Мир принадлежит вам и в то же время нам, но, в конечном счете, вам

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16

Петя думал, что уже по всем параметрам их пора бы и находить спасателям: они уже вдоволь насытились тропическим островом, практически износили одежду и едва не погибли в волнах цунами. Слава, чьи мысли, видимо, блуждали в том же направлении, неожиданно спросил его:

--Ботан, а тебе не кажется, что тебя посадят?

--За что? – Петя совсем не уловил, о чем речь.

--За Ксюшу.

--А… э…, -- Петя даже стал озираться, не пришли ли уже за ним. – А вас всех?

--А нас-то за что? Мы тут уже все перетрахались, но твоя ситуация х…е всех.

--Почему?!

--Ну, смотри: я с Веркой, но нам шестнадцать лет, и мои родаки, и ее мама – не против. Игорь с Мырзей, но ему шестнадцать, а ей – пятнадцать. Все в порядке. Маша была с КиШем, но КиШу уже четырнадцать – тоже не придерешься. Вот Кузю бы н…и за Юду, но он вовремя коньки откинул. Впрочем, и ему не было шестнадцати…

--А Эндрю?

--Вот это х/з – я не знаю, какие там у них в Англии законы. Тем более мы так уже з…ь с Англией, что они своего нам не выдадут. Но тебе это не поможет. Этому придурку Вадику и Маре опять по двенадцать – ровесники типа, ему н…т родители и все! А ты – шестнадцатилетний. А Ксюше – только двенадцать. Смекаешь?

--Б…ь! – Петя, наверное, первый раз в жизни выразился в этом духе. Вот так – живешь себе, ничего плохого не делаешь, и вдруг ты – преступник… -- Б…ь! Гомосекам можно, а мне нет!

--Смотря каким гомосекам! Хэ-хэ…

--Ты не стебешься?

--Какое там?! Точно. Не веришь мне, спроси у Мента: он специалист. Ну,.. мы все, конечно, можем сказать, что ты ее и пальцем не трогал. А так – цветочки собирали вместе. Ха-ха!!! Только если ее мамаша ее проверит – вот тогда тебе будет п…ц!

«Но этого же не может быть! Мы любим друг друга! И вообще!» -- Пете вспомнилась одна его знакомая девчонка, которая ему рассказывала, как на даче летом к ним примчались родаки двух несовершеннолетних девчонок и начали орать, что ее брат их совратил; но ее родаки нормальные – посмеялись, и тем дело кончилось. Широкий и яркий веер его мечтаний о том, как они будут с Ксюшей любить друг друга в Большом Мире, сложился и стал остроконечно-колючим, как статья уголовного кодекса. Но для понту Петя, которого никогда не покидала чудовищная самоуверенность, которая так раздражает в детях некоторых преподавателей, все же сказал:

--Ну, тогда мы остаемся здесь. Скажете спасателям, что мы тоже погибли. Утонули, когда ты сказал мне, что меня посадят. Ушли из жизни в знак протеста против таких дебильных законов, что какой-то гомосек может ко мне приставать, раз мне шестнадцать, а я не имею права любить двенадцатилетнюю девочку…

Тут они увидели свой лагерь. На первый взгляд – все узнаваемо: розовый Камень Совета, пальмы, кострища, размытые водой, черные камни вдоль ручья. Ручей вышел из берегов и уже не журчал, а гремел, кое-где сдвигая камни. Но постройка, над которой они трудились целую неделю, как-то странно разломана. Сначала Петя и Слава решили, что это от урагана (хотя, вроде не было никаких сильных ураганов за это время), но потом стало ясно: тут кто-то похозяйничал – бамбуковые стволы, служившие частоколом стен, повалены и разломаны, один из опорных столбов выдернут из песка (а ведь они специально зарывали на одну треть – на целый метр, так что даже сильный ветер не мог его оттуда выдернуть) и разломан о Камень (кто-то сверху прыгнул на прислоненный к камню столб и переломил его силой тяжести всего тела). Пальмовые листья сброшены с крыш, а поперечные балки кое-где сорваны и разломаны.

