Давным-давно прошли те времена, когда ночь была полновластной хозяйкой Земли
| Вид материала | Документы |
- Времена, когда мыло было только средством гигиены, уже давно прошли. Сегодня мыло это, 458.58kb.
- „Журналист на войне. А я бы смог, 30.34kb.
- Сказка "Колобок", 15.15kb.
- В. А. Сухомлинский Сказка "Скандал", 182.54kb.
- В. А. Сухомлинский Сказка "Скандал", 180.03kb.
- Рассказ свой я хочу посвятить моей семье с маминой стороны. Язадумалась, почему они, 30.87kb.
- Ключ к северу лежит между биениями сердца, 227.21kb.
- Была ночь, когда Барбара пришла в мир. Слой снега высотой с метр похоронил под собой, 1491.91kb.
- Математическая сказка "замок на оси", 57.25kb.
- Давным-давно пролетали над Русью тридцать птиц, 70.39kb.
Спортивный комплекс «Олимпийский»
Москва, Олимпийский проспект,
8 сентября, воскресенье, 12.00
Открытие финального дня Турнира прошло с соответствующей случаю помпой. Феерический кордебалет, торжественные гимны в исполнении духового оркестра и, разумеется, почетные гости, для которых была выделена целая ложа: последний бой почтили присутствием Франц де Гир, великий магистр Ордена, и королева Всеслава, правительница Великого Дома Людь. Внутреннее пространство комплекса сверкало, переливалось, вспыхивало разноцветными огнями, а масса горожан, облаченных в традиционные одеяния своих семей, только добавляла картине дополнительные краски.
На громадных экранах демонстрировали короткие ролики участников финала: вот Муба, обезоруживающий рыцаря командора войны де Бека в последнем бою Кубка Дуэлей; Лунатик, рассекающий надвое чудовищных размеров голема; снова Муба, блистательная победа его команды над зелеными ведьмами. Концы умело разжигали ажиотаж, и многочисленные букмекеры едва успевали принимать от публики ставки. Лунатик против Мубы, победитель Кубка Големов против обладателя Кубка Дуэлей и Кубка Пяти Мечей. Для первого – обычный бой, для второго – главная схватка жизни, возможность навсегда вписать свое имя в историю Тайного Города. Явного фаворита не было: Лунатик силен, но убедительное выступление хвана сделало букмекеров осторожными, и на информационном табло – редчайший случай для финала – горели сухие цифры 50:50.
По традиции Турнира, воины вышли на последний бой из разных концов зала, но одновременно, чтобы оказаться на ринге вместе. Долговязая фигура Лунатика каланчой выросла над публикой, поблескивая черной сталью доспехов и оружия. Внушительные герданы покоились на плечах голема, лысая голова безмятежно покачивалась в такт движению, но следующий за ним мастер Баррага был мрачен больше обыкновенного, а уж когда он увидел Мубу, то скривился так, словно проглотил лимон. Хван выскочил на ринг, облаченный лишь в набедренную повязку, держа в руках один-единственный меч, и гордо встал в центре, не сводя глаз с массивной фигуры Лунатика.
– Я готов!
Гуго де Лаэрт, маршал-распорядитель Турнира, перевел взгляд на голема.
– Мы готовы, – подтвердил мастер Баррага. Де Лаэрт молча покинул ринг, и в тишине комплекса громко прозвучал голос великого магистра:
– Пусть начинают!
Давид против Голиафа, но этот Давид уже заработал себе репутацию великолепного воина, погубить которую поражение было не в силах. Участник финала, лично выбивший из игры главных конкурентов. Признание и слава были обеспечены хвану до конца жизни, но что они значили по сравнению с титулом абсолютного чемпиона? Рассказы о славных победах, завершающиеся невнятным «а потом я встретился с Лунатиком...»? Нет! Оступиться сейчас, когда до величайшей победы всего шаг, было невозможно, и Муба понял, что уйдет с ринга только победителем. Или – как Борис. Он элегантно увернулся от тяжелого гердана и неуловимо быстрым движением оказался за спиной Лунатика. Блестящий финт, способный принести победу в бою с менее сильным соперником. Но голем подтвердил репутацию стремительного бойца, и меч четырехрукого со звоном ударился в подставленную булаву.
– Бога, не сомневаюсь, что у тебя важная информация, но пойми правильно – я крайне занят. – Гуго де Лаэрт изо всех сил старался быть вежливым с одним из помощников комиссара Темного Двора, он даже нашел возможность ответить ему, хотя все внимание маршала-распорядителя было приковано к рингу. – Давайте поговорим после боя?
– Совершенно невозможно, – с невозмутимой настойчивостью ответил нав. – Сантьяга сказал, что я должен передать вам информацию немедленно.
Свободолюбивые обитатели Темного Двора не славились дотошной исполнительностью гвардейцев Ордена, но приказы князя и комиссара исполняли молниеносно и беспрекословно. И если Сантьяга сказал «немедленно», можно было не сомневаться, что Бога не остановится ни перед чем, чтобы как можно быстрее донести до Гуго слова комиссара. Выяснять, перед чем именно он не остановится, маршал-распорядитель не собирался – в Темном Дворе только Сантьяга славился изысканными манерами, остальные же культивировали непредсказуемость, и что взбредет в голову взбешенному наву, можно было только догадываться.
– Я слушаю, – буркнул Гуго.
Бога удовлетворенно улыбнулся:
– Комиссар хочет...
* * *
Что мог противопоставить грозному противнику Муба? Силу? Он видел, чем закончился бой Бориса фон Доррета. Скорость? Лунатик уже доказал, что не зря считается самым быстрым големом в истории. Ловкость? Да, возможно. Инерция массивного создания была весьма ощутима, и только это оставляло хвану надежду на успех. Ловкость и хитрость. Воин против куклы.
Четырехрукий бабочкой порхал вокруг Лунатика, тщательно избегая прямого столкновения. Уклоны, финты, уходы. Муба опережал голема на доли секунды, опережал, но этих мгновений не хватало, чтобы нанести удар. Лунатик искусно защищался и вновь бросался в атаку, заставляя хвана кружить по рингу.
Зрители не свистели. Да, выбранную Мубой тактику нельзя было назвать смелой, но на кону стоял Молот Трех Драконов, титул абсолютного чемпиона, и претендент имел право вести бой так, как считал нужным. Зрители это понимали. Но понимали они и то, что взять Лунатика измором невозможно, запас прочности голема колоссален, и он будет бегать за хваном до тех пор, пока у четырехрукого будут оставаться силы. А потом выбросит его с ринга. Или убьет. И зрители не свистели.
Очередной выпад Лунатика заставил Мубу отступить в угол. Секундная потеря бдительности стоила хвану оперативного простора, чем молниеносно воспользовался голем, перекрывший четырехрукому дорогу в центр ринга.
Развязка? Зрители вскочили на ноги. Подобный эпизод уже был, и всех интересовал один вопрос: сдастся ли Муба открыто или, избегая позора, предпочтет нырнуть в портал? Тяжелые герданы со свистом рассекли воздух, но в тот момент, когда их шипы были готовы размозжить голову хвана, четырехрукий прыгнул. Взвился в воздух, под судорожный выдох зала. Казалось, что Мубе не уйти от герданов, но хван проскользнул между ними, ослепив публику блеском клинка, и, извернувшись в воздухе, приземлился за спиной Лунатика.
– Бой окончен! – объявил Гуго, с легкостью перекрыв шум толпы.
– Как?!
Мастер Баррага угрюмо покачал головой, но, перепрыгнув через ограждения ринга, первым пожал хвану руку.
– Поздравляю, чемпион. Спасибо, что не стал его убивать.
Муба гордо вскинул вверх меч, Лунатик медленно обернулся, и зрители ахнули: лицо голема крест-накрест перечертили две неглубокие раны.
* * *
Муниципальный жилой дом
Москва, улица Мещанская,
8 сентября, воскресенье, 12.14
Визит азиата выбил Кладовщика из графика. В инструкции было четко сказано, что он должен покинуть квартиру Зины до полудня, но непредвиденная задержка спутала все планы.
«Впрочем, на то они и планы, чтобы их нарушать, – усмехнулся убийца, глядя на часы. – Не мог же я уйти, не выполнив заказ?»
Он осторожно переступил через лежащую на кухне женщину и замер: в коридоре послышался шум, голоса, и входная дверь широко распахнулась.
* * *
– Зина! Зина!! – Олеся стремительно ворвалась в квартиру подруги.
«Опасность!» «Королевский ястреб» зацарапал когтями по лопатке Артема. Едва прикрытая входная дверь уже предупредила наемника, что у госпожи Буйновой большие проблемы. А навский эскиз уточнил: источник этих проблем все еще в квартире и готов к бою. К сожалению, остановить Олесю Артем не смог, а потому тенью скользнул следом за ней.
– Зина! Что... Артем!!!
Крик захлебнулся, и наемник одним прыжком ворвался на кухню. Олеся, отчаянно вцепившись в правую руку невысокого лысого крепыша, изо всех сил старалась отвести в сторону ствол зажатого в ней пистолета, Зина лежала на полу, а вокруг ее головы растекалась лужа крови.
– Сука!
Увидевшему Артема крепышу удалось отбросить Олесю в угол. С невероятной для своей комплекции резвостью он развернулся к наемнику и резко выбросил вперед руку. Как убедился молодой человек, плотная комплекция противника объяснялась отнюдь не жиром. По крайней мере, в скуле, принявшей на себя мощный встречный удар, что-то подозрительно хрустнуло, и перед глазами наемника поплыли причудливые круги. Артем покачнулся, тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться, и с трудом проскрипел:
– Здоров ты, мужик... был.
Кладовщик выронил пистолет и медленно осел на пол. Его губы шевельнулись.
– Что ты говоришь?
Артем присел на корточки и медленно вытер нож о дешевую курточку убийцы. В голове все еще шумело, но движения наемника были аккуратны и точны. Свой удар он нанес одновременно с Кладовщиком, но, в отличие от крепыша, не кулаком.
– Жить тебе осталось чуть-чуть, – негромко произнес Артем, убирая черный клинок. – Облегчи душу, скажи, кто тебя нанял.
– Сука, – едва слышно повторил убийца, и его голова с глухим стуком упала на пол.
– Таких в Москве много, – буркнул Артем, потирая щеку – скула страшно ныла.
Олеся сидела у стены, не сводя остекленевших глаз с бездыханной подруги. По щекам женщины текли слезы, губы беззвучно шевелились, а пальцы нервно сжимали подол юбки. В шоке... Наемнику не требовалась консультация врача, чтобы понять, в каком состоянии находится Олеся.
