Geum.ru

И. М. Губкина кафедра философии Пономарев В. А., ст преп. История феминизма учебное пособие

Вид материалаУчебное пособие
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6
Глава II. ИСТОРИЯ “СТАРОГО ФЕМИНИЗМА”.

Начало феминизма как социального движения в англоязычной феминистской литературе обычно устанавливается не ранее середины XVII века. В это время женщины Англии играли значительную роль в формировании новых радикальных сект, и протестантская идея равенства душ воплотилась в их требованиях рассматривать женский пол на земле таким же равным, каким он будет и на небе. Первая независимая политическая акция женщин в английской истории произошла в январе 1642 года, когда 400 представительниц слабого пола подали петицию в Парламент по поводу работы, культа и брака.

Как какая-то последовательная философия, феминизм существует с XVIII

века, став частью идеологии радикального социального движения, приведшего в конечном счете к Французской и Американской революциям.

История феминизма в Америке начинается с Абигайл Адамс. Ее письма с просьбой не забыть о нуждах “дам” в новом законодательстве, датируемые 1776 годом, когда ее муж – второй президент США – вместе с Джефферсоном и Франклином работал в Филадельфии над текстом Декларации независимости, явились, по существу, первым наказом слабого пола отцам американской демократии. В них она предупреждала, что “если к дамам не будет проявлено особого внимания и заботы, мы осмелимся поднять бунт и откажемся подчиняться законам, которые не обеспечивают нам ни права голоса, ни представительства”. Несмотря на то, что ее ходатайство результатов не имело – эти предложения Джон Адамс “не мог без улыбки читать”- данное событие стало началом отсчета т.н. эпохи “старого феминизма”. (15,c.22-23)

Лавры основоположника французского феминизма принадлежат Кондорсе. Он обосновывал взгляд на женщину как на равное мужчине существо, настаивал на их совместном обучении и хотел, чтобы она приняла участие в политической деятельности. Кондорсе защищал женский пол от традиционных обвинений в отсутствии совести и чувства справедливости, что якобы присуще ему по природе, виня во всем воспитание и общественные условия.

В период буржуазных революций во Франции и Америке, выдвинувших лозунг “свобода, равенство, братство”, возросла политическая активность женщин. Французская писательница Олимпия де Гуж во время революции занималась политической деятельностью в защиту женского равноправия. В 1789 году она предложила “Декларацию прав женщины и гражданки” по аналогии с “Декларацией прав человека и гражданина”, в которой потребовала уничтожения всех мужских привилегий. Олимпия дала свое толкование теории “ естественного права”: оно предполагает владение собственностью, всеобщую свободу и сопротивление всем формам деспотизма. Единственное препятствие для осуществления этих идей – мужская тирания. Несмотря на поддержку Кондорсе, ее усилия остаются бесплодными; по приказу Робеспьера она погибает на эшафоте. (2,c.148) Наряду с основанной ею газетой появляются и другие женские издания, но они, как и женские клубы, возникшие сразу после революции, вскоре прекращают свое существование. Руководители Французской революции – последователи Руссо – специальным декретом запрещают женщинам участвовать в митингах, собраниях, демонстрациях, вообще собираться в группы и посещать публичные места. С феминистской точки зрения Франция опережала другие страны, но успехи были невелики: в 1790 году упразднено право первородства и мужское преимущество, мальчики и девочки стали равны в наследовании, с 1792 года законодательно разрешается развод.

Следует отметить, что женщины из трудящихся классов со времен Средневековья были наиболее независимыми представительницами своего пола. Они могли самостоятельно заниматься ремеслами, иметь свое дело. Подвергаясь патриархальному угнетению, они, тем не менее, обладали определенной степенью материальной независимости, что обеспечивало им свободу, о которой женщины из имущих слоев общества, обреченные на праздность и затворничество, не могли и мечтать. Вековые традиции покорности и подчинения, к сожалению, мешали простолюдинкам утвердить себя как личность и потребовать прав. Среди наказов депутатам французских Генеральных штатов с их стороны было лишь одно требование: чтобы мужчины не занимались женскими ремеслами.

Революционные события разбудили феминистские движения в других странах. В 1790 году студент Гиппель выступил с первым манифестом немецкого феминизма. В 1792 году в Англии и США вышла в свет работа Мэри Уоллстонкрафт “ Защита прав женщины”. “Первой целью похвального честолюбия, - писала она, - является обретение человеческих качеств, невзирая на различия пола”. (10,c.10)Критикуя Руссо и его последователей за “стремление принизить значение половины рода человеческого”, Уоллстонкрафт отвергла их доводы, якобы почерпнутые из естественного мира, опираясь на которые эти авторы утвеждали, будто женщина “никогда не способна почувствовать себя независимой” и нуждается во внушающем страх руководстве со стороны мужчины.