--Это Димка, гад! – Слава не находил себе места от охватившей его ярости. – Это он, чмо болотное! Поймаю – убью.

--Отомстил нам. Может, зря его прогнали? Дали бы ему просто п…ы и все?

--Вот где он?!

Тут Петя нашел забытый ими пустой кокосовый орех, который служил им волейбольным мячом под сияющим солнцем их первых дней на острове. Он взглянул в сторону, где раньше стоял Календарный Столб (который пришлось порубить на части и заложить расселину напротив входа в пещеру), и обомлел:

--Славка! Лодки нет!

Лодки, которую они неделю назад вытащили на берег и перевернули на бок (вверх днищем не получалось, потому что мешал острый загнутый кверху нос), чтобы ее не мочили дожди, действительно, не было. Исчезла бесследно. Даже следов на песке, если ее куда и тащили, не было; впрочем, их должен был размыть первый же дождь.

--Уплыл?..

--Точно! Уплыл, дерьмо! И как он ее дотащил, б…ь, до воды? Мы впятером ее вытаскивали… А он?..

--А может, просто сбросил в воду?.. И уплыла.

--Так! Найдем и… убьем п…а! Это же надо?!

--Ну, закомплексовал парень: у нас у всех девчонки, а у него нет…

--Ну, а мы-то в чем перед ним виноваты?!. Мне что? ему Верку подарить? От чмо! Ладно, пойдем, приведем остальных. Тут ремонта до х…я! Надо хоть что-то до вечера сегодня сделать. Дождь…

--Не-а, не будет. С таких облаков.

Солнце, действительно, светило ясно и горячо – как в первые дни их пребывания на острове. Лишь кое-где на огромной высоте висели перистые облака. Сырость дождливого периода исчезла, и песок уже достаточно подсох. Лишь на опушке леса кое-где еще виднелись лужи, вытекающие ручейками в океан.

По дороге Петя думал о Диме, о его озлобленности на всех – за что? Ну, уходили от Пети девчонки – иногда даже к близким друзьям, ну и что? Да, он страдал, жизнь казалась пустой и никчемной, но новый день звал его, и новые приятные знакомства притупляли боль прежних разлук. Каждая новая девчонка оказывалась неизменно лучше, чем предыдущие. Это ведь если посчитать только неудачи и тяжкие поражения – так точно можно повеситься. А с другой стороны – сколько прекрасных дней было в жизни, сколько удач. Вот, например, еще в девятом классе в сентябре Петя написал длинное и красивое любовное письмо своей однокласснице – Таньке, но она отвергла его, и привела главный довод: «А что я Андрею скажу?» И он однажды в те дни шел грустный, как туча, от друга – тот показал ему свою шикарную коллекцию моделек автомобилей, и даже целый стеллаж в коридоре ему папа под это дело устроил – а во дворе детского садика с ним столкнулись три девчонки – одна его бывшая одноклассница, которая ушла в другую школу, и две другие, которых он не знал (одна – будучи пьяной – тут же начала вешаться ему на шею). Но Ленка – она была явно в курсе его личной жизни – его спросила: «Ты, Мухин, что это Таньке звонил – говорил: я тебя люблю, пойдем в кино?» Петя ей что-то ответил. Она: «Да не беспокойся, Мухин, все будет хорошо».

А Слава думал почти на ту же самую тему: «Нет, бывает, конечно, непруха в этом плане. Но так…» Он вспомнил, как однажды ремонтировали кабинет истории, и их оба десятых класса – А и Б – под предводительством историка перешли в актовый зал, и историк демонстрировал им какие-то слайды, а Слава (Веры тогда неделю не было – она грипповала) все старался привлечь внимание ученицы из параллельного класса Катьки Васильевой – красивой, стройной, темноволосой, с хвостом. Она его игнорировала. Так Слава в конце урока залез на сцену и стал извиваться всем телом, как танцовщица в стрип-баре. Катя смотрела-смотрела на него и не выдержала: «О! Вот как! Мы тут всей семьей недавно в сауну ходили, и там точно также у столба танцевали девчонки, как Славка». Историк рассмеялся и заметил: «Да, я тоже именно об этом подумал». Катя (красуясь): «А я потом сама так танцевала». И кто помнит сейчас его черно-зеленое отчаянье?

