Сергей Ермаков Нож вместо микрофона
| Вид материала | Документы |
- Олег Ермаков: единая теория поля существует!, 3501.04kb.
- Международного Русского Радио-Телевещания Захватывающий рассказ, 2030.85kb.
- Сергей Ермаков, 2418.8kb.
- Поцелуй змеи (Сергей Ермаков), 2108.49kb.
- Сергей Ермаков – «Москву ничем не удивишь», 3232.5kb.
- Ядалека от намерения дать историческую картину Египта. Поэтому в книге приводится современная,, 2780.68kb.
- Лекция №2 Тема: Конструкция электродинамического микрофона, 53.47kb.
- Грамматическая ошибка, 163.52kb.
- Я выбираю жизнь вместо наркотиков, алкоголя и табака! Суррогатная жизнь, 25.43kb.
- Дайджест июнь 2011 / №23 (25) оглавление, 563.41kb.
Глава 25.
Тарасов был обескуражен такой неожиданной и лихой атакой со стороны сопливой девчонки-певицы. Татьяна пистолет держала ловко, было заметно, что она собиралась стрелять не в первый раз в жизни.
- Э-э, девочка, не дури! – сказал ошарашенный полковник, пытаясь подняться из кресла.
- Сидеть или пристрелю! – без тени шутки произнесла Татьяна. – Я не шучу, я вам не верю, вы здесь все заодно – что вы, что Сергеев. Я ухожу и не смейте за мной ходить, иначе будет хуже. Меня отец учил стрелять, потому делаю это я метко. Убить не убью, а колено прострелю и будете всю жизнь потом ездить в инвалидной коляске.
Татьяна умела говорить убедительно и полковник ей поверил, остался сидеть в кресле, а она отступала к двери. Удерживая тяжелый пистолет в правой руке и не сводя его дула с фигуры Тарасова, она принялась левой рукой у себя за спиной открывать замок двери. Повернула «барашек», а потом потянула за ручку. Полковник сидел спокойно, не моргая, не гримасничая и глядя в дуло собственного табельного оружия. Татьяна распахнула дверь, Тарасов, который не сводил с неё глаз, вдруг дернулся, брови его взметнулись вверх, глаза расширились, он захотел что-то сказать и Татьяна поняла, что за открытой дверью за её спиной кто-то есть. Она и сама это почувствовала. Но поздно. Жилистые мужские руки крепко схватили её - левая рука жестко обхватила железными пальцами горло, а правая легла на её руку, удерживающую пистолет и крепко сжала, продолжая держать в прицеле пистолета полковника Тарасова. Татьяну затолкнули обратно в комнату, за спиной захлопнулась входная дверь и хриплый голос возле её уха произнес:
- Какая удача, сам полковник Тарасов здесь! И певица, которую я по всему городу ищу. Натурально у меня в колоде сегодня одни козыри!
Тарасов положил руки на подлокотник. Он казался невозмутимым, в глазах не было ни тени страха – мужик умел владеть собой.
- Ты же меня искал, Шерстяной? – спросил Тарасов. – Тогда девчонка не при чём, отпусти её!
- Хы-хы, хы-хы, - хохотнул авторитет, - дурак ты, Тарасов, зачем мне её отпускать? Девчонка – это моё алиби. Вот сейчас пистолет в её ручках, а на её пальчике на спусковом крючке мой палец. Нажму и тебе крышка, а пальчики на оружии-то её останутся. А она и так замазана уже в одном убийстве, кто будет особо разбираться? К тому же я и её оставлять в живых не собираюсь!
Татьяна задыхалась, схватилась левой рукой за его пальцы, сжимающие её горло, но Шерстяной сдавил еще сильнее. И тогда Татьяна вспомнила об острых портновских ножницах у себя за поясом. Она отпустила руку Шерстяного, свободной левой рукой схватила их за рукоять, выдернула и со всей силы воткнула назад в ляжку вора. Тот завопил от боли и нажал на спусковой крючок пистолета. Но Татьяна успела собрать все силы и отвести ствол немного в сторону. Пуля вылетела с грохотом и попала в постер Татьяны, висящий на стене. Пробила изображение в сантиметре от головы Татьяны, улыбающейся с плаката. Тарасов вскочил с кресла с инерцией баскетбольного мячика, который игрок высшей лиги ударил о пол, подскочил к вору, рукой вывернул и выдернул у Татьяны и Шерстяного из рук свой пистолет. Татьяна размахнулась левой рукой вперед и локтем назад ударила в солнечное сплетение бандиту. Тот ослабил захват её шеи, Татьяне удалось отскочить и спрятаться за спину полковника. Вор в законе схватился обеими руками за торчащие в его ляжке ножницы и выдернул их. Кровь хлынула фонтаном. В это время к нему уже подскочил Тарасов и со всей силы приложился к его голове рукоятью пистолета. Шерстяной мотнул головой, глаза его сделались бессмысленными и он завалился назад в коридор. В это время входная дверь скрипнула и в проёме появилась башка Красномордого, который видимо был оставлен в подъезде на стрёме и, услышав выстрел, решил разобраться что к чему.
