Научно-исследовательский институт проблем каспийского моря

Вид материала

Документы

Содержание Библиографический список Лиманское поселение в системе золотоордынских памятников дельты волги Библиографический список Кыпчакское происхождение женского головного убора - бокки

Подобный материал:

• Научно-исследовательский институт проблем каспийского моря, 6670.24kb.
• Институт каспийского сотрудничества, 668.69kb.
• Методические указания му 1 2600-10, 485.46kb.
• Рыбохозяйственные и экологические аспекты эффективности искусственного воспроизводства, 422.61kb.
• Свод правил по проектированию и строительству метрополитены дополнительные сооружения, 1496.85kb.
•      согласован мчс россии письмо n 43-95 от 14., 1639.07kb.
• Оценка ситуации в регионе Каспийского моря и прикаспийских государствах в апреле 2011, 416.63kb.
• «Научно-исследовательский институт дезинфектологии», 448.62kb.
• Методические рекомендации мр 6 0050-11, 382.97kb.
• Решение IV международной научно-практической конференции, 42.94kb.

Библиографический список

1. Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи древней Евразии. СПб., 2005.
   
2. Алан Глашев Булгаро - хазарская летопись. Нальчик, 2005.
   
3. Коковцев П.К. Еврейско - хазарская переписка. 1932.
   
4. Истории татар. т. II, III. Казань, 2006.
   
5. Гумилев Л.Н.Открытие Хазарии. Тысячелетие вокруг Каспия.
   
6. Милорад Павич Хазарский словарь. СПб., 2001.
   
7. Плетнева С.А. Хазары. М., 1976.
   
8. Котеньков Н.С.Перспективы археологических исследований. Сборник III Международной археологической конференции. Астрахань, 2010.
   
9. Зелевинская Э.Д. К вопросу о датировке нижних слоев Самосдельского городища. С. 268, 209, 273 сборника
   
10. Флеров В.С. Раннесредневековые юртообразные жилища Восточной Европы. М., 1996.
    
11. Путешествия. Аль - Гарнати 1132г.
    
12. Мифтахов 3.3. Курс лекции... Казань. 1998.
    
13. Федоров - Давыдов Г.А. Кочевники Ю-В Европы под властью золотоордынских ханов М., 1987.
    
14. Путешествия Джованни дель - Пьяно Карпини. 1245. Рубрука (1254 - 1257гг.)
    
15. Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М. 1950.
    
16. Бартольд В.В.Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира. Баку, 1924.
    
17. Марков А.С.Астрахань и Астраханская область М. 1990.
    

С.Ю. Скисов

Астраханский художественный фонд

ЛИМАНСКОЕ ПОСЕЛЕНИЕ В СИСТЕМЕ ЗОЛОТООРДЫНСКИХ ПАМЯТНИКОВ ДЕЛЬТЫ ВОЛГИ

Во время археологических разведок ГНПУ «Наследие» в 2010 году было обнаружено неизвестное золотоордынское поселение. Оно расположено в 4-х км к северу от пос. Лиман на вершине и склоне бэровского бугра. Бугор имеет протяжённость более 3км. С севера к бугру примыкает цепочка ильменей, ныне обсохших, а в древности бывших проточным руслом.

Само поселение протянулось вдоль бэровского бугра на 700 метров. В наиболее широкой части оно достигает 200 метров. Современная дневная поверхность памятника - это остатки культурного слоя, насыщенного разнообразным материалом, относящимся к золотоордынскому времени (фрагменты керамических изделий, ордынская плинфа и т.д.). Поселение сильно потревожено недавними грабительскими раскопками. Нами было сделано предварительное сообщение (1.С.39).

