Муратов н е р е а л ь н о е к и н офантазии взбунтовавшегося киномана
| Вид материала | Документы |
- В. Е. Кузьмин, Е. Н. Муратов, А. Г. Артеменко, Е. В. Варламова, 15.2kb.
- Дата рождения 12. 05. 1986г, 42.19kb.
- Национальный Инвестиционный Совет (нис) общественное объединение, образованное в мае, 4911.31kb.
- Национальный Инвестиционный Совет (нис) общественное объединение, образованное в мае, 2448.69kb.
- Важней всего погода в доме, 555.61kb.
- Владимир Соловьев. Чтения о богочеловечестве, 3836.58kb.
- Муратов Сергей Александрович пристрастная камера учебное пособие, 2722.25kb.
"ФОМА НЕВЕРУЮЩИЙ"
Россия, 2007 , 1.50, реж. Денис Евстигнеев, в ролях: Евгений Миронов, Ольга Свежакова, Игорь Гордин, Валентин Смирницкий, Анна Герм, Вадим Вильский, Михаил Вассербаум, Вадим Долгачев
Неделя за неделей, день за днём - перед ним проходила его жизнь за последние полгода.
Он высвобождал цепочку своих канувших в Лету переживаний из спутанного клубка других подобных цепочек, который сотворил неизвестный мастер предсказаний около десяти месяцев назад.
В этой незатейливой книжице карманного формата был он сам - или его гороскопический двойник - со своими ошибками и прозрениями, бросками и отступлениями, воспарениями и разочарованиями.
Он был вынужден признать неоспоримость и доказательность свершившихся предсказаний и отвергал в них только одно: излишнюю, как он считал, мажорность победительных характеристик его знака, в которых он видел лишь утешительную доброту врача, маскирующего горькую пилюлю правды сладкой облаткой надежды.
Он знал, чувствовал, что этот утешитель, который был в курсе его прошлой и его будущей жизни, не бросит его в трудную минуту, осушит его глаза, прольет бальзам на его раны.
Пройдет еще полгода - и он снова обратится к описанию еще не остывшего прошлого, и веря, и не веря в свою судьбу.
"ФУГАСНЫЙ ВЕЧЕР"
США, 2000, 1.50, реж. Пол Уайтц, в ролях: Кортни Лав, Кейт Хадсон, Полл Рид, Гиллермо Диас, Кэтрин Келлнер, Дэйв Чэппел, Марта Плимптон
Лисичка потерла помятый бок, одернула перекосившееся платье, пытаясь вернуть себе фасонистый вид, и села за руль кадиллака. "Хоть рёбра целы", - подумала она и стали прикидывать, в какой следующий клуб ей направиться.
"Хороша ночная бабочка, с таким-то шикарным хвостом", - усмехнулась она, довольная своей репутацией вольной искательницы приключений на грани фола.
Бобры-охранники с удовлетворением и с сожалением провожали глазами её удаляющуюся машину.
У входа в "Лесной расколбас" ажиотировала стайка тинейджеров-зайчишек. Ждали приезжую знаменитость, панк-идола из тевтонского Шварцвальда - редкого гостя в Дакота-Форрест.
Пронырливые хорьки-папарацци защёлкали своими флэш-кэнонами, заставляя довольно жмуриться появившегося из бездонного чрева бентли-чуда Вольфенбруннера или Грау-боя, как звали его припанкованные фанаты.
Взбитый раскрашенный хаер, платиновая серьга в правом ухе: их глаза - его нагло-ласковые, её призывно-восторженные - встретились, скрепляя негласный договор на сегодняшний вечер.
"ХОЛОДНАЯ ОСЕНЬ"
Россия, 2003, 1.45, реж. Вера Глаголева, в ролях: Наталья Вдовина, Александр Феклистов, Всеволод Гаккель, Игорь Золотовицкий, Лариса Гузеева, Владимир Эренберг, Лариса Белогурова
Два или три?.. В эту минуту она сохраняла способность видеть мир в ироничном свете и прикидывала, на что похожа эта боль. В конце концов, она решила, что первые схватки напоминают ей возможные ощущения при удалении сразу трех зубов без анестезии.
В этом году осень выдалась ненастной, и к середине октября дачный поселок практически опустел, обеспечивая ей желанное ощущение одиночества.
Близкие привыкли к её эксцентричным поступкам и не придали особого значения внезапному отъезду на машине в середине недели: до конца срока еще долгих два месяца, а беременность она переносила вполне сносно, сохраняя свою обычную подвижность и неутомимость.