Тарасов с размаху опустил рукоять пистолета и ему на голову, тот вывалился в коридор, выронив обрез, полковник схватил его за ноги, затащил в квартиру, а потом выскочил на лестничную площадку за обрезом, подобрал его, зашел в квартиру Кати и снова запер за собой дверь. Татьяну внезапно стало колотить, как в лихорадке. Она даже стоять на ногах не смогла, села на диван, но дрожь не прошла. Тарасов тем временем профессионально выдернул ремень у потерявшего сознание Красномордого из штанов и связал ему руки сзади за спиной. Шерстяной очнулся от удара, схватился за свою кровоточащую рану и бормоча ругательства куда-то пополз. Тарасов схватил его за шиворот, поднял на ноги и со всего маху врезал ему в солнечное сплетение. Вора согнуло напополам, а Тарасов сцепил свои руки и врезал ему еще и по спине так, что Шерстяного припечатало к полу. Полковник перевернул его, наступил ему на грудь своим ботинком, нагнулся, обшарил, вытащил у него из-за пояса револьвер, потом подтащил и, кинув в кресло, спросил:
- Ну, что, мурло, не вышло Тарасова застрелить?
- Соске скажи спасибо, - прохрипел в ответ вор в законе, - если бы не она, ты бы сейчас не со мной, а с чертями в аду разговаривал…
- В этом мы уж как-нибудь сами, без тебя разберемся, - сказал полковник, - кого и как кому благодарить. А ты, гнида, воздух впустую не меси, а быстро говори мне где хозяйка квартиры Катерина Маслова и отец Татьяны – Крабецкий Алексей Никитович?
Шерстяной нагло ухмыльнулся и отвернулся, показывая, что общаться с представителем закона он не намерен. И негромко произнёс в сторону, как бы говоря об этом Татьяне.
- В падлу мне вору законнику с псом легавым бакланить...
- Ты, дерьмо, - нагнулся к нему полковник Тарасов, поставив ногу на подлокотник и ткнув вора пистолетом прямо в зубы, - у тебя отсюда два пути – один в зону, где тебя любят и ждут, и где у тебя дом родной, а второй на кладбище на корм червячкам. Ведь пристрелю тебя, мразь уголовная, прямо сейчас, ты знаешь, я давно это хочу сделать, да вот походящего случая всё не было.
- Ладно-ладно, - быстро согласился хитрый вор-законник, - нет проблем, Краба мы увезли в цех, дорогу туда я покажу, если ногу перевяжете, а «прищепка» твоя сидит в машине закрыта связанная с заткнутым ртом.
Татьяна догадалась, что прищепка – это ни кто иная как Катерина, вскочила с дивана и схватила с пола окровавленные ножницы.
- Э-э, - испугался вор в законе, - хватит одного раза. Мы твою подружку не кантовали, так чисто с собой возили, а связали, что б не сбежала!
Татьяна и не собиралась снова колоть авторитета, ножницы взяла, чтобы освободить Катю, но машина была, судя по всему закрыта. Татьяна спросила у Шерстяного - где ключи и тот кивнул на Красномордого, который был без сознания усажен Тарасовым со связанными руками на полу возле стены. Татьяна стала шарить по его карманам, вытащила ключи от машины, Красномордый очнулся, посмотрел на неё ничего не понимающим взглядом по которому стекала струйка крови из рассеченной головы и попытался подняться. Татьяна размахнулась и врезала ему такого правого хука, что Красномордый завалился на бок, треснулся головой о пол и опять вырубился. Татьяна бросилась на улицу. Тарасов не стал её останавливать, присел напротив Шерстяного и сказал ему:
- Ногу, блатарь, я тебе перевяжу самолично, но сначала давай договоримся так. Я буду задавать тебе вопросы, а ты мне будешь честно и откровенно отвечать. И тогда я обещаю тебе, что если ты мне поможешь разобраться в ситуации, то я со своей стороны посодействую в том, чтобы ты не оказался ни в отмороженной зоне, ни в «красной», а попал на «курорт» – в воровскую зону, где ты прошлый свой срок мотал.
