тогда же из боярства, разбившегося на враждующие кружки, выдвинулось и стало около престола несколько "дельных, благомыслящих и даровитых советников": Алексей Адашев, Иван Пересветов, Андрей Курбский, дьяк Висковатый. Историк обнаруживает в деятельности Избранной рады как "смелые внешние предприятия", так и "хорошо обдуманные планы внутренних преобразований". Процесс присоединения к Русскому государству Казанского и Астраханского ханств Ключевский обходит вниманием.О завоевании Казани историк упоминает лишь в связи с какими-либо социально-экономическими преобразованиями или событиями внутриполитической жизни Московского государства. Русско-крымские отношения во второй половине XVI в. Ключевский рассматривает как часть "изнурительной, непрерывной борьбы" русского народа с татарами. Необходимость противостояния крымцам, подчеркивает Ключевский, требовала быстрой мобилизации, постоянной готовности встретить неприятеля на границе, что сделало основой "народной обороны" служилое землевладение и способствовало формированию поместной системы русского дворянства. К учреждению опричнины, по мненпию Ключевского, Ивана IY подготовили многие события, главными из которых были насильственная, как думал царь, смерть, смерть жены, разрыв с Сильвестром и Адашевыми и бегство князя Курбского. Историк оценивает опричнину как продукт влияния нескольких факторов, и видит в установившемся после 1565 года режиме "полицейскую диктатуру". Ливонской войне Ключевский в своем "Курсе русской истории" уделяет очень мало места, так как рассматривает внешнее положение государства лишь с точки зрения его влияния на развитие социально-экономических отношений внутри страны. В связи с этим историк не выделяет Ливонскую войну из десяти войн, которые вела Россия на северо-западе в 1492-1595 гг. со Швецией, Польшей-Литвой и Ливонией. Правление Ивана IV Ключевский относит к московскому, царско-боярскому периоду истории Русского государства (XV-XVII вв.). Ученый считал царя и боярство представителями одной высшей власти: у них отсутствовали какие-либо принципиальные расхождения, а противоречия разрешались придворными интригами. Особенностью научного исследования Ключевского необходимо считать метод исторической социологии, при котором важно взаимное пересечение экономических, политических, этнокультурных факторов развития общества.191

Подводя итоги краткого обзора суждений и мнений русских историков об эпохе правления Ивана Грозного можно сделать следующие выводы:
  1. Весь период нахождения царя у власти делится на период реформ Избранной рады и политического террора опричнины;
  2. Избранная рада была необходима для мощного и сильного толчка в развитии Русского государства. За время своего существования Избранная рада провела много реформ, направленных на качественное обновление Московской Руси в области реорганизации, управления и повышения эффективности действий чиновничьего аппарата;
  3. Неудачная для России Ливонская война, в отличие от войн с татарскими ханствами, сопровождалась противоборством личных политических интересов участников Избранной рады, а также интригами боярских группировок и стремлением Ивана Грозного к единоличной власти. Отсутствие единства в политической элите России при централизованной системе управления привело к опричнине – системе политического террора сверху, которая предопределила поражение в борьбе за Балтику;
  4. Общие суждения русских историков о правлении московского царя Ивана Грозного, сопровождаются личными мировоззренческими суждениями. В силу этого, можно предположить, что эпоха Ивана Грозного для русских историков является выражением их собственных взглядов на судьбу России. Безусловно, многие процессы, начавшиеся в нашем обществе пятьсот лет назад при царе Иване, предопределили особенности развития русской истории по пути усиления самодержавия, крепостного права во внутренней политике и активной имперской стратегии относительно стран Востока и Запада.



Пятина Ю. С., аспирантка СЗАГС.

Научный руководитель – профессор Кащенко С. Г.


Из социально-культурной жизни французской диаспоры

начала XX века

Французская диаспора появилась на берегах Невы вскоре после основания С.-Петербурга. К концу XVIII в. численность ее значительно увеличилась за счет эмигрантов, приехавших в Россию после Французской революции 1789 г. Но в середине XIX в. многие французы были высланы из страны по распоряжению Николая I вследствие событий июльской революции 1830 г. во Франции.

Постепенное сближение Франции и России происходит в период правления Александра III. Оно привело к заключению в 1890-х гг. Франко-Русского союза, международного альянса, просуществовавшего до 1917 г. С середины 1890-х гг. начинаются официальные визиты российского императора во Францию и французских президентов в Россию. В 1897 г. к приезду французского президента Феликса Фора в Городской думе был поставлен вопрос о присвоении одной из улиц города названия «Французской» с целью «увековечить события пребывания в С.-Петербурге представителей французской нации»192. Одним из предложений было переименовать Каменноостровский или Литейный проспекты во «Французский», либо Каменноостровский мост в «Парижский». Городская дума нашла более целесообразным переименовать Гагаринскую набережную, на которой располагалось французское консульство, во Французскую набережную.

