Geum.ru

Учебное пособие Содержание Введение Тема Теория социальной работы как учебная дисциплина; научные основы социальной работы. Лекция

Вид материалаУчебное пособие

Содержание


Разностороннее освоение
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
Б \ Социализация как процесс становления личности


Становление человека как социально-деятельного существа, как было сказано выше, предстает как его социализация, что в общем смысле означает практическое освоение индивидом своей природы — всей совокупности социальных связей, человеческих отношений, как познание, так и творение их.

Социализация не может произойти без средовой или структурной адаптации, примером чего может служить усвоение господствующих в данном обществе форм общения, например, языковая адаптация. Адаптивные формы поведения доминируют в период первичной социализации, происходящей в детском возрасте, когда ребенок осваивает базовые способы существования в обществе. Но и тогда социализация происходит при условии активности ребенка и даже тем успешнее, чем он в большей степени заинтересован, свободен в ней. Этому способствуют игровые и ненасильственные формы научения, что подчеркивает гуманистическая светская педагогика.

Содержание первичной социализации составляет формирование навыков правильного мышления, устной и письменной речи, а так же умения самостоятельно решать бытовые проблемы. Как показали исследования советского психолога Л. С. Выготского, развитие речи, мышления и навыков операционной деятельности (рук, пальцев) представляет собой единый, взаимно зависимый процесс. Его описывает созданная Выготским теория интериоризации (развивающая трудовую теорию антропогенеза Энгельса) — переноса внешнего действия (например, рук) во внутренний психический план и закрепления его там в виде образов и понятий. Учение интериоризации было философски осмыслено выдающимся советским философом Э. Ильенковым. Позже на основе этого учения были разработаны широко известные ныне методики нейро-лингвистического программирования (NLP). Культурно-исторические и социальные аспекты первичной социализации исследованы американским антропологом, психологом и этнографом Э. Эриксоном.

Результаты первичной социализации определяют следующее развитие индивида.

Отмечая большую роль в период первоначальной социализации средовой адаптации, то есть приспособления к господствующим в обществе структурам, институтам и связям, следует подчеркнуть, что недопустимо сводить к ней социализацию как таковую. Эту ошибку, как правило, совершают теории, принимающие наличное состояние социума за совершенное, законченное. По этой причине они полагают, что для того, чтобы стать полноценным человеком, достаточно только приспосабливаться к наличным общественным формам. Но последние могут иметь и социально-деструктивный характер, например, в обществе, называемом обычно «тоталитаризмом». Средовая адаптация в этом случае равнозначна конформизму, что влечет за собой личностную, морально-нравственную деградацию. И, наоборот, неадаптированное, девиантное (отклоняющееся от общепринятой нормы) и даже деликвентное (признаваемое в данном социуме в качестве преступного) поведение здесь часто является признаком зрелого, социально-адекватного с исторической точки зрения, личностного развития. Примером этого может служить, например, то же восстание декабристов, ради отмены крепостного права и демократизации государства пытавшихся захватить в заложники Правительствующий Сенат. В определенных общественных условиях девиантность или деликвентность несет в себе исторически оправданный момент социального протеста, нонконформизма, и даже может исчерпываться им.

Важно помнить, что в ходе социализации индивид выступает одновременно и в роли субъекта и в роли объекта. Объекта — поскольку индивид в человеческом мире застает уже созданный предшествующими поколениями вещественный и социальный мир, и, так или иначе, испытывает на себе его влияние и постигает его в ходе научения. Субъекта — поскольку он самим своим фактом присутствия в человеческой среде определяет отношения внутри нее, подобно тому, как рождение на свет младенца само по себе меняет содержание отношений между мужем и женой. Причем, субъектность индивида возрастает по мере развития его сил и способностей, по мере осознания им своих жизненных интересов и потребностей. Происходит это в исторически обусловленных рамках, и тем успешнее, чем индивиду удается воплотить в своем индивидуальном развитии определенные общественные тенденции.

Кроме того, следует иметь в виду, что ни один из наличных социумов не является «социумом вообще», равно как и ни один из наличных в настоящее время общественных институтов, общественных структур, общественных классов не исчерпывает всей полноты общественной жизни. Человечество существует в виде самых разнообразных общественных форм, причем, как обретающихся одновременно, так и на разных исторических стадиях общественного развития. И даже одновременно существующие социумы могут включать в себя как островки устаревших, так и ростки будущих общественных отношений.

Поэтому социализация как освоение всей полноты социальных связей предполагает не только пассивное отражение наличных социальных структур, но и соучастие в создании другого, нового социума, творение новых социальных отношений. Так, например, уход из данного социума может способствовать созданию более жизнеспособного и эффективного общества, как это вышло у английских пуритан в 17 веке, переселившихся в Америку, или у американских и западноевропейских хиппи в 60-тые года ХХ века, предвосхитивших черты современного «общества потребления». Или вспомним судьбу лауреата нобелевской премии советского (по рождению) поэта И. А. Бродского: неспособность (и нежелание) адаптироваться к наличным формам советского общества (он закончил только 8 классов средней школы, регулярно нигде не работал и был судим за «тунеядство», после чего отбыл ссылку) никак не помешала его личностному развитию. Можно даже сказать, что его социализация как включение в общемировые связи произошла именно благодаря тому, что он оказался в данных общественных условиях структурно не адаптирован.