В начале ХIХ века, когда революционные бури улеглись, кодекс Наполеона – детище военной диктатуры – сильно задержал эмансипацию француженок, окончательно утвердив, что женщина не имеет гражданских прав и находится под опекой мужа. На протяжении всего столетия сторонники феминизма ищут аргументы для доказательства социальной и политической правомочности женщин. Тон задала французская писательница Жермена де Сталь, которая хотя и старалась дистанцироваться от женского движения, но не оспаривала правоту его принципов. В 1800 году она писала: ”Cуществование женщины в обществе не предопределено никакими принципами: ни естественным порядком вещей, ни порядком социальным”. Люто ее ненавидевший Наполеон, как бы вступая с ней в спор, в своем Гражданском кодексе утверждал, что такой порядок есть, только он направлен против социальных притязаний женщины.(2,c.11)

Идеи феминистского движения были подхвачены представителями утопического социализма. Всякий социализм, вырывая женщину из семьи, способствует ее освобождению: Платон, мечтая об общинном строе, обещал женщинам такую же свободу, какая была у спартанок. В теориях Сен-Симона, Фурье, Кабе рождается утопия “свободной женщины”. Идея Сен-Симона о всемирной ассоциации подразумевает отмену всякого порабощения – и рабочих, и женщин. “Женщина и мужчина – вот социальный индивид”,- заявляет он. Следуя Сен-Симону, Леру, Пекер, Карно видят в женщине полноправного человека и настаивают на ее освобождении. Со стороны непосредственных учеников Сен-Симона это положение, к сожалению, не получает должной оценки; женщины в сен-симонистском движении отодвинуты на второй план. Фурье высказал мысль, занявшую почетное место в арсенале феминистской идеологии: “В целом прогресс и смена исторических периодов происходят в результате движения женщины по пути свободы, а регресс социального порядка означает уменьшение свободы женщины”. К несчастью, Фурье путает освобождение женщины с сексуальной свободой; брак он хочет заменить любовью, женщину рассматривает не саму по себе, а лишь как возлюбленную. Икарийский коммунизм Кабе предполагает равенство полов, но ограничивает участие женщин в политической жизни. Карно и Легуве настойчиво стремятся к повышению уровня образования слабого пола. Вновь появившиеся женские издания также больше заинтересованы в образовании женщин, чем в их действительной эмансипации. Отец Анфантен, находящихся под влиянием Фурье, предлагает каждому духовному лицу дать напарницу, чтобы получилась т.н. “пара священнослужителей”– аналог семьи как единицы общества; от женщины- мессии он ждет пришествия новых времен. Идея женщины-соратницы, возрождающей человечество, продержалась на протяжении всего XIX века. Как заметила Симона де Бовуар, “утописты превозносят женщину за ее женственность, а это верный способ навредить ей”. (2,c.152)

Фурье и Сен-Симон, в сущности, создали основу для переворота в представлениях общества о назначении женщины. Они вышли за пределы суждения о “природном назначении пола”, правда, и не оспаривая его. Появилась возможность говорить о том, что помимо природных функций у женщины могут быть и другие – социальные, гражданские функции и что, взятые воедино, они способны не отрицать , а дополнять друг друга. Отныне в споре о женском равноправии была пробита брешь – речь стали вести уже не только о “естественном”, но и социальном праве женщины на свободу, образование, труд. Этот теоретический фундамент упрочил позиции феминизма.

