М. М. Бахтин: черты универсализма

Вид материалаДокументы

Содержание


Новое воплощение
Отвлечение от tempora, абстрагирование от времени – это всегда игра
Подобный материал:
1   ...   29   30   31   32   33   34   35   36   ...   39
^

Новое воплощение



Таким образом, перегородки находятся как раз там, где ты отрицаешь их наличие. Решение относительно «был» и «есть», относительно «есть» и «будет» всякий раз выносит слушатель, к которому обращаются. То, что у тебя происходит само собой, поскольку ты возишься с детьми, у взрослых остается неопределенным до самого последнего мгновения. Поэтому мы и приходим к противоположным выводам, хотя мы оба имеем дело с «местоглаголием» «бытие». Ты добавляешь «был, есть, будет» к «бытию». В противоположность этому, для меня местоглаголие в своих трех временах подвергается той же опасности, под угрозу которой ставит каждого верующего действие Бога. В промежутке между «был» и «есть», между «есть» и «будет» слово должно пройти путь обратно – к говорящему или слушающему. Лишь после этого действующий мир сможет продолжать гореть, переходя от «был» к «будет», или от «будет» – к «есть». Говорящий человек – это полено в огне, благодаря горению которого даже местоглагольное, абстрагированное от всех эмпирических глаголов бытие только и может начать спрягаться как осмысленный глагол.

С помощью неопределенной формы «быть» и причастия «сущий» ты помещаешь потрясающие действия серьезного огненного потока в колонный зал ваших холодных игр. Мои неопределенные формы «будет», «был» и «есть» имеют целью нечто противоположное: даже игрушку детской комнаты – местоглаголие, заместитель глагола «быть» они вводят в ту самую опасную зону мужского опыта, к которой всегда принадлежат такие глаголы, как «спаси», «люби», «повинуйся».

Прерывание tempora, грамматических времен всегда серьезно. ^ Отвлечение от tempora, абстрагирование от времени – это всегда игра. Глубочайшее основание этого заключается в том, чего не знают дети, ученики и вступающие в новую жизнь – в законе огненного превращения. Вступающие в новую жизнь верят в свое добро и зло, в свое «левое» и «правое», в свой «верх» и свой «низ». Но в процессе сгорания добро и зло в элементах меняются местами. Евеста должна любить столь же страстно, сколь холодно держала себя девственница. Воин, став ветераном, дома должен быть столь же невозмутимым, сколь свирепым он был на поле боя. В каждом огненном превращении добродетели становятся пороками, пороки – добродетелями. Поэтому «будет» моей жизни нельзя плавно вывести из «я был». Наш греческий язык указывает на это, используя даже различные глаголы для того, чтобы обозначить одно и то же действие, произошедшее раньше и позже. Мы говорим «egnon» о прошлом и «gignosko» о настоящем. На познание в настоящем взваливается двойной вес. Тот, кто познает сейчас, должен гореть сильнее того, кто познавал прежде. Мой любимый Гермодор, посетивший Рим, рассказывает, что наш глагол «носить» на латыни в настоящем времени звучит как «ferre», а в охлажденном прошлом – как «tulisse». Верующие города хотят почитать именно богов. А Бога почитает тот, кто различает времена. Ибо каждое время может проявиться лишь тогда, когда другое время скрылось. Об этом я написал в своем сочинение о природе: «Проходящий сквозь времена рост действительного космоса любит скрываться». Ибо лишь то, что перестает быть бывшим, может стать настоящим. Лишь то, что перестает быть настоящим, может стать будущим. Таким образом, для того, чтобы часть роста, фисиса, могла перейти из «бала» в «будет», ее явление как «была» должна прекратиться. Так природа скрывается для того, чтобы преодолеть каждую отдельную открывшую себя ступень. Так гусеницы окукливаются, и между «была» и «есть» и «будет находится превращение в куколку. Это три противопоставленных друг другу явления. Между ними находятся похороны.

Поскольку я не видел появления противоположности твоего вневременного бытия, я доверился силе слов «был» и «будет». Сегодня я образовал бы некоторый глагол, собравший в себе из всех глаголов лишь временнóе. Я не стал бы употреблять tempora verbi слова «быть». Я образовал бы глагол вроде «временит» или «случается». Тогда для взрослых это означало бы, что миропорядок случился, случается, случится. Огненная жизнь эонов. Ведь огонь – это вечное событие. И поскольку мир не является сущим, я истолковал его как огонь, в каждое мгновение потухающий и загорающийся, входящий во время и одновременно выходящий из времени. Так возвести же своим ученика, еще по-настоящему не жившим, стоящим на пороге новой жизни, об истинно сущем. Для этого укажи им на время, идущее вслед за их окукливанием, когда они перестают играть или учиться.