Шерстяному понтоваться в общем-то было не перед кем, нужно было свою шкуру спасать, потому он на продуктивный разговор быстро согласился.
Минут через десять в обнимку квартиру вернулись Татьяна с Катей. Шерстяной был уже упакован – руки связаны, нога перевязана. Но нигде в квартире не было видно местного красномордого бандита - помощника вора в законе. Тарасов сказал, что запер его в кладовке и подпер шкафом, чтобы он оттуда не выбрался.
- Извини, Катерина, тут мы в твоей квартире малость намусорили, но этого вашего местного бандита пока сдавать в милицию нельзя, - пояснил Тарасов, - до той поры пока отца Татьяны не освободим, никто не должен знать о том, что произошло. А-то, я так понимаю, тут вся милиция у Сергеева на коротком поводке и нам с вами с этой минуты нужно держаться вместе, а не пугать друг друга «пушками». Договорились?
Намек был впрямую на Татьяну, но и она поняла, что Тарасов все-таки не человек Сергеева и не служит ему. Это было здорово. Вряд ли бы они с Катей смогли бы допросить Шерстяного, да и вообще просто совладать с его «гвардией».
- Ну что, девчонки, сейчас поедем выручать господина Крабецкого, - сказал Тарасов, - а потом и самим Сергеевым займемся…
Он схватил Шерстяного за шиворот и подтолкнул к выходу, тыкая в спину дулом пистолета. Татьяна взяла Катерину под руку, они вместе вышли на лестничную клетку подъезда и стали спускаться по ступенькам.
- Слышишь, Катерина, у тебя только один диван разобран, а где мой отец спал? – как бы невзначай спросила Татьяна у подружки.
- Со мной, - ответила та и покраснела, остановившись, - прости, Таня, я тебе хотела это рассказать, но у нас с тобой времени совсем не было. Это, конечно, глупо, но мне кажется я влюбилась в твоего отца...
- О-бал-деть, - по слогам ошарашено произнесла Татьяна, остановившись в подъезде, как вкопанная, - ты не перестаешь меня удивлять, подружка. И что у вас это серьёзно?
- С моей стороны очень серьёзно, - ответила Катя, - а насчет него не знаю пока, у нас и времени не было с ним поговорить…
- Вот уж никогда не воспринимала своего отца как мужчину, - сказала Татьяна.
- Поверь мне, как мужчина он очень хорош, - мечтательно улыбнулась Катерина, - мне никогда так хорошо, как с ним не было…
Крабу было очень плохо. Руки закованные в наручники затекли, кончиков пальцев он вообще не чувствовал. Недоумок и Десантник закончили играть в карты, достали откуда-то бутылку спирта и стали распивать её без закуски, запивая водой из-под крана. На Краба они вообще больше не обращали внимания, только поглядывали на дверь и матерились, что Шерстяной и их кореш куда-то запропастились. Наконец, двери открылись, Десантник и Недоумок схватились за оружие – первый за свою двустволку, а второй выхватил из-за пояса газовый револьвер, переделанный под боевые патроны. В дверном проёме появился авторитет Шерстяной в сопровождении крепко сбитого мужчины, который терся за его спиной. Шерстяной сильно хромал, припадая на левую перебинтованную ногу.
- А это еще что за ходячий чемодан? – тихо спросил сам у себя Краб, разглядывая спутника Шерстяного.
Ни Кати, ни Татьяны с ними не было и нутро у Краба заныло – неужели он здоровый мужик, морпех и даст вот так позорно себя убить и не сможет спасти своих девчонок? И тут произошло неожиданное – «чемодан» из-под руки Шерстяного выстрелил из пистолета сначала в Десантника, а потом Недоумка. Выстрелы его были предельно меткими, поэтому ни тот ни другой среагировать не успели и оба с пробитыми головами замертво повалились на цементный пол цеха. Вор в законе опешил, в глазах его мелькнул страх. Закончив пальбу, «чемодан» размахнулся и врезал Шерстяному по затылку с такой силой, что тот полетел и воткнулся головой в металлический ящик, за которым сидели его помощники. Наполовину пустая бутылка спирта упала на столе, орошая пробитую рукоятью пистолета Тарасова голову вора в законе.