Керамический материал, обнаруженный на поселении типичен для аналогичных памятников XIV века. По фрагментам определены следующие типы изделий: 1) красноглиняная неполивная керамика: хум, хумчи, афтобы, водоносные кувшины, кухонная и столовая посуда; 2) поливная керамика: фрагменты пиалы из кашина с ультрамариновой и голубой поливой, фрагменты красноглиняного блюда с жёлто-коричневой поливой по белому ангобу, фрагменты красноглиняного блюда с зелёной поливой, декорированного тёмными отводками. Фрагменты неполивной керамики декорированы линейным орнаментом и орнаментом «бегущая волна». Все подобные изделия и формы хорошо известны по керамическому комплексу Селитренного городища и других ордынских памятников Нижней Волги. Золотоордынская плинфа имеет стандартный размер.

Из выкидов грабительских ям были собраны фрагменты чугунных котлов, относящиеся к, не менее чем, трём экземплярам. Качество литья весьма грубое, с плохо обработанными швами.

На поселении так же были найдены:

• Округлая каменная тёрка с двумя рабочими плоскостями;
  
• Два костяных «конька»;
  
• Бронзовая ременная накладка с петлёй;
  
• Три свинцовых прясла
  
• Бронзовая верхняя обойма рукоятки ножа
  
• Осколок металлического зеркала
  

На поселении был обнаружен кованый котёл, выполненный из единого куска меди. Его размеры: высота 19 см., ширина 35 см., диаметр горловины 30 см. Толщина стенок 2мм, в месте наибольшего расширения – 0,7 мм. Горловина обтянута кованой полосой железа шириной 25 мм. К ней приклёпаны окончания двух обломанных железных петель.

Котёл имеет многочисленные следы ремонта (более 200). Мелкие отверстия заделаны медными скобами, сделанными из листового металла, крупные прогары заделаны приклепанными заплатами из листовой меди, различных размеров и формы. В отдельных местах ремонт многослойный, до 3-х раз. Т.е. котёл находился в эксплуатации длительное время и представлял для своих владельцев немалую ценность.

По размерам, силуэту и технике исполнения наш котёл близок к подтипу 4 по классификации котлов поздних кочевников, предложенной М.Л.Швецовым. (2. С.67) Для Нижней Волги это достаточно редкая находка.

На памятнике нами собраны 24 монеты. Несколько монет предоставил владелец чабанской точки, расположенной на этом бугре.


Серебро

1. Токтогу, Сарай ал-Махруса, 710 г.х.
   
2. Узбек, Сарай ал-Махруса, 722 г.х.
   
3. Джанибек, Сарай ал-Джедид, 747 г.х.
   
4. Абдаллах, Азак, 764 г.х.
   

Медь

1. Звезда, уналты пул данг, Сарай, 721г.х.……………………………… ………...1экз.
   
2. Сокол, Сарай, 726 г. х………………………… ……………...……… ………….3экз
   
3. Тамга дома Бату, Узбек, Крым, б. г……………………………..…….………...1 экз.
   
4. Барс влево, кутлуг булсун... , Сарай, б .г. (30-е гг.)……………………………2 экз.
   
5. Лев\солнце, высочайшее повеление, Сарай, б. г. (30-гг.)…..…………………1 экз.
   
6. Уналты пул данг, Сарай, 731г. х……………………… ………………… .…….1экз.
   
7. Лев\ полусолнце, высочайшее повеление, б. г. (кон.30-х гг.)…………… …..3 экз.
   
8. Двуглавый орёл, Сарай ал-Джедид, б.г. (40-е)…………….…………………...5 экз.
   
9. Цветочная розетка, Сарай ал-Джедид, б.г. (50-е гг.)…………………………..2 экз.
   
10. Хызр, Сарай ал-Джедид, 762 г. х……………………………………………......3 экз.
    
11. Азиз-шейх, Сарай ал-Джедид, 767 г. х………………… ……………………….1экз.
    
12. Улджай-Тимур, Сарай ал-Джедид, 768………………………………………….1экз.
    

Отметим находку крымского пула с тамгой дома Бату. Такие монеты чеканились в Крыму в первое десятилетие правления Узбек-хана. Они обыкновенны для монетных комплексов Причерноморья, но на памятниках Астраханской области ещё зафиксированы не были. Относительно редким для Нижнего Поволжья является также азакский данг Абдаллаха. Три пула Хызр-хана были найдены в виде мини-клада: слипшийся столбик монет, без следов оболочки.

