Geum.ru

Тезисы докладов

Вид материалаТезисы

Содержание


Северо-Запада России на рубеже XVIII – XIX в.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   22

Государственное регулирование миграции населения

Северо-Запада России на рубеже XVIII – XIX в.

Среди демографических процессов особое место занимает миграция населения. Слово миграция происходит от латинского «migration» («перемещение»). Под миграцией подразумевается процесс пространственного движения населения независимо от характера и целей. Переселение части населения может быстро воздействовать, как на увеличение естественного прироста, так и на убыль местного населения. В отличие от рождаемости или смертности, оно мгновенно реагирует на изменения в экономике и политике. Постоянное изменение численного, национального, возрастного состава населения оказывает влияние на внутреннюю и внешнюю политику страны.

Изучение миграционных процессов можно проводить по трем критериям:
  1. в связи с общим развитием страны и стран-соседей,
  2. в связи в целенаправленной политикой государства и влиянием естественного движения населения,
  3. по размерам миграции на данной территории в данное время (с поиском причин изменений).

Изучая миграцию, прежде всего, необходимо обратить внимание на следующие проблемы:
  1. состав и причины миграции, место рождения переселенца, пол, возраст и профессии, а также связь миграции с экономической конъюнктурой,
  2. формирование области миграции,
  3. проблемы социализации мигрантов.

Миграции содействуют следующие причины:
  1. природно-климатические,
  2. демографические, этнические,
  3. социально-экономические.

Сегодня изучение государственного регулирования миграции на Северо-Западе России на рубеже XVIII – XIX в. особенно актуально. Регулирование потоков рабочей силы позволяет эффективно решать серьёзные проблемы демографии и экономики при постоянном совершенствовании правовой базы.

В 1762 – 1764 гг. Екатерина II подписала манифесты, регламентировавшие поселение иностранных колонистов в России.

4 декабря 1762 г. в первом из манифестов была объявлена свободная иммиграция в Россию иностранных граждан и бежавших за границу русских152. Манифест не предоставлял конкретных прав будущим колонистам и оказался бездейственным. 22 июля 1763 г. Екатерина II учредила «Канцелярию Опекунства иностранцев»153 и подписала новый манифест. По его положениям иммигранты получали большие преимущества, как временные, так и постоянные. Были объявлены свобода вероисповедания, самоуправление, освобождение от податей и повинностей, возможность покупки крепостных крестьян, оплата переезда, бесплатная квартира на полгода. При условии, чтобы «никто и никого в согласие своей веры или сообщества ни под каким видом не склонял»154, иммигрантам разрешалось строительство церквей (без монастырей). В зависимости от места переезда колонистов освобождали от податей, повинностей и воинского постоя на 5 лет в Северо-Западном регионе и в Москве, на 10 лет в городах или на 30 лет при освоении незаселенных «праздных» земель. Мигранты получали беспроцентные ссуды, право на 10 лет беспошлинной торговли и свободу возвращения на родину. В приложении к закону приведен список земель (Тобольск, Саратов, Самара, Оренбург), рекомендованных для заселения. «На этом манифесте основан закон о колонистах 1764 года»155.

Волна крестьян-переселенцев хлынула в Саратовскую, Самарскую, Воронежскую, Черниговскую, Лифляндскую и С.-Петербургскую губернии. Колонисты приезжали из Германии, Финляндии, Англии. «У властей возникла проблема в связи с манифестом Екатерины II о колонизации и переселении в Россию, который вызвал небольшую переселенческую горячку в Финляндии в 1763 – 1764 гг. Местные власти несколько раз, например в 1792 г., пытались усилить пограничный контроль, но в общем вынуждены были констатировать, что русские укрывали лиц, переходивших границу, и выдавали им в Петербурге новые паспорта»156.

При усилении иммиграции власти столкнулись с вопросом расселения и обеспечения права колонистов на землевладение. 19 марта 1764 года был утвержден доклад Сената о размежевании земель, назначенных для поселения иностранцев. Особо отмечалось, «чтобы выезжающих иностранных уговаривать без принуждения к поселению на праздных местах»157, им также позволялось селиться семьями в колониях. На землях Царского Села разместился ряд первых колоний. В утвержденном 1 ноября 1765 года докладе президента Канцелярии опекунства иностранных графа Орлова отмечен прецедент заключения контракта между иммигрантами и управителем Царского Села надворным советником Удаловым158. Основываясь на этом случае, граф Орлов предложил ввести практику поселения иностранцев в Ингерманландии на частных и пустых «собственных» землях. За обеспечением прав переселенцев (невозможностью их перевода в разряд частновладельческих крестьян) должна была следить Канцелярия опекунства. Желающие поселиться на частных землях, в соответствие с условиями доклада, подписывали особый договор с владельцем и переезжали «своим собственным коштом, не требуя от казны ничего»159.

