Все статьи для журнала «Мой ребёнок»

Вид материала

Документы

Содержание Пеленать или нет? Растем вместе. И только так и можно воспитывать.

Подобный материал:

• Журнал «Автомобильная промышленность» Статьи научно-технического содержания, соответствующие, 18.05kb.
• Нло как предмет слухов., 1485.22kb.
• Миастения мой опыт излечения, 409.93kb.
• Договор об условиях и порядке передачи авторских прав на статью, 41.13kb.
• Все статьи Ратникова одним файлом, 2926.48kb.
• Рубрика «Понятия» старейшая в «АвтоЗвуке» и, в отличие от многих других, ни разу, 602.93kb.
• Доклад "какой отец нужен ребенку?", 111.36kb.
• Указатель журнала, 7627.28kb.
• В конце статьи приложена переписка с редакцией журнала «Космические исследования»,, 868.88kb.
• Глобальный Экологический Фонд программа, 6604.68kb.

Пеленать или нет?


Есть такие проблемы, которые всегда вызывают споры. Одна из них – проблема пеленания маленьких детей. Сейчас сторонников и противников пеленания – примерно поровну. И, как водится, и те, и другие убеждены в своей правоте.

Какие же аргументы можно привести за и против пеленания? К каким последствиям для развития малыша приводит пеленание, а к каким – его отсутствие?


Мила – действительно очень милая девочка. Она побаивается чужих, но, если к ней явно хорошо расположены, ведет себя доверчиво и ласково. Она хорошо развита интеллектуально: в 5 лет знает все буквы, уже начала читать. Хорошо говорит, у нее большой словарный запас.

Однако в поведении Милы есть свои странности. Например, она не любит ничего нового. Не хочет играть в незнакомые ей игры. Знакомиться с незнакомыми людьми. Не любит гулять в незнакомых местах. Не просит новых кукол: играет со старыми. И даже новые блюда, приготовленные мамой, девочка отвергает.

Складывается впечатление, что Милочка боится всего нового. Так бывает, когда ребенок крайне неуверен в себе: опасается неудачи в любом новом деле. Поэтому и предпочитает идти по уже не раз хоженной тропе.

Уточню: подобное свойство весьма характерно для всех маленьких детей, а также – для животных. Однако большинство здоровых детей при этом любопытны, жаждут узнать и испытать что-то новое, хотя и побаиваются его. Обычно присутствия мамы оказывается достаточно для того, чтобы ребенок осмелел и отважился на довольно рискованные, со своей точки зрения, действия.

Но Мила – даже при маме – ведет себя крайне пассивно.

При этом она физически здорова (хотя болеет почему-то чаще, чем большинство детей). Родители: не только мама, и папа тоже – ее очень любят. У малышки есть своя комната, там куча мягких игрушек. Словом, Мила – очень благополучная девочка.

Еще одна не совсем обычная ее черта – она большая фантазерка. При мне она как-то отказалась идти по бордюру (это я предложил ей такой рискованный эксперимент: это было рядом с садиком, куда Милочка ходит), хотя перед этим у нее на глазах по нему прошли несколько детей из ее группы, в том числе девочек. При этом Милочка сказала мне – очень убедительным тоном:

- Мне мама и папа запрещают по сюда ходить.

Признаться, несмотря на всю привычку и опыт общения с детьми, я Милочке поверил: так это было уверенно сказано. Но потом все же уточнил у родителей. Оказывается, ничего подобного: даже разговора об этом не было.

Нетрудно догадаться, что Мила придумала эту историю, так как с ее детской точки зрения запрет родителей – это категорический императив: раз папа и мама запретили, то она и никак не может это делать. Нельзя же не слушаться родителей! Вот и хорошо: раз нельзя – то и рисковать не придется. А то, что этого на самом деле такого запрета не было, малышку ничуть не смущает.

И так я несколько раз сталкивался с тем, что свою «чрезмерную осторожность» Милочка объясняет какими-то выдуманными фантастическими причинами. И сама в них верит.

Почему эта девочка такая душевно слабая, робкая, пассивная? Ведь это опасные качества, которые могут ей очень помешать в жизни.


Арише тоже 5 лет, она ходит в ту же группу детского сада, что и Милочка. Но она совсем другая.