Часть монетного материала из грабительских раскопок с этого поселения стала доступна А.В. Почкалову и им опубликована (3). По его информации, помимо монет найденных нами, на поселении присутствовали пулы Кильдибека, Хаир-Пулада, Абдаллаха, в том числе пулы Абдаллаха азакского чекана. Есть также 6 экземпляров новосарайской цветочной розетки с надчеканкой Маджар. Клад содержал более 200 серебряных монет первой половин – середины XIV века младшими из которых были монеты Мюрида и Кильдибека, т.е. клад был сокрыт после 1365 года.

Эти монетные комплексы позволяют достаточно надёжно установить хронологические границы памятника. Поселение возникло в самом начале правления Узбек-хана, и непрерывно существовало на протяжении пятидесяти лет. Младшими в комплексе являются монеты Азиз-шейха и Улджай-тимура, т.е. поселение было оставлено в самом начале 70-х годов (до 1374 года). Причём, по меркам того времени это было достаточно большое поселение.

Исходя из географического расположения поселения и наличия в составе монетного комплекса крымских, маджарских и азакских монет можно предположить участие его населения в системе караванных дорог связывавших Нижнее Поволжье с Причерноморьем и Северным Кавказом. Исчезновение поселения пришлось как раз на время развала золотоордынской экономики и сокращения торговли в «замятню». Лиманское поселение является логичным завершением цепочки правобережных золотоордынских памятников дельты Волги, которые, по-видимому, являются маркерами торгового пути ведущего на Юг. Началом этого пути является Хаджитархан и его округа. Мелкие памятники округи Хаджитархана (если за Хаджитархан принять Шареный бугор) вытянулись вдоль Волги на 15 км. Последний из обнаруженных памятников находится непосредственно против центра Астрахани. Далее с перерывом следует Чёртово городище и его спутник Маячное, и наконец, Лиманское поселение. Все эти памятники аналогичны по археологическому материалу и возникли в одно и тоже время – монетный материал, полученный с этих объектов, показывает, что они возникли в первой половине правления Узбек-хана. Но если Хаджитархан продлил существование до 16 века, Чёртово городище до тимуровского разгрома, то лиманское поселение не пережило и Замятню. Время возникновения и расцвета этих поселений хронологически совпадает со временем, когда поселения левобережной дельты, прежде всего Красноярского узла, заглохли, что ещё раз подтверждает тезис о перемене главных торговых путей в узбековское правление, связанное, в первую очередь, с обустройством столицы на Селитренном городище и активным строительством Гюлистана на Царёвском (4. С.375).

Обнаружение этого поселения имеет прямое отношение к вопросу о каспийской трансгрессии XIII-XIV веков и её влиянии на золотоордынские памятники в дельте Волги. Теория катастрофической трансгрессии Каспийского моря XIII-XIV вв., радикально изменившей жизненные условия в Сев. Прикаспии, была создана Л.Н.Гумилёвым по результатам экспедиции Эрмитажа 1962 года, которая осмотрела археологические памятники Астраханской области, и в которой он принимал участие. Гумилёв выдвинул простую гипотезу, которая легко объясняла сложившееся к тому времени противоречие между письменными источниками хазарского времени и археологическими фактами (6). Согласно надёжным письменным источникам центр Хазарского каганата, вместе со столицей, во второй период находился в дельте Волги, но ни одного значительного хазарского объекта на этой территории тогда выявить не удалось. Основная масса хазарских памятников была найдена совсем в других местах – на Сев. Кавказе и в Подонье. Согласно Гумилёву, причинной этого была трансгрессия Каспия, начавшаяся в XIII веке и достигшая пиковых значений в 30- годы XIV века. Уровень моря Гумилёв определил как -18 метров, т.е. на 12 метров выше нынешнего. Трансгрессия якобы затопила всю дельту Волги и часть поймы, и перекрыла донными осадками хазарские слои. Эта гипотеза была принята на веру и в дальнейшем стала использоваться в научных трудах, и используется до сих пор.

