Репрезентация масонской символики в языке русской художественной литературы XVIII начала XXI веков
| Вид материала | Презентация |
СодержаниеОсновное содержание работы отражено в следующих публикациях |
- М. В. Ломоносова факультет журналистики кафедра истории русской журналистики и литературы, 672.12kb.
- Языковые средства выражения комической модальности (на материале произведений английской, 321.74kb.
- Язык русской художественной литературы Типология девиаций в языке художественной литературы, 1464.97kb.
- Учебно-методический комплекс учебной дисциплины история русской литературы ХХ начала, 543.39kb.
- На правах рукописи, 636.42kb.
- Феномен преображения в русской художественной словесности XVI-XX веков, 502.43kb.
- П. А. Орлов История русской литературы XVIII века Учебник, 4388.68kb.
- История русской художественной критики XVIII начала ХХ века, 343.88kb.
- Открытые фонды Русское декоративно-прикладное искуссво XVIII-XXI, 27.92kb.
- Уроку литературы в 9 классе Тема: От классицизма к романтизму, 93.79kb.
Разноаспектный и предельно широкий по охвату материала, основанный на различных методах анализ функционирования МС в пространстве русского языка позволяет сделать несколько основных выводов, репрезентирующих как особенности бытования локальной символической системы в естественном языке, так и специфику идеологической доктрины, которую эта символическая система последовательно и точно демонстрирует. Необходимо подчеркнуть двунаправленность этих выводов, которые, раскрывая языковые особенности и показывая специфику существования и развития языковых форм, одновременно (или – и тем самым) прямо указывают на экстралингвистические особенности порождающего эту систему объекта.
Языковая картина мира масонов, базирующаяся на семиотическом представлении о символе характеризуется тем, что она состоит из символов и конституируется ими. В аксеологическом плане эти символы подразделяются на две группы: символы, за которыми всегда закреплена одна положительная или отрицательная оценка (оценочные символы), и символы, оценка которых зависит от контекста использования (внеоценочные символы). Символов второго типа большинство. Получая широкое распространение в языке, они способствуют формированию дуалистического представления о мире у носителей языка.
Используясь в текстах различных типов, эти символы выполняют различные функции, восприятие которых зависит от ракурса их рассмотрения. Творческая практика масонов показывает, что при работе с языковым материалом первостепенно значимым для них был прагматический аспект, рассматриваемый в плане воздействия слова на носителя языка. Именно с опорой на этот аспект формировался и развивался стереотип языковых представлений, в соответствии с которым творчество – один из способов поиска, воплощения и реализации магической функции слова, а использование слова (символа, текста) – один из способов воздействия на окружающий мир с целью его трансформации, основанной на определенных мировоззренческих принципах.
Этот языковой стереотип получал реализацию в сфере мистических поисков, в сфере индивидуальных работ и в области пропаганды, то есть внутренних и внешних работ. Во всех этих сферах МС становились отправными точками, инструментами и способами трансляции индивидуальной и групповой деятельности, которая часто, но не всегда замыкалась в собственно языковых формах, структурировалась непосредственно ими, направлялась с их помощью, осуществлялась через них. Разнообразную языковую деятельность масонов, предопределяющуюся организационными формами, можно считать одной из основ развития эффективных средств современной пропаганды и одной из причин существующего в современном обществе стереотипа восприятия писателя.
При наличии достаточно четких представлений о символе (слове) языковая картина мира масонов включает в себя несколько вербализуемых в различном виде масонами XVIII века противоречий. В ряде случаев примат внеконфессиональных и внерелигиозных ценностей, предельная веротерпимость противоречат акцентированному вниманию к христианству. Декларируемый безусловный примат сверхчувственного познания противоречит предрасположенности к рационализму, реализуемой при создании текстов логичности, стремлению к четкости и точности. Постулат о непостижимости Бога противоречит предписанию его постигать. Отрицание роли и значения романа как жанра противоречит собственной творческой практике. Приоритет, отдаваемый русскому языку как лучшему средству для реализации творческих потенций, вступает в противоречие с общей космополитичностью, которая вопрос о предпочтительности того или иного национального языка снимает.