Ариша ненавидит пассивность. Самое ее нелюбимое время в садике – тихий час. Зато она обожает играть в различные игры. Очень любит новые игры: как тихие, так и подвижные. Как-то я принес в группу новую настольную игру, и Ариша освоила ее за полчаса. Любит играть с детьми из других групп, как старшими, так и младшими. Не отступает ни перед какой проблемой, даже и такой, которая затруднила бы и взрослого.

Однажды на прогулке кто-то из мальчишек забросил шарф Арины на ветку дерева, довольно высоко над землей. Влезть на это дерево оказалось невозможно: ствол тонкий и скользкий, ветки начинаются высоко. Арина сначала пыталась сбить шарф, бросая в него камнями. Ничего не вышло. Тогда она нашла длинную ветку, которой еле доставала до шарфа, но никак не могла его снять, так как ветка была тяжелая: ее с трудом можно было удержать на весу. Тогда она поставила ветку на землю толстым концом, но так она не доставала до шарфа. Но Ариша и тут не отчаялась, а позвала двух своих подруг: Вику и Надю – держа ветку втроем, они таки сняли шарф.

Вся эта эпопея продолжалась больше часа. За это время девочка не только не заплакала, но и нисколько не выглядела огорченной. Она не подошла ни к кому из взрослых, не попросила ей помочь. И решила задачу сама. А ей только 5 лет!

Из медицинской карты Ариши видно, что родилась она не совсем доношенной, и шансов иметь проблемы со здоровьем у нее было больше, чем у Милы. Однако сейчас Арина болеет значительно реже, чем Мила.

Почему эта девочка такая смелая и энергичная?


Есть в этой же группе мальчик, Илюша, который тоже не любит играть с другими детьми (даже из своей группы) – как Мила. Он также избегает всяких неожиданностей, очень пассивен. Это неблагополучный ребенок. Сейчас он живет с бабушкой. Родители его – в другой стране, фактически они от сына отказались.

У Илюши большие, прозрачные уши, странно редкие волосы (иногда он кажется лысым). Унылое выражение худенького личика. Порой он напоминает маленького несчастного зверька.

Этот мальчик проявляет инициативу только в одном: обожает делать пакости «ближним своим». Так что и с ним играть никто не хочет.

Как и Мила, Илюша часто болеет.


Как удалось мне выяснить, Милочку в детстве пеленали. Аришу нет.

Можно ли сказать, что только в этом дело? Конечно, нет. Однако пеленание – или отказ от него – означают определенное отношение мамы к своему ребенку. И само по себе пеленание влияет, но главным образом – вот это особое отношение мамы.

Мама Милы считает, что ее главная задача – обеспечить безопасность малышки, защитить от любой возможной опасности, предвосхитив ее. И в этом смысле пеленание – правильная стратегия. И потом, когда девочка «выросла из пеленок», основные проблемы, возникающие перед ней, решали родители. От Милы не требовалось проявлять смекалку, инициативу: стоило маме заметить проблему, как она решалась.

Пеленали ли в детстве Илюшу, я не знаю. Но этот ребенок при встрече с жизнью, в основном, получал удары и разочарования. Поэтому он не ждет ничего хорошего, когда сталкивается с чем-то новым. Он не рассчитывает на свои силы, на то, что его активность может принести ему успех. И поэтому отказывается от нее.

Миле, наоборот, никакой инициативы проявлять не надо: ее потребности и так удовлетворяются, проблемы решаются. Она привыкла жить беззаботно, в свое удовольствие. Что в такой жизни чего-то (свободы, самостоятельности) важного не хватает, девочка не догадывается, так как не имеет опыта свободы. И, разумеется, не подозревает о том, какие проблемы могут у нее возникнуть в будущем.

А вот за Арину можно не волноваться. Уже сейчас она привыкла сама решать свои проблемы и, нет сомнения, останется такой на всю жизнь.


Чтобы решить для себя, нужно или не нужно пеленать новорожденного, важно познакомиться с концепцией ПОИСКОВОЙ АКТИВНОСТИ. Эту концепцию создал психофизиолог Вадим Ротенберг.

Что такое поисковая активность?

Любое живое существо (не только человек) постоянно оказывается в жизни в ситуациях, которые его не удовлетворяют, в то же время привычное, стереотипное поведение не дает возможности успешно разрешить проблему. Вот тут и требуется поиск.