В начале 1900-х гг. в российской столице проживало 3 тыс. 700 французов193, которые в основном занимались учебно-воспитательной и преподавательской деятельностью, что объяснялось их ролью в обучении иностранным языкам, в частности французскому. Преподавание французского языка велось не только в учебных заведениях столицы, но на курсах, открываемых частными лицами и организациями. Среди таких курсов единственными правительственными, дающими определенные права после их окончания, являлись высшие курсы французского языка общества «Alliance Française», состоящие в ведении министерства народного просвещения.

Общество «Alliance Française» (Французский союз) было учреждено в 1907 г. французскими гражданами и учителями французского языка В. М. Берстеном и К. П. Можалем. Цель общества заключалась в распространении французского языка, «не касаясь ни в коем случае политических или религиозных событий»194. В 1911 г. при Обществе были открыты курсы французского языка, цель которых заключалась в подготовке преподавательниц французского языка. При поступлении на курсы девушки сдавали вступительный экзамен по предмету. Курс обучения был рассчитан на два года и включал изучение следующих предметов: историческая и современная грамматика французского языка, история французской литературы, стилистика, история Франции и французской культуры, теоретическая и практическая методика французского языка, латинский язык и дикция. По окончании курсов слушательницам выдавался аттестат, дающий право преподавать в средних мужских и женских учебных заведениях тем, кто имел звание домашней наставницы или учительницы.

Директором курсов стал экстраординарный профессор Женского педагогического института Юлий Юльевич Бальи-Конт, получивший образование в Клермонском и Парижском университетах. Преподавательский состав формировался по приглашению директора курсов из преподавателей французского языка, состоящих на государственной службе в учебных заведениях Петербурга. Практически все преподаватели курсов имели высшее образование, полученное в европейских университетах: Лувенском (Бельгия), Лозаннском (Швейцария), университете в Нанси и Парижском (Франция), а также монастырях Франции.

Помимо курсов обществом «Alliance française» приглашались для чтения лекций французские писатели, журналисты, историки, артисты. Так, одна из лекций была посвящена фронтовой жизни французских солдат в период I мировой войны. Билеты на лекции приобретались во французском книжном магазине «Мелье и Ко», располагавшемся на Невском пр., 20. Сбор от лекций, проходивших с августа 1914 по февраль 1917 гг., поступал в организованный французской диаспорой Петербурга Комитет помощи раненным воинам русской армии.

Общество «Alliance Française» и курсы французского языка помещались на Гороховой ул., д. 13, а затем с 1913 г. на Владимирском пр., д. 19.

В доме №13 по Гороховой ул. с 1913 г. разместилось учрежденное в 1912 г. Русско-Французское общество под названием «Французский институт». По уставу, утвержденному 12 октября 1912 г., целью общества являлось «содействовать изучению русского языка, литературы, географии, этнографии, истории, права, археологии и искусства России, изучению языков и культуры разных славянских народов и других народностей, населяющих империю, и способствовать изучению Франции и России на почве науки, искусства и культуры»195. Подобные французские институты уже существовали в Италии (Флоренции) и в Испании (Мадриде).

Учредителем Русско-Французского общества стал созданный в столице попечительный комитет, в который входили министр народного просвещения, министр иностранных дел, французский посол. Почетной попечительницей Французского института стала великая княгиня Мария Павловна. Само общество состояло из почетных, действительных членов и членов-корреспондентов и могло открывать «с особого согласия … властей» свои отделения, организовывать собрания, лекции, курсы французского языка, экскурсии, выставки произведений искусства и проводить отдельные исследования.

Директором института был выбран Луи Рео, искусствовед, преподаватель университета в Нанси.

В институте были организованы курсы французского языка, на которых преподавание велось исключительно на этом языке. Большинство слушателей составляли женщины, что объяснялось, по мнению Рео, тем, что французский язык был распространен среди женщин больше, чем среди мужчин, в силу ряда причин, в том числе в силу определенного направления в профессиональном образовании. Помимо преподавания курсов французского языка в институте читались лекционные курсы по истории языка, истории театра XIX в., истории Парижа, велись занятия по современному французскому искусству и истории франко-русских отношений в области искусства. По окончании курсов Французский институт в первый год своего существования не выдавал никакого свидетельства, что не удовлетворяло многих слушателей, поэтому для оценки успехов обучения в 1913 г. были введены экзамены, по результатам которых выдавалось свидетельство института.