Интерпретация этих внутриязыковых противоречий представляет самостоятельный интерес. Каждое из них имеет конкретные исторические объяснения, коренящиеся в формах политической реальности. Но у всех них есть общее – они, демонстрируя противоречия между абстрактным и конкретным, показывая (проявляя) адаптацию системы к конкретному национальному языковому материалу, одновременно являются прямым свидетельством того, что языковая картина масонства не мертвая схема, а живое явление, где личностная рефлексия испытывает на степень прочности догмат. Думается, что именно эти противоречия, с одной стороны, послужили одним из стимулов возникновения и существования диаметрально противоположных оценок масонства, а с другой – являются одной из основ активизации в языковом сознании идей относительности, допустимости симультанного существования различных взглядов на объект.
Обладающая сформулированными выше особенностями и предопределяемая ими, система МС вошла в ЯРХЛ и проделала в нем путь, специфику которого можно воспринимать в качестве экспликации закономерностей функционирования символической системы в языке. Этот путь подчиняется закону функционирования символической системы.
В соответствии с этим законом в процессе своего бытования в языке символы последовательно проходят три этапа: усвоение (включение в язык) – осмысление (анализ посредством языковых форм) – переосмысление (деформация посредством языковых форм). Эти этапы выявляются через однородность способов и особенностей включения символов в тексты на каждом из них, то есть через специфику использования единиц и типы их координации с текстом и носителем языка. Механизмы, определяющие существование этих этапов происходят (осуществляются) на уровне сознания языкового коллектива. При формализации характеристик этапов важен не столько удельный вес того или иного типа словоупотреблений, сколько факт полного отсутствия в предшествующем этапе таких словоупотреблений, которые определяют специфику последующего.
Этап усвоения предполагает, что единицы включаются в тексты в своем исходном каноническом значении, представленном в системе-источнике, которое определяет их использование в новой среде. Они буквально и последовательно реализуют ту картину мира, репрезентаторами которой являются. Автор исполняет роль транслятора единиц из одной функциональной сферы в другую, реализуя установку на буквальный перенос, подчиняясь исходной семантике. Включение символов в текст становится переменой места их фиксации, но не переменой их содержательных и формальных особенностей. Оценочные планы использования едины и четко поляризованы между строго положительной и строго отрицательной оценками.
Этап осмысления предполагает, что наряду с единицами в исходном каноническом значении появляются словоупотребления, которые демонстрируют различного рода интерпретации этого исходного значения, остающиеся по своей суммарной семантике в рамках строгого канона и демонстрирующие способы анализа или адаптации семантики к конкретным текстовым ситуациям. Автор в ряде случаев становится не простым транслятором, а интерпретатором, с различными целями апробирующим актуальный для него символический материал, исследующим его на содержательную глубину. Наблюдаются незначительные содержательные изменения символов. Оценочные планы теряют единство и четкую поляризацию, становятся более разнообразными.
Этап переосмысления предполагает, что наряду с единицами в исходном значении и единицами интерпретативно частично преобразованными появляются единицы, у которых исходное значение деформировано до такой степени, что оно уже не соответствует первоначальному канону, а является новообразованием. Автор становится создателем новых символов. По своему содержанию новые символы связаны с исходными только означающим и закрепленной за ним традицией употребления. Оценочные планы смешиваются. Символы по характеру суммарного функционирования приобретают черты общеупотребительных единиц.
Для анализируемого материала эти переходящие друг в друга этапы имеют следующие хронологические границы: 1-ый – XVIII – начало XIX века, 2-ой – XIX век, 3-ий – XX – начало XXI века. Границы между этапами размыты, поскольку значительных перерывов в трансляции МС не было, предшествующая литературная традиция всегда существует наряду с настоящей и процесс бытования МС совмещен с непрерывными процессами развития ЯРХЛ и национального языкового сознания. Сопоставление с единицами иных символических систем показывает, что вслед за этими этапами, если МС сохранят актуальность для языкового коллектива, продолжится их функционирование, одновременно характерное для всех этапов и типов восприятия. С учетом того, что до сих пор наблюдается неизменный интерес языкового коллектива к МС, на который не оказывают существенного влияния внешние условия, этот прогноз можно считать достаточно достоверным.