--Да, Ботан, все хотел тебя спросить: а где здесь настоящие кораллы?

--А кстати… я нигде не видел, ни в океане вокруг, ни у острова. Коралловый риф, на который мы сели – это да, но живых кораллов здесь нет. Я читал, что сейчас кораллы гибнут от загрязнения Мирового океана.

XVIII

Дети опять трудились над караван-сараем. Срубили пару деревьев (теперь Слава выбирал тонкие стволы – как раз под размер необходимых столбов и балок), восстановили покосившееся строение, девчонки нарвали пальмовых листьев, сделали более прочный потолок – для непромокаемости его покрыли большими, будто вощеными, листьями, которыми у пещеры девчонки оборачивали ноги, опять укрепили камнями фундамент. Петя вновь установил Календарный Столб. Развели костер. К вечеру лагерь снова обрел жилой вид. Поймали двух черепах и много рыбы, которую повесили вялиться на солнце. Дождя не было, и лишь несколько фиолетовых облаков плыли на розовом фоне заката.

За ужином опять лежали на пальмовых подстилках у костра. Магнитофон включили на небольшую громкость: какие-то спокойные мелодии (может даже что-то китайско-буддийское). На Большом Совете решали, что делать с Димкой. Большинство стояло за то, чтобы его поймать и наказать. Машка, правда, единственная предложила его простить и вернуть в сообщество.

--Маш, -- Петя развел руками, -- и что это изменит? Все равно Валька ему не даст – не будем же мы ее заставлять и насиловать? Или ты будешь с ним вместо КиШа?

Маша поморщилась и отвернулась. Но тут свое слово сказал Слава:

--Меня волнует, куда этот д…б дел нашу лодку? Без фотика прожить можно, а вот лодка была реальным шансом, -- Слава уже забыл, что раньше так ничуть не думал, и теперь цеплялся за эту мысль, будто сам собирался отчалить на утлой и дырявой лодке, как только кончится сезон дождей.

--А может, он не уплывал, а просто спрятал лодку? – предположил Игорь.

Петя пожал плечами:

--Где тут спрятать? Южный берег весь мы видели, когда ходили к лагерю и обратно. На Северном берегу тоже не спрячешь. Надо или вытаскивать лодку на берег и прятать в зарослях, или затопить в воде, набросав камней туда.

--Ладно, завтра сходим – посмотрим, -- Слава зевнул.

А Сергей по прозвищу Король и Шут ничуть не грустил о Маше, даже наоборот – подумал, что зря все это было, и все чаще вспоминал свою одиннадцатилетнюю подружку в Москве: как она там? Ему даже показалось, что он вспомнил одну из мелодий Короля и Шута – из композиции «Генрих и Смерть» - из припева, которой можно было бы изобразить эту девочку. А пока он стал присматриваться к Вале. И нельзя сказать, что Вале это было неприятно.

На следующий день Петя остался на хозяйстве в лагере, а все остальные мальчишки (не исключая и Эндрю) отправились на поиски Димы. Игорь и Слава сошлись во мнении, что Димка, если он все еще на острове, может прятаться где-нибудь на Северном Берегу. Они вначале прошли весь Северный Берег по пляжу, а потом углубились в джунгли, идя в обратном направлении. В этой части леса они находили огромные цветы – размером до метра, которые буйно разрослись после ливней. Славе казалось, что он попал в сад какого-то великана, настолько это было необычно. Он сорвал один такой цветок для Веры. По дороге насобирали плодов хлебного дерева и поймали небольшую черепаху с высоким круглым панцирем – впервые они встретили на острове такую черепаху, которая более соответствовала расхожему образу – до того все черепахи были с плоскими панцирями и ластами вместо ног. Никаких следов лодки по побережью найдено не было. Уже вечером они наткнулись в лесу близ северного горла седловины, где протекал довольно крупный ручей, на большое дерево с огромным дуплом. Здесь нашли много банановой кожуры, апельсиновых корок и забытый кем-то ананас. Но все отходы были оставлены несколько дней назад, и ничто не указывало на то, что Дима – если это он здесь жил – был здесь накануне.

