Geum.ru

Сергей Ермаков Нож вместо микрофона

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   27

Глава 21.


На завтрашний день после большого концерта на стадионе Татьяна с утра не знала чем себя занять. Телевизор надоел, книги, которые она взяла с собой все перечитала, смотреть в окно она больше не могла – вид города Вольфрамска вызывал у неё тоску и раздражение, она ненавидела этот промышленный город, хотя и город, и его жители были абсолютно не при чем в том, что именно в Вольфрамске убили Офиногенова и это убийство капитан Кожедуб пытался повесить на Татьяну. У двери маячил милиционер, новая подруга Катерина, с которой отношения опять наладились, как назло весь день с утра сегодня работала на каком-то выездном банкете и поэтому должна была появиться у неё только поздно вечером. Заказанный Татьяной в номер завтрак принёс молчаливый официант.

Татьяна поковыряла вилкой салат, а к омлету даже не притронулась – аппетита совершенно не было. Она пару раз пыталась брать в руки гитару и написать парочку новых песен. Обычно вот так, засев в какой-нибудь гостинице из-за нелетной погоды она от скуки и начинала плодотворно работать, рождались новые песни. Но сегодня ни мелодии ни шли, ни стихи. Татьяна, побренчав несколько минут клала гитару на стол и падала на кровать. Алмаз перестал с ней общаться, Татьяна стучала ему в стенку, а он не отвечал. От перенапряжения последних дней у Татьяны поднялась температура и она залезла под одеяло прямо в одежде.

Капитан Кожедуб больше не появлялся. Странно. Наверное, на него всё-таки подействовало внушение Сергеева, которое он сделал ему на стадионе. Что именно генеральный директор сказал сыщику Татьяна не слышала, но выражение его лица видела и думалось, что Кожедубу хорошо досталось вчера. Так, что он перестал липнуть к Татьяне со своими обвинениями. У Татьяны из головы не шло – куда же пропал отец, почему он ей не звонит, ведь в части сказали, что давно уже к ней выехал. Если он не может добраться до Вольфрамска, то мог бы позвонить из Москвы ей на мобильный и сказать, что, мол, так и так, такие и такие проблемы. Нет, отец на проблемы жаловаться не будет, он же мастер решать проблемы!

В дверь её номера постучали. Татьяна стала закрываться на ключ, чтобы капитан Кожедуб не застал ей врасплох. Она никого не ждала, тем более ей не хотелось вылезать из нагретой постели и она притворилась, что не слышит стука в дверь. Но из-за двери раздался голос Сергеева, который просил Татьяну отворить, якобы у него имеется для неё какая-то важная информация. Пришлось Татьяне вставать, идти к дверям и повернуть ключ в замке. Сергеев вошел в номер. Он был не один, с ним был еще какой-то крепко сбитый тип, фигурой похожий на чемодан, лет уже под полтинник с головой без шеи плавно переходящей в квадратные плечи.

- Вы же собирались в Москву уехать? - напомнила Татьяна. – Почему не уехали?

- Да тут такие дела, - махнул рукой генеральный директор «Сибцветмета», - скоро вся Москва сама сюда съедется. Вот, кстати, познакомьтесь, это полковник Тарасов из госбезопасности, только что приехал из столицы.

Полковник Тарасов едва заметно кивнул. На каменном лице его невозможно было прочитать ничего даже опытному физиономисту – в каком он был настроении и что привело его в Вольфрамск осталось за кадром. Татьяна пригласила их пройти, сама присела на кровать, а Тарасов и Сергеев сели на стулья. Фёдор Аркадьевич не обладал таким каменным лицом, как полковник Тарасов и Татьяна не могла не заметить, что отношение его к ней переменилось – стало более прохладным, он стал называть её на «вы». И хотя ей не особо нравилось, что Сергеев с первой их встречи стал ей фамильярно тыкать, но внезапный переход с «ты» на «вы» тоже настораживал. Возможно, он нервничал в присутствии Тарасова, но Татьяна-то тут при чем?