Традиции Пулена де ля Барра – Фурье – Сен-Симона во 2-й половине XIX

века продолжил марксизм. Маркс разделял мысль Фурье о том, что степень эмансипации женщин служит мерилом социального прогресса. Но, в отличие от своих предшественников, основоположники марксизма обращались не столько к индивиду, сколько к массам трудящихся обоих полов. За “таинством брака” они увидели производственные отношения особого типа – отношения воспроизводства человеческого рода, являющиеся одновременно и природными, и социальными. Это отношения социального неравенства, вытекающие из специфики разделения труда, при котором жена и дети являются рабами мужа. В опубликованной в 1884 году работе “Происхождение семьи, частной собственности и государства” Ф.Энгельс объясняет, что эксплуатация женского пола коренится в двух вещах – в частной собственности (судьба женщины тесно связана с ее историей) и в исключении женщин из общественного производства. Он пишет: “Ниспровержение материнского права было всемирно историческим поражением женского пола… Первое классовое угнетение совпадает с порабощением женского пола мужским… Современная индивидуальная семья основана на явном или замаскированном домашнем рабстве женщины… Господство мужчины в браке есть простое следствие его экономического господства и исчезает вместе с последним”. Тема женского труда являлась главной в марксистском анализе “женского вопроса” не случайно: развитие капитализма во 2-й пол. XIX века требовало массового вовлечения женщин в крупное промышленное производство. Определив положение труженицы как положение классовое, Маркс и Энгельс сделали вывод о совпадении задачи ее освобождения с более общей задачей освобождения пролетариата. И женщина, и пролетариат в равной мере заинтересованы в уничтожении любых форм эксплуатации и, в конечном счете, в построении такого общества, в котором возможны равноправные отношения между полами. Таким образом, преодоление социального угнетения женщин возможно только через революционное преобразование общества в результате классовой борьбы. (4,c.63)

Обретение женщиной человеческого достоинства было прямо связано с масштабами ее участия в общественном производстве, но борьба была исключительно тяжелой и долгой. В XIX веке работницы подвергались неслыханной эксплуатации. Надомная работа представляла собой то, что англичане называют “sweating system” (потогонная система); несмотря на непрерывный труд, женщина не могла заработать себе на жизнь. В 1831 г. в шелковой промышленности французские девушки работали по 17 часов в день, и половина из них заболевали чахоткой, еще не закончив обучения. “Чтобы выжать их до конца, прибегают к самым возмутительным средствам – нужде и голоду”,- пишет анонимный автор “Правды о лионских событиях”.(2,c.155) Женский труд долго оставался нерегламентированным; лишь в 1874 г. рабочий день несовершеннолетних был ограничен 12 часами и им стало запрещено трудиться в воскресные и праздничные дни, а женщины старше 21 года не допускаются на подземные работы. В конце XIX в. женщины получали ½ зарплаты мужчины; хозяева предпочитали женский труд. В “Капитале” К.Маркс рассказывает: ”Г-н N, фабрикант, поведал мне, что для работы на механических ткацких станках он нанимает исключительно женщин, причем отдает предпочтение незамужним, а среди них – тем, кому нужно содержать большую семью, потому что они гораздо осмотрительнее и послушнее… и вынуждены работать до изнеможения… Именно так, - добавляет Маркс,- чистые свойства женщины обращаются ей во вред, а все нравственные и уязвимые свойства ее натуры превращаются в орудие порабощения и источник страдания”. Комментируя “Капитал”, Дервиль пишет: ”Роскошный зверек или вьючное животное – вот что представляет собой женщина сегодня… Ее содержит мужчина, если она не работает, и опять-таки он же содержит ее, если она убивается над работой”. (2,c.155) Большое внимание, которое марксизм уделял проблеме дискриминации женщин, способствовало росту его популярности в феминистской среде. С марксизмом феминисты были знакомы давно: в США “Манифест Коммунистической партии” первой опубликовала одна из радикальных феминистских газет. Феминисты позитивно оценили марксистскую идею деления общественного производства на два вида, в равной мере необходимые для развития общества: производство вещей и производство человека. Однако, по мнению многих из них, Маркс и Энгельс, сосредоточившись на анализе первого, оставили в тени второй, что не позволило им всесторонне исследовать проблему женской эксплуатации. В частности, комментируя высказывание Маркса о том, что “рабство в семье …есть первая собственность, которая… есть распоряжение чужой рабочей силой”, они задают вопрос: если рабство как способ организации общественного производства со временем отмерло, то почему семейное рабство, т.е. присвоение мужчинами части труда, времени и сил женщин продолжает существовать? Отношения власти и собственности, с феминистской т.зр., имеют не только вертикальный (классовый – по марксистской терминологии), но и горизонтальный (социо-половой) характер: в каждом социальном слое, классе мужчина есть субъект власти, а женщина – ее объект. Социополовая стратификация общества порождает социальный антагонизм между полами, для исчезновения которого недостаточно отмирания вертикальных отношений по поводу собственности между классами. Марксистский “экономический монизм” привел к отсечению параллельных (в том числе и феминистских) линий анализа “ женского вопроса” и, как следствие, к недоверию и даже враждебности идеологов марксизма к самостоятельному феминистскому движению, отвлекающему женщин от революционной классовой борьбы. Интеллигентный Энгельс, например, в письме Лауре Лафарг обозвал поборниц женских прав “полубуржуазными ослицами”. (10,c.63)