«Надеюсь, истерики не последует».
Артем обыскал Кладовщика, просмотрел бумажник, мобильный телефон, бросил все это на тело и поднялся на ноги. В памяти телефона номеров нет, все последние звонки стерты, документов нет, никаких зацепок. Убийца явно со стороны, не из Тайного Города, а если его нанял маг, он мог прикинуться кем угодно. Тупик.
– Прости меня, прости меня, прости меня... – Олеся стала равномерно покачиваться, и глухой ее шепот напоминал заклинание. Или молитву. – Зиночка, прости меня...
«Это может продолжаться долго».
Артем присел перед женщиной на корточки, ласково взял ее за подбородок, поднял лицо и заглянул в невидящие, полные слез глаза.
– Олеся, ты меня слышишь?
– Прости меня, прости...
Наемник поджал губы и жестко, очень жестко отвесил женщине пощечину. Голова Олеси мотнулась в сторону.
– Ты меня слышишь?
В ореховых глазах мелькнул страх, затем ярость. Хоть какие-то осмысленные чувства.
– Ты меня слышишь?
– Он ее убил, – тихо, но твердо произнесла женщина.
– Кто он?
– Я не ожидала, что он станет убивать, я не ожидала. Господи, прости меня, Зина, прости...
– Теперь уже ничего не изменишь.
Артем осторожно взял Олесю за руку, заставил подняться и крепко прижал к себе.
– Она ведь ничего не знала, – всхлипнула женщина. – За что?
– Пора все рассказать, – негромко произнес наемник.
Олеся чуть отстранилась, посмотрела в глаза Артема и кивнула:
– Едем.
– Расскажи.
– По дороге. Едем.
* * *
Посольство США
Москва, Большой Девятинский переулок,
8 сентября, воскресенье, 12.22
Тори был уверен, что после событий в аэропорту американцы не рискнут останавливаться в гостинице и укроются за стенами посольства. Здравый смысл подсказывал поступать именно так, но в жизни всегда есть место нестандартным решениям. И глупости. А потому японец хоть и подъехал к звездно-полосатому посольству, терпеливо ждал, когда на мониторе компьютера появится вторая точка, показывающая местонахождение проснувшейся Куколки. Рисковать он не собирался.
* * *
– И это называется соотечественники! – Сана раздраженно бросила трубку местного телефона. – Отказываются нас кормить!!
– Мы же завтракали, – припомнил Балдер.
– Ну и что? Я снова проголодалась! Проклятые расисты! Житья от них нет!! – Массивная Галли протопала к дверям и выглянула в коридор. – Солдат, ты, солдат, мне нужно срочно отправить кого-нибудь в город!
Морской пехотинец, стоящий в конце коридора, сумрачно покосился на женщину, но ничего не ответил.
– Солдат, ты меня слышишь?
– Он на посту, – буркнул Вольф. – И никуда не пойдет. Сядь.
– А чего я должна садиться?! – взвилась Сана. – Это нарушение моих конституционных прав! Я не арестована! Я хочу есть!! Пусть этот проклятый посол потрясет своей белой задницей и сбегает в «Макдоналдс»!
– Сана, остынь, – рассудительно произнес Балдер. – Когда за нами приедут ребята из Ллойда, первое, что мы сделаем – отправимся в закусочную и покормим тебя. Клянусь.
– А когда они приедут?
– Мистер Кортес обещал быть в посольстве к половине первого, – терпеливо напомнил Вольф. – Ты слышала разговор.
– Но я хочу есть!
Именно буйное поведение позволило специальному агенту Галли сохранить жизнь. До начала препирательств она мирно читала газету, сидя в кресле, находившемся в непосредственной близости от чемоданчика со статуэткой, и обязательно оказалась бы в эпицентре событий. Чувство же голода, погнавшее Сану в атаку, привело к тому, что взрыв она встретила в противоположном конце комнаты. И сразу же выбросилась в коридор, воспользовавшись тем, что дверной замок не смог достойно противостоять двумстам фунтам перепуганного жира.
– Спасите! Террористы!!
Но это был не взрыв. Во всяком случае, не то, что подразумевают под этим обычные люди. Хлопок, ударивший по барабанным перепонкам, неяркая голубоватая вспышка, волна, эти признаки присутствовали, и их с лихвой хватило, чтобы запаниковала Галли, но Балдер, которого отбросило к стене, понял, что атаки со стороны нет. Взорвался чемодан. Даже не взорвался – лопнул, и теперь из его аккуратно разошедшегося бока быстро вырывался плотный голубой дым, сгущающийся прямо на глазах. «Мне это снится...»
Дым стремительно лепил контуры фигуры: набросок головы, вскинутые вверх руки, талия, бедра... Сколько это продолжалось? Мгновения? Секунды? Обливающийся потом Вольф, который все это время судорожно нащупывал пистолет, решил, что таинственное превращение длилось годы. На самом деле – меньше десяти секунд, ровно столько, сколько потребовалось стоящему в коридоре морскому пехотинцу среагировать на истерические крики Саны и добежать до комнаты. Специальный агент Галли галопом помчалась к лестнице, а бугай нарисовался в дверном проеме в то самое мгновение, когда над чемоданом застыла хрупкая обнаженная девушка с белой, почти прозрачной кожей и золотыми волосами. За ее спиной переливалось тонкое голубоватое сияние – призрачные крылья, такие же нереальные, как и их обладательница. «Ангел? Нет, фея!»
– Всем стоять! Что здесь происходит? – Здоровенный морской пехотинец водил тяжелой «береттой», как танк пушкой. – Где террористы?
– Их не было. – Балдер, так и не сумевший вытащить пистолет, с трудом приподнялся. – Сана ошиблась.
– А это кто?
Фея открыла глаза. Огромные, красивейшие в мире глаза, наполненные голубоватым сиянием.
– Это... – Вольф неуверенно дернул плечом. – Это бывшая статуэтка... Наверное.
– Чудеса. – Пехотинец сделал два шага в комнату. – Вы в порядке?
– Да.
И тут девушка взлетела. Это было невероятно, удивительно и настолько красиво, что мужчины замерли, завороженно наблюдая за полетом феи. Переливающиеся голубым крылья казались эфемерными, нереальными, они никак не могли поднять в воздух даже такое легкое тело, но это произошло. Девушка бесшумно воспарила, и только трепет воздуха скользнул по лицам американцев.
– Невозможно, – прошептал Балдер.
– Будь я проклят! – Охранник выронил пистолет.
На мгновение фея зависла под самым потолком комнаты, причудливо изогнула гибкое тело, словно потягиваясь после долгого сна, и спикировала на пехотинца. Среагировать на ее движение здоровяк не успел.
Тонкое тело феи ударило его в грудь и повалило на пол.
– Нет!
Вольф не понял – догадался, ЧТО сейчас произойдет, но было поздно. Голубоватые когти эфемерного создания разорвали грудь пехотинца, и поток горячей крови окрасил хрупкое призрачное тело алым. Фея припала к ране, жадно вырывая из нее все новые и новые куски, вырывая жизнь из бьющегося в конвульсиях американца. Ее чарующие крылья возбужденно подрагивали, а прекрасное лицо снова и снова омывалось кровью. Балдера затошнило.
* * *
«Пора!»
На экране «Jornada» появилась вторая точка. В здании посольства. Тори усмехнулся, подошел к ограде и прислушался. С американской территории доносились крики.
– Из-за чего тревога? – Властный, командный голос. Вероятнее всего, офицер.
– Не знаю, сэр! Агенты... агент Галли утверждает, что в здании террористы.
– Проклятые фэбээровцы! – Шаги удалялись. – Почему гражданские паникуют? Раненые есть?...
«Раненые есть, – усмехнулся про себя Тори. – И убитые есть, даю голову на отсечение».
Японец чуть присел и, легко, с места, перепрыгнув высокий забор, мягко опустился с противоположной стороны.
«Извините, что без визы, янки, нет времени на формальности».
Он не потревожил сигнализацию, а охранники, сидящие за мониторами видеонаблюдения, предпочитали смотреть более интересное кино.
* * *
– Не стреляйте в нее!
В дверях появился шатающийся Балдер. Он вцепился в косяк, замер, переводя дыхание, и посмотрел на приближающегося Линкольна Стара, начальника охраны посольства. За ним следовали трое морских пехотинцев в полной боевой выкладке и Галл и.
– Ты спятил?! – Линкольн заглянул в комнату, вздрогнул и передернул затвор «беретты». – Она убила моего человека!
– О господи, – Сана увидела обезображенное тело охранника. – Эта тварь – вампир! Почему вы не стреляете?
– Ее нельзя убивать! – пробормотал Вольф. – Нельзя...
Фея отлетела к окну и теперь заботливо оправляла крылья. Уже не дымчатые, не эфемерные, а крепкие, налитые силой. Великолепные синие крылья. На толпящихся в дверях людей она не обращала никакого внимания.
– Только не стреляйте.
– Почему?
Балдер не мог объяснить в двух словах. Как он мог доказать взбешенному Линкольну, что не уловил в поведении кровожадной феи разума? Она убила, но ее глаза были пусты, ни агрессии, ни ума. Монстр не понимал, что совершает преступление, он поступал инстинктивно, как животное или...
– Это же ребенок! – осенило Балдера. – Она же только вылупилась! Ей нужна пища! Она не ведает, что творит!
– Здесь не закусочная, – отрезал Линкольн.
– Одна тварь от нас уже сбежала, – поддакнула Сана. – Пусть лучше яйцеголовые занимаются трупом, чем...
Линкольн поднял «беретту».
– Нет! – Вольф дернул руку офицера вниз. – Не стрелять!!
Пуля срикошетила от пола и отлетела в стену, Сана взвизгнула, один из пехотинцев прикладом ударил Балдера по голове, Вольф рухнул на колени. Фея вновь взмыла в воздух.
– Линкольн, стреляй!
Окно разбилось вдруг. Металлические рамы, поддерживающие усиленные стекла, неожиданно прогнулись внутрь и лопнули, пропустив в комнату...
Позднее, анализируя информацию с установленной в комнате камеры видеонаблюдения, эксперты пришли к выводу, что против охранников действовал человек, возможно, азиатского происхождения. Ничего более внятного не дала даже компьютерная обработка записи. Уж больно быстрым оказался пришелец.