- У нас не слишком приятные известия для вас, Татьяна, - наконец-то произнёс Фёдор Аркадьевич, - вы просили меня посодействовать вашему отцу, если он появится в Вольфрамске.

- Что случилось? – сухим от волнения горлом выдавила из себя Татьяна. – Он жив?

- Да, ваш отец скорее всего жив, чем мертв, - поторопился сообщить Сергеев.

Он сунул руку в карман дубленки, вытащил оттуда «Командирские» часы в полиэтиленовом мешочке, достал их и протянув Татьяне, спросил:

- Вам известен этот предмет?

Татьяна часы отца раньше не видела, но надпись на них прочитала сразу же: «Капитану третьего ранга Крабецкому А. Н. за отличную подготовку молодых бойцов». В том, что эти часы принадлежали её отцу сомнений никаких не могло и оставаться.

- Где вы их нашли? – спросила она. – Где сам мой папа?

Фёдор Аркадьевич шумно вздохнул своими богатырскими легкими, которыми можно было бы без труда надуть дирижабль и ответил:

- Эти часы были зажаты в руке убитого вчера поздно вечером капитана Кожедуба. Его нашли недалеко от старого плавильного заброшенного цеха в кювете дороги возле собственной машины «Волги», застреленным из его же табельного оружия.

- Как? – не могла поверить в сказанное Татьяна. – Капитан Кожедуб убит? А при чём тут часы моего папы, как они оказались у него в руке?

- Очевидно когда Кожедуб боролся за свою жизнь с вашим отцом, он сорвал эти часы с его руки, - вмешался в разговор мрачный Тарасов, - другой версии нет.

- Слушайте, мой отец офицер морской пехоты, он воевал в Чечне, он очень хороший, честный человек, – сказала Татьяна. – Я его прекрасно знаю, он не способен на убийство. Поэтому я не пойму, зачем ему могло понадобиться убивать Кожедуба, которого он даже не знал?

- Очевидно для того, чтобы каким-то образом выгородить вас, - медленно произнёс Тарасов. - Если меня правильно информировали, вы являетесь главной подозреваемой в деле об убийстве гражданина Офиногенова. Капитан Кожедуб был уверен, что это сделали именно вы, а ваш отец приехал сюда, по словам Федора Аркадьевича для того, чтобы помочь вам выпутаться из этой неприятной истории. Но и это еще не все. Очевидно вы слишком плохо знаете своего отца. Он не такой уж ангел, каким вы его себе видите. Да, он воевал в Чечне, но прямиком оттуда попал за решетку за нарушение воинской дисциплины и нанесение тяжких телесных повреждений.

- Он избил предателя! – воскликнула Татьяна. – И между прочим, за это уже понес наказание.

- Хорошо, оставим это дело, - усмехнулся Тарасов, - перейдем к другому. Нам стало известно, что ваш отец сопровождал караван с наркотиками, который направлялся в Вольфрамск и только благодаря хорошей работе бойцов отряда, который сформировал Фёдор Аркадьевич, удалось не допустить того, чтобы героин попал в этот тихий провинциальный город. А нарко-караван был сформирован по поручению вора в законе Шерстяного, с которым ваш отец, между прочим, был неплохо знаком и вместе мотал срок в колонии.

- Вы лжете! – не поверила Татьяна. – Мой отец ненавидел наркотики, он ни за что бы не стал наркодиллером. Какие у вас есть доказательства, чтобы выносить такие серьёзные обвинения?

- О-о, этого добра у нас предостаточно, - надменно произнёс Сергеев, - масса свидетелей может это подтвердить!

- Знаю я как вы здесь обрабатываете свидетелей! – воскликнула Татьяна, вскочив с кровати. - Покойный Кожедуб был мастером этого дела! Мой папа никогда не дружил с ворами, он и в зоне был просто «мужиком», работал на лесопилке. Из блатных у него был только один друг – Сквозняк.