Мне же позволь пройти сквозь возвещенное тобой удаленное и потустороннее бытие и разделить его на части. Вечность случается, будет случаться и случалась; в открытии сокрытого, в завершении заключено новое начало. Я не могу поклоняться тем силам, которые определяют живущую человеческую общность, с помощью речи о сущем, которое присоединяется к вещам. То, что Эфес будет, так же верно, как то, что он был. То, что мой брат – жрец в Эфесе, так же верно, как то, что я был там жрецом. То, что ты учишь холодному покою разгоряченных мальчиков, так же верно, как то, что хладнокровные мужи должны учить поддержанию огня в родном очаге города. Ибо не их холода Бог входит во времена. Самое холодное было лишь потому, что оно произошло из огня. И настоящее должно быть теплее охлажденного прошлого. Но самым жарким является тот огонь, из которого в темное настоящее приходит светлое будущее. Бог временил для вас. Бог будет временить для вас… Я должен был так говорить троянкам: «Когда падет священный Илиос, падут и Приам, и войско потрясающего копьем царя».

Илиос пал. Ибо мы – это война. Человек – это война, о, жрец покоя Парменид. Поскольку человек – это война, живая цепь его существования прерывается смертью. Тогда божественные мгновения, воплощенные в воинах, больше на находят воплощения. Небесная звезда, преждевременно испускает луч, с помощью которого она в носителе этого луча достигала земли. Остаются лишь женщины и дети, когда Илиос снова падает. Но Логос способен проявить себя именно тогда, когда пылающие участники выходят из строя, когда женщины должны воспитывать сирот. Тогда должно появиться мое слово. Тогда из вдов должны быть выкованы звенья цепи эры, эона, периоды, выкованы вопреки падению города. Если военная хроника города отцов заканчивается поражением, то тот Бог, который дал созреть Эфесу, был бы лишь прошедшим. Но боги никогда не бывают только прошедшими. Тогда женщины должны встретить Бога сегодня, а завтра он должен явиться их детям. Женщины не могут встретить бога войны Ареса. Он может открыться только мужам, а амазонки заблуждаются на сей счет. Поэтому замена Гектора Андромахой должна также изменить Логос города.

Я готовлюсь к этому, а после твоего побега из прилива и отлива буду готовиться тем более. Вечный путь, состоящий из пути туда и обратно, открыт также вдовам и сиротам до тех пор, пока их мертвые живы для них как источник обетований. Отрицаемый тобой путь туда и обратно не использует ни пыл чувств, ни огонь, загорающийся, когда человек, обделенный любовью, приходит в состояние нового одухотворения. Для Андромахи тот самый Логос, который служил Гектору, должен снова стать могущественным. Таким образом, во временном отношении Андромаха находится на противоположном по сравнению с твоими юнцами участке пути. Твои ученики еще никого не восхваляли и стоят перед мужской серьезностью в некотором промежуточном пространстве. Для них ты и изобрел свое «мышление», ибо твое мышление есть речь до начала деятельности и до вступления в войско и в брак. Ты заставляешь их удивляться некоторому ожидающему снаружи «бытию».

Но я должен населить опустевший город вдовами и сиротами, душами, оплакавшими мертвых. Я обещаю им новое восхваление и новые обеты, новое назначение и призвание, и, таким образом, я заставляю их удивляться самим себе и неисчерпаемой силе божественного огня в них самих. Ты удивляешься, я восхищаюсь. Ты удивляешься непротиворечивой логике своих мыслей. Я восхищаюсь антилогикой слушающей и говорящей человеческой общности.

В противоположность твоей гомоэротике, с помощью которой ты учишь юнцов поклоняться их собственному рассудку, чтобы они обнимали тебя, я должен защищать свой народ. Среди народа эта плоть заступает место того духа, этот дух – место закона, человек – место Бога, а Бог – место человека. Ибо мы замещаем друг друга. Так что в бедственном положении даже женщина может действовать вместо мужчины, а мужчина – вместо женщины. Поэтому плоть павшего Гектора должна стать духов в оставшейся в живых Андромахе. В этой реке нельзя искупаться во второй раз. И Зевс никогда не появляется в одной и той же оболочке.

Вопреки твоим стоящим в стороне диким юнцам и диким пахарям, должны снова прийти посев и жатва. Посев и жатва – это война и мир. Эти периоды нельзя созерцать и рассматривать, находясь в твоем хваленом состоянии оцепенения. Троянкам всех городов я пою о временах года, чтобы непрерывно случался полный эон Бога, состоящий из войны и мира.

Тогда семья погибшего сможет увидеть войну в мире, а мир – в войне. Никогда время не может разделиться только на мир или только на войну. Я отвергаю твое разделение бытия и изменения.

Ибо лишь тот, кто дает войне приют в мире, а миру – приют в войне, дает приют Богу. Зевс уполномочил нас на обладание его собственным всемогуществом, когда мы просыпаемся от нашего бытия в качестве только мужа или только женщины, или только мудреца, или только храбреца, и переходим к совместному, образующему венок порядку. Это «бытие» преходяще, смерть настигает его. Из нее возникает жизнь. Так что в мыслящем человеке готовится его слушающая душа, в побежденном – его возвращение к победе Логоса, а в невесте – имя ее павшего героя.

Будь здоров!