Это было похоже на торнадо. Колоссальной скорости торнадо, высадившее окно и сразу же, так, по крайней мере, показалось наблюдателям, оказавшееся в центре комнаты. Оно коснулось Линкольна, и плечистый офицер пушинкой вылетел в коридор, прихватив с собой двух подчиненных. Третий пехотинец оказался на полу, прижимая к груди окровавленные руки – он попытался навести на торнадо винтовку. И только Сана, прижавшаяся лицом к стене, отделалась легким испугом, торнадо прошелестел мимо, ограничившись несильным тычком в шею.
* * *
– Доминга, как дела у вас? – поинтересовался Сантьяга.
– Мы ведем Куколку, комиссар, – немедленно сообщил один из «ласвегасов». – Она в машине, едет по Садовому кольцу в сторону Павелецкого вокзала.
– Кто ее спутник?
– Мы не можем уловить этого чела, – признался аналитик. – Такое впечатление, что в машине только Куколка.
– Так и должно быть. – Сантьяга потер руки. – Наш выход, господа. Ларбек, вы позаботились о деталях?
– Ваше появление будет чрезвычайно изысканным, комиссар, – мгновенно отозвался шас. – Фанфары и антураж по первому классу, челы обалдеют.
– Учитывая сумму счета, который выставила Служба утилизации, по-другому и быть не может, – заметил экономный Сантьяга.
* * *
– И вы утверждаете, что сможете это объяснить? Один человек погиб, двое ранены! Вы понимаете, что натворили? Ваш директор ответит перед президентом!!!
Посол орал, не переставая, в течение трех минут, но его усилия пропадали зря: Балдер, озабоченно потирающий ушибленную голову, молча смотрел в окно, а Галл и преданно таращилась в налепленного на стену орлана.
– Чего вы молчите?
– Директор ФБР действует по прямому указанию президента Соединенных Штатов Америки, – с небольшим придыханием сообщила Сана. – Лидер нации в курсе происходящего.
– Президент санкционировал это безобразие? Я думаю, его ввели в заблуждение.
– Морские пехотинцы выполняли свой долг. Нация высоко оценит их героизм.
– Мне плевать на ваши высокие фразы! Я требую объяснений!
– Кажется, вы их сейчас получите, – пробормотал Вольф.
Проследивший за его взглядом посол ойкнул и судорожно вцепился в подлокотники кресла. Посеревшая Галли прижалась к стене и зашептала молитву.
По одной из стен роскошного кабинета прошла волна. Самая настоящая волна. Деревянные панели, обои, картины, портьеры, полки, все это вдруг плавно изогнулось так, словно было не настоящим, а лишь отражением на воде. Задрожало, расплылось, потеряв четкие очертания, подернулось рябью, и в центре стены появилась ослепительная белая точка.
– Охрана...
– Не поможет.
– Боже мой... Боже мой...
Точка распалась на рой искр, образовавших правильный круг, все более и более увеличивающийся в размерах. Сначала размером с блин, затем с велосипедное колесо, вот он достиг потолка и пола, остановился в росте, и все, что было внутри него, вдруг разошлось, как занавес, из-за которого брызнул яркий свет.
Люди вскрикнули, машинально прикрыв глаза руками, а из ослепительного круга в кабинет с достоинством ступили три фигуры.
– Возможно, нам удастся все объяснить, господа, – вежливо произнесла одна из них на чистом английском языке.
Их было трое. Двое, похожие друг на друга, как братья, высокие, черноволосые, только один в белом костюме, а другой – в черном. Третий... Третьего фэбээровцы знали. Балдер не сомневался, что увидит его здесь. Мистер Кортес, следователь страховой компании Ллойда.
– Но, прежде всего – статуэтка, – произнес мужчина в белом костюме. – Нам нужна статуэтка.
– Она была у него. – Кортес кивнул на Балдера.
Черные глаза того, что в белом, переместились на Вольфа.
– Нам нужна статуэтка.
– А вы и есть этот русский коллекционер? – нервно хихикнула Сана.
Посол сглотнул и стал торопливо приглаживать волосы.
– Статуэтку забрали, – угрюмо проронил Балдер, понимая, что пришельцы не станут отвечать Галли.
Обладатель белого костюма вопросительно посмотрел на Кортеса, тот пожал плечами:
– Растяпы.
Балдер густо покраснел, облизнул пересохшие губы и зачем-то попытался оправдаться:
– Она ожила...
Тот, что в белом, недовольно поджал губы и что-то проклокотал. Кортес кивнул и направился к светящемуся кругу. Тот, что в белом, последовал за ним.
– Подождите, – слабо простонал посол. – Подождите... От лица американского народа...
– Вопросы вы сможете задать мне. – Ортега дождался, когда закроется портал, протянул послу руку и щедро улыбнулся. – Давайте знакомиться: я инопланетянин.
– Ино... иноплане... – Посол растерянно посмотрел на Балдера. – Он инопланетянин?
– Да. – Ортега убрал руку. – А кого хотели увидеть вы?
* * *
Муниципальный жилой дом
Москва, Котельническая набережная,
8 сентября, воскресенье, 12.51
Сегодня Маша не проснулась.
Она не умерла, хотя обезумевшему от горя Кабаридзе сначала показалось именно так. Она едва дышала, но организм уже не нашел сил прийти в сознание. Маша спала, и этот сон должен был плавно перейти в смерть. Спокойный сон в спокойную смерть. Сон без сновидений – в сон без сновидений. Магия, бальзамы, снадобья, самые сильные препараты – все впустую. Оставалось только надеяться. Постаревший, осунувшийся профессор с отрешенным видом сидел у кровати, держа девушку за руку. И не сводил глаз с лежащего рядом телефона. Куколка. Мехраб сказал, что Куколка будет. Правда, старик исчез, но это неважно. Он обещал Куколку. Настоящую, готовую к использованию Куколку Последней Надежды.
Кровавую тварь, способную сотворить чудо.
* * *
– Когда Екатерина Федоровна узнала, что производство Куколок поставлено на поток, с ней случился инфаркт, – продолжила Олеся, отрешенно глядя в окно.
– Кто ей сказал?
– Мехраб.
– Старый плут пронюхал об этой истории и не донес Сантьяге?!
– Мехраб большой друг... – Женщина судорожно вздохнула. – Мехраб был большим другом Екатерины Федоровны. Он знал ее с детства, я думаю, в свое время они... В общем, это неважно. Мехраб уважал Екатерину Федоровну, поэтому, узнав, что в деле замешан Целитель, пришел к ней. – Олеся помолчала, раскуривая сигарету, глубоко затянулась и продолжила: – Екатерина Федоровна сразу поняла, что это Реваз. Кроме нее, только он знал технологию производства Куколок. Она была в шоке. Она любила Реваза, считала его одним из лучших своих учеников, мечтала, что он станет лидером братства, и вдруг... Она не знала, что делать, и обратилась ко мне.
– Почему к тебе?
– Екатерина Федоровна давно решила, что перед смертью передаст технологию Куколок мне. Таковы правила: тайну должны знать два Целителя.
– И она рассказала? – Артем бросил на женщину быстрый взгляд.
Олеся покачала головой:
– Эта история сильно повлияла на Екатерину Федоровну. Поставить Куколок на поток... Она решила унести технологию с собой. Говорила, что для Целителей это слишком тяжелый крест, и она обязана снять его с братства. Двести лет мы хранили тайну, и Екатерина Федоровна пришла к выводу, что это знание скорее вредит.
«Двести лет... Двести лет с тех пор, как Великие Дома лишились Куколок».
– Но зачем вы хранили технологию?
– Это наш долг. Любой Целитель обязан спасти пациента, а Куколка – последнее средство, последняя надежда. Создание Куколки высшее мастерство врачевания и невероятное преступление. И хотя всегда есть возможность применить ее ну... с наименьшими потерями: взять жизнь у приговоренных к смерти, например, и отдать ее умирающему человеку, не каждый врач решится на такое. Отнять жизнь у одного ради другого – это подло. Целители хранили знание два века, но никто так и не решился его использовать.
– Что было дальше?
Олеся глубоко затянулась, выбросила сигарету в окно и долго, не меньше минуты, смотрела на Артема.
– Мы знали, что не сумеем сами наказать Реваза так, как он того заслуживает, поэтому решили подставить его Великим Домам: кара за применение запрещенного артефакта очень сурова. Примерно полгода мы добывали нужные сведения, собирали доказательства, узнавали все подробности... бизнеса, вышли на японцев. Сначала мы решили, что они обыкновенные якудза. Но Мехраб, который сам ездил в Японию, понял, что Реваз договорился со школой Китано. Тут мы немного растерялись – связываться с такими ребятами нам не хотелось.
– И вы придумали трюк с нами.
– Мы узнали, что Реваз готовит Куколку для Маши, и поняли, что в случае потери он постарается любым способом ее вернуть. Самый лучший момент для подставы.
– Как вы узнали?
Олеся жестко посмотрела на наемника.
– Я знала, что у Реваза роман с девчонкой, с самого начала. И знала, что она смертельно больна. А некоторое время назад он упомянул в разговоре с Екатериной Федоровной, что планирует уехать на несколько дней. Это стало сигналом.
– Неужели Кабаридзе не мог сделать еще одну Куколку?
– Не мог. Производство занимает много времени, до двух недель. А Реваз тянул до последнего.
– Почему? Как я понял, он обожает девчонку, зачем так рисковать?
– Я знала о болезни Маши, – напомнила Олеся. – И Реваз понимал, что, узнав о ее выздоровлении, я стану задавать вопросы. Эта Куколка должна была стать последней.
– Тебя могли убрать японцы.
– Но остались бы Екатерина Федоровна, Зина... Они меня любят... любили, и начали бы копать...
– Логично.
«Зато теперь не осталось ни Екатерины Федоровны, ни Зины...»
– А еще я думаю, мне хочется думать, что Ревазу не нравилось то, чем он занимался. Что он хотел закончить свои дела с якудза. Он собрал меня, Екатерину Федоровну, Ляпсуса, продемонстрировал нам свое отчаяние, показал, что готов на все ради Маши, что ей осталось жить совсем чуть-чуть. Затем уезжает, возвращается с исцеленной девочкой, объясняя нам, что не смог отказаться от предложения неизвестных.
– И в качестве неизвестных сдает японцев.
– Великие Дома начинают расследование, Реваз подставляет якудзу, те сворачивают бизнес и отстают от него.
– А он в полном шоколаде. С накопленными деньгами и молодой женой.
Олеся вздохнула.