За последние 50 лет в Сев. Прикаспии прошли многочисленные иследования выявившие археологические памятники различных периодов. Помимо археологов в них приняли участие специалисты различных специальностей: геологи, почвоведы, палеоботаники и др. Были впервые применены различные естественно-научные методы. Всё это позволило существенно уточнить природные условия в дельте Волге, в том числе в интересующий нас период (5. С.10-18).

Сейчас очевидно, что масштабы трансгрессии 13-14 веков сильно преувеличены. По современным данным уровень Каспия в 14-16 веках не превышал отметок -22; -24 метра. Но на такой уровень море неоднократно поднималось за последние 200-250 лет. Береговая линия этого периода надёжно зафиксирована в документах: картах, морских и речных лоциях, торговых документах, чётко показывающих места перевалки грузов и расположение населённых пунктов, существующих по сей день.

Средний уклон Прикаспийской низменности в сторону моря составляет 1 метр на 4,5 км. Даже десятиметровый подъём моря в условиях Сев. Прикаспия означает захват не более 30 км. суши. Уровень современной Астрахани -20 м. а она никогда на была затоплена морем в исторический период. Только её низко лежащие окраины были подвержены кратковременному подтоплению при сильных половодьях, случавшихся в прежние годы.

Сторонники трансгрессии, начиная с Гумилева, приводят в доказательство своей правоты одни и те же факты, обнаруженные в исторических источниках: подтопление порта Абескун и затопление части городской стены Дербента. Рассматривая эти примеры, становится очевидным, что всякий раз разговор идёт о захвате морем не более 5 км суши.

Лиманское поселение на сегодняшний день является наиболее близко расположенным к морю памятником XIV века. В связи с его близостью к населённому пункт и опасностью дальнейшего разграбления этот памятник нуждается в скорейшем исследовании.


Библиографический список

1. Кутуков Д.В., Акимовский С.Ю. Скисов С.Ю.Золотоордынское поселение в Лиманском районе Астраханской области // Вопросы истории и археологии средневековых кочевников и Золотой Орды. Астрахань, 2010.
   
2. Швецов М.Л. Котлы из погребений средневековых кочевников // СА №2 1980.
   
3. Пачкалов А.В. Новые нумизматические находки в Лиманском районе Астраханской области. Астрахань, 2010.
   
4. Скисов С.Ю. Вопросы датировки и хронологии Красноярского городища // Археология Нижнего Поволжья: Проблемы, поиски открытия. Материалы 3 Международной Нижневолжской конференции. Астрахань, 2010.
   
5. Иванов И.В., Васильев И.Б.Человек, природа и почвы Рын-песков Волго-Уральского междуречья в голоцене. М., 1995.
   
6. Открытие Хазарии. М., 1966.
   

И.С. Котеньков

АФ «Волгоградская академия государственной службы»

КЫПЧАКСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЖЕНСКОГО ГОЛОВНОГО УБОРА - БОККИ


На территории восточноевропейских степей и Центральной Азии к настоящему времени исследованы сотни средневековых погребений, датируемых в пределах XIII - XIV в.в. н.э., в которых сохранились остатки головных уборов замужних женщин - бокки.

Г.А. Федоров-Давыдов, проанализировав материалы кочевнических погребений с бокками, первым пришел к заключению, что эти головные уборы появились на территории восточноевропейских степей не ранее середины XIIIв. (22. С.156, 157).

Остается открытым вопрос о рассмотрении головного убора бокка, в качестве признака влияния монголов на материальную культуру кочевников евра­зийских степей XIII—XIV вв. Одни исследова­тели (Доде З.В., Мыськов Е.П.) поддерживают вывод Г. А. Федорова-Да­выдова о том, что эти головные уборы были принесены сюда монголами, дру­гие (Иванов В.А., Кригер В.А., Крыласова Н.Б.) выдвигают гипотезу о том, бокка - это копия более древнего, еще вре­мен кимако-кыпчакского объединения, голов­ного убора (28. С. 119).