Таким образом, процесс социализации двухсторонен: индивид не только пассивно осваивает социальные нормы, навыки и способы общения, но и сам, прямо или косвенно, участвует в их создании. Структурная или средовая адаптация является только средством социализации, очеловечивания, становления индивида как личности. Полноценная же его социализация произойдет лишь постольку, поскольку его практическая деятельность обретет общественно-значимые формы. Понятие социализации, стало быть, тесно связано с понятием общественной практики. Социализация происходит благодаря ей, благодаря совершенствованию, универсализации форм практической деятельности индивида.

Результатом социализации является личность — индивид, в котором все внешние воздействия преломляются так, что образуют автономную сферу причинно-следственных взаимозависимостей. Эта внутренняя, автономная сфера личности выражается в способности к самостоятельным поступкам, к самостоятельному выбору решений, к самостоятельным суждениям. Так рождается область независимого существования, область свободных отношений с внешним миром. Вместе с тем, это означает и возникновение у индивида способности быть свободным. Таким образом, свобода есть продукт саморазвития индивида в обществе, она не отделима от общественной деятельности индивида и ее социальный смысл состоит именно в том, что она содержательна, наполнена социальными связями, определяемыми самой личностью. К этому следует добавить, что становление личности как цель социализации извращает себя, если качество личности мыслится как получаемое извне, от бога или от абстрактного «общества». Именно этой, а не какой-то другой личностью становятся, только персонально пройдя весь путь личностного формирования, при этом совершая свои ошибки и достигая свои успехи.

Индивид, не переживший период личностного становления, не способен быть свободным. Отсутствие этой способности может быть не осознанным и проявляться в деструктивном поведении, которое только имитирует внутреннюю автономию, а на деле лишь выражает подчиненность коллективу (например, кампании сверстников) или смутно понимаемым влечениям и верованиям. Поэтому необходимо отличать свободу и формальную независимость, например, детей от родителей. Это отличие имел в виду Э. Фромм, создавший социо-психологические концепции «свободы-от» (формальной, негативной свободы) и «свободы-для» (свободы, неотделимой от социально-созидательной деятельности).

Будучи социально содержательной, свобода является областью, в пределах которой личность несет ответственность. Свобода и ответственность связаны между собой, — это истина принадлежит к разряду банальных. Но, нужно особо подчеркнуть, что ответственность ограничена именно сферой свободы. Не только свобода предполагает ответственность (на этой констатации, как правило, останавливаются), но и ответственность предполагает свободу. Сфера чужой свободы, нередко посягающая на чужую автономию, — это и сфера чужой ответственности. Требование от человека ответственности за те дела, которые он не делал, либо делал по принуждению или неосознанно, лишает понятие ответственности смысла.

Всякое ограничение форм человеческой социализации, всякое ограничение человеческих потребностей, форм общения и деятельности сближает человека с животным, служит общественному регрессу и личностной деградации. И, наоборот, преодоление всякой ограниченности в отношениях с внешним миром способствует развитию человеческих качеств, потребностей и способностей, способствует развитию личности, обогащению ее природы.

Окончательное складывание личности не является вместе с тем ее консервацией. Скорее, наоборот, именно с завершением ее формирования начинается и ее полноценное развитие, охватывающее весь период человеческой жизни и ограничивающим фактором которого, за исключением социальных условий, может служить только необратимая болезнь мозга. Коль скоро социализация — это процесс активного освоения всей полноты человеческих отношений, то она не знает границ. Ее предмет измеряем только масштабом самой развивающейся личности.

Однако, даже самая выдающаяся личность конечна, смертна. И эта ее конечность представляется абсолютной, если ее жизнь рассматривается абстрактно, в изоляции, обособленно от жизни всего остального человеческого рода. Но каждый человек выходит за рамки своей конечности к другому человеку, воспроизводя и развивая человеческую общность не только генетически, через сексуальный акт (что доступно и животному), но и социально, посредством культурно-практической деятельности преумножая человеческую смысловую предметность, межчеловеческие связи. Так возникает посюстороннее («земное») бессмертие человечества.

Стало быть, человеку как социально-деятельному существу в действительности противостоит не биологическая смерть, а иное качество, иное состояние его чувственно-практической жизни. Иное как раз потому, что в этом состоянии у человека оказываются подавленными его сущностные силы, потребности, самосознание и разум. Иначе говоря, инобытие человеческое — так же посюсторонне: это жизнь, лишенная счастья, а лишенная счастья, она так же лишается и смысла.