Вблизи города в 1765 – 1766 гг. стали возникать немецкие поселения. «Новосаратовская в 13 верстах от столицы и Среднерогатская в 12 верстах, две Ижорские колонии в 14 и 16 верстах от Царского Села, основанные выходцами из Бранденбурга и Вюртемберга; колонии Луцкая, Порховская и Франкфуртская близ Ямбурга, основанные выходцами из Пфальца».160 Впоследствии они будут называться «Старыми Петербургскими колониями», а одна из Ижорских колоний – Колпино. «Земли, отданные англичанам, лежат вдоль по московскому шоссе и представляли прежде непроходимые Шушарские болота, ныне они уже отчасти осушены и возделаны. Устроенные англичанами фермы (Шушарская есть главная из них) могут служить образцом правильного сельского хозяйства»161.

В Санкт-Петербургской губернии произошло увеличение показателя прироста населения. «Удельный вес крепостного сословия в районе повысился, что следует объяснить раздачами государственных и дворцовых крестьян частным владельцам»162. Механический прирост населения имел решающее значение в движении населения губернии.

В Софийском и С.-Петербургском уездах наблюдался повышенный прирост по сравнению с другими уездами. Столица и её пригороды притягивали переселенцев. В губернии «рождаемость значительно превышала смертность (с 1782 по 1795 г. родилось 60,3 тысячи, а умерло 38,9 тысяч д.м.п., или на 35,6% меньше), однако бегство, а также рекрутские наборы, в основном, «съели» этот прирост»163. «У податного населения уход в другие губернии превысил отход (убыло 14,1 тысяч, а прибыло 13,2 тысячи душ м.п.). В рекруты с 1782 по 1795 г. было взято 7,1 тысяча душ (4% жителей, учтенных IV ревизией)»164.

По данным окладных книг в Софийском, Ораниенбаумском и Рожественском уезде за 1786 – 1808 гг.165 общее число крестьян колебалось от 43112 чел. до 53 764 чел. Увеличение числа крестьян в 1796 г. произошло за счёт категории помещичьих и дворовых людей. К 1808 г. численность крестьян упала до 43276 чел., т.е. ниже уровня 1793 г. – 43980 чел. Перепад объясняется рекрутскими наборами и изменениями границ.

В 1772 – 1778 гг. из-за войны с Турцией въезд иностранцев в Россию был запрещен. Позже политика по отношению к колонистам стала иной. На рубеже XVIII – XIX в.в. внешняя политика России сильно отразилась на внутреннем состоянии населения Северо-Запада. Войны требовали и людей, и средств. Одновременно они приводили в движение массы жителей. Русско-шведская война 1788 – 1790 годов привела к увеличению иммиграции финнов в Россию. В 1808 г. началась новая война со Швецией. Она возникла как отголосок событий в Европе. Для России война 1808 – 1809 гг. завершилась присоединением Финляндии. Михайловский-Данилевский процитировал мирный договор из ПСЗРИ: « 1) Швеция обязывалась стараться поспешнее заключить мир с союзниками России, Наполеоном и датчанами; 2) принять с некоторыми ограничениями континентальную систему и запереть гавани свои англичанам; 3) уступить России Финляндию, часть Вестро-Ботнии до реки Торнео и Аландские острова. Аландское море, Ботнический залив и реки Торнео и Муонио определены границами между Россиею и Швециею»166. Финляндия вошла в состав Российской империи на правах Великого княжества. Так Александр I закончил дело Петра I. «Финляндия Старая или Выборгская Губерния завоевана от Швеции Императором Петром Великим, и присоединена к России по Ништадскому миру в 1721 году; Абовским миром в 1743 г. сие завоевание утверждено и увеличено частию Саволакса или нынешним Нейшлотским уездом. Жителям сих стран предоставлено было управляться своими правами. Но в 1784 г. при учреждении Выборгской Губернии поставлено было управлять оною на основании общаго Учреждения о Губерниях. Император Павел в 1796 году снова даровал сим жителям право руководствоваться в управлении прежними законами. Нынешний Государь подтвердил волю своего родителя. Новая Финляндия в 1809 г. после Фридрихсгамскаго мира взошла в состав Российской Империи на таких же правилах»167. Современник событий К.И.Арсеньев считал, что «приобретение всей Финляндии есть самое верное ручательство в безопасности Российской границы со стороны Швеции»168.