В 1912 г. Французским институтом была организована выставка «Сто лет французского искусства (1812-1912гг.)», на которой были представлены произведения искусства из собраний парижских и русских коллекционеров, картины из коллекций французских музеев (Люксембургского, Версальского, музея Гренобля) и ряда русских императорских дворцов (Зимнего, Царскосельского, Гатчинского, Елагинского и Петергофского).

Одним из значительных событий начала XX в. для французской диаспоры стало строительство церкви, предназначенной исключительно для французов. Еще в 1870-х гг. французское посольство обратилось в министерство внутренних дел с просьбой об отводе участка городской земли для строительства церкви. Городской думой был выбран участок земли по Садовой ул.196 Но строительство не было осуществлено вследствие отъезда главных инициаторов проекта – французского посла герцога Монтебелло и аббата Бюжо. В 1901 г. обществом католических прихожан на средства французского посольства был куплен участок земли у купца I гильдии В. Т. Максимова по Ковенскому пер., д. 7. В 1909 г. на этом участке по проекту архитекторов Л. Н. Бенуа и М. М. Перетятковича на средства прихожан была построена церковь Французской Божией Матери.

В начале XX в. продолжало действовать Французское благотворительное общество, основанное еще в 1817 г. и оказывающее материальную помощь только французским гражданам. Общество действовало под покровительством супруги французского посла графини Монтебелло, а председателями были французские граждане, крупные промышленники и финансисты А. И. Леви и П. Г. Дарси.

В середине XIX в. на средства французского государства был приобретен участок земли между 13-й и 14-й линиями Васильевского острова. По заказу Французского благотворительного общества на этом участке земли по проекту архитектора П. Ю. Сюзора были построены два здания: для богадельни и детского приюта. В обоих этих учреждениях призревались только французские граждане. В 1897 г. во время празднования дня взятия Бастилии в присутствии французского президента Феликса Фора здесь же состоялась закладка здания больницы, автором проекта которой также стал П. Ю. Сюзор. Больница была рассчитана на 75 кроватей и состояла из хирургического, гинекологического и «внутреннего» отделений. Впоследствии в этом здании разместилась отделение детской больницы св. Марии Магдалины.

После 1917 г. многие французы покинули Петроград, были закрыты французские магазины, банки и газеты. Продолжала действовать церковь Французской Божией Матери, которая с 1939 по 1991 гг. являлась единственным действующим католическим костелом Ленинграда. В последнее десятилетие XX в. возрождается Французский институт, открыты курсы французского языка «Alliance Française», которые вновь участвуют в культурной жизни Петербурга.


Микишатьев Ф. М., студент

исторического факультета СПбГУ.

Научный руководитель - доц. Сиренов А. В.


К изучению «Подробной летописи от начала России до Полтавской баталии»

«Подробная летопись…» – очень интересный и малоизученный памятник. Он был написан, скорее всего, в первой половине XVIII века с опорой на большое количество русских и западных источников. По структуре летопись не похожа на древнерусские, так как сообщения упорядочены не только по годам, но, в частности, по событиям, либо по истории происхождения, если речь идет о народах. По словам А. В. Сиренова, «ядром Подробной летописи является переработанный текст Степенной книги»197.

Издание этого памятника было осуществлено в 1798-99 гг. неким Н. Л. Очевидно, что это – Николай Львов (это следует из предисловия). Львов был значительным деятелем русской культуры и, кроме «Подробной летописи…», издал «Летописец русский от пришествия Рюрика до кончины Иоанна Васильевича», названный впоследствии «Львовской летописью»198. Н. Л. в предисловии к первому тому издания пишет, что нашел этот текст в 1792 году вместе с летописцем Евфимиева монастыря (имеется в виду Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь, где и был найден текст так называемой Львовской летописи) и привел в порядок, потому что состояние было не очень хорошим, отдельные листы были перемешаны. Львов пишет, что он упорядочил хронологию и дополнил недостающие листы. Что именно значит «дополнил недостающие листы», сказать трудно; возможно, что имеется в виду то, о чем написано у Насонова и в предисловии к ХХ тому ПСРЛ об издании Львовской летописи: «было известно, как издал Н. А. Львов другую летопись»199; «выяснилось, что Н. А. Львов допустил в своем издании довольно значительное число отступлений от оригинала, то подновляя язык, то исключая некоторые известия, то заменяя текст рукописи заимствованиями из других источников»200. Поскольку в другом случае издательской деятельности Львова списка, с которого осуществлялось издание, не сохранилось, как и при издании других текстов, осуществляемом другом и коллегой Львова В. Г. Рубаном, то, по мнению А. В. Сиренова, возможно, что они оба использовали сами оригиналы текста, которые после набора приходили в негодность и уничтожались201.