--Уплыл, -- произнес Слава то, что пришло в голову всем.

--А не прячется ли он от нас где-нибудь еще? – Игорь взял ананас и стал его чистить от листьев.

--В пещерах? Поищем там?

--Зря его прогнали…

--А что я должен был, по-твоему, делать!?? Эта б…ь высказался сам. Он это сделал специально, и если б Петька не хватился, так бы и забылось. А потом что-то еще! Он мог, н…й, нам во сне горло перерезать!

--Однако не перерезал, -- спокойно ответил Игорь.

--Ну… ищи его сам, если хочешь… А меня эта с…а вообще не волнует. Лодку он увел, или сам на ней с…л, разрушил лагерь. Нашел бы – убил п…а.

--Что ты его родакам скажешь?

--Вот это, н…й, и скажу! Все люди – как люди. Все мы тут выжили только потому, что помогали друг другу, и никто ничего не тырил. Мы с тобой п…ь, но не так и не за это. Я даже тебя насчет Мырзи предупредил – я тебе доверяю, ты – мне. А он…

--Все равно – зря. От…ь его надо было, конечно, но не так…

Чтобы сменить тему разговора Слава пошел на хитрость:

--Я тебе еще не сказал кое-чего… Тебя Мара снова хочет.

Игорь развел руками:

--Что я буду с этой малолеткой делать? Это Ботан завел себе малолетку, и обое рады по уши.

Вадик в это время залез в дупло и не слышал их разговора. Но никаких личных вещей Димы он там не нашел – Слава выгнал его в одних трусах, даже без обмоток для ног. Слава умело закинул удочку – это было частью его большого хитроумного плана по разводу Игоря и Мырзи. Решили, в конце концов, идти к лагерю. По дороге опять насобирали плодов дуриана и бананов. Мальчишки несколько раз очищали ноги от пиявок. В общем, Димы так и не нашли.

А в это время в лагере Петя, запуганный Славой, пришел к отчаянному решению – ни за что не расставаться с Ксюшей. Он сам вырос в своих глазах до размеров некого романтического героя, вступившего в единоборство со всеми – Правительством, Государственной Думой, МВД, Прокуратурой, Судом, Старыми Девами – Опорой Нравственности, которых вообще нельзя и на сто метров подпускать к школе, - и все эти драконы ополчились на Петю, держащего в своих объятьях маленькую доверчивую Ксюшу. А вот Президент Петю бы отлично понял. Пошутил бы в своей обычной манере и понял бы. «В конечном счете, -- убеждал себя Петя, -- я действую в рамках президентской программы повышения рождаемости. Вот!» Петя вспоминал, когда же он вообще первый раз видел Ксюшу. Это было еще в феврале или январе: их шестой А класс шел в столовую, и Вадик Перельманов или какой-то другой парень вроде него ловким движением – ударом под каблук – разул левую ногу своей одноклассницы – она чуть не упала – и тут же другим ловким движением скинул с нее и второй босоножек, оттолкнул ее, а сам отфутболил их в сторону и влез в них своими кроссовками; девочка – в стандартной школьной форме (в их гимназии носили форму, но Петя недолюбливал свой темно-вишневый пиджак), а ножки – в бежево-серых колготках, – с двумя хвостиками возле ушей крикнула ему обиженным тоном, накопылив губу: «Дурак! Лечиться надо!» и с некоторым трудом освободила свои босоножки, взяла их в руки и зашла так в столовую; это и была Ксюша. И сейчас Петя смотрел на девочку, которая в профиль к нему чистила поджаренного краба, и не мог насмотреться на ее два хвостика и тонкую шею, и загорелые ноги (некоторые из детей уже напоминали оттенком кожи каких-нибудь полинезийцев, так что если какая-нибудь научная экспедиция, высадившись на острове, случайно их обнаружит, им еще придется доказывать свое белое происхождение: на первый взгляд это будет вовсе неочевидно), и волосы у нее упорно оставались черного цвета, в то время как остальные девчонки полиняли.