Например, ребенок видит какой-то привлекательный предмет (игрушку?), лежащий, допустим, на столе. А ребенок совсем маленький, годовалый или чуть старше. Ему очень хочется взять это, потрогать, посмотреть. Но с пола не достать. Можно отказаться от игрушки. Можно заплакать, позвать маму. И то, и другое – это отказ от поиска. А можно попытаться самому решить задачу: например, подставить стул и залезть на него – что очень трудно для такого крохи. Однако находятся дети, которые действуют именно так.

И вот оказывается, что именно такие люди – и животные – гораздо менее подвержены целому ряду заболеваний, в том числе и очень серьезных.

В. Ротенберг придумал шуточные термины: «шустрики», «мямлики» и «алкоголики». «Шустрики» - те, которые всегда ищут выход из положения, не смущаясь никакими неудачами (как Ариша). «Мямлики» привыкли, чтобы все проблемы решали за них: они верят в разрешимость проблемы, но не верят в свои силы и отказываются от самостоятельной активности (как Мила). А «алкоголики» изначально уверены, что ничего не получится: они не ждут ничего хорошего от жизни. Именно такие люди действительно часто становятся алкоголиками.

От чего же зависит, станет ли ребенок «шустриком», «мямликом» или, не дай Бог, «алкоголиком»?

Как я уже сказал, главным образом, - от отношения мамы к ребенку. От того, как мама понимает свою роль.

Если мама на самом деле не любит ребенка, равнодушна к нему (к счастью, это бывает редко), то малыш чувствует себя брошенным, никому не нужным, слабым и пасует перед жизнью. Накопив опыт поражений и неудач, он приучается чувствовать себя беспомощным и уже не верит в то, что чего-то может достичь в жизни, быть счастливым.

Такое явление названо «обученной беспомощностью» (автор этого термина – американский психолог Мартин Селигман). «Обученная беспомощность» возникает, когда человек (или животное) никогда не достигает того, что ему нужно: его усилия оказываются тщетными или даже наказываются – или он вообще отказывается от каких бы то ни было усилий. «Обученный беспомощности» не верит, что может что-то изменить своими усилиями: он фаталист. Вот это и будет «алкоголик». Его поисковая активность погашена постоянными неудачами.

Правда, и «мямлик» в каком-то смысле тоже такой: он тоже отказывается от активного поиска. Правда, он не так мрачно смотрит на жизнь, но, в общем, его поведение и мировоззрение почти такие же, как у «алкоголика». «Мямлик» тоже уверен, что от него самого ничего или почти ничего не зависит. Как мы уже видели, это чаще всего вызвано тем, что проблемы «мямлика» кто-то решает за него: ему не дают возможности «помучиться» со своими проблемами самому. «Мямлику» поисковая активность не нужна, поэтому она отмирает за ненадобностью.

Наоборот, «шустрика» его опыт убеждает в том, что проблемы обычно разрешимы и с ними можно справиться самостоятельно.

Ребенку одинаково вредят как постоянные неудачи в попытках решения своих проблем, так и неумение и нежелание их решать из-за того, что это делают за него взрослые. Детям нужно давать возможность самим решать свои проблемы, но только тогда, когда есть уверенность или хотя бы обоснованная надежда, что малыш успешно справится. Если же понятно, что это для него слишком сложно, ему следует помочь.


А при чем тут пеленание? – спросите вы.

Дело в том, что, родившись, ребенок получает возможность двигать ручками и ножками и в какой-то мере изучать возможности своего тела и даже отчасти окружающий мир (трогая то, до чего он может дотянуться). Это для ребенка исключительно важно.

В утробе матери ребенок не воспринимает себя отдельно, а мать – отдельно. Для него ее и его тело – это одно. А теперь ситуация кардинально изменилась.

Приблизительно представить себе, что ощущает новорожденный, мы можем, если вообразим, что нас внезапно перенесли на другую планету.

А теперь представьте, что после этого нас… связали по рукам и ногам! Что бы вы в этом случае почувствовали? Причем, вы не знаете, надолго ли вас связали: может, навсегда?

Кстати, у новорожденного, как это ни странно, нет ощущения времени. Это понять очень трудно, конечно. Мы себя без этого ощущения не представляем. Правда, и у взрослого человека ощущение времени иногда пропадает: это бывает в моменты огромного увлечения чем-то, во время каких-то экстатических состояний (например, любовного акта), а еще во сне. А для ребенка это обычно и нормально.