- Вот этот Сквозняк и входил в приближенные вора в законе Шерстяного, - сказал полковник Тарасов, - он исчез из Москвы несколько дней назад и у меня есть все основания полагать, что именно он сопровождал вашего отца в этом опасном приключении, а возможно, даже был инициатором этой уголовно наказуемой затеи. К счастью, его удалось обезвредить, а вот ваш отец оказался более ловким и сумел убежать.

- Что значит – обезвредить? – подавлено спросила Татьяна, медленно садясь на свою кровать.

- Его застрелили, - радостно сообщил полковник Тарасов. - А что касается вас, Татьяна, то нам придется усилить наряд милиции у ваших дверей и теперь вы уже будете находиться под охраной, как раньше, а не под стражей. Все контакты с внешним миром для вас будут закрыты. В СИЗО вас сажать мы не будем, потому что как мне сказал Фёдор Аркадьевич, вы уже побывали в камере и нанесли тяжкие телесные повреждения подследственным. Поэтому мы оставим вас здесь в номере из уважения к вашему статусу.

- Кстати, я хотел сказать, что вашу новую подругу Катерину вы не сможете больше вызвать сюда, - внедрился в разговор Сергеев, - сегодня утром приказом директора ресторана гостиницы по моей просьбе она была временно переведена официанткой в филиал нашего ресторана – пивной бар «Бориска». Я просто решил оградить девушку от проблем, которые она сама себе ищет.

Татьяне нечего было сказать – она чувствовала, что удавка на её шее затягивается все туже и туже.

- А расследованием убийства господина Офиногенова с этой самой минуты я займусь лично, - продолжил разговор полковник Тарасов. - Жаль, что дело, которое вел капитан Кожедуб, пропало, видимо ваш папочка уничтожил его после того как убил Кожедуба, но я думаю, что смогу по крупицам снова собрать материал и восстановить истинную картину произошедшего в гримерке. И еще одно вам пожелание. Вы сможете сильно облегчить свою судьбу, если каким-то образом ваш папочка, который теперь вне закона, выйдет с вами на связь, например, позвонит на мобильный или появится где-то здесь под окнами и вы нам об этом сообщите.

- С этим пожеланием обратитесь в пионерскую дружину имени Павлика Морозова, - посоветовала Татьяна и отвернулась к стене, дав понять, что на этой грустной ноте их разговор закончен.

Тарасов и Сергеев вышли из номера, Татьяна не выдержала, рухнула на кровать, обхватила руками подушку и что было силы завыла в мягкие перья, поглощающие звук. Она не могла знать что вчера…


…Фёдор Аркадьевич Сергеев сам вызвался лететь вместе с майором Синицей на вертолете с облавой на поселок «старателей». Он во всех своих делах старался придерживаться принципа – хочешь, чтобы было сделано хорошо, делай всё сам. Нарядившись в бронежилет, он сел в вертолет, где уже ожидали вылета экипированные, как на войну бойцы майора Синицы. Генеральный директор «Сибцветмета» демократично поздоровался со всеми за руку и сел на скамейку рядом с майором Синицей, который чувствовал себя виновато за прокол в поимке нарушителей границ города Вольфрамска, одному из которых удалось сбежать. Вертолет поднялся в воздух и взял курс в сторону поселка старателей. За сорок минут до отлёта вертолета четыре бойца на снегоходах были посланы в поселок старателей, чтобы отрезать пути к отступлению для тех, кого хотел поймать Синица.

- Задницей чую, - кричал в самое ухо Сергеева майор, когда они летели в воздухе, - этот «караван», который мы разгромили, шёл к Тофику. И тот караванщик, которому удалось уйти на собачьей упряжке, стопроцентно должен сейчас быть в поселке старателей. Но этот караванщик не просто какой-то лох-погонщик, это профессионал, стопроцентно бывший спецназовец или штурмовик.