На эти этапы накладываются, с ними содержательно совмещаются иные механизмы, являющиеся одновременно и их отражением, и их преломлением применительно к тем или иным особенностям бытования МС. Среди таких механизмов можно назвать:
– увеличение количества единиц, симультанно реализующих несколько значений;
– увеличение вариативности в реализации конкретных единиц, связанное с усилением личностного начала при их использовании;
– потерю символом части своих функций, связанную с тем, что он покидает пределы локальной системы и выходит в широкое языковое пространство;
– замену преимущественно обязательного неединичного употребления распространенным обособленным (единичным) употреблением, демонстрирующую большую самостоятельность единиц;
– изменение коммуникативной установки пользователя: от преимущественной прямой трансляции, которая сохраняется всегда, к преобразованию и трансформации;
– изменение типа трансляции или проникновения в новый текст: от канонический текст – художественный текст к канонический текст – художественный текст (посредник) – художественный текст;
– усложнение конституирующей роли в рамках художественного текста: 1. Организация одного семантического плана. 2. Организация нескольких изначально взаимосвязанных планов. 3. Организация нескольких изначально разнородных планов.
В своей совокупности символическая система на первоначальных этапах своего проникновения в языковой коллектив для языкового сознания играет роль когнитивной модели, а затем к ней прибавляется функция эстетической модели, которая с течением времени для большой части языкового коллектива становится господствующей. Преимущественное использование для познания окружающего мира заменяется главенствующим использованием для его эстетического осмысления.
Следует подчеркнуть, что при реализации всех этих механизмов появление нового качества не уничтожает (не отменяет) исходного: новое добавляется к уже существующему и воплощается в языке вместе с ним, а оба они в своей совокупности демонстрируют диахронически расширяющуюся сферу бытования единиц в различных аспектах. Увеличение количества этих соположенных в языковом пространстве реализаций, используя масонскую символику, можно сравнить с источником света, луч от которого с течением времени рассредоточивается по пространству, захватывает большее количество новых областей, но не теряет при этом своей силы и не уступает тени уже освещенных ранее мест.
Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:
Публикации в ведущих научных журналах и изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией:
1. Шунейко А. А. Фармазон // Русская речь. – 1992. – № 3. – С. 109 – 113.
2. Шунейко А. А. Пройти огонь, воду и медные трубы // Русская речь. – 1995. – № 5. – С. 108 – 112.
3. Шунейко А. А. Научная конференция «Масонство и русская литература XVIII – начала XIX веков» // Филологические науки. – 1995 – № 5-6. – C. 120 – 122.
4. Шунейко А. А. «Мне было сказано: …ты будешь подмастерьем…» (Масонская символика в творчестве М. Волошина) // Русская речь. – 1997. – №№ 2 – 3. – С 18 – 24; 13 – 21.
Монографии:
5. Шунейко А. А. Символы и термины масонов: Словарь. – Хабаровск: Изд-во ДВГГУ, 2006. – 396 с.
6. Шунейко А. А. Масонская символика в языке русской художественной литературы XVIII – начала XXI веков. – Хабаровск: Изд-во ДВГГУ, 2006. – 400 с.
Публикации в других изданиях:
7. Шунейко А. А. Масонская символика в языке русской художественной литературы XVIII – XX веков (к постановке проблемы) // Язык как творчество. Сборник статей к 70-летию В. П. Григорьева. – М.: ИРЯ РАН, 1996. – С. 325 – 330.
8. Шунейко А. А. Масонская символика в творчестве А. С. Пушкина // Пушкин и поэтический язык XX века: Сборник статей, посвященный 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина. – М.: Наука, 1999. – С. 116 – 130.
9. Шунейко А. А. «Масонство» в творчестве Ф. М. Достоевского // Слово Достоевского.– М.: Азбуковник, 2001. – С. 384 – 400.
10. Шунейко А. А. Лексикографическая репрезентация масонской символики и терминологии // От словаря В. И. Даля к лексикографии XXI века. – Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2002. – С. 377 – 382.
11. Шунейко А. А. Масонская символика и терминология в языке художественных текстов Андрея Белого // Литература и философия: постижение человека. – Комсомольск-на-Амуре: Изд-во КнАГТУ, 2003. – С. 110 – 118.
12. Шунейко А. А. Масонская символика в поэтическом языке Н. Гумилева // Проблемы славянской культуры и цивилизации: Материалы V международной научно-методической конференции. – Уссурийск: Изд-во УГПИ, 2003. – С. 120 – 124.
13. Шунейко А. А. К проблеме элиминирования лакун в художественной литературе (на материале масонской символики и терминологии) // Лакуны в языке и речи. – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2003. – С. 231 – 242.
14. Шунейко А. А. Модель картины мира масонов // Язык, культура, этнос: опыт диалога. – Хабаровск: Изд-во ХГПУ, 2004. – С. 38 – 46.