Так что все, что с ним происходит, новорожденный воспринимает как вечное и неизменное. Так уже и будет всегда.

Это огромная психологическая травма. Малыш очутился в чуждом, страшном мире. Где только мама, ее тепло – знакомо, успокаивает. А все остальное – незнакомое, страшное. Даже собственное тело – тоже незнакомое (напомню, ощущения плода в утробе матери напоминают невесомость). Нужно что-то делать, как-то исследовать все это, убедиться, что это не опасно.

И тут ребенка связывают по рукам и ногам! И оставляют в этом незнакомом ему, грозном и опасном мире СОВЕРШЕННО БЕСПОМОЩНЫМ!

Это сильнейшая психологическая травма. Она может оказать роковое влияние на всю жизнь человека.

Думаю, теперь уже понятно, при чем тут поисковая активность. Хаотические, как нам представляется, движения ручек и ножек малыша – это и есть его поисковая активность! Так малыш выясняет для себя, что он может сделать ручкой, ножкой, как они двигаются. И постепенно он преодолевает ощущение беспомощности, выучивается в какой-то мере управлять движениями своих рук и ног. Выучивается САМ!

Если же его спеленать, мы лишим его такой возможности. И малыш сразу же, только родившись, приобретет опыт беспомощности.

Почему такие дети: «мямлики» и «алкоголики» - обычно чаще болеют? Потому что сопротивляемость организма различным неблагоприятным факторам также зависит от поисковой активности. Разумеется, двигательная активность малыша укрепляет его мышцы. И даже способствует интеллектуальному развитию.

К сожалению, некоторые родители даже сейчас, в XXI веке, думают, что интеллектуальное развитие ребенка в первый год его жизни не происходит вообще. Ничего подобного! Чем больше ребенок видит и даже слышит, но главное – чем больше он сам двигается – тем он лучше развивается интеллектуально.

Именно привычка к самостоятельной активности, поисковое поведение, решающим образом влияет на развитие интеллекта.


Конечно, есть всякие нюансы, например, медицинского характера, которые не могут быть освещены в этой статье, написанной педагогом, не имеющим медицинского образования. Однако чаще всего пеленание – неверная стратегия.

Самостоятельные движения ребенка, которые кажутся нам бессмысленными и хаотичными, для него самого имеют громадное значение. Да, если не пеленать малыша, это может создать какие-то неудобства для мамы. Но если вспомнить обо всей его дальнейшей жизни, то эта сравнительно небольшая проблема не покажется такой уж сложной.

К счастью, сейчас уже многие родители отказываются от пеленания или используют нетугое пеленание (когда малыш может все же двигать ручками и ножками, но не вполне свободно). У детей таких мам есть изначальное преимущество перед теми, которых пеленают туго. У них значительно меньше шансов стать «мямликами» или «алкоголиками» - и гораздо больше шансов стать «шустриками»: активными, уверенными в себе людьми, способными преодолевать трудности и самостоятельно решать свои проблемы.


Растем вместе.


Многие взрослые думают, что сам их статус уже делает их Воспитателями. Я – Мать! Я Старшая, Умная. А это крошечное существо – что понимает? Моя задача – наставлять, указывать, оберегать, заботиться. Такая позиция «сверху вниз» не предполагает самоизменения взрослого человека, какой-то работы над собой. Ну пусть я не идеальная, как и все. Но по сравнению-то с малышом я уж точно лучше!

Однако такие мамы не знают об одной очень важной закономерности воспитания: тот, кто отказывается от развития, самоизменения – не может положительно влиять на другого человека. Даже если этот другой – свое собственное чадо, притом совсем маленькое.


Когда Роза родила, она, как и большинство молодых мам, почувствовала, что что-то в ней изменилось. Ее прямо переполняла огромная нежность к этому беспомощному существу. Она с наслаждением купала дочку, баюкала, напевала ей песенки (хотя петь не умеет и раньше никогда не пробовала петь). Придумывала ей всякие забавные наряды из ярких тканей.

Девочка много болела, но это как будто совсем не огорчало маму. Слабость ребенка словно бы вливала в нее новые силы. Чем слабее, болезненнее была дочь – тем сильнее и энергичнее становилась Роза.