Вопрос этнической принадлежности бокки поможет прояснить изучение формы наверший, некоторых её деталей (перья, прутья, растительный орнамент), имеющих отношение к космогонической символике древних народов Центральной Азии. Это поможет не только выявить мировоззренческие аспекты, отраженные в данных элементах навершия, но и рассмотреть проблему этнической и культурной преемственности домонгольского и золотоордынского населения.

Анализ различных видов источников: изобразительных, письменных, археологических и этнографиче­ских показывает, что данные детали наверший бокки были широко распространены в XIII—XIV вв. на территории Зо­лотой Орды, Китая, в государстве Хулагуидов, улусе Чагатая.

Письменные источники представлены сообщениями средневековых путеше­ственников, послов и купцов, посещавших Золотую Орду в XIII—XV вв. Сюй – Тин – чжи, побывавший в 1235 – 1236 гг. в Монголии, писал: «местные женщины носят на голове гу – гу…., а к самой макушке прикрепляется ветка ивы,… или (сделанная) из железа и украшается цветами из перьев зимородка или фазаньими перьями» (22. С.37.)

Указанные детали навершия описаны Плано Карпини в 1245 году: «… этот (убор) … наверху имеет один длинный и тонкий прутик из золота, серебра или дерева или даже перо» (17. С. 27). Гильом Рубрук в 1253 году первым употребил название этого головного убора: “… они носят на голове украшение, именуемое бокка…… в середине, они ставят прутик из стебельков, перьев или тонких тростинок. И этот прутик они украшают сверху павлиньими перьями» (17. С. 100).

Аналогичные головные уборы описывает в I половине ХIV века арабский путешественник Ибн - Батутта: « На голове хатуни – бугтак, т.е. нечто вроде маленькой короны с павлиньими перьями наверху» (21. С.288)

В записях Руи Гонсалеса де Клавихо, побывавшего начале XV в. при дворе Тимура: упоминается, что «… верх головного убора украшал большой султан, высотой в локоть, и от него некоторые перья падали вниз….» (19. С. 125, 126)

Несмотря на то, что после полувекового пребывания в земле, многие составные части бокки, (дерево, береста, перья птиц) плохо сохраняются, учёным удалось реконструировать бокки, обнаруженные в Нижнем Поволжье.

Удалось зафиксировать навершие бокки в захоронении 51 на некрополе золотоордынского городища - грунтовом могильнике «Маячный- II» у с. Красный Яр Астраханской области. Поверхность бокки была обтянута шёлковой тканью, штампованной растительным орнаментом из золотых нитей. К вершине этого головного убора крепился деревянный прутик – султанчик, длиной 27 см., стилизованный под “дерево” с веточками из медной проволоки с нанизанными на него “плодами” из речного жемчуга. Основанием султанчика служил 6-ти лепестковый плоский деревянный цветок (6. С. 21-23). Аналогичное основание султанчика с деревянным навершием, покрытым позолотой, зафиксировано в погребении № 106 грунтового могильника «Маячный- I» (7. С. 37)В захоронении № 224 этого могильника, бокка была украшена матерчатыми нашивками в виде изображений растений и птицы. Одно из растений напоминает трилистник - символ плодородия у древних тюрок (8. С. 157).

Аналогичные прутики на навершиях, украшения бокки листочками из проволоки и серебряной фольги зафиксированы в увекском мавзолее Саратовской области, в кургане № 9 могильника «Олень-Колодезь» Воронежской области (11. С. 194, 195).

По форме наверший учёные различают монголо-тянь-шаньские и томско-алтайские бокки - капителеобразные, поволжские – в форме «остроносого сапожка», конусообразной формы - на Северном Кавка­зе, Казахстане и Средней Азии. На большинстве наверший зафиксированы специальные деревянные или металлические прутики, к которым крепился плюмаж (15. С. 130-131; 28. С.121.).