- А-а, бля, ты обещал больше не драться! – завопил Шерстяной.
Но «чемодан» не обратил на его слова никакого внимания. И тут в цех вбежали Татьяна и Катя, и бросились к Крабу. У Татьяны были ключи от наручников, которые полковник забрал у Шерстяного и отдал ей. Она отстегнула отца от трубы и бросилась к нему на шею. Краб тоже обнял дочь и прижал её к себе крепко-крепко. Катерина, едва заметно улыбаясь, остановилась неподалеку и не решалась пока приблизиться. Татьяна глянула на неё и спросила отца шепотом в самое ухо:
- Ты что с Катериной?… ну это самое… ты меня понял…
- Ну да, так получилось, - скромно ответил Краб.
- Ах ты старый проказник, - рассмеялась Татьяна, отстранясь от него, - Катерина же тебе в дочери годится, а ты к ней в кроватку залез. Ну, ладно, вообще я твой выбор одобряю, сейчас в Москве модны неравные браки.
- А это кто? – шепотом спросил Краб у дочери, кивнув на «ходячий чемодан».
- Это полковник Тарасов из Москвы, - ответила Татьяна, - сейчас я вас познакомлю…
И тут вдруг неожиданно двери в цех с хлопком снова распахнулась и на пороге возник майор Синица с автоматом в руках. Без предупреждения он дал короткую очередь поверх голов, а потом заорал:
- Быстро все на пол, мордами вниз, руки за голову!
Ствол его оружия глядел на Тарасова, который один из всех был вооружен своим пистолетом и револьвером Шерстяного. Синица выстрелил в его сторону еще раз такой же короткой очередью, едва не задев полковника, а потом заорал:
- Что непонятно, бляди?
Тарасов, Краб и девчонки подчинились, легли на холодный пол и руки положили на затылок. А Шерстяной и так лежал возле стола. Бежать и спрятаться было негде – они находились посреди пустого цеха, Синица точно успел бы прошить их очередью из автомата – стрелял он метко. И тут в двери цеха вошел самолично Сергеев с пистолетом в руках. Он самодовольно улыбался. Синица перебежал к Тарасову, ткнул автомат ему в затылок и держа его одной левой рукой, правой обшарил, вытащив из-за пояса и его собственный пистолет и револьвер Шерстяного. А потом размахнулся и прикладом ударил полковника по затылку так, что тот едва не сделал в цементном полу отпечаток своего лица на память. Руки Тарасова безжизненно съехали с затылка и упали возле головы.
- Так-так-так, - сказал Сергеев, подходя поближе и держа пистолет готовым к стрельбе, - вижу все курочки в одной клетке. Я и не ожидал, что меня постигнет такая чертовская удача…
Шерстяной лежа, повернул голову, отжался на руках, сел, а потом поднялся на ноги. Сергеев увидел это и повернулся к нему.
- А тебе, дерьмо блатное, кто разрешил вставать?
- Так это, мы ж с тобой договорились вроде, - с недоумением произнёс Шерстяной, - ты мне отдаешь Краба и Татьяну, чтобы они мне сделали доверенности на машину, квартиру и сбережения, а я их отправляю на тот свет…
Сергеев громко скрипнул зубами, резко повернул пистолет в сторону вора в законе и нажал на спусковой крючок. Пистолет громыхнул выстрелом, Шерстяного откинуло назад, он упал и схватился за живот, который мгновенно окрасился красным. Синица, видя, что его шеф дал промашку и лишь ранил авторитета, вскинул автомат и одиночным выстрелом добил вора в законе в затылок. Краб поднял голову.
- Встать!!! – заорал на них Сергеев. – Все трое встать!!!
Краб, Татьяна и Катя поднялись. Они стояли плечом друг к другу, а в них цинично целился из автомата майор Синица.
- Фёдор Аркадьевич, давайте все обсудим… - предложила Татьяна.
Краб заметил на полу под своей ногой валяющийся электрод от сварочного аппарата. Другого оружия поблизости не было – только электрод. Трупы Недоумка и Десантника вместе со своим оружием лежали в стороне, ближе к валяющемуся без сознания Тарасову возле которого стоял с автоматом наперевес Синица. Сергеев от предложения Татьяны все обсудить вскипел, словно чайник.
- А нечего мне с вами обсуждать! – громко на весь цех заорал он. – У меня в руках пистолет Кожедуба, я его отобрал у него и пристрелил, как собаку за то, что он стал кусать руку, которая его кормила, то есть меня, Сергеева, хотел посадить решетку за убийство!
