Geum.ru

Предисловие

Вид материалаДокументы

Содержание


Часть IIЭСТЕТИКА НОВОГО Культура как компонент эволюции
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   27

Часть II

ЭСТЕТИКА НОВОГО

Культура как компонент эволюции


Высохший тополь уродлив. Облезлый исполин все еще развернут кроной к небу, но на ветвях не шумят листья, сучья кривы, надломаны. Их не питают соки, они еще будут долго держаться на прочном сухом стволе, пока жуки и плесень совершенно не прикончат дерево. Русь сегодняшняя очень похожа на высохший тополь — ее многовековая жизнь на излете. Ее остов и крепкие корни подточены паразитами. Но всякое умирающее дерево может дать свежий побег. Развиваясь из маленькой веточки, он час за часом крепнет, постепенно заменяя собой прежний ствол, от которого взял начало. Его сила и мощь произрастают вроде бы на старых корнях, но его кора пахнет свежестью. Со временем, сами корни прежнего дерева, увлеченные отвагой молодого побега, становятся молодыми. Новое дерево будет цвести и тянуться к солнцу. Так из смерти может возникнуть жизнь, и в этом мы видим проявление божественного промысла.

Светлая наша, Святая Русь! Верим мы, что ее возрождение грядет проявлением небесного промысла и ее искалеченное тело омолодится. Оно прорастет побегами новой жизни вопреки логике реального мира, как пророс посох римского папы в опере Рихарда. Вагнера «Тангейзер» 1. Увертюра к Тангейзеру кажется мне метафорой пробуждения нашего угнетенного величия. Вслушайтесь в эту музыку. Если ваш сон не проходит, тогда пусть музыкальный протест Виктора Цоя1 станет вам спутником пробужденья.

История России начинается не от античности, потому мы можем сказать, что еще молоды, мы еще варвары, только свершившие крещение в Днепре. Церковь наша юна, жажда жизни метафизична — в этом заключается возраст нашей души. Но мы устали от крови и войны, в этой усталости заключается наш зрелый биологический возраст, который обрел навыки мудрости. Что нам противопоставить войне с другими народами? Поединок труда, который исключает кровопролитие и после которого противники становятся, как братья. Этот тонкий момент понимания ценности жизни своего врага рождает новую эстетику борьбы и бытия.

Единство людей строится на знании и искусстве, и я надеюсь на их мобилизующую силу, способную увлечь уникальные культуры в единый поток на преодоление крепкой плотины постмодернизма, — современного нам небывалого упадка человеческой культуры, — плотины, воздвигнутой из обманок общества потребления. Я прославляю национализм и интернационализм одновременно. Эти потасканные социологией термины путают и разобщают людей, однако, они могут иметь иное от традиций учебников прочтение. Я нахожу возможность понять их единство. Их природная нераздельная связь кроется в понимании логики ноосферы, которая на различных стадиях своего бытия — от возникновения разума, до еще не пришедшего его торжества — помогает ему развиваться.

Ноосфера2 — космическая среда обитания разума — заботится о своей эволюции. Естественным для нее свойством является непрерывное движение от примитивности мозга насекомых до бесконечности совершенства, через человека разумного. Единство ноосферы объединяет все ее компоненты общей работой над совершенством конструкции мыслительного аппарата познания, будь то мозг человека или современный компьютер. Так мы понимаем единство ноосферы, равно как и единство ее материнского лона — биосферы1 — стихии биологической жизни.

Но никогда простым актом воли какого-нибудь мудреца невозможно уравнять глупца и гения, так же, как невозможно уравнять то, что не подлежит уравнению в принципе: комара и собаку, или бактерию и бабочку. Именно так мы понимаем разницу внутри одного целого — родственно по происхождению, но различно по свойствам и функциям. Мы будем заботиться о комаре, как о неотъемлемом компоненте жизни, но никогда мы эту начальную ступень эволюции не вознесем до уровня позвоночного. Попытки опровержения логики ноосферы или биосферы похожи на попытки изменения законов физики. Человек имеет свое исключительное место в эволюционном процессе и его роль для судьбы разума в данный момент является ключевой, но нельзя забывать, что он таким не родился, он получил эту роль благодаря законам развития материи.