Важно решить вопрос идентификации самой формы навершия бокки. По мнению Е.П. Мыськова, верхняя часть бокки представляет собой символическое воспроизведение мозговой передней ноги барана называемой монголами «богто», что созвучно и выходит к одному корню со словом – «богта» – наименованием женского головного убора в «Сокровенном сказании» (14. С. 67).

Но более логично, на наш взгляд, согласиться с мнением Р.Р. Ямиловой считающей, что бокка с высоким навершием, в форме цилиндра, расширяющегося квер­ху и имеющая характерный выступ - в форме «остроносого сапожка», скорее напо­минает клюв птицы (28. С. 121.).

Итак, налицо, несколько деталей бокки, которые можно отнести к космогоническим символам: «прутик», «растительный орнамент» - олицетворяющие «мировое дерево», форма навершия в виде «клюва птицы», перья птицы – «священную птицу». Рассмотрим, как эти символы отражены в мифологии монголов, кыпчаков и сопредельных им племён.

Главный из признаков почитаемого древними тюрками божества Верхнего мира богини Умай – крылья. Умай воспринималось тюрками как «женское божество», «богиня-покровительница», «госпожа», или «наставница». До сих пор в представлениях современных тюркоязычных народов Саяно-Алтая (кыргызов Тянь-Шаня, хакасов) - это сказочная птица. В мифологических системах Евразии именно птица являлась главной посредницей между двумя противоположными сферами Вселенной – «верхним и нижним» мирами (23. С. 89; 20. С. 7-10). Она считалась богиней плодородия и покровительницей детей. К этому нам хотелось бы добавить, что Умай выступала и как покровительница в войнах (4. С. 157).

В образе птицы-лебедя, Умай могла летать в небе, ходить по земле и плавать по воде. В древние времена, когда не было ничего кроме Великого  океана, она нырнула и достала со дна землю, из которой и выросли горы, реки, растения и животные. Именно лебедь снесла яйцо, из которого вылупился этот мир (2. С. 113).

В мифах древних тюрок, три мира - небесный, земной и подземный соединяет между собой Священное дерево Байтерек. Трем мирам соответствует его крона, ствол и корни. Его корни находятся в Нижнем мире, а вершина достигает  Верхнего. Байтерек – это не просто Великое дерево, это - символ пути из мира людей в мир богов. На нем, как листья, растут зародыши детей и скота. На вершине Байтерека расположено гнездо двуглавого орла, который следит за исполнение богами и людьми воли Тенгри  (2. С. 147). Мистические мировые древа существовали у буддистов (Замбу), алтайцев, телеутов (железный тополь), хакасов (береза), бурятов (Аха-зандан-модон); монголов (сандал-дерево), калмыков (Галбар Зандан) По преданиям монголов Чингисхан был найден людьми под деревом, питавшимся древесным соком. Он даже завещал похоронить именно под деревом, которое он «заприметил» во время охоты Женские божества Земли из народных верований якутов, олонхо, Кафиристана по преданьям живут внутри мирового дерева, что обнаруживают некоторые детальные сходства с древними индоиранскими мифологическими представлениями о мировом дереве. (3. С.144). Кстати, само слово «кыпчак» согласно одной из народных этимологий означает «дуплистое дерево» (24. С. 138-153).

Птицевидные скульптурные изображения известны с верхнего палеолита, превосходя по численнос­ти все другие виды зооморфной скульптуры. В неолите-энеолите распростра­няются рисунки птиц — в наскальной живописи, фигурки лебедя встречаются в погребениях. Находки фигурок птиц бронзового и железного веков интерпретируют как тотемный символ. В эпоху средневековья появляются в головные уборы в виде птиц (на бронзовой бляхе из Среднего Приобья есть изображение наверший головных уборов духов-покровителей в виде и птицы и дерева (10. С. 78).