Все это необходимо учитывать при работе с умирающими или со смертельно больными людьми, выстраивая стратегию общения с ними. Тем более, если они являются не верующими или представителями нетрадиционных конфессий.

В цели и задачи социального работника, конечно, не входит сделать клиентов счастливыми людьми хотя бы потому, что состояние счастья переживается и понимается каждым сугубо субъективно, индивидуально, как результат исполнения его самых заветных, корневых потребностей. Социальная работа слишком прозаична, чтобы ее идеализировать, и наделять ее мистической способностью осчастливливания клиентов. Это будет, конечно, обман или самообман социального работника.

Но тем не менее каждый социальный работник должен знать, что он создает пусть не само человеческое счастье, но определенно те условия, которые помогают людям освободиться от мешающих им проблем и тем самым он приближает своих клиентов — пускай на микроскопическую долю — к полноценной, счастливой жизни. В этом и состоит нравственная гуманная миссия социального работника.


В \ Отчуждение и освоение человеческого предмета; социальные патологии и социальное здоровье в контексте социальной работы.

Производительная деятельность, в которую вступает индивид, кроме своего конкретно-профессионального и политэкономического содержания, имеет еще и содержание личностное. В каждой выполняемой работе индивид не только воплощает свое практическое отношение к природе, к технике, к обществу, но и реализует отношение к себе самому. Иначе говоря, его объектом является не только природа и общество в лице других индивидов, но и он сам. Врач не только лечит больного, социальный работник не только помогает клиенту, президент не только управляет государственным аппаратом, но они в этой деятельности как-то развивают или, наоборот, подавляют свои индивидуальные свойства, способности, потребности, интеллектуальные и физические силы. Одним словом, каким-то образом опредмечивают, воплощают, реализуют себя, свою личность.

При всем многообразии форм человеческой деятельности в этом смысле можно выделить два ее типа.

Ограниченность, неразвитость средств производства, соответствующая начальному этапу человеческой истории, предполагает узкий объем производимого предмета человеческих потребностей и, следовательно, одностороннее развитие самих человеческих потребностей, способностей и качеств. В этих условиях либо полностью, либо частично исключена для индивида свобода выбора образа жизни и, в особенности, форм производительной деятельности. Он вынужден подчиняться внешней необходимости, заставляющей его заниматься такой производительной деятельностью, которая только своими результатами удовлетворяет его потребности, но сама которая, со стороны своего содержания и способов выполнения, потребностью не является. Она интересует человека только как средство — например, получения заработной платы или питательных плодов. И в ней он видит смысл лишь постольку, поскольку она играет роль такого средства. Вынужденно уделяя ей большую часть свой жизни, индивид бессознательно или осознанно использует себя, свое существование и свое сознание как будто вещественное (или, как не точно выражаются, «материальное» — не точно, поскольку материальное к вещественному не сводится) средство, а непосредственной целью своей деятельности полагает не себя, а какой-то противостоящий ему предмет, к обладанию которым он только стремится.

Конкретный социальный облик внешней необходимости, под принуждением которой человек вынужден заниматься подобной деятельностью, варьируется сообразно исторической эпохе. Так, она может быть представлена в виде непосредственной угрозы голода, то есть, в виде природной стихии, затем, в виде другого человека с оружием в руках, или в виде анонимных правовых, административных или экономических отношений. В любом случае принудительный, ограничивающий характер этой деятельности по отношению к индивиду, не меняется.

В процессе регулярной производительной деятельности, вызванной довлеющими над ним обстоятельствами, человек относится к самому себе как к чужому. Можно сказать, что он отчуждает себя от своей личности. Поэтому такая деятельность называется отчужденный труд, или труд-средство. Она обусловливает все остальное отчуждение, проявляемое в обществе. В зависимом, несамостоятельном существовании, в каком находится человек, вовлеченный в отчужденный труд, ему противостоит как чужая не только его собственная деятельность, но и внешняя природа, воспринимаемая им лишь со стороны ее физико-химических свойств как сырье, лишенная эстетического измерения, а также собственные потребности человека, его способности и отношения с другими людьми. Выражается это в том, что одни свои потребности он удовлетворяет за счет подавления других потребностей, одни свои способности развивает за счет ущемления всех остальных способностей, один вид деятельности совершает за счет невозможности выполнять другие виды деятельности, вступает в одни отношения с людьми за счет того, что оказывается изгнан из других отношений. Существование человека в этих условиях сводится к выполнению социальных ролей, свободный выбор которых здесь исключен или затруднен. Профессиональное мастерство оборачивается в этом случае профессиональным идиотизмом (выражение Маркса) — узким, односторонним восприятием мира, обусловленным особенностями профессиональной деятельности. Социальные роли реализуются в рамках частных, ограниченных, неразвитых социальных отношений. В их контексте человеческая жизнь выступает в общественных формах, скрывающих за собой свое действительное содержание. Они названы Марксом «превращенными формами». Для того, чтобы постичь истинную суть этих социальных явлений, необходимо прорвать их пелену. Этому служит исторический анализ, вскрывающий общественное происхождение этих форм, их преходящий характер.