Девочка росла живой, любознательной. Розу это умиляло, она обожала пересказывать всем знакомым забавные речения Лялечки (девочку назвали Лилией, но дома звали «Лялькой» или «Лялечкой»). Однако гулять одна Лиля не имела права почти до 10 лет: мама не пускала. Когда Лиля плакала и просилась гулять, мама решительно говорила: «Ты переохладишься и заболеешь!» Или: « Тебя обидят мальчишки!» - и т.п.

Это получалось у нее невольно, но она последовательно внушала дочери: «Мир страшный и люди враждебные, - лишь я одна могу тебя защитить!» Ее общение с Лилей с возрастом не менялось, как будто девочке по-прежнему был годик или в лучшем случае 2-3 года от роду. Мама по-прежнему только ласкала, заботилась, лечила, оберегала. И Лиля не знала ничего другого.

Она научилась читать в 5 лет, и все, что знала, черпала из книг и из мультфильмов. Поэтому представление о жизни и людях у нее было книжно-киношное. Из-за этого она трудно сходилась со сверстниками. В садик Лиля ходила урывками, так как плохо себя там чувствовала. В основном, с ней сидела бабушка, - и так до самой школы.

В школе Лиля оказалась самой житейски неприспособленной в своем классе. Очень обидчивая, она, однако, совсем не умела постоять за себя. Над ней смеялись, она замыкалась в себе. Роза перекармливала дочь, и Лиля была слишком полной, из-за чего опять же вынуждена была выслушивать шуточки вроде «Лилька-жирнотёс» и т.п., которые ее больно ранили.

Как многие такие дети, она больше многих своих сверстников думала, читала, ее многое интересовало. Однако она не пыталась найти понимание у матери, почти не разговаривала с ней. Розу это устраивало. Она по-прежнему видела в дочери беззащитную крошку, которую должна оберегать и защищать.

Когда «крошке» стукнуло уже 15 лет, она избавилась от излишней полноты, очень похорошела. На нее стали обращать внимание мальчики и даже молодые люди солидного возраста. Начались жестокие ссоры с матерью, которая по-прежнему хотела контролировать каждый шаг дочери. Обе были очень ранимы и эмоциональны. Ссоры эти раздирали душу в кровь и матери, и дочери, но удержаться от них они не могли. Лиля становилась все более замкнутой, закрытой. Вместе с тем она любила маму, очень любила. Но одновременно она хотела почувствовать себя взрослой, хотела жить – и совсем не умела жить.

Все ее романы оказались недолговечными – в основном, из-за ее ранимости и бешеной обидчивости. Например, с одним очень симпатичным и умным молодым человеком она вдрызг расплевалась из-за того, что тот однажды назвал ее «фонтанчиком» (у Лили сохранилась привычка плакать, вернее, бурно рыдать – когда ее, как ей казалось, «обижали»).

Когда она пыталась делиться с мамой, та отвечала, сюсюкая: «Лялятька моя! Не надо плакать! Они [т.е. мужчины] все такие!»

Я познакомился с Лилей и ее мамой, когда дочке уже было почти 16 лет. Она даже при мне не могла спокойно разговаривать с матерью, постоянно ее перебивала, спорила, однако при этом демонстрировала полную зависимость от матери и глубочайшую личностную незрелость, инфантильность. Во многом, она действительно была той самой «Лялетькой», которую и жаждала видеть возле себя ее мама.

Помочь Лиле мне не удалось: она оказалась крайне некритичной к себе и не хотела систематически работать над собой. О маме я уже не говорю.


Когда у Валентины родился сын, Саша, Валентина сразу же увлеклась чтением педагогических книг, журналов, заходила на разные сайты для родителей. Ей тоже было приятно ощущать себя Сильной, Защитницей этого крошечного существа, чувствовать рядом этот теплый комочек, доверчивый и беззащитный. Но больше всего ее интересовало, как это удивительное существо меняется, растет. Она смотрела на малыша как на чудо.

Саше было полтора года, когда в его комнатке стали развешивать картинки и буквы, а в два года мальчик уже почти все буквы знал. Валентину поражали возможности ребенка: то, что Саша в полтора года уже способен был помогать взрослым (например, приносил маме тапочки, когда та приходила домой). Она купила сыну несколько детских энциклопедий, и они почти каждый вечер подолгу рассматривали их.