– Наш план был прост: мы доставляем Куколку в Москву, передаем ее вам, оповещаем об этом Кабаридзе и исчезаем. Но все пошло наперекосяк. – Женщина тяжело вздохнула. – Все пошло не так, начиная с проклятого самолета и заканчивая тем, что Реваз догадался о нас... Будь все проклято!
«Догадался и начал убивать». Целитель нанял киллера? Еще несколько дней назад Артем рассмеялся бы в лицо тому, кто высказал бы подобное предположение, но теперь... Целитель, поставивший на поток производство Куколок, мог сделать все, что угодно.
История была логичной и завершенной, но была в ней одна небольшая нестыковка. Не очень заметная, но очень важная для Артема.
– Олеся.
– Да?
– План, о котором ты рассказала, сложен, заковырист и, в сущности, ничем не отличается от доноса Великим Домам. Вы могли просто сдать Кабаридзе и умыть руки.
Она знала, что наемник спросит об этом. Знала и не отвела взгляд.
– Если бы мы просто сдали Реваза, он бы купил себе жизнь за технологию изготовления Куколок. А я хотела, чтобы он умер. И не просто умер, а... а получил по заслугам. Я настояла на этом, и Екатерине Федоровне пришлось согласиться. Я отвечала за то, чтобы найти исполнителя.
– И ты познакомилась со мной.
– Как бы я ни относилась к Ревазу, я не могу его убить.
– Тебе был нужен инструмент, – тихо сказал Артем. – Ты хорошо сыграла свою роль.
– Ты можешь думать, что хочешь, но... Это не только роль... – Она почти плакала. – Да, сначала это была роль. Да, я собиралась использовать тебя! Я собиралась окрутить тебя, трахнуть и заставить сделать все, как я скажу. – Слезы стали злыми, Олеся с вызовом посмотрела на Артема. – Только не говори, что ты этого не понимал.
– Я понимал.
– И сам пытался использовать меня, чтобы выяснить, в чем суть истории.
– Да.
– Ты выяснил. Тебе понравилось? Ты с самого начала знал, что нужен мне, а потому – не разыгрывай невинность. – Олеся заглянула в глаза Артема. – Да, я дрянь, я холодная, жестокая дрянь. Я придумала этот план, чтобы убить Реваза. Убить так, чтобы даже Анку удивился моей жестокости. Убить так, чтобы моя душа ужаснулась и... вернулась ко мне. Убить так, чтобы снова стать человеком. И ты мне нужен именно для этого.
Артем молчал.
– Я знала – ты поймешь, что я играю, но не откажешься поиграть. Я это понимала. Но наша игра... Я занялась с тобой любовью не для того, чтобы сделать тебя игрушкой. Я отдаю себе отчет в твоем цинизме. Я хотела заняться с тобой любовью! Я захотела после наших разговоров, после нашей прогулки. Я захотела... – Женщина сжала кулак. – Но я должна через это пройти. Иначе мне не вернуться.
Артем не знал, откуда должна вернуться Олеся. Не знал, как потеряла она свою душу, но понял, что она права – другого пути у нее нет. Здесь речь шла не о чувствах, не о любви, наемник видел настоящее: обнаженные нервы и человека, перешедшего грань, а в таких вещах он разбирался. Олеся уже переступила черту, у которой можно было бы остановиться, и если она не дойдет до конца, если не убьет Кабаридзе, то умрет сама. Умрет у него на глазах. Ее жизнь против жизни Реваза Кабаридзе. Третьего не дано, а решать ему.
Олеся вышла из машины, остановилась, отбросила с лица прядь волос.
– Я иду к Ревазу. Как поступишь ты, решай сам. – Она сделала маленький шаг и, отвернувшись, прошептала. – Я действительно полюбила тебя, Артем.
Чтобы жить, ей нужно пройти через ад. И разве она виновата в этом? Ведь она всего лишь человек.
Наемник медленно открыл дверцу.
Артем никогда не видел Кабаридзе, но по рассказам Олеси он составил вполне законченный образ жизнелюбивого профессора: ухоженный, энергичный, умело поддерживающий прекрасную форму, разве успешный мужчина в расцвете лет может выглядеть иначе?
Может.
Человек, который открыл дверь, был стар и опустошен. Седые волосы всклокочены, под глазами тяжелые мешки, жалкая, сгорбленная фигура. Но, увидев на пороге наемника, Кабаридзе вскинул голову, и в его глазах вспыхнула надежда. Последняя надежда.
– Артем? Вы привезли...
– Он приехал со мной. – Олеся выступила из-за спины молодого человека. – Здравствуй, Реваз.
Профессор отступил в глубь квартиры.
– Зачем ты здесь? Вы вместе? Я не понимаю... Артем вошел в коридор последним, подумал и не стал закрывать дверь. Он чувствовал, что будут еще гости, и решил им не мешать.
– Я приехала посмотреть, как ты умрешь, – ровным голосом ответила женщина.
– Мехраб, Артем, Екатерина Федоровна... – Кабаридзе закусил губу. – За ними – ты. Но я все равно не понимаю! Это невозможно! Старуха никогда бы не...
– Реваз, – тихо спросила Олеся, – помнишь Колю? Нашего Колю?
Профессор вздрогнул.
– Коля? При чем здесь Коля? Он умер. Это было давно. Ты, сумасшедшая тварь, это было давно! Десять лет назад!
– Семь, – женщина покачнулась, словно от удара, а ее голос стал колючим и жестким. – Коля умер семь лет назад. В этом сентябре мой сын мог бы пойти в школу.
– Он умер. Лучшие Целители братства пытались помочь ему, но...
– Но ты уже тогда умел делать Куколок Последней Надежды.
Глаза Кабаридзе расширились:
– Так вот в чем дело.
– В этом, – отрубила Олеся. – Ты мог его спасти.
Когда профессор открыл дверь, Артем обратил внимание на то, как плохо он выглядит. Но последние слова Олеси добавили ему не менее двадцати лет, раздавили окончательно.
– Замолчи! – Кабаридзе закрыл лицо дрожащими руками. – Замолчи!!
– Ты позволил умереть нашему сыну. Я... я не могу этого понять, Реваз! Почему? Ты мог его спасти!
– Я Целитель, Олеся, – простонал профессор. – Черт тебя подери, психопатка, я ведь Целитель! Чью жизнь я должен был отнять?
– Ты прекрасно знаешь, что я бы согласилась умереть ради него, – прошептала женщина.
– Убить тебя?
– Но ты все равно убил меня, Реваз, все равно. Только более изощренно. Или... или этого ты и добивался? – Олеся криво улыбнулась. – Скажи мне правду, Реваз, почему ты убил нашего сына? Даже если ты его не любил...
– А как я мог его любить?! – взорвался Кабаридзе. – Как? Ты помнишь, как ты вела себя? Я даже не уверен, что это был мой ребенок!
– Это был твой сын, Реваз.
Но профессор не услышал женщину.
– Твои статьи, твои исследования, твои конференции и твои поклонники! Ты неделями не бывала дома!
– Я была верна тебе...
– Все вокруг говорили только о тебе! «Вы читали последний доклад доктора Старостиной?» «У вас замечательная жена!»
«Зависть и ревность. – Артем покачал головой. – Зависть и ревность, хороший повод для строгого соблюдения правил Целителей. Лучший повод».
– А потом ты меня бросил.
– Ты уехала сама.
– Ты даже не позвонил...
– Мне было тяжело.
– Мне тоже. – Голос Олеси окреп. – Но я справилась. Я свыклась с мыслью, что лучшие врачи на Земле могут оказаться бессильны. Что все мои звания, статьи, кафедры, исследования, все, что я делала и чем гордилась, все это неспособно помочь выжить маленькому ребенку. МОЕМУ маленькому ребенку. Я справилась, Реваз, я справилась... Но будь я проклята, если смогу передать охватившее меня отчаяние, когда я узнала, что ты поставил на поток производство Куколок.
– Какой поток...
Но голос женщины совершенно заглушил растерянную фразу профессора.
– Реваз, ты убил меня второй раз! Я бы поняла все, но ради денег?! Просто ради денег?!! И тогда я решила, что ты заплатишь страшную цену. Ты испытаешь все, что пережила я! Ты потеряешь самое дорогое... – Олеся громко рассмеялась. – Не думай, что Маша оказалась на твоем потоке случайно. Я знала, какой тип женщин тебе нравится, Реваз, но не рассчитывала, что ты ТАК влюбишься в эту больную девочку.
– Не трогай Машу!
– Она еще жива? – холодно поинтересовалась женщина. – Наверное, без сознания? И ты ждешь свою Куколку.
– Не трогай Машу!!
– Господи, да никто и не собирается трогать твою нимфетку, Реваз, – рассмеялась Олеся. – Мы убьем Куколку.
– Ты не сделаешь этого, – прошептал Кабаридзе. – Нет!
– И даже твой японец не поможет. Много ли надо Куколке? Один выстрел, и ее сердце, или что там у нее? И все! Хлоп! И все усилия прахом. – Глаза женщины лихорадочно запылали. – Прямо на пороге квартиры, у изголовья кровати, где доживает последние часы твоя ненаглядная Машенька, погибнет единственное во Вселенной создание, способное подарить ей жизнь. И ты, Реваз, это увидишь. А потом умрешь сам.
– Молодой человек! – Профессор бросил безумный взгляд на наемника. – Не позвольте ей этого сделать! Не надо!!
Артем молчал.
– Ведь все уже позади! Все закончилось! Куколка насытилась! Дайте мне возможность использовать ее! Ведь Маша умрет!!
– Мой сын уже умер, – жестко напомнила Олеся и достала из пачки сигарету. – Двадцать дней, Реваз, наш ребенок видел солнце всего двадцать дней. – Она помолчала. – Будь ты проклят!
– Дай мне возможность спасти Машу! Дай!! – Кабаридзе вцепился в руку Артема. – Молодой человек, я расскажу, как делаются Куколки! Лично вам!! Я знаю, за вами всегда стоит Темный Двор, Сантьяга! Подумайте, сколько может стоить такая информация!! Ведь эти знания неизвестны Великим Домам! Я могу спасти жизнь кому угодно! Я могу лечить кого угодно!!! Дайте мне возможность спасти Машу!! Убейте меня, но не позвольте этой сумасшедшей расправиться с Машей! Ведь она не виновата! Я расскажу вам все!! Лично вам!! Вы не сможете делать Куколок, но сможете продать эти знания за огромные деньги...
Артем специально расположился так, чтобы сразу увидеть новых гостей, и, когда входная дверь приоткрылась, наемник молниеносно вскинул «ПП-93», довольно массивное, но скорострельное оружие: после событий в аэропорту Артем не рискнул выйти из дому с простым пистолетом.