Фёдор Аркадьевич был в курсе как караванщик разделал под орех бойцов Синицы и его самого, только кивал в знак согласия, но говорить в ответ ничего не хотел – ему было неохота перекрикивать гул вертолетных лопастей. И вот вертолет стал заходить на посадку.

Операция по захвату поселка старателей под руководством майора Синицы прошла практически мгновенно и без сучка без задоринки. Никому не удалось уйти. Когда вертолет приземлился, бойцы Синицы высыпали из него, как горох из опрокинутой банки, согнали всех старателей в кучу. Среди них оказался и испуганный Тофик с двумя своими земляками, который выполняли роли бригадиров-надсмотрщиков. Сергеев подошел к Тофику и тот рухнул к нему в ноги, мол, безвинно страдаем – в чем нас обвиняют.

- Пошли в дом, разговор есть, - сказал Сергеев и сам отправился в сторону единственного приличного домика в поселке.

Тофик уныло затрусил за ним. Вообще криминала на нём не было – наркота в поселке отсутствовала по причине того, что караван был разгромлен, а насчет всего другого у Тофика с властями договоренность была – откат Сергееву он исправно платил. Зашли в дом, где было грязно и сыро, но очень тепло. В углу горела печка, сложенная из кирпича – единственная в поселке. Все остальные вагончики обогревались буржуйками. Федор Аркадьевич расстегнул дубленку, под которым Тофик увидел бронежилет, а потом плюхнулся в старое кресло, которое затрещало под его весом. Тофик остался стоять перед ним, как провинившийся ученик перед директором школы.

- Не знаю, начальник, в чем наша вина, да? – сразу же стал жалобно скулить хитроумный Тофик. – Мы спокойно работаем, в город не приходим даже, никакого криминала на нас нет…

- Заткнись, урюк, - перебил его Сергеев и сразу же задал вопрос, - признавайся лучше, к тебе шел караван с наркотиками, который Синица засек и обезвредил?

- Не знаю о чем говоришь, хозяин, Тофик не занимается больше наркотиками, - продолжал канючить азербайджанец. - Тофик работает, землю роет, достает цветные металлы для хозяина. Клянусь аллахом, что я не лгу.

С этими словами азербайджанец пробормотал что-то по своему, чуть-чуть наклонился и руки поднёс к подбородку. Сергеев сразу же заметил на его руке «Командирские» часы. Как-то они не вязались с обликом Тофика, не в его имидже были, поэтому Сергеев протянул свою руку и приказал:

- Дай часы посмотреть!

- Пожалуйста, - с готовностью согласился азербайджанец, снимая с запястья часы, - подарок вам от верного вашего слуги Тофика и всех моих родственников.

Азербайджанец Тофик знал, что чем человек обеспеченнее, тем он жаднее и тем больше любит халявные подарки, поэтому сразу же решил презентовать Сергееву часы, которые он снял с руки Краба, когда тот был без сознания. Генеральный директор взял часы в руку, сжал в широкой ладони и спросил:

- Вот скажи, Тофик, вы все едете и едете в Россию, вас скоро здесь будет больше, чем в Азербайджане. И что - ваше азербайджанское правительство не обеспокоено такой массовой утечкой мозгов?

- Что? – не понял вопроса Тофик.

- Вообще-то, нечему там утекать-то, - со вздохом сказал Сергеев и разжал кулак.

На его ладони лежали простые «Командирские» часы, не «Роллекс», но почему-то внимание Федора Аркадьевича они привлекли сразу и он заметил на них гравировку «Капитану третьего ранга Крабецкому А. Н. за отличную подготовку молодых бойцов». Фамилия показалось ему знакомой – он буквально недавно слышал её, но когда и при каких обстоятельствах сразу же припомнить не мог. Тофик увидел, что хозяин нахмурился, стал нервничать, переминаясь с ноги на ногу. И тут Сергеева осенило - Крабецкий Алексей Никитович, офицер морской пехоты, отец певицы Татьяны, за которого она ходатайствовала, когда генеральный директор заходил к ней в номер, чтобы договориться о выступлении на уличном концерте на стадионе после убийства Офиногенова.