Подавленные потребности и способности индивида вытесняются в его бессознательное, конфликтуя с осознанным содержанием. Это порождает депрессию и неврозы. Классическим примером этого может служить так называемая «болезнь менеджеров» — психологическое расстройство, впервые давшее о себе знать в среде внешне благополучных представителей «среднего класса» США в 60-тые годы. Выражалось оно в массе симптомов, таких как хроническая бессонница, снижение жизненного тонуса, нарушение половой функции и т. п. По данным психологов, непосредственной причиной этого расстройства было отсутствие, вследствие большой загруженности на работе, свободного времени, которое можно было бы потратить на себя. Сведение всего богатства личностного поведения, личностных качеств и способностей до стереотипов, обусловленных социальными ролями, нивелирует, обедняет личность. В современной социально-критической и психологической литературе такое состояние человеческой личности обозначают понятием «массовый индивид», подразумевая индивида со «стертой» психикой, похожего на обезличенные персонажи рекламы и идеологической пропаганды. Этот тип личности описан Э. Фроммом под названием «авторитарной» или «зависимой» личности, являющейся как источником, так и жертвой различных социальных патологий.

Кроме индивидуального, отчуждение имеет и социально-историческое измерение. Оно выражается в следующих общественных формах.

Ситуация, когда выбор форм производительной деятельности определяется не потребностями индивида, не его личностным развитием, а какими-то внешними факторами, например, рыночной или политической конъюнктурой в обществе, проявляет себя в расколе деятельностной сферы человеческого существования, в общественном разделении труда, понимаемого как узкая специализация трудовой деятельности. Первой крупной исторической формой разделения труда было разделение на труд «духовный» и «материальный». Под «духовным трудом» обычно подразумевается такая производительная деятельность, которая воздействует на человеческие представления, а под трудом «материальным» — деятельность, воздействующая на человеческое тело.

Разрозненность трудовых процессов и, вместе с тем, наличие общих потребностей и целей в социуме (обеспечение прожиточного минимума, отражение внешнего врага и т. д.), сделали необходимым внешнее управление производством. Сфера собственности (то есть, сфера присвоения предмета как сфера, необходимая для освоения какой бы то ни было предметности), а так же сферы управления и распределения вообще, обособляются от производительной деятельности (в эпоху первобытного коммунизма они существовали слитно) и оказываются противопоставленными ей в лице частной собственности, бюрократии и государства. Это означало распад общества на классы — на группы людей, различающихся прежде всего способом приобретения жизненно необходимых благ и местом в системе общественного разделения труда. Вместе с классами возникают и межклассовые и внутриклассовые противоречия, а так же идеология, отражающая классовые и групповые интересы и цели. На этой социальной основе развились особые, соответствующие классовому обществу, мораль, религия и нуклеарная семья как семья, в основе которой лежат не столько личные, сколько экономические отношения между ее членами, прежде всего, отношения собственности.

Вышеназванные общественные формы являются базовыми условиями развития не только прошлых социальных эпох, но и современной постольку, поскольку сохраняется их общественная предпосылка — отчужденная производительная деятельность (труд-средство или просто труд), в которую продолжает оставаться вовлеченным подавляющее большинство человеческого общества.

Таким образом происходит частичная деформация единой человеческой природы, ее раскол на индивидуальном и социальном уровне, отчуждение от индивида человеческой предметности, общественного богатства. Это означает не только распад социального организма на противоборствующие классы, но и органические (физиологические и психические) нарушения у индивида. Отчуждение человеческого предмета, таким образом, выражается в социальном и индивидуальном нездоровье. Отчужденное общество — это больное общество (Э. Фромм).

Следует особо подчеркнуть, что социальное отчуждение имеет всеобщий характер: его общественные формы воплощают ограничивающие рамки человеческого существования не только для угнетенных слоев населения (что очевидно и что, как правило, связывают с их эксплуатацией), но и для слоев господствующих. Присвоение общественных благ или, другими словами, обладание собственностью, способно расширить социальные возможности собственника, но само по себе оно еще не означает самого факта реализации этих возможностей, не означает факта освоения общественного богатства. Проще говоря, сама по себе частная собственность на средства производства никого еще не делала счастливым. Обладание собственностью налагает на собственника определенные обязанности и поведенческие стереотипы, обусловленные не только экономическими факторами, но, в том числе и те, что навязываются ему идеологией, предрассудками и суевериями его класса. Не только рабочие, но и сами буржуа, не только административно-зависимые работники-исполнители, но и сами чиновники-управленцы, являются винтиками экономической или бюрократической машин (а то и обеих вместе), уничтожающих автономию их личностей. Полнота жизнедеятельности, по большому счету, так же для собственника желанна и, вместе с тем, недоступна, как и для социальных низов, хотя этот факт и скрывается под толщей его финансового и вещественного богатства, а так же его самовлюбленных иллюзий, идеологий и социальных мифов. Однако ограниченность его личности, ограниченность его социальных возможностей обнаруживается в том, что не только представители беднейших слоев оказываются носителями социальных патологий (например, наркомании и проституции), но и выходцы из среды власть и собственность имущих.

