Geum.ru

Сергей Ермаков Нож вместо микрофона

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   27

Глава 24.


Татьяна после звонка Катерины никак не находила себе места – оказывается её отец жив, благополучно добрался до Вольфрамска и находится сейчас у её подруги дома. А ей никак не сбежать к ним, потому что ее сторожат два милиционера, которые не дают ей выйти никуда дальше порога гостиничного номера. Но она пообещала Катерине, что до утра найдет способ сбежать и заявиться к ней домой. Пообещала, значит, надо что-то делать. Татьяна мерила шагами свой номер туда-обратно, обдумывая как же ей можно незаметно сбежать. Но после получаса раздумий ничего придумать не могла лучше чем вылезти в окно по простыням, скрученным в веревки, как большинство народа и бегало из своих тюрем. Татьяна выглянула в окно. Третий этаж – не так уж и высоко, но на улице еще полно людей, нужно дождаться ночи, когда люди разойдутся по домам и лягут спать, а на её охрану в коридоре нападет дремота. В принципе ей для спуска понадобится не слишком уж много времени, это же не вверх лезть – толчок ногами, скольжение и ты уже на втором этаже, еще один толчок и ты уже на первом, а там можно и спрыгнуть в снег и бежать. Татьяна приступила к изготовлению веревок.

У неё в распоряжении были только одна простыня и пододеяльник. Сначала Татьяна хотела разорвать простыню напополам, чтобы сделать более длинную веревку, но потом ей показалось, что в этом случае веревка будет непрочной. Пододеяльник тоже для изготовления веревок не слишком подходил. Одна сторона была сплошной, а вторая была с ромбовидной дырой, куда вставляют одеяло. Татьяне пришлось применить весь свои инженерный опыт и смекалку, чтобы из простыни и пододеяльника сделать девятиметровую веревку. Простыню все же пришлось разорвать напополам и вплести в неё длинную веревку с гардины для пущей надежности. Закончив с веревкой далеко за полночь, Татьяна приступила к её испытаниям, привязав её к кровати, стала тянуть и дергать. Вроде бы веревка получилась на совесть крепкой – для себя же делала, потому постаралась узлы затянуть со всей силы.

Татьяна уже хотела открыть окно и приступить к осуществлению побега как вдруг заметила внизу под окнами подвыпившую компанию, которые громко разговаривали, глотали пиво прямо из горлышка бутылок и судя по всему никуда не собирались уходить. Выгнать их Татьяна не могла, поэтому села на подоконник и стала ждать когда они уйдут. Через полчаса компания замерзла и, разделившись на равные части, отправилась в разные стороны. Татьяна открыла окно и выбросила веревку, конец которой был закреплен к ножке кровати, а на кровать для тяжести были навалена тумбочка, стулья, графин, то есть все, что было в номере и что Татьяна могла сдвинуть с места. Она глянула вниз – оказалось, что она ошиблась в расчетах, скрученная из простыней веревка не доставала до земли метра два, но это было уже не важно, отступать некуда, можно было повиснуть и спрыгнуть. Татьяна была экипирована не для вечерних коктейлей, а для бега, лазания и прыганья. На ноги она одела ботинки без каблуков, слава богу, она их всегда с собой возила, свободные джинсы и свободную куртку. Было страшно – всё-таки девять метров до земли, свалишься – мало не покажется, но Татьяна преодолела страх и перешагнула подоконник.

В это время губернатор области, который с этажа Татьяны, где вечно паслись милиционеры и происходили какие-то крики, переехал на второй этаж прямо под номер Татьяны, уговаривал Лилю остаться у него в номере на ночь и не покидать его одиноким. Лиля ломалась, но понимала, что близкое и плотное знакомство с губернатором сулит ей в будущем неплохие перспективы, поэтому постукивала обстриженными по самое некуда своими ноготками по подлокотнику и, манерничая, томно ворковала:

- Уж не знаю, не знаю…

- Будьте моей, - предлагал ей губернатор, правда не уточнял кем именно «моей» - женой, любовницей, секретаршей?

На большом экране плазменного телевизора стоящего у окна, в это время показывали концертный клип Татьяны. Она пела песню и оператор снимал её крупным планом. Лиля увидела, что за окном номера губернатора что-то упало и появилась какая-то белая веревка, которая вскоре исчезла за краем окна. Лиля сидела в кресле лицом к окну и телевизору, а губернатор совсем не по-губернаторски ползал перед ней на коленях.

- Что ты хочешь, Лиля? – спрашивал губернатор, обтекая половой истомой. – Говори что хочешь, я всё сделаю! У меня власть и сила! Я губернатор края!