Насчет этой летописи Львов обратился к И. Н. Болтину как к пользовавшемуся авторитетом историку, состоявшему в кружке Мусина-Пушкина202. Болтин счел рукопись, написанной Феофаном Прокоповичем, потому что некоторые места были написаны с использованием слога и выражений, аналогичных польскому языку. Н. А., однако, пишет, что еще больше было мест, которые «недостойны философии просвещенного оратора»203. Скептически к мысли, что автором рукописи является Прокопович, отнесся и митрополит Евгений Болховитинов (Подробная летопись, «кажется, не стоит ума Феофанова» – цитата из книги: Евгений (Болховитинов), митр. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина Греко-Российской Церкви. М., 1995. С. 331.). В. С. Иконников же обращает наше внимание на то, что «их (выражений – Ф. М.) еще больше из иностранных языков»204, то есть большое количество полонизмов еще не есть доказательство авторства Прокоповича.

Заметив, что издание «Подробной летописи» было, возможно, выполнено с большим количеством правок и ошибок, А. Н. Насонов указал на необходимость поиска оригинала летописи. Он обнаружил один рукописный экземпляр в РГАДА и еще два — в рукописном отделе БАН205. Неизвестно, является ли один из этих экземпляров оригиналом рукописи.

Изложение Львова заканчивается на 1700-м годе; списки из БАН, выявленные Насоновым – на 1709-м. М. В. Николаева установила, что ни та, ни другая дата не являются рубежными, потому что дальнейшее изложение стилистически является продолжением насоновских рукописей из БАН – это удалось установить благодаря еще двум найденным спискам (этот вывод аргументирован слабо)206. Насчет 1700-го года сомнений на этот счет, скорее всего, не могло возникнуть и ранее, потому что А. Н. Насонов пишет: «…Экземпляр, которым пользовался Н. А. Львов, был ветхим, и, как он сам замечает, потому опубликовать последнюю тетрадь не решился»207. Но то, что Насонов не обратил внимания на два других списка, отмеченных в издании, странно и, возможно, по мнению А. В. Сиренова, связано с тем, что Насонов вслед за Иконниковым208 придерживался позиции, согласно которой автором «Подробной летописи» был Г. Скорняков-Писарев, получивший в 1722 году указание на создание летописца209. В то же время указания на его причастность к работе, начиная с 1725 года и позднее, отсутствуют, и два списка, обнаруженные М. В. Николаевой, описывают события вплоть до смерти Петра Великого (1725)210.

А. В. Сиренов сформулировал основные этапы для планомерного и всестороннего изучения данного источника, благо на сегодняшний день для этого существует уже достаточно материала. Сам исследователь описал все восемь известных списков с археографической и кодикологической точек зрения «на предмет их точной датировки и кодикологической близости»211. Удается восстановить некоторые даты. Интересно изучить возникновение летописи по этапам. Например, часть до 1700 года была составлена к 1744 году, тому свидетельствуют опись библиотеки Демидова212 и указание на списке под № 568 из той же библиотеки: «списано с подлинного хронографа, сочиненного в 1744 году для канцлера графа Бестужева»213. Следующая задача – изучение текста и выявление источников. Нам представляется перспективной сфера изучения иностранных источников по данной проблеме. Здесь можно сослаться на Иконникова, который писал: «Представляя в основании летописный свод <…>, позднейший составитель весьма много пользовался польскими летописями, Синопсисом214 и иностранными писателями (Герберштейн, Одеборн, Бреденбах, Гваньини, особенно Маржерет, Петрей), со ссылкой вообще на греческих, латинских авторов и немецкие издания…». Возможно использование не только источников на иностранном языке, но и переведенных. В частности, Насонов, аргументируя свою точку зрения насчет авторства Скорнякова-Писарева, ссылается не только на распоряжение Петра, но и на публикацию в 1722 году переведенной на русский язык «Историографии Марво Орбини»215. Учитывая, очевидно, большое количество польских и шведских источников по истории Смутного времени и по истории Полтавской баталии, а также многие выявленные записки немецких, итальянских, английских и других путешественников и дипломатов, приезжавших в Россию и живших здесь в XVI-XVIII вв., в дальнейшем мы постараемся сосредоточить наши усилия на исследованиях в этой области.

В качестве заключения мы приведем фразу В. С. Иконникова: «… Происхождение изданных Львовым летописей <…> заслуживает внимания, и в нашей литературе было высказано мнение, что произведения эти могут составить предмет особого, весьма любопытного исследования, важного для характеристики русской историографии XVII века и определения степени влияния на нее иностранной исторической литературы…»216.



Богданов А. А., аспирант

кафедры источниковедения истории России

исторического факультета СПбГУ.

Научный руководитель - проф. Летенков Э.В.

Ратников А. С., студент

кафедры источниковедения истории России

исторического факультета СПбГУ.

Научный руководитель - доцент Рогулин Н.Г.