- Но ведь это ты убил Офиногенова, - сказала Татьяна.
- Да, это я его убил, - ответил Сергеев, - и поделом ему, он решил, что может меня шантажировать!!! А вот сейчас я из этого пистолета застрелю вас всех, потому что вы все мне уже поперек горла. Нет человека, нет проблемы.
И он прицелился прямо в голову Крабу.
- Нет!!! – одновременно крикнули Татьяна и Катя и повисли на нём.
Ярость перекосила физиономию Сергеева, он был уже готов начать стрелять и тут вдруг откуда-то с галерки цеха раздался отчетливый голос завпоста Николая Георгиевича Рыбаковского:
- Эй, чувачок, а ничего что я всю эту ситуацию на видео заснял?
Сергеев быстро перевел взгляд на галерею и увидел там самого Рыбаковского с цифровой камерой в руках, который приветливо улыбался возле перегородки, за которой, вероятно, прятался и махал ему рукой.
- Мочи гада!!! – заорал Сергеев и сам первым выстрелил в его направлении.
Синица вскинул автомат и тоже дал очередь в завпоста. Но тот шустро спрятался за перегородку и пули из автомата лишь расщепили штукатурку в том месте, где Рыбаковский только что стоял. А Сергеев и вовсе попал в молоко. Краб понял, что пора действовать, резко нагнулся, схватил с пола электрод и мощно метнул его, словно нож, прямо в глаз Сергееву. По метанию ножей в части, где служил Краб ему равных не было, поэтому и электрод метко вошел прямо в мягкое глазное яблоко, словно в масло. Сергеев завопил, как хорек и выстрелил из своего пистолета куда попало. Пуля полетела в сторону Катерины. Краб боковым зрением увидел, что девушка упала, Татьяна закричала от ужаса, Краб сильно толкнул её и Татьяна повалилась на пол. У Краба были лишь доли секунды, чтобы настичь Сергеева, а Синица уже вскинул в его сторону свой автомат и дал очередь. Она просвистела за спиной у Краба и тут у Синицы в рожке закончились патроны. Он и не ожидал, что дело так повернётся, потому сэкономил рожок патронов, решив допить пленников остатками. А вот оно как получилось!
Синица отстегнул пустой рожок и перевернув его, стал вставлять другой стороной, где был примотан изолентой полный рожок патронов. Эта задержка дала Крабу секунды, которые были ему очень нужны для атаки на Сергеева. В это время вдруг полковник Тарасов шевельнулся, быстро перекатился по полу ближе к столу, схватил валящуюся на полу двустволку Десантника и дуплетом из двух стволов с пола бабахнул прямо в Синицу прицельно между ног. Тот только-только успел вставить рожок в автомат и передернуть затвор, но выстрелить не успел – ему крупной дробью разворотило промежность, оторвав напрочь детородные органы. Тарасов специально стрелял туда, ведь на майоре отчетливо под курткой выпирал бронежилет. Синица свалился на колени, схватился за кровавую рваную рану и завопил на весь цех. Полковник Тарасов вскочил на ноги, пробежал разделяющие их четыре метра и двустволкой, словно дубиной разнес вдребезги голову раненого майора.
В то же время Краб подскочил к Сергееву и в прыжке выбил из его рук пистолет, который отлетел в сторону, выдернул из глаза электрод и врезал кулаком в челюсть. Но Сергеев даже не пошатнулся, взревев от боли, он схватил Краба за горло и оторвал от земли. Морда его окровавленная и безглазая выглядела ужасно, словно оборотень встал из-под земли, а силища итак немереная увеличилась втрое. Краб ухватился за его руки, подтянулся и ногами с двух сторон врезал Сергееву по ушам. Тот, не удержав Краба, стал заваливаться на него, но Краб поднырнул у него между ног и приёмом дзюдо бросил почти двухсоткилограммовую тушу через себя без страховки. Сергеев с грохотом упал, но руки не расцепил, едва не свернув Крабу шею. Краб ударил его по рукам в болевые точки, схватился за палец руки и с хрустом сломал его. Сергеев взревел, отпустил захват и ловко для такого грузного тела прыгнул на ноги. Краб тоже успел встать. И тут он увидел, что Татьяна подняла пистолет, который он выбил из рук Сергеева и держит его в своих руках целясь в генерального директора – убийцу. С другой стороны подходил Тарасов с автоматом Синицы.