- Вот мать твою за ногу, - произнёс Фёдор Аркадьевич, пытаясь сопоставить в своей голове факты, которые никак не сопоставлялись, - где хозяин этих часов?

- Клянусь мамой, я нашел эти часы, - заверещал Тофик, - шел по дороге, гляжу – лежат. Я их поднял и взял себе.

Мама Тофика давно умерла, но даже не поэтому, а по лукаво забегавшим глазкам Тофика Сергеев понял, что он лжет. И тут ему вспомнились слова майора Синицы, который говорил, что караванщик, который вез наркотики в город был спецназовец или штурмовик, а выходило, что офицер морской пехоты.

- Где хозяин часов? – еще раз спросил Сергеев. – Сдашь мне его – отпущу на все четыре стороны, а не сдашь, прикажу Синице пристрелить тебя, как собаку.

- Ой, не убивай меня, хозяин! – рухнул на колени азербайджанец, подполз и попытался поцеловать Сергееву его волосатую руку. – Шайтан попутал, соврал я, сидит этот человек, у которого я часы взял, в вагончике на цепи. Он из лесу вышел и упал в обморок, его сильно волки подрали. Я его в вагончик запер – думал - приедет Кожедуб, я ему сдам нарушителя. А часы взял себе как сувенир.

- В вагончике? – переспросил Сергеев.

- Да, в старом вагончике, в котором Светлов жил, который упал со склона, - ответил Тофик, - могу пойти, его тебе привести, хозяин.

- Ладно, не надо, Тофик, - по-дружески положил руку на плечо азербайджанца генеральный директор, - ты с колен-то встань, тут тебе не Средняя Азия и не Кавказ, чтобы на коленях ползать. Я же к тебе всегда хорошо относился и тебе доверял, потому всех твоих земляков из города выгнал, а тебя оставил. И потому хочу тебе сказать, Тофик, мы решили этот ваш рассадник ликвидировать – всех старателей в тюрьму за незаконную добычу металла, вагончики ваши сжечь дотла и с землей сравнять. Помнишь как в детской песне поется – прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и нежданно покажет кино?

Тофик такой песни не знал, в детстве он работал с отцом на рынке и никаких песенок не слушал, кроме своих, поэтому промолчал, знал, что если что Сергеев говорит, то лучше не перечить.

- Так вот «кино» про войну и немцев мы вам тут устроим, - продолжил Сергеев, - а вот с тобой что делать? Тоже, наверное, посажу на нары.

- Пощади, хозяин, своего верного Тофика, - снова рухнул на колени только что поднявшийся с них азербайджанец, - я семью кормлю на родине – отца и мать тоже, братьев, мне нельзя мне в тюрьму. Они помрут без меня!

- Ладно-ладно, - по-доброму произнёс Сергеев, жестом показав азербайджанцу, чтобы поднялся на ноги, - я же сказал тебе, что я тебя уважаю, поэтому договорился с Синицей. Ты сейчас выскочишь и побежишь в лес. Он как бы по тебе стрельнет, но поверх головы, а ты прыгай со склона и поминай как звали. Это чтобы твои земляки не заподозрили, что мы с тобой сговорились. А их мне придется посадить, уж не обессудь.

Тофику было уже не до земляков азербайджанцев – свою бы задницу сберечь. Он поверил Сергееву, поэтому по его команде выскочил из вагончика и побежал к лесу. Каково же было его удивление, когда три болезненные пули, выпущенные из пистолета майора Синицы, сразу же после обещанного ему Фёдором Аркадьевичем выстрела поверх его головы, одна за другой попали ему в спину. Он рассчитывал остаться в живых, а вот – не получилось. Тофик медленно упал на снег и мир навсегда померк для него.