С присоединением Финляндии поток финнов-мигрантов увеличивается. «С 1780-х гг. миграция из шведской Финляндии сильно выросла и стала преобладающей приблизительно с 1800 г. В период с 1791 по 1825 г. число переселенцев продолжало расти, причем доминировал приток из Финляндии»169. Финские крестьяне южных районов стали притягиваться новым для них центром – Санкт-Петербургом. В 1819 г. в Петербурге учреждается финская паспортная экспедиция. В окрестностях столицы новые переселенцы встречались с крестьянами-финнами, потомками финнов, попавших под власть России 100 лет назад. Новые мигранты смотрели на них свысока, как на неудачников. Они потеряли личную свободу, став крепостными. В отношении веры финны не ущемлялись. Часть лютеранских приходов существовала ещё с XVII в., появлялись и новые.

Границы Северо-Западного региона расширились. Столица, возникшая на своеобразном перекрёстке этнических групп, формировалась многонациональной. «Этническая пестрота ближайшего окружения Петербурга была обусловлена его расположением не в центре расселения русских, а вблизи этнических границ»170.


Иощенко А. С., аспирантка

исторического факультета СПбГУ .

Научный руководитель - доцент Рогулин Н.Г.


Европейские аналоги российской модели образования в царствование Екатерины II

Одной из ведущих задач правления Екатерины II являлось распространение образования в Российской империи. «Хотите ли предупредить преступления? Сделайте, чтобы просвещение распространилось между людьми»171, - утверждала императрица в «Наказе Комиссии о составлении проекта нового Уложения» 1767 г.

Отечественная система светского образования к началу царствования Екатерины II выглядела следующим образом: «Одна академическая гимназия в Петербурге, три или четыре военных училища, две гимназии в Москве и одна в Казани»172. Императрица была вынуждена обратиться к иностранному опыту. Согласно статье № 6 «Наказа», «Россия есть Европейская держава»173, поэтому заимствуется популярная в Европе французская модель образования, основанная на идеологии эпохи Просвещения.

«Здоровье и хорошее сложение тела, прямота и просвещение ума, а также моральное развитие»,174 - так Дени Дидро определял главные цели воспитания «новой породы людей». Получению знаний отводилась второстепенная роль, главным признавалось усвоение правил морали. Просветители также полагали, что ребенка следует растить в изоляции от общества, устои которого могут отрицательно сказаться на процессе воспитания. «Все хорошо, выходя из рук Творца вещей, все вырождается в руках человека»175, - утверждал Ж.-Ж. Руссо в своем романе «Эмиль, или о воспитании».

Идеи французских просветителей были отражены в «Генеральном Учреждении о воспитании обоего пола юношества» 1764 г., составленном И. И. Бецким при участии Екатерины II. В этом важнейшем документе по истории отечественной педагогики задача школы определена следующим образом: «Произвести способом воспитания, так сказать, новую породу, или новых отцов и матерей»176. Моральное воспитание признается главным, так как «искусство доказало, что один только украшенный или просвещенный науками разум не делает еще доброго и прямого гражданина»177. Особое внимание в «Генеральном Учреждении» уделено физическому воспитанию: «Дабы для юношества все то наблюдаемо было, что к жизни, целости здравия и крепости сложения служить может»178.

Принципы, выдвинутые в «Генеральном Учреждении», легли в основу уставов закрытых воспитательных заведений, созданных в России в годы екатерининского правления, а именно: Академии Художеств и Воспитательного училища при ней, Московского Воспитательного Дома, Коммерческого училища. Разрабатывая образовательную программу Воспитательного общества благородных девиц (Смольного института) И.И.Бецкой, помимо идей просветителей, заимствовал ряд положений из устава французского королевского воспитательного дома Сен-Луи, открытого в Сен-Сире в 1686 г. морганатической супругой короля Людовика XIV маркизой де Ментенон.