- Я хочу выиграть первое место в областном конкурсе по танцам, - капризно ответила Лиля, строя ему глазки.

- И всего-то? – удивился губернатор и стал целовать её коленки, сильно чмокая и говоря, - обещаю, обещаю, ты выиграешь все областные конкурсы по танцам и будешь выигрывать, пока ты со мной…

Губернатору нравились провинциалки, у них не было таких запросов, как у московских разбалованных девочек – бриллианты, шубы песцовые, машины «Ягуар». Всего-то и запросов - победить в каком-то зачуханном конкурсе. Да пожалуйста – он распорядится.

- Спасибо моим верным поклонникам! – крикнула в микрофон залу Татьяна на телеэкране и ушла со сцены.

И тут Лиля отчетливо увидела, что Татьяна с телеэкрана перекочевала за окно и лезет по веревке вниз. Лиля от удивления открыла рот, но Татьяна приложила палец к губам и покачал головой, мол, молчи, ОК?

- Да, - испуганно и удивленно ответила Лиля.

Губернатор понял это её «да» по-своему, как согласие с его предложением остаться у него на ночь, вскочил со своих колен и набросился на танцовщицу, как старый лев на молодую лань, похотливо повалив её с кресла на пушистый бухарский ковер. Татьяна тем временем достигла конца веревки, повисла на ней и спрыгнула вниз. Огляделась – вроде бы никто не заметил её побега. Но все равно, следовало поторопиться исчезнуть в темноте в тени домов, где нет фонарей. Такси брать было рискованно – тогда, когда в гостинице хватятся, что она сбежала, точно смогут вычислить через таксиста куда она поехала. Лучше пешком дойти, тем более, что до дома Катерины и идти-то всего полчаса, а если бегом, то и того меньше. Главное не перепутать куда идти. Зрительно она дорогу запомнила, когда еще ехала к Катерине в первый раз – по центральному проспекту Ленина, потом свернуть на улицу Мира, а там будет Коммунистический тупик – Катя ей показывала местные достопримечательности, а названия улиц, которые она называла, были такие, что не запомнить их было просто нельзя. А от Коммунистического тупика и до дома Катерины недалеко. Татьяна повернулась и быстрым шагом пошла в сторону дома Кати. На часах, висящих над гостиницей было ровно два часа ночи.


Краба со скованными за спиной наручниками руками подручные Шерстяного запихали в багажник старых «Жигулей», которые стояли возле подъезда дома Катерины и в которых дежурил третий из компании, которая сидела в баре «Бориска» вместе с красномордым. Татьяну, которой вор в законе позволил дома одеться, посадили в салон и машина поехала. Минут через двадцать автомобиль остановился у ворот какого-то шумного цеха с высоким потолком, Краба вытащили из багажника и потащили в цех, который шипел ядовитым паром. Тот, что вел машину, оказался сторожем этого цеха, Краб подтащили к какой-то трубе и приковали еще одной парой наручников, не рискуй расцеплять те, которыми были скованы руки Краба. В цех зашел Шерстяной и сказал Крабу:

- Ты останешься здесь с двумя моими пацанами. Не дергайся, иначе, я приказал им тебя отбуцкаить, как головешку. Так что побереги печень и почки, может быть, еще пригодятся. А мы с твоей кралей поедем в гостиницу подписывать доверенности.

У Краба была надежда освободиться до приезда Шерстяного, разбить головы двум сторожам, которых авторитет оставлял за ним приглядывать, а потом добраться и до самого вора в законе. Но главным было для него, чтобы ни Катя, ни Татьяна не пострадали. А что он мог сделать теперь, когда его руки скованы наручниками? Он же всё-таки человек, а не терминатор – рвать стальные цепи руками не может. Шерстяной вышел из цеха. И тогда охранники Краба – Десантник и сторож цеха с лицом недоумка, но с плечами кинг-конга подошли к нему и встали напротив.

- Ну чё, муфлон? – сплюнув сквозь зубы, спросил Десантник. – Помнишь как мне сегодня ударил в живот?

Краб понял – его сейчас будут бить. Защититься руками он не мог. Руки за спиной были прикованы к трубе, но ноги были свободны. Десантник дернулся, намереваясь ударить Краба, но Краб успел ударить первым и пнул ногой бандита между ног. Тот подпрыгнул от неожиданности, схватился за своё хозяйство, заорал благим матом, попятился и упал на попу. Недоумок бросился на Краба, но и ему ногой Краб успел опередив его действия, врезать под колено и в живот, отчего тот промазал со своим ударом, которым хотел вырубить Краба и наткнулся на его голову своей головой. Краб успел зубами схватиться за его ухо и сильно сжал его зубами так, что Недоумок взвыл от боли и стал кулаками дубасить Краба по ребрам. Удары были болезненными, но выдержать их вполне можно было, если принять во внимание, что Краб тренировался получать такие удары ежедневно.