Всеобщность, общеклассовый характер феномена социального отчуждения, среди всего прочего, означает, таким образом, и общеклассовый характер социальной работы как деятельности, способствующей разрешению общественных проблем. Ее объектом, ее клиентом в том или ином смысле может оказаться не только бомж или пенсионер, работавший в бюджетной сфере, но и человек финансово обеспеченный, «благополучный». Кроме того, это говорит и о том, что недопустимо сводить социальные проблемы к проблемам экономическим, о том, что всякая общественная патология имеет, кроме чисто экономических, еще и исторические, психологические и культурные предпосылки. Рост наркомании в России в 90-тые годы, например, связан не только с политикой государства, допустившего стихийное рыночное развитие, но и с конкретной эволюцией общественного сознания. В нем господствовали (и продолжают господствовать до сих пор) иррациональные, иллюзорные, мифологические формы в качестве особо привлекательных, которые определяли и определяют столь же иррациональное поведение индивидов.

Содержание общественной жизни в эпоху отчуждения предстает в виде социальных проблем, выражающих социальные патологии. Их не допустимо рассматривать как обособленные явления, как это делают католическая и православная церкви, к примеру, ратуя за запрещение абортов. Этой мерой проблема абортов будет не разрешена, а загнана в глубь, в маргинальную сферу социальной жизни, как это имеет место в тех странах, где они запрещены — в Польше и в Ирландии. Еще ни одна социальная проблема не решалась юридическими запретами; ее проявление, как правило, ими еще более уродовалось, криминализировалось.

Научный подход к социальным проблемам рассматривает их как противоречие между наличными формами человеческого существования. Например, наркомания или алкоголизм, проституция или те же аборты, являются социальными проблемами не потому лишь, что они разрушают данное общество, а потому, что они служат в тоже время и закономерным его проявлением и даже помогают его функционированию. Их причины коренятся не в произвольном выборе индивидов, не в их субъективности и «греховной природе», а в тех общественных условиях, которые вынуждают их совершать подобный выбор, в условиях, которые прямо или косвенно предопределяют его. К тому же нередко социальные патологии, такие, как, например, курение или пьянство, поощряются самим обществом, культурными традициями, господствующими в нем. Таким образом, в социальных проблемах (социальных патологиях) проявляется факт противоречия данных общественных форм самим себе.

Связано это с тем, что нередко социальная патология, проявляющаяся в определенных общественных условиях объективно содержит, кроме деструктивного, и социально-позитивный момент (компенсирующую функцию). Например, наркомания не только разрушает организм наркомана и его социальные связи, но и является для него бегством от убогости жизни, своеобразным выражением желания превратить свою жизнь в праздник — желания, с которым трудно не согласиться любому человеку. Причиной наркомании, стало быть, служит неумение или невозможность для индивида использовать для этой цели свои личные ресурсы, неумение или невозможность организовать свою жизнедеятельность так, чтобы она в действительности, а не в иллюзии, обрела привлекательные для него формы. Но эти неумение и невозможность, в свою очередь, обусловлены целым спектром социальных причин, — как степенью давления на индивида внешних обстоятельств вроде разделения труда (выраженного, например, в форме безработицы) или общественных институтов (таких как школа или церковь), заинтересованных в воспитании бездумных исполнителей, так и степенью возможности его сопротивления этим причинам.

Стало быть, в основе избавления от патологических пристрастий или от враждебных обстоятельств должны лежать фундаментальные трансформации в самой жизнедеятельности индивида. Борьба с наркоманией, как и с любой другой социальной патологией, тогда способна добиться своего результата, когда станет моментом реализации социальных программ, расширяющих социальные возможности индивида и способствующих обогащению его потребностей. Первый вопрос, который должен задать себе тот, кто встает на эту борьбу: а что он предложит взамен? Какова альтернативная позитивная программа, которую он предложит наркоману, преступнику, проститутке, или женщине, решившейся на аборт? Насколько она соответствует их реальным потребностям? Без этого борьба с социальными патологиями будет иметь половинчатый, формально-ритуальный характер, ограничиваясь бесодержательным морализаторством и чисто бюрократическими мероприятиями.