Существует сходство между уставами этих школ. Так, Сен-Луи и Смольный институт были сословными образовательными учреждениями, созданными специально для дворян. В Сен-Луи девочки поступали в возрасте семи лет, а в Смольный институт «не свыше 5 и 6 лет»179. Обучение продолжалось двенадцать лет. Существовала схожая система деления учениц на четыре класса. Воспитанницы этих образовательных учреждений получали светское образование, а также навыки ведения домашнего хозяйства.

В 70-е годы XVIII столетия Екатерина II отступает от французской образовательной модели, признавая ее непрактичность для государственных нужд, и обращается к австрийской системе, о которой Ф.-М. Гримм в своем послании к российской императрице писал: «Я полагаю, что трудно было бы сделать лучший выбор предметов обучения и найти более умную методу преподавания»180.

На основе австрийского устава 1774 г. был подготовлен «Высочайше утвержденный Устав народным училищам в Российской Империи» от 5 августа 1786 г. В уездных городах по образцу австрийской тривиальной школы открывались малые народные училища. Главные народные училища, прототипом для которых служила главная австрийская школа, создавались в губернских городах. Идея о доступности и всеобщности образования, признанная в Австрии, утверждается в «Учреждении для управления Губерний Всероссийской империи» от 7 ноября 1775 г. Но российские народные училища были ориентированы преимущественно на городское и мещанское население.

Для реализации задачи распространения образования в государстве Екатерина II в течение своего правления неоднократно обращалась к иностранному опыту. Европейские влияния нашли отражения в российском законодательстве, а также были применены на практике.



Гаврилин Р.А., студент

кафедры источниковедения истории России

исторического факультета СПбГУ.

Научный руководитель - профессор С.Г.Кащенко


«Записки барона Велио»: история текста и перспективы изучения

Первая четверть XIX века, Александровская эпоха, оставила глубочайший след в истории России. Важные политические изменения внутри страны, происшествия на международной арене, подлинный Золотой век русской культуры – неудивительно, что эти десятилетия привлекают внимание все новых исследователей. Многие источники, способные сделать наше представление о прошлом точнее и ярче, остаются не вовлеченными в научный оборот. Особое место в их ряду занимают мемуары, дневники, письма, позволяющие взглянуть на события двухсотлетней давности изнутри, зачастую – под новым углом зрения.

Записки барона Иосифа Иосифовича (Осипа Осиповича) Велио (1795 – 1867) привлекли наше внимание в контексте изучения прошлого Царского Села. Действительно, барон Велио в течение 21 года служил комендантом этого города. Однако его биография заставляет нас обратиться к целому ряду значительных исторических процессов, к Царскому Селу отношения не имеющих.

Отец И. И. Велио, Иосиф-Петр-Целестин (1755 – 1802), прибыл в Россию из Португалии в конце XVIII столетия, и принял участие в организации конторы «Воут, Велио, Раль и Компания», которая оказывала банковские услуги императорскому двору. В 1800 г. Иосиф Велио был удостоен баронского титула181.

Не менее, чем его отец, от военной карьеры был далек изначально и Иосиф Иосифович, но он перешел с гражданской службы на военную с тем, чтобы принять участие в Заграничном походе русской армии. С того времени его судьба была связана с Лейб-гвардии Конным полком, вместе с которым Велио переживает петербургское наводнение 1824 г. и в чине полковника командует эскадроном на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. Ранение в правую руку оборачивается ампутацией и прекращением службы в гвардии. Николай I учредил должность плац-майора Царского Села, как считается, специально для барона Велио. Впрочем, уже в ходе войны с Турцией 1828-1829 гг. он – комендант крепостей Ишакча и Тульче. Следующие два десятилетия провел также в должностях коменданта Нарвы (в 1834-1845 гг.) и Царского Села (в 1846-1867 гг.). Скончался И. И. Велио 16 августа 1867 г., в чине генерала от кавалерии182.

Такова, в общих чертах, канва жизни Иосифа Иосифовича Велио, известная нам благодаря его мемуарам. Как указывает дочь барона Герминия Иосифовна, в замужестве Лишина (род. 1835), написаны они были в 1862 г., на французском языке, причем, левой рукой – то есть собственноручно комендантом Царского Села. Текст не был завершен. Судьба этой рукописи неизвестна, за исключением того факта, что в 1911 г. Герминия Иосифовна составила по ней перевод. Русскоязычный текст она отправила в Санкт-Петербург, редактору журнала «Исторический вестник», известному историку Сергею Николаевичу Шубинскому. Фрагмент был опубликован, но в другом журнале – в ноябрьском и декабрьском номерах «Русской старины» за 1913 г. Затем отрывок из ранее опубликованного текста появился в журнале «Волны»183.