Вечером жарили хлебные плоды на костре, смотрели на красивый закат и разговаривали:

--Если он уплыл, на что он вообще надеялся? – Петя разломил свой плод на две части и вторую половину протянул Ксюше.

--Да лодка дырявая, -- Слава размышлял, подопря голову рукой. – Мы бы ее, конечно, могли отремонтировать, но для этого надо до хрена смолы и клинья – заделывать. А он на такой не проплывет и нескольких миль.

--Ну, тогда бы он потонул еще до рифа и вернулся сюда, -- предположил Игорь.

--Если он спустил по течению, тогда – нет. Его быстро понесет. До того рифа, на который мы п…ь, доплыть может. А дальше…

--И что ты теперь собираешься делать? – Маша совершенно серьезно смотрела на Славу. Слава не любил таких женских взглядов – они давили, лишали уверенности, будто ты что-то выучил, но все забыл, а отвечать надо; таким взглядом смотрит женщина, для которой любой мужчина – потенциальный враг. Но у него уже давно был готов ответ:

--Есть еще один выход. Тут бывают перелетные птицы. Поймаем, присобачим к лапе мешочек с запиской…

--Да, еще бумага есть, -- закивал Петя (и как это ему самому не пришло в голову?! именно так спаслись майнридовские герои в «Охотниках за растениями»).

По правде, Слава еще не знал, что за перелетные птицы, как их ловить и т.д., но прикинул, что придумать все это – пара пустяков, а главное избавиться от гнетущего чувства, что они обречены жить здесь до самой смерти, и исчезнут один за другим, растворятся в одном из солнечных дней, и на песке исчезнут их следы, и все снова будет по-прежнему – необитаемый остров почти в центре Индийского океана.

--Сколько мы тут уже сидим? – спросила Вера.

--Месяца три, -- Петя промыл водой из раковины замурзаную едой мордочку Ксюши, а она сама протирала рукой глаза.

--Ты что?! – Верка всплеснула руками. – Ты понимаешь, что ты говоришь?! Это значит… что уже ноябрь!

--Да, -- невесело кивнул Петя.

--Мальчишки, -- тон Веры был совсем иным, чем у Маши, она едва не плакала, -- ну, делайте вы хоть что-нибудь! – в последнее время она испытывала внутри себя какие-то необычные ощущения, но приписывала это плохому пищеварению, к тому же ей иногда до смерти хотелось съесть соленый огурец. Она все чаще с тоской вспоминала свою уютную комнатку с толстым пушистым ковром, компьютерным столом, книжным шкафом с ее детской улыбающейся фотографией за стеклом, подставкой для мобильника в виде хрустальной руки на столе, множеством наклеек и плакатов на стенах, где прямо на обоях она записывала телефоны друзей и подруг, и среди всего прочего было написано фломастером: «18 февраля 2005 года родился братик. 3,5 кг».

--Что я должен делать, н…й!? – Слава почти закричал на нее.

--Все! Забили! Хватит с нас Димки, -- Петя подался вперед. – Завтра пойдем ловить птиц.

Только одна Мырзя не теряла присутствия духа. В Москве ее не ждало ничего, кроме очередных скандалов с матерью, и она уже подумывала, не сбежать ли из дому к знакомому ди-джею – взрослому мужику тридцати лет с красивой черной бородкой, который влюбился в нее с первого взгляда (во всяком случае, он так утверждал), каждый день присылал по дюжине смс-ок и однажды с визгом катал на кабриолете по ночному городу (он, конечно, врал, что это его кабриолет, но все равно было классно!) Странное дело: вся школа знала о Мырзе, о ее похождениях, но все – даже учителя (за исключением двух старых маразматичек, одна из которых, к несчастью, была завучем по воспитательной работе – до тех пор, пока в их гимназию не пришла работать Петькина тетя) начиная с директора, не скрывали своей симпатии к ней – первой красавице школы! И даже в круиз она попала потому, что географ поставил ей совершенно незаслуженную пятерку – еще за первое полугодие, а потом послал на олимпиаду.