Отчуждение от индивидов общественного богатства преодолевается в ходе присвоения и освоения ими его. Но так же, как социальное отчуждение происходит в процессе и в результате отчужденного труда, так и присвоение и освоение духовного и материального богатства человечества своей основой имеет особый тип производительной деятельности. Им является свободная деятельность, или самодеятельность индивида (Маркс). В этих понятиях содержится мысль, очевидная каждому родителю и педагогу: ребенок осваивает какое-либо содержание глубже и быстрее, если делает это не из-под палки, а свободно и с удовольствием, проявляя внутренний, осознанный интерес к изучаемому предмету. На этом основаны педагогические приемы игрового обучения. Но то же самое можно сказать и о взрослом человеке: он не только учится, но и делает любое дело тем эффективней, чем в большей степени свободным ощущает себя при его выполнении. Без ощущения этой свободы невозможно получить удовольствие от него, и, следовательно, невозможно сформировать крепкую мотивацию именно к данному виду занятий. Творческая производительная деятельность как «свободная игра духовных и физических сил человека» (Маркс) включает в себя в качестве обязательного момента и момент наслаждения, удовольствия (гедонизма). Более того: социализация человека как таковая тогда успешнее достигает своей цели — формирование разносторонне развитой личности, если она на любой своей стадии происходит как самодеятельность индивида, не искажаемая отчужденными общественными условиями.

Содержание подобного рода деятельности определяет не разделение труда и не какая бы то ни было внешняя необходимость, а прежде всего внутренняя, осознанная потребность индивида быть самим собой, потребность реализовать себя, воплотить внутреннее содержание своей личности. Иначе говоря, в ней человек сознательно полагает как свою практическую цель проявление целостности, самостоятельности, разносторонности в процессе освоения общественных богатств. В этом случае сама по себе производительная деятельность, взятая и со стороны своего содержания и со стороны форм выполнения, составляет потребность индивида.

Это учение о «свободной деятельности» Маркса развито в теории самоактуализации Маслоу и в концепции «модуса бытия» Фромма. Кроме того, в какой-то мере она повлияла на формирование метода «логотерапии» В. Франкла и на «гуманистическую психологию» К. Роджерса, в свою очередь, повлиявших на становление современной социальной работы.

Но деятельность может быть свободной лишь настолько, насколько она содержательна, предметна. Если человек не знает, что ему сказать, куда ему идти, что ему писать, то свободен ли он? Он в этом случае зависим от того, кто прямо или косвенно будет наполнять содержание его поступков и дел. Поэтому естественной предпосылкой свободной деятельности является сформировавшаяся личность как активный и, вместе с тем, автономный носитель определенного предметного содержания. Формируется и развивается личность только в процессе свободного развития.

Возможности свободного развития, и, следовательно, сама человеческая личность, есть результат исторического процесса. Свободное развитие затруднено или вовсе невозможно там, где человеческая жизнь сводится к борьбе за физическое выживание под давлением тяжкого труда и нищеты. Оно возможно лишь постольку, поскольку индивиду удается выйти за рамки, предопределенные конкретным разделением труда, а так же конкретной классовой структурой. Это предполагает нарушение уже сложившихся социальных связей, норм поведения, идейных и моральных стереотипов и часто выглядит как девиация с общепринятой точки зрения. В том случае, если развитие личности совпадает с логикой общественного развития, в своей деятельности она предвосхищает будущее состояние общества, будущие его культурные или социальные формы. В следующий исторический период наоборот, девиантными могут стать (и, как правило, становятся) нормы, господствовавшие в прошлую эпоху, нормы старших поколений. Это говорит об относительности, историчности феномена общественных норм. Всякая общественная моральная или правовая норма возникла в определенном социальном контексте и только в нем раскрывает свое содержание. Такие, казалось бы, абсолютные нормы, как «не убий» или «непрелюбы сотвори» имеют смысл только в обществе, где совершаются убийства и изнасилования. Если вам незачем кого-то убивать или насиловать, то для вас эти нормы лишены всякого смысла, точно так же, как для вас не имеет смысл принимать лекарство, если вы здоровы. Стало быть, всякая норма вызвана к жизни возможностью ее нарушения. Мораль и право существуют лишь постольку, поскольку в обществе существуют аморализм и бесправие. В этом состоит их социально-историческая, ограниченная природа.

Итак, для формирования личности и для ее свободного развития необходимо создание соответствующих общественных условий.

Во-первых, таким условием является «уничтожение труда» (Маркс), то есть отсутствие необходимости для индивида заниматься подневольным трудом, трудом-средством. Одной из предпосылок (правда, недостаточной) этого является выключение человека из сферы материального производства вследствие автоматизации и роботизации последнего, что расширяет и облегчает для индивидов выбор форм и способов деятельности. Это уже сейчас происходит в наиболее развитых странах мира. Так, например, в США до 70 % рабочего населения заняты в сферах образования и социального обслуживания.

Уничтожение труда подразумевает вторую предпосылку развития личности — наличие свободного времени («главного богатства человека» (Маркс)). Однако, следует признать, что будучи вовлечен в принудительный труд, человек тоже имеет свободное время. Но оно всецело определено его отчужденной жизнедеятельностью, режимом труда, и служит лишь для экстенсивного воспроизводства его жизненных сил, без их расширения и качественного роста. Человек использует свободное от работы время «для отключки», для развлечения, не обогащающего его потребности и индивидуальные свойства, а, наоборот, обедняющего их. Поэтому такое свободное время называется экстенсивным.