Человеческое общество можно назвать колесом жизни разума, которое совершает свои неторопливые обороты с поломками и катастрофами разного масштаба. Осмысливая величие процесса развития разума, невольно поддаешься очарованию бесконечности. И что такое какой-либо политический процесс в истории цивилизации, кроме как скрип колеса жизни разума, т. е. всего лишь частный случай некоего большого процесса. К этим скрипам, как к сопутствующим факторам глобального движения, можно отнести разные политические теории, вроде марксизма или либерализма, актуальные для человечества на короткие отрезки времени, на один или два поворота колеса, но не объясняющие ни свойств начала движения, ни его конца. Та или иная теория будет находить себе настолько глубокое применение, насколько она годна обеспечить движение согласно условиям климатического сезона. Все теории, рассматривающие процессы развития человеческого общества через фильтры социальности или экономики должны занять подобающее себе место вспомогательных средств, и ничего более значительного: их роль ограничена ролью масленки в чемодане инструментов материи.

Я прославляю всякое деяние человека, даже всякое его заблуждение как попытку осознать свое место в движении галактик. Равны для меня по ценности их опыта любые попытки цельного восприятия жизни, которые выходят за границы понимания жизненных процессов исключительно в рамках социальных теорий. В этой связи достойны упоминания такие критики классического марксизма, как, прежде всего, Освальд Шпенглер — сторонник нелинейной истории, Муссолини1 — теоретик идеального государства и Кропоткин — русский анархист, низложитель всякого государства. Всех троих можно представить выразителями идеи неразрывности человека и природы, с разницей во взглядах на методы социальной реализации этого единства. Наследие Дарвина так же не может быть политкорректно забыто. Мы, к счастью, имеем возможность глядеть на наших предшественников свысока, и брать от них то, что нам хочется, дополняя тем, чего у них не было, при этом не обязательно перечислять всех. Но, как бы мы не относились к различным течениям политической мысли XX в., обобщающее многие научные знания учение Вернадского о биосфере и ноосфере является своеобразным естественнонаучным прологом для многих из них. Снова настала пора говорить о подобном единстве.

Учения о социальных доктринах, всегда в той или иной мере утопичны, потому что растут на клумбе, искусственно отгороженной социологией от цветущего разнообразия жизни. Они способны указать обществу ближайшие экономические ориентиры. Но может ли любая социальная теория указать обществу направление движения за горизонт? В этом ей бесполезно тягаться с философской мудростью. Но даже философия, предугадывая безопасную навигацию, никогда не становилась для народа успешной указывающей стратегией. Для этого философию следует спаять с культурным наследием и глубинным сознанием народа, с такими явлениями как воля или архетип, которое открыл Карл Юнг1. Указывающая стратегия — это синтез философии, искусства, научного знания и религии, который открывается перед изумленным человечеством не чаще, чем раз в тысячу лет.

Класс джиннов во многих противоречивых доктринах XIX–XX вв. видит явное сходство — стихийную силу их природы, освобождение невиданной человеческой энергии, торжество романтиков, готовых к героической жертве, наступление техники на архаичный ландшафт — во всем этом явно просматривается попытка преодолеть кризис греко-римской цивилизации. Свысока глядя на фашизм или на большевизм, джинн усматривает в этих течениях мозаичные частички одного большого процесса — эволюции лучших качеств разумной жизни. И теперь пришло время итогов. Джинны — сегодня главные погонщики колесной тележки в мире.
Я не побоюсь назвать их новой расой нашей тысячелетней культуры. Это молодые побеги на древнем дереве, которые связаны с ним родословной, но обладают собственной красотой и эстетикой. Эстетика джиннов и представляется здесь в коротком наброске.

Оценивая опыт существования государства индустриального века, джинн делает вывод, что государство века информации больше не может быть самоцелью нации. Государство лишь инструмент. Нация, или образованное нацией государство — это лишь предпосылка к расцвету свойственной нации культуры и эстетики. Эстетика национальна, но ее стремление к наднациональному единству лежит через общие законы искусства. Самоцель каждой нации — строительство жизнеспособной культуры. Культура же может гарантировать еще более надежное свое существование не только в рамках одного государства, но в союзе нескольких государств, каждое из которых является маленьким рабочим элементом большой конструкции. В контексте цивилизации партия джиннов — это партия тех, кто осознает свою национальную уникальность и стремится развить его до совершенства, противодействуя посредством инстинкта, воли и знания всякому навязанному смешению культур.

Знание и красота — достояние Вселенной. Культуры добывают это достояние из неживой материи, в этом состоит рабочая ценность каждой отдельной культуры. В этом заключается их право на автономию. Но через результаты их работы понимается их родство — добытые знания они складывают в общую копилку разума. Живые культуры — это споры, распространенные в галактиках так же, как звезды.