- Отпусти ухо!!! – орал Недоумок. – А-а, как больно как!

Он перестал бить Краба, понимая, что может дернуться и оторвать свое ухо по тому месту, где его зажал зубами Краб. Краб хотел вступить с бандитами в переговоры, сказав, что отпустит ухо, если они отомкнут наручники, но ведь он не мог ничего сказать, не выпустив этого самого укушенного им уха. Такой вот замкнутый круг получался.

Десантник пришел в себя от удара по самому святому, что у него было, поднялся на ноги и бросился на помощь к своему товарищу. В этот раз он был более осторожен, к тому же Краб был занят Недоумком, поэтому ему удалось нанести отцу Татьяны довольно таки болезненный удар по печени. Краб выдохнул и разжал зубы. Недоумок отшатнулся, отскочил в сторону и завалился на каменный пол цеха, схватившись рукой за поврежденный орган. Десантник врезал Крабу кулаком в лицо, но тот расставил ноги, сжал зубы, голова его мотнулась, а глаза продолжали смотреть в упор на бандита. Тогда тот схватил Краба за плечи и ударил коленом в промежность. Краб повалился вперед и повис на наручниках, как на дыбе. Десантник еще пару раз врезал ему сапогом поддых, запыхался и сказал:

- Ладно, хватит с тебя, мы с тобой разберемся, когда Шерстяной приедет…

Недоумок тоже хотел побить Краба, но Десантник не дал ему этого сделать, сказав, что можно ненароком убить «додика» и тогда они денег, мол, не заработают, которые им Шерстяной обещал, а наоборот московские братки понаедут и их на пику посадят. И они сели играть в карты. Недоумок недобро поглядывал на Краба, держа ухо зажатым в ладони, все время проигрывал отчего злился, а Краб обдумывал каким образом он может развести этих обалдуев. На попытки заговорить с ними десантник и Недоумок не реагировали, молча бросали карты друг другу, иногда громко матерясь.

Тем временем Шерстяной подъехал с Катериной на «Жигулях» к гостинице. За рулем был Красномордый. Катерина заметила, что в номере у Татьяны горит свет. Значит Татьяна не спала. Под окном Татьяны в номере тоже горел свет и Катерине показалось, что она увидела в окне мелькнувшую танцовщицу Лилю.

- Меня не пустят в гостиницу, ночь же на дворе, - сказала Катерина.

- Пройдешь через кухню, - ответил Шерстяной, - учись решать проблемы, прищепка, если хочешь сама остаться живой и спасти своего полюбовника. Вот бери доверенности и вперед. Через пятнадцать минут я звоню на твой мобильник, чтобы узнать как идут дела. И запомни – тебе соваться к ментам без толку, у нас все схвачено, защиты тебе искать не у кого.

Красномордый нажал на газ, они заехали со стороны кухни, Катерина взяла папку, которую протянул ей Шерстяной, вышла из «Жигулей», подошла к служебной двери и позвонила в звонок. Шерстяной целился ей в спину из своего револьвера. Двери открыл охранник и узнав Катерину, которая попала в немилость начальства, довольно грубо спросил чего ей нужно? А ведь когда Катерина еще работала здесь официанткой все время к ней клеился и заигрывал, хамелеон.

- Я хотела бы пройти в номер к Татьяне, - ответила Катя, - у меня к ней срочное дело…

- К какой Татьяне, дура? – крикнул на неё охранник. – Татьяна убежала из гостиницы через окно по веревке полтора часа назад!!! Иди давай отсюда быстро, пока я тебя с лестницы не спустил!

Шерстяной все слышал и когда Катерина подошла от захлопнувшейся двери обратно к машине, сказал со страшной ухмылкой на своем жестоком лице:

- А куда она могла побежать, прищепка, если ни к тебе домой? Ведь ты наверняка уже сообщила ей, что её папочка у тебя квартируется. Верно я мыслю? А рассказал ли ты ей о том, что её папочка тебе заправил своего доброго молодца?

- Га-га-га! – заржал Красномордый.

Катерине было не смешно, а очень страшно – выхода не было, у них все схвачено, они хозяева положения. Шерстяной приказал ей садится в машину и она подчинилась. Красномордый вдавил в пол педаль газа и машина полетела по проспекту Ленина в сторону её дома.