Традиция носить головные уборы с символикой «птицы» относится и к пазырыкской культуре. Абрис войлочного шлема воинов-пазырыкцев представляет собой птицу, которая представляла их племенной символ, служила оберегом (16. С. 149).

В пазырыкских курганах обнаружены островерхие уборы носившиеся женщинами с тонкими палочками-прутиками, в которые втыкались вертикально по два-четыре длинных птичьих пера. Некоторые уборы символизировали птицу и украшались цельной птичьей шкуркой или перьями (29. С. 342).

О почитании образа птицы древними тюрками свидетельствуют изображения птиц на каменных изваяниях: головном уборе Кюль-Тегина (Монголия), в руках изваяний Семиречья (16. С. 151; Шер, 1966. С.115, 116).

Попытаемся определить, какую именно птицу напоминает бокка по своей форме. Рассматривая реконструкции наверший головных уборов Нижнего Поволжья можно заметить, что в форме бокки просматриваются клюв, длинная шея, крылья, что напо­минает птицу журавля или лебедя. Напомним, что богиню древних тюрков Умай представляли в образе птицы-лебедя. Следует отметить, что навершия головных уборов пазырыкской культуры более всего сходны с обликом журавля-красавки. Обнаружено сходство формы пазырыкских головных уборов с профилем журавля и лингвистическими данными о названии этой птицы в разных языках: общеиндоевропейское слово для обозначения журавля, возможно, имеет звукоподражательную природу, как и производные от основы «k'er» что находит аналогии в языках народов Сибири, в т.ч. в этнонимах, связанных с названием журавля (Кара/Kappa – «журавлиные люди» - этноним селькупов). У селькупов термином карра называли журавлей, а также шаманские изображения в виде птиц. Обратившись к аналогиям, можно увидеть, что слово «каркара» у казахов означает и журавля-красавку, и цаплю, и султан из высоких перьев, и саукеле с подобным султаном, а также и мужской головной убор с султаном из перьев. В современном казахском языке каркара - цапля, а в говорах и фольклоре - султан из перьев. Истоки данной традиции видятся в культурах сакско-кыпчакского круга (25. С. 65).

Что касается традиции ношения головного убора, имеющего высокий, конический купол, то его можно наблюдать на женских каменных изваяниях с памятников на Тянь-Шане и в Казахстане. Вероятно, прототипом для подобных изображений послужил войлочный, или кожаный островерхий головной убор, напоминающий башлык с боковыми наушами и задником. Подобные головные уборы в древности носили женщины-кочевницы скифских и сакских племен степного пояса Евразии. В эпоху развитого средневековья схожие высокие островерхие головные уборы были у кыпчакских женщин. Головные уборы с высоким коническим верхом и боковыми наушами были унаследованы древнетюркими кочевниками после переселения на «южные склоны Алтайских гор» в середине I тыс. н. э. от древних номадов Саяно-Алтая и Центральной Азии. Они определенно вошли в моду у древнетюркских женщин и были заимствованы енисейскими кыргызами тюргешами, сохранили свое значение в культуре кыпчаков (23. С.115,116). Д. Баяр при исследовании женских каменных изваяний в Восточной Монголии выделил навершие головных уборов в виде «…вертикально стоящей верхушки, которая имеет форму расширяющейся к верху трубы…» (15. С. 131). В.А. Иванов нашел общие черты этих головных уборов и на половецких каменных изваяниях XI-XIIвв. (5).

Носители пазырыкской культуры, как и древние саки, являются прямыми предками некоторых современных родов Саяно-Алтая и тех, кто исторически был связан с этим регионом в прошлом. Выводы последних лингвистических исследований говорят о том, что основное ядро лексики прототюрков сложилось в горно-таежной местности, т.е. в Саяно-Алтае (1. С. 98). Некоторые исследователи (Г.Е. Грумм-Гржимайло, Н.А.Аристов) считали родиной кыпчаков, именно Алтайско-Саянское нагорье (24. С. 151).