Иногда сын задавал вопросы, на которые мама не могла ответить. Например, однажды мама полчаса рылась в Internet, потому что Саша спросил ее, что делают кенгуру передними лапками, для чего они нужны. Понятно, Валентина (по профессии врач-онколог) этого не знала. Пришлось пополнить свои знания!

Ей всегда было интересно разговаривать с сыном, понимать его мысли.

Когда Саше исполнилось 2 с половиной года, он пошел в садик и ходил до школы. Мама была этому рада, всегда с интересом расспрашивала сына о событиях в садике, о других детях, их отношениях. Они по-прежнему много разговаривали «обо всем – обо всем» (как у них это называлось), вместе читали разные книги, делились друг с другом прочитанным.

Валентина – довольно требовательная мама. Она никогда не прощала сыну вранья, хотя и поощряла склонность к фантазированию. Она хотела, чтобы мальчик хорошо учился, и когда Саша пошел в школу, он действительно оказался среди лучших в классе. Любознательный, активный, развитый, систематичный и аккуратный (дома он сам убирал – пылесосил – и даже мыл посуду с 4-х лет), он нравился и учителям, и детям. Хотя не отказывался и подраться, когда был повод: правда, это случалось очень редко.

О своих драках Саша рассказывал маме, но не жаловался, а просто делился: ей же интересно. Он понимал уже в 7 лет, что мама волнуется за него, поэтому начинал всегда так: «Ну, мама, видишь, я живой! Сегодня я подрался с Андрюхой из-за того, что он меня в туалет не пускал. Это же неправильно: не пускать человека в туалет – так ведь?» Валентина все это выслушивала, потом высказывала свое мнение: что он правильно сделал – что неправильно. Он иногда спорил, иногда соглашался. Под конец обязательно говорил: «Ты не волнуйся, ладно?» «Да уж постараюсь! Ты же мужчина: иногда приходится и подраться!»

Валентина и ее муж Виктор – мои друзья. Поэтому я имел возможность наблюдать ее материнский рост. Она очень сильно изменилась – именно благодаря сыну. Она училась удовлетворять его ненасытное любопытство, и сама узнала много нового и интересного, когда Саше было от 3 до 7 лет. Она научилась играть во многие игры, в которые играют мальчики, но не играют девочки, и поэтому в своем детстве она их не знала. Она училась понимать его внутренний мир и его чувства, общаться с ним. Училась быть ему Старшим Другом. И это многое дало ей самой.

Она и сама это понимает. И всегда говорит: «Как хорошо, что Сашка – мальчик. Мальчишки интереснее нас, девчонок!»

Конечно, Саша с мамой тоже иногда спорит. Не всегда и маме нравятся его поступки. Однако их отношения настолько прочны, что могут выдержать очень большие «перегрузки».

Валентина – обычная мама. Она беспокоится о здоровье сына, просит его одеть шарф, когда холодно (и он, бывает, действительно одевает: чтобы не огорчать маму). Она боится за него, когда он уходит купаться с мальчишками на водохранилище: сколько людей там утонуло. Резко отличается от Розы она только одним: ЕЙ НРАВИТСЯ РАСТИ ВМЕСТЕ СО СВОИМ РЕБЕНКОМ. Именно – НРАВИТСЯ.


Давайте попробуем посмотреть на процесс воспитания и развития глазами ребенка.

Сначала малышу, только что пришедшему в незнакомый, еще чужой ему, мир действительно нужны от матери любовь и забота. Мать – это Солнце его жизни: именно она дает жизнь, согревает, кормит, оберегает.

Однако даже новорожденный уже нуждается и в ОБЩЕНИИ. Это доказано научно, и даже есть такой термин «комплекс оживления» (это совокупность реакций младенца на улыбку, внимание матери: эти реакции – не благодарность за заботу, а именно ОБЩЕНИЕ: проявление удовольствия от общения).

Уже с 2-3 лет ребенок – неутомимый исследователь. Он уже «пропитался» материнским солнечным теплом, стал более уверенным в себе, выросли его физические и умственные силы. Этому Колумбу уже не нужна постоянная опека: он хочет, чтобы его поддержали в его исследовательских устремлениях. Разумеется, если больно, если ушибется – бежит к маме. Но ему нужен и интерес мамы к его поискам. Ему хочется видеть в маме и источник разнообразных сведений о жизни, о людях, о животных, о явлениях природы. Хочет, чтобы мама поощряла его активность и жажду познания, признавала его успехи.