Муж, с которым она не разговаривала вторую неделю, в глубине души обрадовался её дачному путешествию, которое давало ему долгожданную передышку в той необъявленной, тихой войне, которая разгоралась в течение всего лета.
Она уступила его настойчивым уговорам завести ребенка, в тайне надеясь восстановить ослабевшую власть над ним, но вскоре осознала, что так же далека от своего желания, как и прежде.
Его вежливое внимание к её состоянию - еще больше обнажали для неё холодок и плохо скрываемое равнодушие к её внутренней жизни, которое тут же исчезало, когда что-то касалось появления на свет его наследника: здесь его забота была даже чрезмерной.
Когда схватки возобновились, она с печальной горечью отметила, что её нежданный первенец может не только отнять у неё супруга, но и забрать саму её жизнь.
"ЧИСТЫЕ ЧЕТВЕРГИ"
Белоруссия, 2001, 1.25, реж. Руслан Зголич, в ролях: Игорь Сигов, Александр Звозников, Владислав Галкин, Владимир Коржунов, Элеонора Езерская, Вадим Звозников
Коридоры, длинные и короткие, с неожиданными, нелогичными поворотами - как путаный лабиринт минотаврового заточения, как навязчивый, раскачивающийся сон-марево, как путь-тропинка в преисподнюю, пока еще не страшную и загадочную.
Людям нужна определенность - маяк для сомневающихся моряков - иначе соскальзывание во внутренний ад, где нет места разуму и рассуждению, а есть только страх не понять что-то важное, того, что уже не в твоей власти, но уносит тебя в быстро мелькающий лес - как в машине, летящей неуправляемым планером в кустарниковую чащу, с потерянного асфальтового полотна.
Стась всегда был в поиске: сначала себя, своего призвания, а затем уже и других - из любопытства, из интереса, из внутренней потребности обнаружить и остановить, зафиксировать в памяти живую находку. Вектор был давно определен и привёл его в частное детективное бюро: никакого разлада с собой, только постоянное движение и захватывающая необычность новых ощущений.
Фирма, куда его подослали: на самом деле была "зелёной" или только рядилось в гринписовские одёжки. Этого никто не ведал, но некоторые, подозрительные и дотошные, хотели знать достоверно.
Перемещаясь по бесконечным кородорам, с видом ботаника-интеллектуала, благородного толстовца-непротивленца, Стась то и дело тормозился с эко-сотрудниками, пространно и бестолково разговаривая о судьбе тюленей на Новой Земле, сочувственно мокрил глаза, когда речь заходила о браконьерском уничтожении популяции морских котиков - а сам внимательно наблюдал.
Краем глаза, но для Стася этого достаточно: один раз, второй - человек проходил мимо и, когда выныривал из внимания незнакомца, легко разделялся надвое - и эти двое быстро исчезали в разных коридорах.
Открытия копились: в одной из комнат гринписовцы развешивали новые, только что привезенные календари. Отлично оформленные, стильные, они поневоле притягивали взгляд - зеркально-отсвечивающей белой полосой, которая прорезала все четверги каждого месяца: явный знак подчёркнутого почитания скрытого от посторонних глаз символа.
Почитанием, еще более трепетным, если не сказать священным, было окружено имя их руководителя, а точнее правителя, которого Стась не мог видеть, но о котором говорили с таким почтением и придыханием, что стало понятно, кто на самом деле заведует их чудесным раздвоением, а может быть, и еще более загадочным и таинственным.
В их раздвоении заключался какой-то глубокий, возможно, благочестивый смысл, который определял их особую деликатность и предупредительность, общность соединяющей тайны.
К вечеру Стась накопил груду тайком отснятых и записанных плёнок и произведенных записей, в которых пытался сделать предварительные заключения. Возможно, здесь обосновалось засекреченное общество, которое он назвал "чисточетверговцы", с элементами зомбирования и мистических превращений, с законами вольных каменщиков, с жёсткой дисциплиной и строгой субординацией.
На проходной Стася призадержали какими-то странными распросами, отвлекая и притупляя его внимание. Апатия постепенно заполняла его тело, набрасывала пелену тумана на рассудок. Уже с равнодушным удивлением Стась наблюдал, как его двойник неспешно отделился от него и пошёл прочь, без записей и без плёнок. Вид у него был беззаботный и рассеянный, как будто не было этого тяжелого и напряжённого дня слежки, он никуда не торопился и ничего не хотел.