– Кто там? – нервно спросил Кабаридзе.
– Японец, – спокойно произнес наемник. Заметивший противника самурай остановился в дверях. В левой руке он держал бамбуковую палку, а правой прижимал к себе хрупкую девушку, закутанную в какое-то одеяло.
– Он привез Куколку. – Олеся скомкала так и не раскуренную сигарету.
Секунды, доли секунды ушли на принятие решения. И Артем, и Тори были профессионалами и не тратили на анализ больше времени. Первым ход сделал японец.
Он рывком поставил девушку перед собой и толкнул вперед, превратив Куколку в живой щит. Бамбуковая трость со свистом рассекла воздух и, даже не завершив круг, превратилась в классическую катану. Тори пошел в бой.
Артем среагировал поздно, только на движение, но он мог себе позволить играть вторым номером: до японца было не менее семи метров, а вооружен наемник был отнюдь не для рукопашной. Тем не менее самурая следовало держать на расстоянии, и Артем мягко надавил на спусковой крючок, выдавая короткую, очень короткую очередь. Всего из трех пуль. Скорее предупредительную – убивать японца наемник не хотел. А на Куколку ему было плевать.
Следующая секунда вместила в себя много событий.
При всей своей ловкости, Тори не был способен увернуться от пули, выпущенной с такого близкого расстояния, к тому же он понял, что, если наемник продолжит стрелять, не поможет и прикрывающая его Куколка, а потому японец принял единственно правильное решение. Тех мгновений, в ходе которых вакагасира оценивал ситуацию, ему хватило, чтобы заметить дверь, ведущую из холла на кухню. В нее он и нырнул, укрываясь от очереди Артема.
А три пули должны были достаться Куколке. Понял ли это Реваз Ираклиевич или все получилось случайно? Или он просто бросился в гущу событий, не желая оставаться сторонним наблюдателем в столь важном для него деле? Или он тоже принял единственно правильное решение? Но в тот самый момент, когда пули вылетели из ствола, на их пути встал Кабаридзе. Встал и принял их в себя, в свою грудь, спасая ничего не понимающую Куколку.
Мощный глушитель поглотил звук выстрелов, и было странно наблюдать, как на теле профессора расцветают кровавые цветы. В полной тишине. Олеся издала полувсхлип-полустон и отвернулась.
– У тебя нет выхода, – громко сказал Артем японцу. На корчащегося у ног Кабаридзе наемник старался не смотреть. – У меня тридцатизарядный пистолет-пулемет. Ты успеешь только выскочить из кухни. И умереть.
– Надеюсь, этого не произойдет.
В квартиру вошел Сантьяга. За ним – Кортес, который, недовольно посмотрев на тело Реваза, буркнул:
– Кажется, мы опоздали.
* * *
Японец стоял в самом центре кухни. Стоял свободно, со стороны могло даже показаться – расслабленно, но искушенного воина эта небрежность не могла ввести в заблуждение. Японец был готов начать бой в любой момент.
– Рад, что мы, наконец, встретились, – вежливо улыбнулся Сантьяга. – Добрый день.
Японец, не сводя глаз с комиссара, чуть склонил голову.
– Меня зовут Сантьяга, нав из семьи Навь, и кровь Темного Двора течет в моих жилах.
Комиссар протянул руку. Японец поколебался, но с достоинством произнес:
– Тори.
Руки он не подал.
– Школа Китано, я полагаю?
Еще один молчаливый кивок.
– Тори-сан, могу ли я рассчитывать, что вы любезно уделите мне некоторое время?
– Это самое учтивое приглашение к бою, которое мне доводилось слышать. Я с удовольствием приму его и уделю вам столько времени, сколько потребуется.
Выдержка вакагасиры производила впечатление. Зажатый в угол, готовящийся к последней схватке не на жизнь, а на смерть, японец тем не менее поддержал предложенный комиссаром тон, и его речь была не менее вежлива, чем слова комиссара.
– Буду откровенен, Тори-сан, мне было бы интересно сразиться с вами. – Сантьяга поклонился. – Но я предполагал занять ваше время дружеской беседой.
Ни словом, ни жестом, японец ничем не дал понять, что удивлен. Его голос оставался невозмутим.
– Не уверен, что в данном контексте уместно определение «дружеская». О чем вы хотели поговорить?
– Мне будет необычайно любопытно узнать ваши впечатления от путешествия в Тайный Город.
– И секреты школы Китано?
– Самый главный секрет мне уже известен, – улыбнулся нав. – Школа Китано возродилась. Все остальные тайны вашего клана не имеют для меня ценности.
– Неужели?
– В прошлом у нас было много столкновений, в ходе которых воины школы показали себя великолепными бойцами, и мы, разумеется, постарались собрать полную информацию о столь серьезном противнике, – негромко сообщил комиссар. – Все техники Китано разработаны исключительно для челов, основаны на вашей генетике и бесполезны для Темного Двора. И любого другого Великого Дома.
«Нелюди – наши древние, естественные враги. Мы не можем жить в одном мире с ними. – Второй раз за день Тори засомневался в этой простой истине. – Хорошо, старый аптекарь действительно неспособен вызвать у меня агрессию. Его время подходит к концу, он тихо и безобидно доживает свой век в маленьком переулке гигантского мегаполиса, не причиняя вреда и даже помогая людям... Проклятье! – На невозмутимом лице Тори не отразилась вспыхнувшая в душе буря чувств. – Он помогает людям! Я ведь говорю о нелюди! Он не может помогать!»
Но думать о брате Вербиусе иначе японец не мог.
«Забудь об аптекаре! Сейчас перед тобой враг! Перед тобой колдун и убийца! Он ненавидит и презирает людей!» Но прежнего воинственного задора японец не ощущал. Комиссар явственно давал понять, что не стремится к конфронтации. Что, если не рад, то как минимум не расстроен тем, что школе Китано удалось уцелеть. Не озабочен, а удивлен. Ему интересно.
– Не думаю, что у нас сохранились поводы для вражды, – спокойно произнес Сантьяга. – Во всяком случае, я их не вижу. Ваша цивилизация все дальше и дальше уходит от магии, и, как это ни смешно, мы для вас ближе и роднее, чем кто бы то ни был.
«Нелюди хитры и коварны. Я не могу бороться с ядом его слов, я не могу забыть то, что видел своими глазами, но я обязан это сделать. Я обязан исполнить долг и показать нелюдям силу школы Китано. Так хочет оябун». Тори уже не был убежден в своей правоте, но боевые навыки от этого не пострадали.
Было бы неправильным сказать, что меч молнией сверкнул в воздухе. Молнию легко увидеть, а вот уловить стремительный выпад вакагасиры было невозможно в принципе. Сейчас он находился в центре кухни, и сейчас же он оказался возле комиссара. Клинок замер в дюйме от шеи нава. Замер, зажатый в кулаке Сантьяги. Замер, несмотря на то, что Тори вложил в удар всю свою силу. Замер, и эта остановка была столь неожиданна, что вакагасира с большим трудом сохранил равновесие.
– Тори-сан, – вздохнул комиссар. – Званый вы гость или нет, но вы пришли в мой город, и когда вы отсюда уйдете, буду решать я. На правах хозяина.
– Вы позволите мне попытаться еще раз?
– Пожалуйста.
Тори медленно потянул меч на себя. Клинок не шелохнулся. Впервые с начала разговора с навом в глазах японца мелькнуло... нет, не страх, скорее признание. Его не покинула уверенность, но вакагасира понял, что этот противник ему не по силам. Он вежливо поклонился и тут же вновь дернул меч на себя. Комиссар не шелохнулся. Клинок, зажатый в его кулаке, тоже.
– Я не хочу вас убивать, Тори-сан, – серьезно произнес нав. – Действительно, не хочу. И буду признателен, если вы согласитесь сопровождать меня сегодня.
– В качестве кого?
– В качестве моего гостя. – Сантьяга отпустил клинок, достал из кармана белоснежный платок и невозмутимо вытер ладонь. Крови на ней не было. Несмотря на все усилия, японцу не удалось даже оцарапать нава. – Пожалуйста, дождитесь меня здесь, я должен завершить некоторые дела.
Комиссар вышел из кухни. Тори задумчиво посмотрел, как хищная катана превращается в простенькую бамбуковую трость, и медленно опустился на табурет.
* * *
– Все закончилось. – Артем осторожно прикоснулся к плечу Олеси. – Все позади.
– Убей... – прошептала женщина, неподвижно глядя в окно.
– Что? – Наемник склонился к Олесе.
– Убей Куколку. – Ее глаза быстро наполнились слезами, губы скривились, превратив красивое лицо в уродливую маску боли и ненависти. – Убей эту проклятую куклу! – Олеся неистово заколотила по груди Артема. – Убей!!
– Старостина Олеся Александровна, – сообщил Сантьяга, бесстрастно глядя на бьющуюся в истерике женщину. – Целитель. Тоже.
Иногда Кортесу казалось, что комиссар знает в лицо всех обитателей Тайного Города. И добрую половину обычных жителей Москвы.
– Вряд ли мы сможем допросить ее сейчас, – протянул наемник.
– Да, времени у нас немного. – Комиссар прищурился и негромко произнес: – Кортес, я бы хотел, чтобы вы лично закончили расследование всех моментов, связанных с Целителями и Куколками Последней Надежды.
– Я? – Наемник удивленно посмотрел на нава.
– Именно вы, – кивнул Сантьяга, по-прежнему не спуская глаз с всхлипывающей Олеси. – И вот почему... Разумеется, Великие Дома заинтересуются запрещенным артефактом, но, как я догадываюсь, красавица заявит, что технология производства Куколок утеряна окончательно. Темный Двор это устраивает.
– Вам не нужны Куколки?
– Этого я не говорил.
– Но вы не верите, что технология утеряна?
– Я этого не знаю и хочу, чтобы вы расставили все точки над i. Мне нужна правда, Кортес, а потом я решу, стоит ли делиться ею с Орденом и людами.
– Представители Великих Домов могут потребовать провести сканирование памяти Олеси.
– Не думаю, что до этого дойдет, – подумав, ответил Сантьяга. – Все произошедшее выстроено в целостную логическую цепочку, «белых пятен» практически нет, а если вы как следует подчистите сомнительные места, то требование о сканировании памяти не будет актуальным. В любом случае, я постараюсь не допустить такого развития событий.
– Хорошо, – согласился Кортес. – Задачу я понял. Но если я узнаю...
– Я хочу, чтобы вы все выяснили и рассудили. Ваше слово станет последним.