В Отделе рукописей Российской национальной библиотеки, в фонде С. Н. Шубинского, хранится несколько писем, имеющих непосредственное отношение к нашей теме. Все они адресованы С. Н. Шубинскому и датированы июнем – ноябрем 1911 г.184

В первом письме, от 18 июня, Герминия Иосифовна предлагает издателю ознакомиться с ее собственными мемуарами о покойном муже, Иване Андреевиче Лишине (1835 – 1892), «который оставил о себе память общественного деятеля Самарской Губернии». Отметим, что эти воспоминания были выпущены в 1913 г. отдельным изданием в городе Вольске Саратовской губернии, где в тот момент проживала автор185. В момент написания письма Г. И. Лишина была занята переводом записок отца.

Уже к 1 июля эта работа была завершена. Во втором письме Герминия Иосифовна интересуется: «Я желала бы знать, могу ли послать эти записки в том виде, как они есть переведенные мною и написанные моей рукой, или надо их отдать переписать специально для печати – т. е. на одной стороне листа? Может быть, Вы найдете возможным отдать их переписать в Петербурге для печати? – причем расход этот можно бы вычесть из гонорара». Просьба, продиктованная, очевидно, соображениями экономии, была удовлетворена: «Согласно выраженному Вами желанию в письме Вашем от 5 июля, посылаю записки моего отца барона Велио в том виде, как они были переведены мною».

Таким образом, единственный на тот момент список перевода мемуаров был отправлен в редакцию «Исторического вестника» летом 1911 г. Однако, как мы узнаем из четвертого письма, в это время С. Н. Шубинский отсутствовал в столице, и рукопись была передана в «Русскую старину». Спустя два года фрагмент мемуаров действительно появился на страницах этого журнала.

Поиски полного текста, включающего неопубликованные части, не увенчались успехом. Вероятно, существовало лишь два списка – оригинал Герминии Иосифовны и предназначенный для типографских целей, сделанный в Петербурге. Более того, нельзя исключить возможность того, что второй список содержал в себе лишь выбранный к публикации отрывок.

Г.И.Лишина пишет, что объем мемуаров ее отца – 160 страниц. Не имея возможности судить о формате листов, обратимся к «Краткой перечне содержания», составленной Герминией Иосифовной и приложенной к одному из писем. В ней фигурируют около 25 пунктов, о 12 из которых мы знаем благодаря «Русской старине». Таким образом, очевидно, следует говорить приблизительно о 50 журнальных страницах; половина текста не была опубликована.

Так, отсутствует рассказ о родословной, детстве И. И. Велио, и в целом о событиях до 1821 г. Для публикации был выбран фрагмент, включающий такие яркие эпизоды, как поездки автора по Европе с дипломатическими поручениями; жизнь русского двора в Лайбахе, современной Любляне (во время конгресса Священного союза 1821 г.); знакомство и общение с особами императорской фамилии; наводнение 8 ноября 1824 г.; события 14 декабря 1825 г.; длительное выздоровление барона после перенесенной операции. Наконец, завершается отрывок уникальным свидетельством о поведении Николая I в день казни декабристов. Сюжеты, связанные с русско-турецкой войной, пребыванием в качестве коменданта в Нарве и Царском Селе, не были опубликованы.

В 2007 г. Т. Н. Жуковская опубликовала анонимную «Записку неизвестного о 14 декабря» и на основании текстологических наблюдений предположила, что либо за подписью «Очевидец» скрывается И.И.Велио, либо оба текста «восходят к общему протографу, вышедшему из среды офицеров Лейб-гвардии Конного полка»186.

Несмотря на то, что все обращения к мемуарам И. И. Велио в литературе связаны с изучением восстания декабристов187, потенциал этого источника, даже в том урезанном виде, в каком он до нас дошел, не стоит недооценивать. Целый ряд свидетельств можно назвать в буквальном смысле слова уникальными; история издания обращает наше внимание на тонкости редакторской деятельности в начале XX века. Наконец, в соединении с «Воспоминаниями Герминии Осиповны Лишиной» записки ее отца позволяют исследовать историю семейства Велио на фоне и в контексте истории России.



Лисовцов И.А., студент

филиала СЗАГС в г.Сосновый Бор.

Научный руководитель – канд. филос. наук Горина И.В.