Татьяна быстро шла по опустевшему Вольфрамску, прячась в тени от редких прохожих и кутаясь от холодного ветра. Ей повезло она не заблудилась и вскоре добралась до подъезда Катерины. Татьяна остановилась, огляделась, подняла голову и увидела, что в квартире у подружки света нет.

- Ай, яй-яй, спать уже легли, - шепотом сказала она с улыбкой, - и свет выключили, и меня не ждут...

Ей очень хотелось увидеть отца. Вместе они что-нибудь смогут придумать, обмозгуют и решат как им выкрутиться из создавшейся ситуации. К тому же у неё были уже доказательства того, что убийство совершил Сергеев. Нет, конечно, в этом городе искать правды не у кого, вряд ли кто даже станет её слушать, нужно бежать отсюда как-то. Отец знает как это сделать, ведь он же проник сюда безо всяких допусков, значит, есть шанс и отсюда выбраться тем же путем. И Катерину забрать с собой нужно, иначе Сергеев её здесь сгноит. Размышляя таким образом она подошла по темной лестнице к квартире Катерины и поднесла пальцы к звонку. Потом передумала звонить – решила осторожно постучать. Стукнула кулачком в дверь раз, а она поддалась, скрипнула и приоткрылась. Татьяна даже вздрогнула от неожиданности – что это Катюха на ночь двери не заперла?

Татьяна пальцами толкнула дверь и она открылась. Татьяна заглянула в коридор, но было темно и она ничего не увидела – в подъезде свет тоже не горел. Ей стало страшно, но она все-таки перешагнула порог и в коридоре запнулась обо что-то мягкое. Сердце ушло в пятки, она присела и притронулась рукой к тому, что лежало на полу. Это оказалась дубленка её подружки. Татьяна сделала еще один шаг и позвала вполголоса:

- Катя? Папа? Где вы?

Никто ей не ответил. Татьяна плотно прикрыла за собой двери в подъезд, сняла с гвоздика в коридоре длинную металлическую ложку для обуви в качестве оружия, шагнула в комнату и резко включила свет. Она увидела разгром – поваленную мебель, разбитую вазу и разобранный диван. Значит, Катерина уже легла спать, но потом встала и куда ушла? А где же спал отец – в ванной что ли или на кухне? Татьяна заглянула и на кухню, но там было пусто и не постелено. В ванной, в туалете тоже никого не было. Странно, всё это, очень странно.

Татьяна захотела позвонить Кате, сунула руку в карман и тихо выругалась – чёрт, а мобильник-то она у себя в гостиничном номере оставила!!! А там записан номер сотового телефона Катерины. Можно было бы, конечно, позвонить Кате и со стационарного телефона, но номера-то она её не помнила, а был он записан только в её мобильном телефоне. Татьяна прошла на кухню, на плите стояла вымытая с каплями воды внутри тяжелая чугунная кастрюля, наверное доставшаяся Катерине в наследство от бабушки. Таких сейчас уже и не купишь нигде. Татьяне захотелось попить, она налила себе в кружку из-под крана в кружку воды и только поднесла её к губам как раздался короткий звонок в дверь. Татьяна от неожиданности выронила кружку, она упала на пол, но не разбилась, подпрыгнула, разлив воду. Это точно не Катерина, ей в свою незапертую дверь звонить незачем. Тогда кто? Может быть, Татьяну выследили и пришли за ней милиционеры? Ну, нет уж, раз ей удалось убежать, то просто так она не сдастся. Татьяна схватила с плитки тяжелую кастрюлю и, как мышка прошмыгнула из кухни в комнату, по пути погасив везде свет.

Она спряталась за дверью, подняв кастрюлю над головой. В двери позвонили еще раз, потом еще. У Татьяны была надежда, что может быть, звонящие уйдут и не догадаются толкнуть незапертую дверь. И почему она, войдя, не заперла её на замок? Позвонили еще раз уже более настойчиво, а потом, вероятно, толкнули и дверь со скрипом отворилась. Татьяна уже устала держать над головой тяжелую кастрюлю. Она не видела кто вошел, слышала только шаги.

- Есть кто-нибудь дома? – спросил голос, который показался Татьяне знакомым, уже слышанным ранее, но кому он принадлежал, она определить не могла.

