Муратов н е р е а л ь н о е к и н офантазии взбунтовавшегося киномана
| Вид материала | Документы |
Содержание"Неотправленное письмо" |
- В. Е. Кузьмин, Е. Н. Муратов, А. Г. Артеменко, Е. В. Варламова, 15.2kb.
- Дата рождения 12. 05. 1986г, 42.19kb.
- Национальный Инвестиционный Совет (нис) общественное объединение, образованное в мае, 4911.31kb.
- Национальный Инвестиционный Совет (нис) общественное объединение, образованное в мае, 2448.69kb.
- Важней всего погода в доме, 555.61kb.
- Владимир Соловьев. Чтения о богочеловечестве, 3836.58kb.
- Муратов Сергей Александрович пристрастная камера учебное пособие, 2722.25kb.
"НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО"
Польша, 1965, 1.39, реж. Казимеж Куц, в ролях: Малжгота Браунек, Мариан Опания, Анджей Газдецки, Богдан Баер, Владек Шейбал, Эмиль Каревич, Тадеуш Калиновски, Эльжбета Чижевска
Как всегда по воскресеньям, распоясовшийся и неотвратимый как ревматическая боль приступ одиночества - вывел его на улицы польской столицы.
Спрятавшись от порывов неласкового октябрьского ветра в шерстяной шарф, старик неторопливо шел по улицам Нова Свит и Краковское Предместье, мимо памятника Коперника и Варшавского университета, - к Старому Городу.
Постояв немного у Королевского Замка, он направился к своему излюбленному месту, Рыночной площади. Её серую брусчатку по выходным украшало шумное, с претензией на богемность сборище уличных художников, рядом с пёстрыми картинами которых любая печаль казалась причудливой блажью.
Но, видимо, только казалось: на периферии плащади, на скамье сидела молодая женщина в плаще, которая то и дело украдкой вытирала слёзы.
Она что-то торопливо и нервно писала и не способна была обращать внимание на заполонивших площадь людей.
Заинтригованный происходящим, старик незаметно продолжал свое наблюдение, присев на соседнюю скамью. Где-то через полчаса вконец расстроенная и замерзшая женщина закончила писать, положила листки бумаги в конверт и быстрым шагом покинула площадь.
Оставленный незапечатанный и не подписанный конверт белым пятном выделялся на крашеном дереве скамьи. После недолгого размышления старик решил, что конверт был оставлен намеренно и подобрал его, обнаружив в нем три отдельных листа бумаги, покрытых разъезжающимися строками неустойчивого почерка, больше характерного для вечно сомневающихся и колеблющихся подростков:
"Я знала, я хорошо знала, что ты не был готов к такой боли, когда выплеснула из себя это грубое, несправедливое по отношению и к тебе, и к себе слово. Чего было больше в этом слове - растерянности или страха? Ты застыл и побелел, будто сердце твое остановилось. Моя воплощенная решимость оборвать всё разом, через показную грубость и явную несправедливость, сменилась отчаянием от безвозвратности произнесенного слова, оставшимся между нами и забором, и мостом.
Ты ворвался в мою жизнь, как врезается в землю оплавившийся и бесформенный метеорит, вне всякой логики и без всяких на то оснований. Ты сместил со своих привычных мест всё, что только можно было сдвинуть. Нежданный, не знающий правил комочек новых ощущений поселился внутри меня, то замирая на время, то беззаботно прыгая как расшалившийся ребенок, создавая влекущий, манящий хаос непредсказуемости"
"Ты знал, ты хорошо знал, как вложить энергию в слова, которые пробивали насквозь все многочисленные, но непрочные перегородки на пути к моему сердцу. Твоя слабость отчаявшегося чувства, твоя не прикрытая ничем ранимость, переплавились в беспощадный меч, отсекающий всё второстепенное, выявляющий всю суть наших загадочных отношений.
Без жалости и покоя твой воспаленный ум препарировал каждую существенную черту наших характеров, видимо, надеясь трезвостью рассудка освободиться от плена затопивших тебя чувств.
Теперь-то хотя бы понимаешь, насколько бесполезными были все эти попытки?"
"Мы знали, мы хорошо знали, какую власть имели друг над другом. Каждый из нас не воспользовался и одной долей этой огромной власти, словно сберегая и накапливая её силу. Лишь изредка, замечая ложные признаки микроскопической утраты поля притяжения, полунамёком, взглядом или жестом мы давали понять друг другу, что мы оба под куполом этой власти.
Но почему..."
Последние два слова съезжали почти вертикально вниз к нижней половине листа, которая вся коробилась сырыми вмятинами от слёз.
Старик до вечера просидел на скамье, ожидая увидеть хозяйку письма, хотя в глубине души понимал, что его надежды были напрасны.
"НОВОЧЕРКАССК"
Россия, 1999, 2.18, реж. Вадим Абдрашитов, в ролях: Андрей Егоров, Вера Воронкова, Сергей Гармаш, Юрий Беляев, Ирина Сидорова, Юрий Степанов, Оксана Мысина, Альберт Каспарянц
"...везде клин", - разрубленной напополам пословицей завершил свои размышления Федор - и такая злость поднялась в его душе, что стало трудно дышать.
А злобиться было отчего: два дня назад блаженный кукурузник поднял цены на хлебушек и мясо, словно вогнал последний гвоздь в крышку деревянного бушлата, неделю назад у матери на хуторе сельсовет заставил извести оставшихся кур-несушек, две недели как по решению заводоуправления распахали их самозахватные огороды, где только-только взошла и пошла в рост спасительница-картошка.
При последнем воспоминании Федора аж замутило от ненависти к людской дурости и прекраснодушию: они не оставят в покое и донскую, чёрную землицу, которая теперь вянет и хиреет, как справная баба без мужской ласки.
Сколько себя помнил - он вкалывал как вол, сначала на земле, потом на заводе. Родившись за четыре года до войны, он хлебнул в жизни и голода, и холода. Лучший токарь завода, передовик, Федор ютился с жёнкой и двумя сопливыми ребятишками в комнате барака-общежития.
Еще с вечера они сговорились сегодня прийти к местному горкому. Среди организаторов шествия были и такие, как Федор, непуганные властью молодые работяги, и прошедшие всю войну крепкие духом мужики, которых развозили по всей стране в победных теплушках, выгружали, где придется, а потом стыдливо забывали.
У горкома бунтовщиков уже ждали - с винтовками наперевес. Уроки главнокомандующего не были забыты - власть умела себя защитить.
Сухой треск выстрелов ошарашил толпу, превращая последующее в нелепый, кошмарный сон.
Федор поднимал раненого, стонущего товарища, когда свинцовая оса жиганула, больно ударила в бок.
Больница, судебный процесс, десять лет лагерей - вереница неестественных, вывернутых наизнанку лет, и только один не имеющий ответов вопрос: "Зачем, зачем они стреляли?"