XIX

Петя проснулся с тяжелым чувством. Он впервые осознал, что их преподавателя географии – Дмитрия Дмитриевича нет в живых. Петя до сих пор держал это знание где-то в дальнем уголке мозга: у них у самих было слишком много приключений, борьбы за существование, черных дней и прекрасных ночей, так что на другое эмоций почти не хватало. Но реакция рано или поздно должна была наступить. Петя вспомнил, как однажды в гимназическом кафе (там кормили за деньги, и обычно там все время торчали прогульщики из старших классов и свободные от уроков преподаватели) историк рассказывал географу политический анекдот: «Охранник метрополитена забил до смерти бездомную собаку по кличке Рыжик на станции "Коньково". Что бы это значило? Ммм?.. Убрали киллера по делу Политковской!..» Географ очень смеялся. Петя, конечно, успокаивал себя мыслью, что они тоже, по всей видимости, уже считаются погибшими, искал аналогию в мировой литературе и находил ее у Марка Твена в «Томе Сойере» - там тоже убежавших из дому американских мальчиков (ровесников Льва Толстого, живших во времена действия гоголевских «Мертвых душ») сочли погибшими и готовились уже отпевать… Отпевание… Когда Петя думал о религии, у него появлялся устойчивый видеоряд: пасхальное богослужение в Храме Христа-Спасителя, сверкающее золото и драгоценности, здоровые парни – просто качки, кровь с молоком! – сопровождающие патриарха (интересно, чтобы работать там, надо, наверное, иметь весьма развитую мускулатуру), говорящий нараспев (так и не говорят-то сейчас) патриарх. Однажды историк (он вел у них еще и Обществознание), потрясенный сугубым незнанием учащихся (одна из учениц на его вопрос: назовите мировые религии, стала перечислять: христианство, мусульмане, католицизм), долго объяснял им структуру и верования различных религий, чертил на доске схемы, давал на запись под диктовку цифры их численности. Из этого долгого и довольно путаного рассказа Петя вынес самое главное, как ему показалось: религии расходились друг с другом почти во всем, но вполне допускали существование неправильных точек зрения, во всяком случае, никак с ними не боролись. «Это все равно, -- думал Петя, -- как если бы я на геометрии сказал бы, что сумма углов треугольника равно семидесяти восьми градусам, а когда математичка спросит, с чего это я взял, я скажу, что в это верю, и ей возразить на это нечего!» В энциклопедиях, которые с детства Петя читал запоем, этот вопрос как-то обходился стороной: дескать, вот такие существуют религии, а выводы делайте сами.

Но надо было приступать к работе. После завтрака Петя сделал приспособление для ловли птиц: соединил по центру две веревки, а к четырем концам привязал по небольшому камню – кажется, это называется боллас и используется индейцами Южной Америки для ловли страусов.

Из затеи поймать перелетную птицу и доверить ей весточку в Большой Мир ничего не получилось. Ни Петя, ни кто-нибудь другой в принципе не знал, какие птицы здесь перелетные, и куда они летят. Вроде бы таковыми должны были стать гуси или аисты, но ни тех, ни других нигде не нашли. Бродили по всему острову до самого вечера, проламывались через чащу, Петя один раз опять едва не взялся за ядовитую лиану, но вовремя отдернул руку. Добыли двух попугаев, опять видели тех нелетающих птиц, но те быстро убежали и скрылись в густых зарослях. Однако, никаких знакомых перелетных птиц не нашли. Петя уже к середине дня понял свою главную ошибку: майнридовские герои использовали не просто птиц, а конкретных птиц, живших в Калькуттском королевском ботаническом саду. Но, допустим, они поймают птицу, привяжут к ней мешочек с запиской, отпустят на волю – какова вероятность, что письмо вообще кто-нибудь прочтет, что птица не погибнет, не станет жертвой хищника, что тот, кто случайно прочтет письмо, вообще будет что-нибудь предпринимать, а не выкинет его? Петя даже поделился своими соображениями со Славой, но тот упрямо продолжал поиски, пока Петя не предложил ему:

Blog

Мир принадлежит вам и в то же время нам, но, в конечном счете, вам