Татьяна лежала на кровати без движений. Она чувствовала себя мамонтихой, замороженной в громадной льдине, в айсберге, который плывет по Атлантическому Океану. Она чувствовала свою вину в том, что отец из-за неё попал в крупные неприятности, теперь его обвиняют в убийстве, точно так же как и её. И зачем она в день убийства сделал этот звонок, зачем она попросила отца приехать в Вольфрамск? Сглупила, проявила слабость, ведь сама могла во всем разобраться – взрослая девочка ведь уже! Но нет – позвонила, устроила панику, отец сорвался с места, и вот теперь Татьяна за эту самую свою слабость наказана. Она знала, что отец не убивал Кожедуба, ему незачем было убивать его. Хотя кто знает что могло произойти на самом деле. Ведь могло быть и так, что её отец вышел на Кожедуба, разговор перешел в драку и отец, обороняясь, застрелил сыщика. Да, такое могло быть. Не хотелось бы, чтобы все было именно так. Но если следовать логике, то цепочка доказательств строилась идеально.

Капитан Кожедуб хотел упрятать Татьяну за решетку, а его неожиданно убивают. Кто убил спрашивается? Ответ прост, как дважды два - отец Татьяны убил сыщика и выкрал уголовное дело для того, чтобы замести следы и выгородить Татьяну. Ответ этот лежит на поверхности. А если еще вложить часы её отца в руку убитому, то появится и улика, впрямую указывающая на убийцу. Капитан Кожедуб был мастером подтягивания за уши нужных ему решений и выводов, это Татьяна заметила, но не в этом случае. Не сам же он себя убил? Значит, если принять версию, что всё-таки не отец убил Кожедуба, то настоящий убийца, который еще фору даст Кожедубу в фальсификации дел, продолжает заметать следы, продолжает убивать. И вроде бы теперь становится ясно, что чтобы так мастерски проворачивать дела, нужно иметь в Вольфрамске реальную силу и власть. А такая власть есть у ограниченного круга людей. Поэтому убийца – это наверняка не Миша Светлов, не Николай Георгиевич Рыбаковский, и само собой не Алмаз, который из своего гостиничного номера не вылезает.

Остается только один претендент на это «звание» убийцы и мастера фальсификаций – это Фёдор Аркадьевич Сергеев, человек, которого Татьяна и в подозреваемые-то сначала не смела записать – как же – он же отец города, богатый человек, благодетель и заступник, как на него можно подумать? А ведь Сергеев вполне мог оказаться убийцей. Один сундучок, о котором говорил Рыбаковский чего стоит. Сундучок сначала был пустым, а потом вдруг внезапно стал полным. Получается такой расклад – Сергеев убивает Офиногенова, забирает из гримерки деньги, кладет их себе по карманам. А когда Татьяна обнаруживает труп продюсера и со сцены все бегут в гримерку, он быстро перекладывает деньги из карманов в сундучок и тоже отправляется в гримерку. А потом приказывает Рыбаковскому принести ему призы в кабинет. Вот почему он прекратил вручение подарков заранее и никому не вручил сундучок. И тут Татьяна вспомнила еще один факт – ведь и правда Сергеев вошел в гримерку последним. Значит её шаткая версия имеет право на существование.

Но все это не доказательства, нет, для суда это всё никакие не доказательства. Сундучок был пустым, стал полным – а может быть, Рыбаковскому после перенесенного шока от созерцания трупа московского продюсера в гримерке и зубочистка покажется тяжелее того бревна, которое В. И. Ленин таскал на знаменитом субботнике. И вряд ли запуганный тем же Кожедубом Рыбаковский сможет повторить то, что он рассказал Татьяне в своей киностудии на суде или новому следователю. Рыбаковский тогда в его киностудии «Нигеры» купился на её посул познакомить его с кинопродюсерами Москвы, а теперь наверняка уже все обдумал и даст обратного хода. У Сергеева длинные руки и полные карманы денег, вряд ли его можно будет посадить на нары. Да и народ Вольфрамска, который боготворит своего генерального директора, своего «батюшку», он же на улицы выйдет в защиту своего благодетеля, он же СИЗО разнесет, лишь бы освободить Сергеева…

Мобильный телефон Татьяны запищал мелодией её хита, она взяла трубку. Сергеев, который приказал пресечь все её контакты с внешним миром не решился изъять у неё телефон. Номер на дисплее был незнакомым, но Татьяна все равно ответила. И голос, который спросил она ли это в трубке тоже был незнакомым.