Когда вошедший перешагнул порог комнаты, Татьяна со всего маху опустила ему на голову кастрюлю. Но вошедший мужчина обладал отличной реакцией, он увернулся и Татьяна, лишь чиркнув его ручкой по носу сама под тяжестью кастрюли свалилась на пол. Мужчина резко присел и прижал её сверху ладонью к полу, но Татьяна вывернулась и кулаком назад ударила его между ног. Удар получился слабеньким, а мужчина был крепким, поэтому он схватил руки Татьяны и завернул их за спину.

- Спокойно, Катерина, - сказал он, - я не хочу причинить вам зла и если вы прекратите драться, я покажу вам свое служебное удостоверение.

И тут Татьяна узнала голос полковника Тарасова. Неудивительно, что он спутал её с Катей, в комнате было темно, а сзади их с подругой можно было перепутать даже при свете.

- Я не Катя, я Татьяна, - сказала она, - отпустите мои руки, полковник!

Он сразу же отпустил захват, привстал, отошёл и включил торшер, стоящий в углу. Татьяна поднялась с пола, отряхнулась и поправила сползшие на лицо волосы.

- Мне сообщили, что вы бежали из гостиницы, - сказал полковник Тарасов, - и я решил, что в этом городе вам больше не к кому податься, кроме вашей подруги Катерины.

- Какой вы проницательный, однако, - с вызовом ответила ему Татьяна, - недаром, что полковник. И что – рады, что поймали меня и довольны? Теперь что – отвезете меня в СИЗО и запрете там?

- Давайте сначала присядем и поговорим с вами, - предложил Тарасов, рукой указав ей на разобранный диван, - я хочу услышать ваше мнение относительно всего случившегося в день убийства Офиногенова. Что-то мне не нравится вся эта мутная водичка, в которую я окунулся, когда приехал сюда в Вольфрамск. Нутром чувствую, что что-то тут творится нехорошее, а что именно пока разобраться не могу.

Татьяна внимательно посмотрела на полковника. Что это его потянуло на задушевные разговоры? Может быть, хитрит, полковник, как Кожедуб, хочет из неё информацию вытянуть – что ей известно, кто еще помешает убийце Сергееву и дальше топтать и убивать людей так как ему это удобно? Полковник вышел в коридор и запер входную дверь на замок. Татьяна тем временем, не вставая с дивана, открыла схватила со швейной машинки Катерины портновские большие ножницы и сунула их себе под куртку. Если этот лживый полковник начнёт её убивать – по крайней мере у неё будет чем защититься. Тарасов вернулся и сел в кресло, вольготно вытянув вперед ноги в высоких шнурованных ботинках. Под полой его кожаной на натуральном меху короткой куртки обнаружилась рукоять пистолета торчащая из кобуры.

- Где мой отец и Катерина? – спросила Татьяна у полковника. – Куда вы их дели?

- То же самое я хотел бы и у вас спросить, - ответил Тарасов.

- А зачем вам знать где они? – спросила Татьяна. – Вы же человек Сергеева, вы ему служите, а Сергеев убийца!!! Теперь я точно знаю, что это Он убил Офиногенова! И я почти уверена, что и капитана Кожедуба убил тоже он или его люди! Это уже не имеет значения!

- Всё, что вы мне сейчас сообщили - все это только ваши домыслы или у вас есть какие-то доказательства? – поинтересовался Тарасов.

- А-а, я понимаю, вам нужны доказательства, чтобы вы могли их спокойненько уничтожить, - поняла Татьяна, - выгородить своего хозяина!

- Мои хозяева сидят в Москве на Лубянке, - спокойно сказал Тарасов, - других хозяев у меня нет. Тем более в этом городе. И служу я России, а не Сергееву, затем и присягу давал. Я сюда приехал не для того чтобы кого-то выгораживать, а для того, чтобы установить истину.

- Ладно, хотите знать истину, тогда слушайте, - сказала Татьяна.

И она стала пересказывать ему все, что знала и о показаниях Рыбаковского про сундучок, и о том, что рассказал ей Стручок, когда звонил по телефону и о своих собственных догадках. Рассказывая, она импульсивно ходила из угла в угол по комнате, то говорила громко, то переходила на шёпот, нагибаясь к самому уху полковника Тарасова, когда начинала рассказывать что-то нехорошее о Сергееве. Татьяна имела талант схватить и удерживать внимание тысячного зала, полковник всерьёз увлекся её рассказом. И вот когда она в очередной раз шептала ему на ухо о том, что Сергеев и Офиногенов были и раньше знакомы, Татьяна вдруг резко выдернула у Тарасова из подмышки из кобуры его табельное оружие, моментально сняла его с предохранителя, передернула затворную раму, досылая патрон в патронник, отскочила назад на два шага и, держа оружие двумя руками, нацелилась прямо в голову Тарасову.