Условием же развития личности свободное время становится только за рамками разделения труда как интенсивное свободное время, как целостное время человеческой жизнедеятельности. Собственно говоря, в этом и заключается «прыжок из царства необходимости в царство свободы» (Маркс), совершаемый личностью в ходе своего развития. В условиях разделения труда свободная деятельность обычно сводится к ремеслу и в своем облагороженном виде преподносится как художественное или научное творчество. Но, коль скоро в действительности суть человеческого дела — не в том, что делает человек (рисует ли картину или стругает доски), а в том, кем он при этом является — рабом или свободной личностью, то из этого следует, что его деятельность определяет все пространство его существования. Специфика ситуации субъекта отчужденного труда и субъекта свободной деятельности раскрывается с помощью понятия «образ жизни», описывающего доминирующие способы жизнедеятельности, формы общения, круг интересов и потребностей, а так же моделей поведения индивида. В сфере человеческого самосознания эта специфика отражается в понятии «смысл жизни». Оно раскрывает осознанные цели и задачи, которые ставит перед собой индивид.

Невозможно сформулировать смысл жизни, одинаковый для всех людей. Этим занимаются религии и идеологии, но тем самым ими лишь создаются схемы, под которую подводятся, и тем самым обедняются, уникальные человеческие судьбы. Учитывая субъективное измерение этого понятия, и потому с некоторой долей упрощения, можно сказать, что содержание смысла жизни отражает еще и уровень человеческого бытия. Если человек решает вопросы элементарного выживания, то смысл его жизнедеятельности — выжить в неблагоприятных условиях или помочь выжить другим. Но как только эти проблемы решены, перед человеком встают вопросы расширенного воспроизводства его личности и личностей его ближних, то есть — цель сохранить и увеличить общественные блага. А это уже совсем другой уровень человеческого существования, сообщающий ему совсем другой смысл.

Одним словом, нет «смысла жизни» одного на всех людей. Содержательное наполнение этого понятия зависит от конкретной судьбы данного индивида, в том числе и от того, на каком уровне человеческого существования он находится — выживает ли он, или же сохраняет или производит общественные богатства. Смысл жизни, таким образом, — понятие не мистическое, а глубоко человеческое.

Следующим условием развития личности является доступность предметно-смыслового богатства. Только в этом случае деятельность индивида и его свободное время оказываются наполненными, обогащенными. Изоляция индивида, бедность его связей с внешним миром, способствуют личностной деградации. Иначе говоря, сфера собственности (присвоения, потребления), как сфера всестороннего контроля за предметом, является необходимым (но не достаточным) условием освоения общественных благ и, стало быть, личностного роста.

Разностороннее освоение предметно-смыслового содержания человеческой культуры на основе преодоления различных форм социального отчуждения служит предпосылкой социального и индивидуального здоровья. В общественном развитии, которое приводит к свободному, взаимозависимому существованию личностей, заключается общественный прогресс.


Вопросы для самоконтроля

  1. Какую роль в практике социальной работы играет учение о человеке?
  2. В чем состоит ограниченность дуалистического подхода к рассмотрению человеческой природы?
  3. Какие общественные проблемы сделали необходимым иной подход в трактовке человека?
  4. Каков смысл в определении человека как социального существа?
  5. Как соотносятся в человеческой природе биологические и социальные элементы?
  6. Что означает понятие «внутренняя общественность» индивида?
  7. Почему понятие «общественно-историческая практика» столь же важно для раскрытия человеческой природы, как и понятие «общественное отношение»?
  8. Каковы существенные отличия человека от животного?
  9. Что характеризуют социальные патологии?
  10. Какова функция социального бессознательного и социального характера?
  11. Почему человеческую природу необходимо определять не только в качестве социальной, но и деятельной?
  12. Какова природа человеческого самосознания?
  13. В чем состоит исторический характер общественных проблем, с которыми сталкивается социальная работа?
  14. Каково содержание процесса социализации?
  15. Чем социализация отличается от средовой и структурной адаптации?
  16. Каково значение первичной социализации?
  17. Что является итогом социализации человека?
  18. Каким образом соотносятся свобода и ответственность личности?
  19. Как проявляется социальное отчуждение на индивидуальном и социальном уровне?
  20. В чем состоит всеобщий характер социального отчуждения?
  21. Какова связь между социальным отчуждением и социальными патологиями?
  22. В чем состоит научный подход к рассмотрению социальных патологии?
  23. В чем состоит противоречивый характер социальных патологий?
  24. В чем историческая причина социального отчуждения?
  25. В ходе какого процесса преодолевается социальное отчуждение?
  26. Каково социальное содержание не отчужденной, свободной деятельности личности?
  27. Каковы общественно-исторические условия формирования личности и ее свободного развития?
  28. В чем заключается общественное содержание понятия «смысл жизни» и его актуальность в сфере социальной работы?
  29. В чем заключается смысл общественного прогресса?