- Да, это Татьяна, - сказала она, - а кто спрашивает?

- Это журналист, - ответили в трубке, - моя фамилия Стручок, я вчера прилетел из Вольфрамска в Москву.

- Поздравляю, - сказала Татьяна, - как перелет?

- Отлично, но дело собственно не в перелете, - продолжил журналист, - а в том, что я не могу дозвониться капитану Кожедубу.

- Это не удивительно, - сказала Татьяна, - его вчера убили, а у меня не приемная Кожедуба, чтобы вам звонить на мой личный номер.

- Дело в том, что Кожедуб подозревал, что с ним может случиться что-то, поэтому просил меня вам передать информацию, - сказал Стручок.

- Мне? – удивилась Татьяна. – А с какой стати? Мне помнится, что он хотел меня засадить за решетку.

- Кожедуб раскопал факты, изобличающие настоящего убийцу, - продолжил журналист, - не перебивайте меня, пожалуйста, я вам все сейчас расскажу. Во-первых, во время концерта я был на сцене и видел своими глазами, что когда все побежали в гримерку, Сергеев выложил из своих карманов деньги, много долларов в пачках в сундучок, запер его на ключ, ключ бросил себе в карман и потом уже пошел в гримерку.

- Вот едрен батон, - не сдержалась Татьяна, - а что ж ты раньше-то молчал?

- Меня Кожедуб бил и я сознался, - ответил Стручок.

- Поделом, - сказала Татьяна.

- Зря вы так, - обиделся журналист, - я хороший, просто работа у меня такая специфическая. Не всем нравится то, что я делаю.

- Это точно, - согласилась Татьяна.

Она еще не видала статьи, которую накропал Стручок. А если бы видала, разговора могло и не получиться.

- Но и это еще не все, - продолжил журналист. - Кожедуб отправил меня в Москву и попросил выяснить не встречались ли раньше когда-нибудь Сергеев и Офиногенов. И знаете, что я выяснил? Они оба проходили свидетелями по делу об убийстве некоего гражданина Корбасяна В. В.. Он погиб при неизвестных обстоятельствах и его труп обнаружили за клубом горного института после танцев как раз Офиногенов и Сергеев. Это было почти тридцать лет назад, когда Сергеев учился в горном институте, а Офиногенов работал в этом же институте завклубом. То есть, они и раньше были знакомы!!!

- Так значит Сергееву возможно не деньги были нужны, - догадалась Татьяна, - они сводили какие-то старые счеты. А как вам удалось так быстро все это раскопать? Судебная информация обычно закрыта.

- Недаром меня называют проницательным, - не без гордости ответил Стручок, - я могу проникнуть куда угодно. И мало того я готов свидетельствовать в суде обо всем, что я видел, но услуга за услугу, как говорится.

- Что еще вы хотите? – спросила Татьяна.

- Эксклюзивное интервью сразу после того как все это закончится и справедливость восторжествует, - пояснил Стручок.

- На это я могу согласиться, - сказала Татьяна.

- Если я вам понадоблюсь – звоните на этот номер, я всегда готов вам помочь, - продолжал рассыпаться в любезностях журналист, - и от своих слов не откажусь!

- Ага, - сказала Татьяна и отключила телефон.

Но её мобильный тут же зазвонил вновь. Номер был местный Вольфрамовский, Татьяна взяла трубку и услышала голос Катерины:

- Танюшка, твой отец Крабецкий Алексей Никитович в данный момент находится у меня в квартире…