И это требует от мамы уже каких-то других качеств, который не нужны были, когда ребенок только родился.

А потом ребенок пойдет в садик, а потом в школу. Он станет социальным существом: будет дружить и враждовать, искать свое место среди сверстников. И мама по-прежнему будет нужна ему, но – опять в новом качестве. Ему нужен будет понимающий собеседник и Старший Друг, с которым можно обсудить то, чего он не понимает, которому интересны его проблемы, его внутренний мир. Это уже мама-психолог, это уже другой уровень материнского развития.

А когда он станет подростком, ему снова нужна будет какая-то другая, «новая мама».


Воспитание – это ПРОЦЕСС СОВМЕСТНОГО ВОСХОЖДЕНИЯ.

Часто взрослые представляют себя в роли Воспитателей вроде как на пьедестале или как будто за кафедрой. С этой кафедры они вещают непреложные истины – а дети им должны внимать и слушаться. Но это не воспитание.

Воспитание происходит не тогда, когда неподвижно стоящий Взрослый указывает малышу, куда ему нужно двигаться. Воспитание – это когда ДВИЖУТСЯ ОБА, ВМЕСТЕ. Растет ребенок – растем и мы с ним.

И ТОЛЬКО ТАК И МОЖНО ВОСПИТЫВАТЬ.

Тот, кто сам не хочет меняться, расти, тот фактически бросает своих детей на произвол судьбы. Потому что огромная жажда жизни, заложенная в каждом человеке, заставит их идти вперед, а родители остаются где-то далеко позади.

Той крошечной «Лялетьки» давно уже нет, а мама продолжает разговаривать со своей воображаемой крошкой, которая осталась в далеком прошлом, а нынешней, реальной дочери эта мама не замечает. И такая мама уже не нужна своему ребенку, даже мешает ей развиваться и жить.

Расти вместе с ребенком при этом очень интересно и радостно. Но это труд, труд души.

Именно по этой причине многие взрослые отказываются от роста: они не хотят трудиться. Не хотят признать, что, как и дети, далеко не совершенны. Что им тоже необходимо работать над собой, меняться.

Не хотят отказаться от позиции Сверху, потому что она приятна: приятно чувствовать себя Старшим, Непререкаемым Авторитетом. Приятно, что ребенок мал и слаб, - а мы – по контрасту – благодаря его слабости чувствуем себя такими Сильными. И возникает желание задержать его развитие, как-то затормозить, чтобы он подольше остался таким беспомощным и слабым – и тем доставил нам удовольствие.

Но как задержать поток жизни, частичкой которой и является наш ребенок? Это то же самое, что стать поперек мощной реки и стараться удержать ее воды. Исказить, искалечить развитие ребенка – да, можно. Потому что влияние матери на свое дитя огромно. Но дети, которые приходят в этот загадочный мир благодаря нам, нашими усилиями – созданы (как и мы сами) не нами. У них есть задачи, которые заложены в них их Создателем. И это огромная сила, которую можно направлять, но не стоит пытаться ее заглушить в ребенке.

Это иногда удается сделать. Но это-то и есть самое страшное. Такие люди – так и оставшиеся навсегда беспомощными детьми – во-первых, самые несчастные, а во-вторых, приносят массу вреда окружающим.

«И в этом НИКОГДА-НЕВЫРАСТАНИИ заключен огромный потенциал зла,» - так сказал об этом философ Мераб Мамардашвили. ОГРОМНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ЗЛА! И это правда.

А чтобы это зло остановить, надо не на митинги ходить и не политикой заниматься, а по-настоящему воспитывать детей. Что невозможно без постоянного самовоспитания, самоизменения, без постоянного – нашего, взрослых людей – личностного роста.

Януш Корчак говорил, что мы должны ТЯНУТЬСЯ ЗА ДЕТЬМИ. Это правда. Идти рядом с детьми – непросто. Вести их за собой еще трудней. Все время надо меняться, двигаться, духовно расти нам самим.

Но без этого мы не сможем стать Настоящими Воспитателями.