В русскую культуру проблема женской эмансипации вошла в 40-х гг. XIX

века под непосредственным воздействием творчества французской писательницы Жорж Санд. В своих романах, чрезвычайно популярных в то время во всем мире, она отобразила в романтическом духе несчастливые годы своей семейной жизни. “Среди множества беззаконий, поразивших общество изнутри, - писала она в одном из писем, - самым очевидным, по-моему, является несправедливый и абсурдный характер взаимоотношений между мужчиной и женщиной”(15,c.55)

Первые русские сторонники женской эмансипации, как правило, мыслители западнической и секулярно-атеистической ориентации, не только протестовали против практики бытового “домостроя”, но и вели борьбу с идеалами духовного “домостроя”. Эта борьба была более существенной по своим последствиям, чем преодоление традиционных взглядов на женщину как на политического аутсайдера. В сер. XIX века в России отсутствовало гражданское общество и правовое сознание, что для западников представлялось существенным дефектом, а для славянофилов – важнейшим преимуществом. Последние, предпочитая общество на началах неформального доверия и любви, потенциально заложенное , как они полагали, в русской культурно-исторической традиции, западному обществу, основанному на личном праве и договоре граждан как самостоятельных юридических лиц, идеализировали патриархальную семью с соответствующими взаимоотношениями между полами.

А.С.Хомяков, один из лидеров славянофильства, наиболее полно выразил

специфический взгляд сторонников этого направления на перспективу женского

освобождения. По его мнению, эмансипация западного толка неизбежно приведет к войне полов и распаду рода человеческого. “ Личная эмансипация каждой женщины (в сандовском смысле) была бы приговором рабства для всех женщин”, - заявлял он.(7,c.163) Политический аспект проблемы освобождения женщин Хомяков полностью исключал, ибо считал политику чисто формальной сферой человеческих отношений. Он переносит эту проблему в план семьи – высшей нравственной ценности, “духовного союза”, где “сердце женщины спасет ум мужчины”. (Там же,c.165)Любые попытки обосновать право женщины на развод и свободу любви философ трактовал как право женского пола на разврат наряду с мужским. Следует заметить, что славянофилы отнюдь не были ретроградами, отрицавшими саму постановку вопроса о женской свободе. Напротив, само наличие движения за эмансипацию рассматривалось Хомяковым как отражение глубоких противоречий в западном обществе. В основании идеи женского освобождения он обнаружил “чувство справедливости”, что свидетельствовало, по его мнению, об общей “нравственной слабости” западной цивилизации. Согласно логике своего антиправового мышления, Хомяков принимает только моральную перспективу освобождения. Спор о политическом равноправии для него беспредметен; допустимо обсуждать лишь нравственные обязанности полов, которые по сути тождественны. Cемья для Хомякова – реальное воплощение гармонизации полов, единство противоположностей, санкционированный Богом союз, в котором эгоистическая любовь преобразуется в высший тип любви как “самоотрицающего эгоизма”. Взаимодополняемость мужчины и женщины философ понимал не только в аспекте продолжения рода, но и в аспекте выработки целостного миропонимания, ведь фундаментальное для философии славянофилов понятие “цельное знание” подразумевало наличие и “цельного человека”, синтезирующего в себе женский и мужской принципы.(7,c.165)

Серьезно возражать против такой последовательной позиции можно было лишь на основе принципиально иных мировоззренческих предпосылок. Сторонники эмансипации должны были перевести спор о правах женщин из политико-правовой (очень мало развитой в России) сферы в область социальной и философской проблематики.

Наиболее глубоко философия пола в рамках секулярного, просветительско-рационалистического мировоззрения была разработана Чернышевским, который еще в молодые годы ощущал “необходимость радикального преобразования отношений полов между собою, т.е. и всего порядка общества”. Для европейских социалистов женский вопрос был органической частью вопроса социального. Будучи западником-социалистом, Чернышевский в романе “Что делать?” популяризирует социалистический проект на примере женской производственной ассоциации. Здесь идея кооперированного труда, соединяющего трудящегося и собственника, приложима к самому бесправному с политической правовой и социальной точек зрения члену общества – женщине. Социалистическая идея открыла автору практическую возможность реальной – прежде всего экономической – женской эмансипации. Главная особенность его философии пола – признание половой разделенности человека не исторической данностью, обусловленной божественной волей, как у Хомякова, но своего рода “проклятием”, фундаментальной предпосылкой несправедливости человеческой истории.