– Но почему?
Вместо ответа комиссар широко улыбнулся и взял за руку индифферентно стоящую у стены Куколку.
– В качестве разминки, Кортес, вы должны решить, что мы будем делать с Куколкой.
– Профессор Кабаридзе хотел вылечить Машу. – Наемник пожал плечами. – Куколка активирована, я не вижу причин не использовать ее.
– Логично, – согласился нав.
– Но кто этим займется?
– Это как раз самое простое. – Комиссар достал телефон. – Брат Ляпсус? Вы мне нужны...
* * *
– Пути жизни причудливы, но все они заканчиваются смертью. И все проблемы не сложнее песка, который струится в твоих часах.
Олеся подняла голову. Голубое небо все еще было затянуто облаками, преграждавшими путь к солнцу, но среди величественных сугробов уже не парила женщина с черными крыльями.
Анку громко высморкался.
– Возможно, ты действительно сумеешь снова взлететь.
– Теперь я свободна, Анку, – прошептала женщина.
– Но ты не стала прежней.
– Зато я свободна.
* * *
Укол успокоительного пришелся как нельзя кстати. Олеся забылась, и только слабая дрожь показывала, что где-то в глубине души она снова и снова переживает произошедшие события. Снова и снова пытается справиться с тем, к чему так упорно стремилась. Справится ли? Артем нежно провел ладонью по волосам Олеси.
– Она проснется через пять часов, – деловито буркнул брат Ляпсус. – Если снова впадет в истерику, вколи ей еще пару кубиков «сладких снов» и позвони мне.
– Хорошо. – Артем бережно поднял женщину на руки. – А Маша?
– После процедуры я заберу ее в Московскую обитель. Так велел Сантьяга.
Тело Кабаридзе уже убрали, и трое сотрудников Службы утилизации быстро и сноровисто ликвидировали остальные следы. Звукоизоляция в старом доме была прекрасной, и никто из соседей не узнал о событиях в квартире профессора.
– До встречи, Ляпсус.
– Увидимся.
* * *
Непроницаемая тьма, окружающая девушку, не вызывала страха или беспокойства. Только грусть. Спокойную, искреннюю грусть, окрашенную прохладой вечного мрака, сумевшего победить звезды и сократившего мир до небольшого пятачка, освещенного маленьким огоньком, парящим над головой Маши. Крохотный, умирающий огонек, зажженный руками Реваза, еще дрожал, упрямо рассеивая беспросветную тьму, но девушка знала, что это не будет продолжаться долго. И не верила, что его пламя способно вернуть свет в этот мир. В ее мир. Огненный цветок мог потянуть время, мог, жертвуя собой, отогнать невозмутимый сумрак, но победить его он был не в силах. Но Маша была благодарна даже за эту отсрочку, за эту паузу, которая позволила ей продолжать чувствовать себя человеком. Живым человеком, со своим, пусть и маленьким, но живым миром, наполненным и болью и любовью. Человеком, а не безропотной частью всепобеждающего мрака.
– Я не жалею, я ни о чем не жалею, – прошептала девушка, глядя на огонек. – Мне было хорошо в моем мире.
На ее хрупкие плечи ласково легли тонкие ладони.
– Реваз?
Руки нежно, но крепко сдавили плечи Маши. Он любил прикасаться именно так, сзади, медленно увлекая девушку в объятия, но Маша поняла, что это не Реваз. Руки были нежными, как у него, но более тонкими, женскими.
– Ты пришла за мной? – тихо спросила девушка.
– Я пришла к тебе. – Голоса не было – ответ прозвучал в голове Маши. – Не бойся.
Девушка обернулась. За ее спиной сидела хрупкая фея с золотыми волосами и огромными, нереально огромными и нереально красивыми глазами, наполненными голубоватым сиянием.
– Я не боюсь. – Даже появление удивительной феи не смогло пробить стену Машиной грусти. – Я не боюсь.
Ласковые руки золотоволосой красавицы заставили Машу откинуться назад, их мягкие прикосновения приносили тепло, отгоняя прохладное дыхание тьмы.
– Поцелуй меня, – попросила фея. Маша закрыла глаза и подалась вперед.
* * *
Куколка умирала тихо-тихо, беззвучно, так, словно стеснялась нарушить царящую в спальне тишину. Куколка умирала, крепко-накрепко прижавшись к Маше, плотно обвив девушку призрачными крыльями и даря ей долгий поцелуй. Он длился уже десять минут, и Ляпсус видел, как тускнеют синие крылья Куколки, как бледнеет ее кожа и заостряются скулы, как худенькие руки становятся тоньше, прозрачнее, а прелестные золотистые волосы начинают напоминать аляповатый парик, непонятно зачем надетый на высыхающую голову.
Куколка умирала, превращаясь в пустую оболочку, в сморщенную резиновую игрушку, из которой выпустили воздух, в жалкие, почти прозрачные останки. Брат Ляпсус осторожно сбросил их на пол, задумчиво посмотрел на спящую Машу, прислушиваясь к ее ровному, спокойному дыханию, и улыбнулся.
* * *
Спортивный комплекс «Олимпийский»
Москва, Олимпийский проспект,
8 сентября, воскресенье, 13.45
Фанфары отгремели. Завершился почетный круг, который Муба проделал на плечах своих поклонников, утихли овации, сопровождавшие торжественную речь Франца де Гира, и закончился роскошный магический салют, выданный лучшими мастерами Тайного Города в честь обладателя Абсолюта. Публика не расходилась: по традиции, Турнир заканчивался концертом, плавно переходящим в грандиозный бал, и зрители продолжали шумно делиться впечатлениями от финала. А его герой, Муба, в полном одиночестве сидел в своей раздевалке, задумчиво глядя на легендарный Молот Трех Драконов. Массивный, богато украшенный, он важно висел над столом, окутанный легкой дымкой золотистого сияния. Символ победы. Величайшая добыча, которую только мог пожелать воин.
– И что дальше? – Хван криво усмехнулся. Победа на Турнире оставила у Мубы странный привкус. Горький. В обычных боях все было понятно: выжил – отлично! Искренняя, первобытная радость накатывала из самых глубин души, заставляя дрожать от счастья – я жив!
"Я – лучший воин Тайного Города!
И что дальше?"
Забравшись на самую высокую гору, он вдруг понял, что карабкаться на нее ему нравилось куда больше, чем сидеть на вершине.
– Такие чувства испытывают все абсолютные чемпионы, – мягко произнес кто-то.
Хван вздрогнул, оторвал взгляд от Молота, у дверей раздевалки стоял Сантьяга. «Видимо, – понял четырехрукий, – последние слова я пробормотал вслух». Он помолчал, и уточнил:
– Все?
– Все, – подтвердил нав. – Турнир замечательное мероприятие, но это спорт, в котором участвуют настоящие воины. И, победив, мы чувствуем легкую растерянность.
– Скорее грусть.
– И это тоже.
Комиссар знал, о чем говорил: он взял Абсолют в самом первом Турнире и больше никогда не принимал участия в играх.
– Так что делать?
– Искать другие вершины.
– Меня уже назначили самым лучшим.
– Вы этого добились, – поправил хвана Сантьяга. – А у меня как раз есть предложение насчет следующей высоты, которую имеет смысл покорить.
* * *
Тори медленно шел по широким коридорам комплекса, невозмутимо глядя на расступающуюся перед ним толпу. Вот кицунэ, хрупкая, черноволосая, с блестящими темными глазами; шас, носатый толстяк в традиционном синем одеянии; белокурая ведьма из Зеленого Дома, открытые плечи и глубокое декольте – ловушка для настоящих мужчин; рыжеволосые чуды в щегольских камзолах офицеров гвардии. Смех, улыбки, возгласы, от ярких костюмов рябило в глазах, но Тори чувствовал на себе их внимательные взгляды. Они знали, КТО бросил вызов абсолютному чемпиону, и с удивлением разглядывали возникшего из ниоткуда воина школы Китано.
Тори медленно шел по широким коридорам, снова и снова вспоминая слова Сантьяги.
«Вы хотели показать Тайному Городу, что школа Китано жива? Я предоставлю вам такую возможность».
«Я не дерусь на потеху толпе». «Понимаю вашу мысль, Тори-сан, но прошу подумать еще раз. Я предлагаю идеальный вариант: во-первых, о вас узнают все, я подчеркиваю, все жители Тайного Города, а во-вторых, вы сойдетесь в поединке с самым лучшим воином. С бойцом, который только что стал легендой...»
– Тори-сан, если не ошибаюсь? Перед японцем появились двое. Пухленький лысый коротышка, наряженный в розовый, с голубыми горошинами пиджак, белые брюки и ярко-зеленую рубашку, и деловитый шас в элегантном костюме. Тори сдержанно кивнул и прошел в предупредительно распахнутую дверь раздевалки.
– Убить самурая несложно, но абсолютно бесперспективно. – Сантьяга сделал маленький глоток вина и посмотрел на своих собеседников. – Школа Китано возродилась, господа, и отмахнуться от этого факта невозможно.
– Мы не собираемся отмахиваться, – недовольно заметила королева Всеслава. – Мы выражаем удивление вашим решением.
В свое время Зеленый Дом сильно пострадал от беспощадных убийц Китано, и, хотя сама королева знала об этом лишь из курса истории, в душе ее пылал праведный гнев.
– Великий Дом Людь склонен видеть в этом клане злейших врагов.
– А каково мнение Ордена? – Комиссар учтиво посмотрел на великого магистра.
За исключением трех лидеров Тайного Города, царская ложа была пуста, и Франц де Гир мог не стесняться в выражениях. Тем не менее великий магистр был сдержан:
– Не сомневаюсь, что вы сможете объяснить свое решение, комиссар.
– Я не хочу враждовать со школой Китано, – коротко ответил Сантьяга. – Приняв решение объявить о себе в Тайном Городе, японцы рисковали, ведь предугадать нашу первую реакцию было несложно. Но они не отступили, а это показывает, что клан чувствует себя вполне уверенно.
– Мы все равно сильнее.
– Настолько, чтобы отказаться от дружбы с Китано?
– А они предлагают нам дружбу?
– Этого я и пытаюсь добиться. – Нав не спеша допил вино. – Школа Китано чужда современному человеческому миру не меньше нас. И я не вижу причин для вражды между ней и Тайным Городом.
* * *
– Сынок, раз уж ты решил сражаться с Мубой, тебе нужен хороший промоутер, – проникновенно сообщил японцу Фаций Чейз. – А лучше меня, ты уж поверь, тебе никого не сыскать. Таким образом, раз уж мы договорились...