В этнографическом костюме некоторых народов Казахстана можно обнаружить конусообразные головные уборы: у казахов – упомянутый саукеле, у каракалпаков - кимешек, которые по форме или конструкции отдаленно напоминают бокки. (12. С.35) В карачаевском языке до сих пор бытует термин бокка в значении «шапка» и считается, что именно от бокки произошли женские шапочки карачаевцев золотоордынского типа. Но остатки бокки в погребениях Северо-Западного Кавказа встречаются редко. Сохранение в карачаевском языке термина бокка в значении «шапка», возможно, говорит о сильном золотоордынском влиянии и о большом количестве поднявшихся в горы кыпчаков, принявших участие в этногенезе карачаевцев и балкарцев (18. С. 66).

Рассматривая вопрос этнической принадлежности бокки, нельзя не отметить факт ассимиляции монголов в половецкой среде, отмеченный ещё географами XIV века. Рашид-ад-дин писал: «…слово «монгол» стало именем их рода, и это название переносят (теперь) на другие народы, которые похожи на монголов, потому что начало обобщения сего слова (с другими народами) произошло с эпохи монголов... вследствие же их могущества другие (племена) в этих областях также стали известны под их именем, так что большую часть тюрков (теперь) называют монголами» (27. С. 282). Аль Омари, в записках о Золотой Орде отмечал: «В древности это государство было страной кыпчаков (половцев), но когда им завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными. Потом они смешались и породнились с ними, и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их, и все они стали точно кыпчаки, как будто одного с ними рода…» (22. С. 158).

По мнению Г.А. Фёдоров-Давыдова в Восточной Европе отсутствуют погребальные памятники, связанные с монголами по комплексу характерных черт. С приходом монголов в степи Восточной Европы автор связывает северную ориентировку костяков, наличие подбоев в могильных ямах. С другой стороны, Г.А. Фёдоров-Давыдов указывает на отсутствие взаимосвязи между шапкой-боккой и подбойными погребениями и на принадлежность указанной ориентировки к занесённым монголами вариантам алтайских и сибирских погребений (22. С. 157, 159). Для сравнения проведём краткий обзор 8 захоронений с бокками, обнаруженных в 1990-96 гг. экспедицией под руководством Котенькова С.А. на некрополях Красноярского городища Астраханской области - грунтовых могильниках «Маячный-I, II». Шесть погребений имели южную ориентировку костяков, два – восточную; северная ориентировка отсутствует. Ни в одной из могильных ям не выявлено подбоя. В семи могилах обнаружены серебряные джучидские монеты, которые датируют данные захоронения периодом 1271-1322 гг. (8. С. 157; 9. С. 296-298). А, к примеру, погребение № 1 с боккой из кургана 7 могильника «Солодовка» Волгоградской области имело западную ориентировку костяка (13. С. 167). Данные материалы подтверждают правоту мнения Г.А. Фёдоров-Давыдова, о том, что во второй пол. XIII - XIV вв. бокку могли носить и половцы и представители других кочевых племён (22. С. 157). А монеты с некрополей Красноярского городища, доказывают, что данные головные уборы были популярны и среди замужних горожанок вплоть до перв. четв. XIV вв.

Проведённый анализ изобразительных, письменных, этнографиче­ских и археологических источников, доказывает, что форма, детали наверший бокки (перья, прутья), украшения наверший растительным орнаментом, имеют прямое отношение к космогонической символике древних народов Сибири и Центральной Азии. Копирование и воспроизведение указанных элементов, появившихся ещё в раннем железном веке на Алтае, свидетельствует о почитании космогонических символов населением Золотой Орды вплоть до 20-х гг. XIV века. Нам думается, что следует согласиться с мнением В.А. Иванова, что только в половецко-кыпчакской этнокультурной среде имели хождение усложненные головные уборы (бокка). Таким образом, можно предположить, что именно монголы могли перенять моду на ношение этого головного убора у кыпчаков-половцев, составлявших основную массу населения Золотой Орды.