Доминирование мужчины – это господство сильного над слабым, а по сути – источник всех других форм угнетения и эксплуатации. Эта мысль созвучна постулату о первичности полового угнетения, на который опирается большинство теоретиков современного феминизма. Отвергая христианский взгляд на брак как на таинство, Чернышевский рассматривает семью в качестве важнейшей формы социальной реабилитации женщины и при этом обнаруживает склонность к культу женского начала. “По моим понятиям,- записывает он в 1853 году в своем дневнике,- женщина занимает недостойное место в семействе.... Женщина должна быть равной мужчине. Но когда палка была долго искривлена …, чтобы выпрямить ее, должно перегнуть ее на другую сторону. Так и теперь: женщины ниже мужчин. Каждый порядочный человек обязан, по моим понятиям, ставить свою жену выше себя – этот временный перевес необходим для будущего равенства”. (7,c.166) Однако само бытие человека в половой разделенности осознается философом как свидетельство глубокого несовершенства человечества, что закономерно вытекает из материалистической метафизики Чернышевского, отрицающей любой дуализм: весь мир – одна природа (материя), в человеке тоже одна природа, объединяющая физическое и психическое. Этим объясняется несколько неожиданный для материалиста взгляд на человеческое будущее: “Но когда-нибудь будут на свете только “люди”, - пишет он в одном из поздних писем, - ни женщин, ни мужчин (которые для меня гораздо нетерпимее женщин) не останется на свете. Тогда люди будут счастливы”.(Там же)

Вся первая половина XIX века отмечена возрастанием женской активности в США, что связано с аболиционизмом – движением за отмену рабства, в котором женщины принимали активное участие. Учащаются и случаи выступлений женщин в защиту своих собственных интересов. Френсис Райт прославилась своими лекциями перед смешанной (мужской и женской) аудиторией в конце 20-х гг., когда это считалось для женщины абсолютно неприличным. Она осуждала рабство, призывала к созданию рабочих объединений, к развитию образования и к полному равенству женщин, защищала сексуальную свободу и высказывала атеистические взгляды. Она считала, что на мужчин губительно действует невежественность и неполноценность их жен и дочерей, поэтому они должны быть заинтересованы в том, чтобы разорвать оковы духовного рабства женщин. “Какое бы место ни занимали женщины на пути развития рода человеческого, они этот путь определяют”,- заявляла Райт. “Они развиты? – значит общество не закоснело в невежестве и грубости. Они невежественны? – значит и общество вульгарно. Они мудры?- значит, все кругом процветает. Глупы? –тогда все идет вверх дном. Они свободны? – облагораживается человеческая природа”.

В отличие от Райт, получившую скандальную известность за свои откровенные высказывания, верующие сестры Гримке, выступавшие перед публикой в скромных квакерских одеждах,и признававшие необходимыми суровые ограничения, налагаемые обществом на женщин, казались в высшей степени заслуживающими уважения. Их мысли, тем не менее, отличались незаурядной смелостью и критичностью. В “Письмах о равенстве полов и положении женщины”, написанных Сарой Гримке в 30-х гг., говорится: “Вся история свидетельствует о том, что мужчина подчинил женщину своей воле…, приспособил к своим чувственным желаниям, сделал инструментом своего комфорта…. Мужчина сделал все, чтобы ее унизить и поработить духовно, а теперь он победно взирает на дело своих рук, говоря, что существо, которому он так навредил, значительно ниже его”. (15,c.63) Автор часто прибегает к оружию иронии и сарказма: “Единственное, о чем я прошу наших братьев, - так это чтобы они слезли с наших шей и позволили нам прямо стоять на земле”. В ответ на мужские обвинения в моральном и духовном несовершенстве слабого пола Гримке уверенно парирует: “Наши духовные силы ослаблены настолько, насколько это удалось сделать мужчинам, наше нравственное чувство испорчено их пониманием наших обязанностей, но нигде не сказано Богом, что он создал нас разными интеллектуально и нравственно”. Главную проблему автор видит в том, что “c детства приученные к мысли, что они ниже мужчин, женщины не испытывают к себе уважения и поэтому легко поддаются искушению считать связь с мужчиной – существом более совершенным – не унижающей, а возвышающей их”. (15,c.63)