– Не все сразу, старый пройдоха, – буркнул массажист, кряжистый брат Живус, толстые лапы которого напоминали бычьи окорока. – Вполне возможно, что после встречи с хваном нашему другу понадобится не промоутер, а гробовщик. Руку расслабь.
Худощавый Тори выглядел на фоне массивного эрлийца настоящим заморышем. Он едва не отказался от предложения размять перед схваткой мышцы, но, оценив вежливость Сантьяги, согласился и теперь покряхтывал под руками здоровяка.
– У меня в «Красной Ванне» проходят бои с големами, – продолжил конец, отмахнувшись от Живуса. – Низменно, конечно, но прибыльно. Реклама тебе обеспечена, так что есть все шансы стать звездой сезона. Можем подписать контракт на одно выступление в месяц.
– Я не гладиатор.
– Я тоже не патриций, – с готовностью кивнул Фаций. – Мы говорим о бизнесе, сынок, о деньгах, так сказать. Если я объявлю, что лучший боец школы Китано дает раз в месяц показательный бой, публика будет сидеть на полу между столиками! Десять процентов от сборов, плюс доля с доходов от продажи телевизионных трансляций...
– Это очень щедрое предложение, Тори-сан, – поддержал пронырливого конца Биджар. – Между прочим, Торговая Гильдия подумывает предложить вам неплохой рекламный контракт. Я, кстати, вхожу в совет директоров, а одна из моих компаний поставляет японские авто. Вы, между прочим, фотогеничны.
– Я не модель, – отрезал японец.
– Ладно, сынок, хочешь снять с папаши Фация последнюю рубашку – пожалуйста. – Конец вздохнул. – Контракт обсудим позже, но от доли в сегодняшних прибылях ты не собираешься отказываться? Раз уж все равно ввязался в дело?
– Рейтинг телетрансляции уже рекордный! – добавил Биджар, изучая высветившиеся на мониторе карманного компьютера цифры. – А ставки на Тотализаторе приближаются к уровню финала соревнований по покеру. Великолепные показатели!
– Сынок, тебе положена определенная доля этой кучи золота. Мы с Биджаром понимаем, что ты еще молод, неопытен и тебя легко обмануть, поэтому договорились с маршалом-распорядителем, что будем представлять твои интересы. Ты согласен? Подпиши.
Тори, не глядя, подмахнул предложенный лист, вызвав недоуменное переглядывание Фация и Биджара: они были уверены, что клиент поинтересуется их процентом, и были готовы к торгу. Вместо этого японец сухо осведомился:
– Может, теперь вы расскажете, с кем мне предстоит драться?
– Действительно, – пробурчал массажист, – заладили свое: деньги, деньги... Мальчику через десять минут на ринг, а он еще не в курсе событий.
– Какая разница, с кем? – рассеянно отозвался Биджар. Шас не сводил глаз с монитора. – Уровень ставок на двадцать процентов перекрыл рекордный! Кажется, все жители Тайного Города потянулись к кошелькам, клянусь доходами Спящего! Тори-сан, у вас есть счет в каком-нибудь из наших банков?
– Подожди, Биджар. – Фаций наконец-то припомнил, что массажист упоминал гробовщика. – Сынок, что ты знаешь о хванах?
– Четырехрукие, – буркнул японец. – Хорошие бойцы.
– Один из них, Муба, только что стал абсолютным чемпионом Тайного Города.
– И сейчас готовится к встрече с тобой, – поддакнул Биджар. – Профессиональнее, Живус, профессиональнее, нашему другу предстоит серьезное испытание.
Эрлиец бросил на шаса многозначительный взгляд, но промолчал.
– Как он предпочитает драться? – осведомился японец.
Фаций и Биджар вновь переглянулись.
– Извини, сынок, но мы больше насчет финансов...
– И развлечений!
– Мы можем продать тебе пару мечей...
– Но рассказать, как пользоваться ими, не сумеем.
– Я слышал, ими машут...
– И еще одна печальная новость, сынок: судя по отчетам букмекеров, фаворитом ты не являешься.
* * *
Но, несмотря на это, зрители приняли Тори очень и очень тепло. Торопливая рекламная кампания, проведенная шустрыми концами, привлекла всеобщее внимание: впервые в истории Турниров абсолютному чемпиону был брошен вызов прямо в день финала, впервые в истории Турнира этот вызов был принят и, впервые в истории Турнира, на ринг выходил боец школы Китано. Легендарный убийца магов. Загадочный чел, сумевший отправить в больницу гиперборейскую ведьму и с легкостью победивший трех дружинников Зеленого Дома.
Тори медленно вышел в центр ринга, огляделся, словно стараясь запомнить каждого зрителя в лицо, и небрежно оперся на бамбуковую трость. Если японец и испытывал какие-либо неудобства из-за наличия публики, внешне он никак это не проявил.
– Начинаем внеплановый бой, выходящий за рамки Турнира, – объявил маршал-распорядитель. – Как бы он ни закончился, Муба сохранит титул абсолютного чемпиона, завоеванный им в честной борьбе.
Хван коротко кивнул.
– Но ценность любой победы трудно переоценить.
И противники скрестили мечи. Стремительный выпад Мубы был остановлен умелым блоком. Бамбуковая трость, молниеносно превратившаяся в стальное жало, уверенно парировала клинок четырехрукого и тут же перешла в наступление, вынудив хвана отступить, избегая прямого удара. Еще два выпада Тори, и Мубе удалось перехватить инициативу – его меч поцарапал японцу руку. Зал взревел, но Тори, не обратив внимания на рану, коварным движением рассек четырехрукому бедро. На мгновение соперники остановились, обменявшись короткими, быстрыми взглядами, и снова бросились в бой. И хван, и японец приняли одинаковое решение: взвинтить темп.
Теперь о происходящем на ринге можно было только догадываться. Удары, блоки, выпады – все действия противников слились, оставив лишь ощущение стремительности перемещения расплывчатых фигур да сверкание мечей. Уследить за поединком в реальном времени могли лишь опытные воины, а остальным оставалось только поддерживать своего фаворита громкими криками. Азарт поединка, понимание, что он НАСТОЯЩИЙ, заводили публику даже в отсутствие качественной картинки. И «Олимпийский» гудел.
Но соперники не слышали рева трибун.
Тори атаковал по всем правилам классического фехтования на мечах. Отточенная техника, потрясающая скорость и уверенность каждого жеста делали его грозным противником для любого воина Тайного Города. Он был хорош. Он был силен. Он был быстр. Но хван ни в чем не уступал японцу. Зато превосходил в опыте. Сражение на мечах в мире четырехрукого было такой же обыденностью, как для якудза стрельба из пистолета. И многолетние тренировки не могли заменить Тори участия в реальных войнах Тайного Города, в многочисленных сражениях не на жизнь, а на смерть.
Муба поймал японца на «левый захват», несложный и в меру подлый трюк хванской школы фехтования. Надо было только улучить момент, рассчитать, когда быстрый как молния соперник неосмотрительно подставится, и мгновенно использовать преимущество дополнительной пары рук...
Тори даже не понял, каким образом его меч взлетел в воздух и, перелетев через ограждения ринга, бамбуковой палкой покатился по полу.
Он только понял, что безоружен, и никак не сумеет остановить черный клинок хвана.
* * *
Второй за день триумф Муба запомнил гораздо лучше. И не потому, что круг почета, поздравления глав Великих Домов и приветственные крики толпы успели стать для него обыденностью. На этот раз хван действительно радовался. Радовался от души, ибо понял, что новые вершины никуда не делись. Их много, только успевай карабкаться, а потому смех Мубы звучал громко и заразительно. Он был счастлив.
Сантьяга перепрыгнул через ограждения ринга и протянул японцу бамбуковую трость.
– Это была великолепная схватка, Тори-сан.
– Я думал, что один из нас должен умереть, – медленно ответил вакагасира.
– Для чего?
Несколько секунд непроницаемо черные глаза японца пристально изучали непроницаемо черные глаза нава.
– А в чем цель?
– Школа Китано заявила о себе во весь голос. И это произвело сильное впечатление.
– В чем была ваша цель, Сантьяга-сан? – тихо повторил Тори.
– Я проиграл семь сотен, – признался комиссар. – Рискнул поставить на вас.
– Жаль, что я не оправдал ваших надежд.
– Может, в следующий раз?
– Что вы имеете в виду? – Японец бросил на Сантьягу быстрый взгляд и отвернулся.
– Турнир проводится ежегодно. И я был бы рад видеть команду школы Китано в следующем сентябре.
Тори посмотрел на веселящегося Мубу, крепко сжал трость и медленно, не глядя на нава, произнес:
– Я подумаю насчет... насчет следующего года.
* * *
Заброшенный песчаный карьер Подмосковье,
8 сентября, воскресенье, 23.00
– Прекрасное место, – одобрил Сантьяга, оглядывая подготовленный концами и сотрудниками Службы утилизации котлован. – Очень удобное. Вот только не помешает ли нам экскаватор?
Изрядно проржавевший механизм уныло притулился в северном конце ямы, нарушая аскетичное однообразие песчаного пейзажа.
– Ни в коем случае, – отозвался Птиций. – Внушительное приспособление придаст постановке необходимую достоверность.
Лысого управляющего лучшим в Тайном Городе клубом привлекли в качестве режиссера – Птиций славился мастерски поставленными шоу. Конец охотно согласился разыграть космическое действо, немедленно договорился с «Тиградком» о прямой трансляции мероприятия по главному каналу, и теперь, окруженный взводом длинноногих старлеток, вихрем носился по карьеру, раздавая последние указания.
– Надеюсь, он не перестарается, – проворчал Ларбек Хамзи.
Кадровому сотруднику Службы утилизации не очень-то нравилась кипучая деятельность конца. Комиссар улыбнулся:
– Мы уже достигли главной цели: Ортега так заморочил головы американцам, что они убеждены в существовании инопланетян. Теперь осталось показать товар лицом, а лучше Птиция с этим никто не справится.
– Они уже едут! – Птиций, получивший информацию от наблюдающих за американцами магов, всплеснул коротенькими ручками. – Они уже едут, а у нас ничего не готово! Где артисты? Где эти проклятые артисты?
Старлетки заверещали.
* * *
– Это что? – полюбопытствовал Кортес, глядя на странный предмет, который Ортега, тихо ругаясь под нос, подтащил к месту сбора «артистов».