Рекомендуемая литература

  1. Адорно Т. Исследование авторитарной личности. Под общей редакцией д. филос. н. В. П. Култыгина. — М.: Серебряные нити, 2001. — 416 с.
  2. Арсеньев А. С. Философские основания понимания личности: Цикл популярных лекций-очерков с приложениями: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. — Издательский центр «Академия», 2001. — 592 с.
  3. Выготский Л. С. Психология развития человека. — М.: Изд-во Смысл; Изд-во Эксмо, 2003. — 1136 с., илл. (Серия «Библиотека всемирной психологии»).
  4. Выготский Л. С. Психология искусства. / Под ред. М. Г. Ярошевского. — М.: Педагогика, 1987. — 344 с.
  5. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. / Главы «Отчужденный труд», «Частная собственность и коммунизм…», «Значение потребностей человека…». / Маркс К. Социология. Сборник / Пер. с нем. Вступ. статья Ю. Н. Давыдова. — М.: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2000. — 225-291 с.
  6. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология (первая глава «Фейербах») / Маркс К. Социология. Сборник / Пер. с нем. Вступ. статья Ю. Н. Давыдова. — М.: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2000. — 325-410 с.
  7. Маслоу А. Г. Мотивация и личность. Перевод с англ. Татлыбаевой А. М. Вступительная статья Акулиной Н. Н. — СПб: Евразия, 1999. — 478 с.
  8. Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека: Пер. с англ. / Общ. ред. и предисл. Исениной Е. И. — М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. — 480 с.
  9. Социальная работа: теория и практика. Учеб. пособие / Отв. ред. д. и. н., проф. Е. И. Холостова, д. и. н., проф. А. С. Сорвина. — М.: «ИНФРА-М», 2001. — 427 с.
  10. Теория социальной работы / Под ред. Е. И. Холостовой. — М.: «Юрист», 1998. — 332 с.
  11. Хорни К. Нервотическая личность нашего времени; Самоанализ: Пер. с англ. / Общ. ред. Г. В. Бурменской. — М.: Издательская группа «Прогресс» — «Универс», 1993. — 480 с.
  12. Фейербах Л. Сущность христианства. Гл. 1. Общая сущность человека. Гл. 2. Общая сущность религии. / Фейербах Л. Собр. соч. в 2 т. Перевод с нем. / Институт философии. — М.: Наука, 1995. Т. 2. — С. 24-50.
  13. Фейербах Л. Против дуализма тела и души, плоти и духа. / Фейербах Л. Собр. соч. в 2 т. Перевод с нем. / Институт философии. — М.: Наука, 1995. Т. 1. — С. 146-167.
  14. Фейербах Л. Вопрос о бессмертии с точки зрения антропологии. / Фейербах Л. Собр. соч. в 2 т. Перевод с нем. / Институт философии. — М.: Наука, 1995. Т. 1. — С. 197-322.
  15. Фейербах Л. Эвдемонизм. / Фейербах Л. Собр. соч. в 2 т. Перевод с нем. / Институт философии. — М.: Наука, 1995. Т. 1. — С. 427-475.
  16. Франкл В. Психолог в концентрационном лагере. Общий экзистенциальный анализ. Что такое смысл. Экзистенциальный вакуум: вызов психиатрии. / Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник: Пер. с англ. и нем. / Общ. ред. Л. Я. Гозмана и Д. А. Леонтьева. — М.: Прогресс, 1990. — 368 с.: ил. — (Б-ка зарубежной психологии).
  17. Фромм Э. Бегство от свободы: Пер. с англ. / Общ. ред. П. С. Гуревича. — М.: Издательская группа «Прогресс», 1995. — 256 с. — (Б-ка зарубежной психологии).
  18. Фромм Э. Иметь или быть? Ради любви к жизни. / Перевод с англ.; Предисловие П. С. Гуревича. — М.: Айрс-Пресс, 2004. — 384 с. — (Человек и мир).
  19. Фромм Э. Здоровое общество. / Психоанализ и культура: избранные труды Карен Хорни и Эриха Фромма. — М.: Юрист, 1995. — С. 274-596. (Лики культуры)
  20. Фромм Э. Свобода — психологическая проблема. / Судьба и воля. Психология свободы: Хрестоматия / Сост. К. В. Сельченок. — Мн.: Харвест; М.: ООО «Изд-во АСТ», 2000. — С. 314-330. (Библиотека практической психологии).
  21. Фромм Э. Пути из больного общества. / Проблема человека в западной философии: Переводы. / Сост. и послесл. П. С. Гуревича; Общ. ред. Ю. Н. Попова. — М.: Прогресс, 1988. — С. 443-482.
  22. Уильямс Б. Случай Макропулос: размышления о скуке бессмертия. / Проблема человека в западной философии: Переводы. / Сост. и послесл. П. С. Гуревича; Общ. ред. Ю. Н. Попова. — М.: Прогресс, 1988. — С. 420-442.