15. Шунейко А. А. Семантическое поле «масонство» в творчестве Саши Черного // Дальний восток: наука, образование. XXI век. – Том 2. – Комсомольск-на-Амуре: Изд-во КГПУ, 2004. – С. 380 – 385.
16. Шунейко А. А. Масонский текст (проблемы идентификации) // Языковая картина мира: лингвистические и культурологические аспекты. – Том 2. – Бийск: Изд-во НИЦ БПГУ, 2004. – С. 202 – 207.
17. Шунейко А. А. Языковые и коммуникативные особенности масонской клятвы // Наука о человеке, обществе и культуре: история, современность, перспективы. – Комсомольск-на-Амуре: Изд-во КнАГТУ, 2004. – С. 184 – 192.
18. Шунейко А. А. Масонская семантика оды Ф. П. Ключарева // Проблемы славянской культуры и цивилизации: Материалы VI международной научно-методической конференции. – Уссурийск: Изд-во УГПИ, 2004. – С. 129 – 133.
19. Шунейко А. А. Старообрядчество и масонство // Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока. История и современность. Местные традиции. Русские и зарубежные связи. – Владивосток: Краски, 2004. – С. 12 – 15.
20. Шунейко А. А. Повесть В. Ф. Одоевского «Импровизатор» в контексте масонских идей // Художественный текст: варианты интерпретации. – Ч. 2. – Бийск: Изд-во РИО БПГУ, 2005. – С. 220 – 228.
21. Шунейко А. А. Книга как компонент текста II // Наука о человеке, обществе и культуре: история, современность, перспективы. – Часть II. – Комсомольск-на-Амуре: Изд-во КНАГТУ, 2005. – С. 94 – 97.
22. Шунейко А. А. Символ в картине мира масонов // Картина мира: язык, литература, культура. – Бийск: Изд-во РИО БПГУ, 2005. – С. 241 – 247.
23. Шунейко А. А. Слово и поэзия в восприятии российских масонов // Культура тихоокеанского побережья. – Владивосток: Изд-во ДГТУ, 2005. – С. 242 – 247.
24. Шунейко А. А. Масонские символы в стихотворных текстах А. А. Григорьева // Проблемы славянской культуры и цивилизации: Материалы VII международной научно-методической конференции. – Уссурийск: Изд-во УГПИ, 2005. – С. 227 – 231.
25. Шунейко А. А. Языковые особенности российской масонской поэзии XVIII – начала XIX веков // Гуманитарные науки в контексте международного сотрудничества. – Владивосток: Изд-во ДВГТУ, 2005. – С. 233 – 242.
26. Шунейко А. А. Коммуникация в практике масонских работ // Дальний Восток: проблемы межкультурной коммуникации. – Комсомольск-на-Амуре: Изд-во КнАГТУ, 2006. – С. 155 – 159.
27. Шунейко А. А. Коммуникативные приемы в трансляции масонских знаний // Проблемы языка и коммуникации в традиционной и современной культуре. – Хабаровск: Изд-во ДВГГУ, 2006. – С. 55 – 63.
28. Шунейко А. А. Картина мира масонов в сопоставлении с иными картинами мира // Картина мира: язык, литература, культура. – Вып. 2. – Бийск: РИО БПГУ, 2006. – С. 268 – 273.
29. Шунейко А. А. Символ в восприятии Андрея Белого (характеристика и пример речевой тактики неопределенности) // Культура: традиции и современность. – Хабаровск: Изд-во ДВГГУ, 2006. – С. 46 – 54.
30. Шунейко А. А. Масонские символы в романе А. Д. Скалдина // Наука о человеке, обществе и культуре: история, современность, перспективы. – Комсомольск-на-Амуре: Изд-во КнАГТУ, 2006. – С. 181 – 184.
31. Шунейко А. А. Лакуны во внутрисистемных отношениях лексики // Лакуны в языке и речи. – Вып. 3. – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2006. – С.231 – 242.
32. Шунейко А. А. Масонские символы в больших жанрах стихотворных текстов XVIII века // Проблемы славянской культуры и цивилизации: Материалы VIII международной научно-методической конференции. – Уссурийск: Изд-во УГПИ, 2006. – C. 157 – 161.
33. Шунейко А. А. Обезвелволпала А. М. Ремизова и масонство // Проблемы славянской культуры и цивилизации: Материалы IX международной научно-методической конференции. – Уссурийск: Изд-во УГПИ, 2007. – С. 166 – 170.