– Подарок, – буркнул тот, утирая пот. Судя по недовольству крепкого нава, весил презент никак не меньше трехсот фунтов. – Не можем же мы отпустить туземцев без бус.
«Бусы» представляли собой внушительного вида пирамиду, высотой четыре фута и два дюйма, блестящие грани которой были украшены замысловатыми письменами. Выглядела она массивно, но как-то...
– Простенькая, – с сомнением покачал головой наемник. – Хотя американцам нравится все большое и блестящее.
– Она с секретом, – сообщил Ортега. – Если сделать вот так, она открывается.
Нав повернул вершину пирамиды по часовой стрелке и быстро шагнул в сторону. Подарок тихонько зажужжал, выбитые на его поверхности иероглифы вспыхнули ласковым зеленым светом, а основание бесшумно разделилось на четыре части, которые разъехались в разные стороны. Внутренности разлома засияли насыщенным красным, а материализовавшийся откуда-то лимонно-желтый шарик принялся неспешно нарезать круги вокруг вершины, окутавшейся приятной голубоватой дымкой.
– Красиво, – одобрил Кортес. – Сам додумался?
– Концы построили, – пробормотал Ортега, задумчиво разглядывая пирамиду. – Я ее даже не открывал – времени не было.
Кортес попытался поймать шарик, но тот непостижимым образом уклонился от руки наемника и вновь вышел на заданную орбиту.
– И что дальше?
– Ничего, – пожал плечами нав. – Она просто открывается. – Он повернул вершину на место. – И закрывается.
Пирамидка тихо вздохнула и съежилась в исходное состояние, иероглифы погасли, шарик растворился в воздухе.
– Как долго будет продолжаться аттракцион?
– Года два.
– А потом?
– Потом сломается.
* * *
Кортеж, которым прибыли представители звездно-полосатой державы, вызывал уважение. Лимузин его высокопревосходительства, господина чрезвычайного и полномочного посла, окружали три джипа охраны и пятерка мотоциклистов. Обслуживающий персонал разместился в двух микроавтобусах: военный атташе с заместителями, советник по культуре с кипой познавательных видеокассет, советник по науке, фэбээровцы, секретари, стенографисты... Учитывая важность и секретность мероприятия, американцы притащились в карьер минимально возможным количеством, полусотней человек. Происходящее фиксировали одна видеокамера (о ней посол договорился с Ортегой) и тридцать девять скрытых, спрятанных везде, где только можно.
Надо отдать должное смелости посла: его высокопревосходительство вышло из машины одним из первых, внимательно оглядело унылую натуру, кисло поморщилось и подозвало к себе фэбээровцев.
– Вы уверены, что место встречи здесь?
– Абсолютно, – подтвердил Баддер.
Его высокопревосходительство одернуло фрак.
– И где они?
– Я думаю...
– Вот, – прошептала Сана. – Вот они. Первым сцену оживил экскаватор. Розовые лучи неярко, но очень элегантно подсветили его потрепанные борта, придав полуразрушенному механизму чарующе загадочный вид. В течение десяти секунд сорок видеокамер судорожно снимали ржавую железяку, а затем поспешно переключились на главное действие. В самом центре песчаного карьера появилось круглое белое пятно, над которым замерла зеленоватая световая стена, так хорошо знакомая любителям голливудских блокбастеров...
– Силовое поле, – сглотнул Балдер.
Сфера слегка подрагивала, игриво переливалась дивными серебряными искорками, притягивала внимание, а потому появление двух фигур, важно вышагивающих с противоположной от американцев стороны карьера, поначалу прошло незамеченным.
– Нехорошо, – озабоченно пробормотал Птиций, – нехорошо. Декорации должны оттенять артистов, а не мешать им. Убавьте свет.
«Силовое поле» слегка потускнело, искорки засверкали скромнее, и звездно-полосатые наконец-то увидели Ортегу и Кортеса. И массивную блестящую пирамиду, величаво плывущую по воздуху между ними. Его высокопревосходительство, господин чрезвычайный и полномочный посол, сделал шаг вперед.
– От лица президента Соединенных Штатов Америки, от всего американского народа я... – голос ответственного лица срывался. – Я уполномочен официально поприветствовать вас. На Земле. Добро пожаловать!
– От имени Конгресса 150 миров, – с достоинством ответствовал Ортега, – я уполномочен принять ваши приветствия, выразить уважение вашей великой планете и принести искренние извинения за то, что мы не смогли предотвратить известное вам преступление.
– Жалко, что Сантьяга отказался участвовать в шоу, – пробурчал Птиций. – Он бы высказался более цветисто.
– Президент огорчен тем, что вы совершили посадку в этой дикой стране, а не в самом передовом государстве Земли. Он просил передать, что Соединенные Штаты Америки с радостью предоставят гостям Солнечной системы все, что им необходимо. Когда вы желаете посетить Вашингтон?
– Увы, – вздохнул Ортега. – Законы Конгресса 150 миров запрещают любые контакты с властями до тех пор, пока планета не принята в Федерацию Ышнаглак. Наша встреча – исключение, вызванное сложившейся ситуацией. И мы еще раз хотим принести извинения за то, что на Землю ухитрился высадиться враг, за которым мы охотились по всей Галактике.
– Вы ведете войну?
– Федерация Ышнаглак неоднократно подчеркивала свое стремление к миру и сосуществованию, но в Галактике еще встречаются силы, которые не согласны с тем, что демократия является единственным правильным строем общества. Эти дикие варвары позволяют себе жить так, как им нравится, совершенно не задумываясь о наших чистых жизненных интересах.
– Как это знакомо, – вздохнуло его высокопревосходительство.
– Мы несем счастье и процветание, а варвары упорствуют.
– Не все способны понять, что раз мы самые сильные, значит, мы самые умные, – подтвердил посол.
– Я вижу, наши точки зрения совпадают, – улыбнулся Ортега. – Мне нравится ваша планета, и, как руководитель экспедиции, я вынесу вопрос о вступлении вашей планеты в Федерацию на ближайшем Конгрессе 150 миров. Не обещаю, что решение будет принято быстро, но уверен, что большинство депутатов благосклонно отнесется к моему предложению. Особенно в свете нашей войны с дырбырдарами.
– Так, значит, тот ужасный монстр был дырбырдаром?
– Нет, дырбырдарским биороботом, перевозившим личинку дырбырдарского военачальника высокого ранга. Вы видели, на что способны эти звери. – Ортега вздохнул. – Они убивают всех на своем пути.
– Ужасно.
– Но мы избавим Вселенную от этих тварей! Вырежем их поголовно!
– Правительство США полностью поддерживает ваши миротворческие устремления.
– А пока, в знак нашего добрососедства, примите этот скромный дар. – Ортега театрально повел рукой, и блестящая пирамидка скользнула по воздуху к американцам. Остановилась в шаге от посла и плавно опустилась на песок.
– Что это? – жадно поинтересовалось Его высокопревосходительство.
– Это символ нашей цивилизации, – важно ответил нав, – гироскоп легендарного Ынгалея Ынгыба. – Вершина пирамидки повернулась, и ошарашенные американцы уставились на появившийся из ниоткуда шарик. – Это устройство позволило нам достичь звезд, позволило донести свет демократических преобразований до самых удаленных уголков Галактики. Мы дарим его только друзьям. Мы верим, что когда-нибудь наши народы окончательно будут вместе нести по Вселенной свет демократических преобразований!
– Как ее выключить? – осведомился Баддер.
– Поверните вершину в обратную сторону. Подарок захлопнулся. Посол кашлянул.
– Уверен, что этот символ...
– Не просто символ. – Ортега подмигнул Его высокопревосходительству, приблизился на один маленький шаг и понизил голос: – Понимаете, официально я не могу передавать столь ценные технологии, но у меня получилось... исключительно случайно, разумеется... по недосмотру, так сказать... В общем, вместо символической копии гироскопа я оставляю вам настоящий, работающий образец.
Глаза американца вспыхнули. Он тоже сделал шаг к наву, и теперь их головы едва не соприкасались.
– Такие подарки не делают просто так, мой друг, или в Галактике действуют какие-то другие законы?
– Вы не поверите, но в Галактике действуют те же самые законы, что и на Земле. – Ортега почти шептал: – Понимаете, господин посол...
– Можно просто Роберт.
– Понимаешь, Бобби, из-за войны с дырбыр-дарами Федерация испытывает потребность в размещении небольшой космической базы в вашей звездной системе. К сожалению, законы Конгресса не позволяют строить военные объекты на нецивилизованных...
– Я все понял, – перебил американец нава. – Когда нас примут в Федерацию, мы, разумеется, сразу же оформим разрешение на строительство базы. И не обратим никакого внимания на то, что она будет создана удивительно быстро.
– Значит, господин президент Соединенных Штатов Америки не станет возражать против размещения небольшого поста Федерации Ышнаглак на планете, которую вы называете Плутон?
– От имени всей планеты Земля президент США с благодарностью принимает это предложение!
– В таком случае, Бобби, наша миссия здесь окончена. – Ортега явно повеселел. – Долг требует присоединиться к главной эскадре непобедимого Ышнаглакского флота в созвездии Ослепительных глаз принцессы Ый.
– Мы пойдем в бой за идеалы демократии, – лицо Кортеса затвердело. – За истину и справедливость.
– He в первый бой, но и не в последний, – в тон ему произнес Ортега.
– Удачи, – прошептало Его высокопревосходительство, поглаживая блестящий бок пирамидки. – Удачи, друзья.
– Теперь внимание, – пробормотал Птиций. – Инопланетяне принимают свой подлинный облик.
Наемник и нав медленно прошли через стену «силового поля». На мгновение их фигуры окутались серебристыми искрами, расплылись и вновь приобрели четкие очертания, но уже совсем другие. Теперь «артисты» выглядели так, как в Службе утилизации представляли себе инопланетян. Высоченный Ортега превратился в низенького коричневого карлика с непропорционально большой головой и огромными печальными глазами. Из одежды на карлике был только пластиковый пояс, однако срамным это не выглядело, поскольку помимо рахитичных конечностей из гладкого тельца урода ничего не торчало. Кортес же, промолчавший почти все действо, принял облик прекрасного принца с длинными красными волосами и небольшими ангельскими крыльями за спиной.
– Прощайте, друзья!
– До встречи! – оптимистично ответствовал Кортес. – До встречи!
И столб красного света поглотил пришельцев. «Силовое поле» стремительно сгустилось и превратилось в зеленую летающую тарелку, уносящую посланцев Федерации Ышнаглак к загадочному созвездию Ослепительных глаз принцессы Ый.
ЭПИЛОГ