- Застрелю гада, - глотая слезы, негромко произнесла Татьяна, - он Катю убил... не прощу…
- Стреляй, сучка, - прохрипел Сергеев, - если сможешь…
- Не стреляй, Таня! – сказал Краб. – Он этого не стоит!
И тут Сергеев взревел, как медведь шатун и снова кинулся на Краба. Татьяна хотела нажать на спусковой крючок, но не смогла этого сделать. Убить человека, даже такого гада, как Сергеев ей было не под силу. Зато Тарасов смог выстрелить. Муки совести его не терзали. Правда стрелял он не в тело, а в ногу. Сергеев запнулся и повалился на пол, воя, как волк от безысходности и позорного поражения.
- Пристрелите меня!!! – скулил он, схватившись за раненую ногу. – Я не хочу, чтоб меня судили…
- Нет, мразь, - ответил подошедший к нему Тарасов, - тебя будут судить. Таких как ты надо судить!
Он с размаху врезал Сергееву ботинком по лицу и тот замолк.
Краб повернулся в сторону лежащей на полу убитой Сергеевым Катерины. Он не мог заставить себя посмотреть на неё. Заставлял и не мог, потому что не хотел видеть её лица, которое еще только несколько часов назад целовал окровавленным и недвижимым. Татьяна первой кинулась к подруге, схватила её за плечи, Краб присел на корточки, уперся локтями в колени, а лбом в кулаки. Не удалось ему сберечь девчонку, не удалось…
- Папа, она жива, она в обмороке!!! – вдруг крикнула Татьяна. – На ней вообще нет ни царапины!!!
Краб поднял голову и посмотрел на дочь. Та сияла, как рекламный щит, Катерина была бледной, голова её была запрокинута, но следов крови не было, и бледность была не смертельной. Это Краб мог отличить – на войне много смертей видеть приходилось. Он бросился к девчонке, поднял её на руки, она обхватила его шею руками.
- Мама… - прошептала Катерина, чуть приоткрыв глаза. – Где я?… Я умерла?…
- Ты жива, Катя, жива, - сообщил ей Краб.
Татьяна поддерживала голову Катерины и с удивлением спросила у отца:
- Как так получилась, что на ней не царапины, я же сама видела, что Сергеев прямо в неё выстрелил и она упала? Куда пуля делась?
- Очевидно Катя в обморок упала за секунду до того как Сергеев нажал на спусковой крючок, - ответил Краб, - нервы не выдержали и это её спасло. Пуля над ней пролетела.
Рыбаковский, который уже спустился с галереи сверху старательно снимал эту сцену на видео. Тарасов подошёл, рукой опустил его камеру вниз и погрозил пальцем.
- Вот этого снимать не надо, - сурово сказал он.
- Как же не надо? – возмутился Рыбаковский. – Это же хэппи-энд, это же обязательный финал любого фильма!!!
- Ты вообще как тут оказался, а «сам себе режиссер»? – спросил Тарасов.
- Я вот этих братков наших местных снимал в своих фильмах в ролях бандитов, - пояснил Рыбаковский, кивнув на тела убитых полковником Недоумка и Десантника, - ну, они, впрочем, бандитами и были. И я их просил – если будет реальная разборка, позовите меня, я это дело сниму на камеру, а потом мы продадим этот материал какой-нибудь киностудии за большие деньги.
- И что они тебя сюда позвали? – искренне удивился полковник.
- Ну, не они, а конкретно вот тот, - ткнул Рыбаковский пальцем на Недоумка, - он мне позвонил накануне, сказал, что в городе «крутая каша заваривается». Мне сказал сюда приехать и сидеть тихо, чтобы ни напарник его, ни кто другой меня не заметил. Ну я пришел, расположился и стал снимать. А потом чувствую – сюжет начал развиваться не по сценарию, где добро не побеждает зло, а как раз наоборот. Вот мне и пришлось вмешаться как режиссеру, кинуть реплику. Правда ведь вовремя я вам помог?
- Что правда, то правда, - согласился Тарасов, - а ты все снимал?
- Всё до последней секунды, - гордо ответил Рыбаковский, - даже когда стреляли и дрались, все снимал, рискуя жизнью под пулями.
- Молодец, - похлопал режиссера по плечу Тарасов, - эта пленочка твоя нам очень сильно пригодится! Смотри не засвети её!
- Так как же я могу засветить, это ж «цифра», - пробормотал довольный Рыбаковский.
Это был самый удачный фильм в его жизни – он сам собой очень гордился.