"ЧОЛПОН-АТА"
Казахстан, 2003, 0.30, реж. Серикбол Утепбергенов, несостоявшееся путешествие через перевал
Так нельзя, а как можно?
Булат завис на этом мысли, как плавящийся от жары компьютер, как левитирующий гуру, как марево над раскалённым солончаком.
Город Яблок, в котором он оставлял свои тени, был заполнен им самим и огромными, сладкими, душистыми плодами, которые природа отдавала без всякого сожаления, как компенсацию, как выкуп за что-то другое, за то, что она забрала у Города, а отдать уже не могла или не хотела.
Прежние мысли и былые тени - Булат не мог найти в Городе ни одного уголка, ни одной улочки, где бы опять не натыкался на себя самого - и задыхался в этом, как в запаянной колбе.
Он представлял себя удавом, который сначала играл своим хвостом, а потом стал всё дальше и дальше заглатывать, запихивать его внутрь - пожирая, пережёвывая самого себя.
В такие минуты самоуничтожения Булат всё чаще грезил об Озере, до которого прямо на юг каких-то семьдесят километров, но через Границу и через высокогорный Хребет, с заснеженными вершинами и каменистыми тропами.
"ARDA" (а почему не Орда?) - мысль свободно скользила по карте, накрытой прозрачной итальянской линейкой, которая легко, бессовестно легко уплощала, раскатывала в гладкую поверхность все проблемы, грозясь превратить в банальность и его мечты об Озере.
Булат убрал линейку с глаз долой - и Озеро в благодарность опять раскинула перед ним свою прозрачно-ясную безоглядность, словно не замечая крошечные точечки на своих берегах. Это люди пытались подмять под себя, низвести до своей тривиальности чудо природы, которое спрятано среди гор.
С видимым сожалением он закрыл рассыпающийся от ветхости "Малый атлас мира" восемьдесят второго года выпуска на пятьдесят первой странице: карта отвлекла, разжижила его апокалиптические настроения - и отложила трудное и опасное путешествие до лучших времен.
"ШВЫДКИЙ ПАЛЬЮКА"
Россия, 2005, 0.23, реж. Ольга Столповская, апельсиново-майдановский Ренессанс
То в одном, то в другом углу - ни покоя, ни отдохновения - под видоплясовские вопли Пальюка раз за разом накрывал мёртвые мячи А-серийных бомбардиров.
Но выдохся-притомился - и окончательно заофсетился на мундиаль-цветном постере, который был прикноплен на торце платяного шкафа.
"Який гарный хлопчик", - с нежностью подумал Глиб, перенося свою чистую, восторженную любовь к Шевчику и на других аппенинских игроков, а, прежде всего, на всех скуадра адзуристов.
Скажи кто-то год назад, какие чувства он будет испытывать сегодня, Глиб рассмеялся бы ему в глаза, так серо и безджойно было тогда на душе.
Теперь же душа пела, как влюбленный майский соловей. И в этой новой жизни не было места его прежнему Nemiroff-послеразводному существованию-прозябанию.
Глиб шёл на майдан как на свидание, волнуясь, сомневаясь, вдохновляясь. Свобода делать то, чего жаждет душа, была сродни раннему этапу влюблённости, когда всё вокруг играет разноцветными, сверкающими бликами и нет никаких границ твоей мечте.
Что из того, что их порыв, наверняка, кем-то направлялся и использовался, а сами они были орудием в чьих-то руках, но всё же это мелочи и суета, по сравнению с тем, что он получил.
Свобода, вдохновение, вера в себя и в людей - царствовали в его душе, и это останется с ним и после праздника, как самое дорогое, святое воспоминание.
"ШИФРОВАЛЬЩИК"
США-Великобритания, 2003, 1.43, реж. Николь Кассель, в ролях: Эдриен Броуди, Кира Сэджвик, Мос Деф, Флоранс Кэйбр-Эндрюс, Тейлор Патерсон, Джессика Нэйгл, Стефан Джордан, Клара Инфинити Дэниелс
Слова держались друг за дружку как ладно сцепленные вагончики - и катились дальше почти без его участия, как под уклон. Казалось, они вытекали уже готовыми из чернильницы, через гусиное перо - прямо на лист бумаги, где для них были заранее выдавлены бесцветные канавки.
Гарри любил слова: за их власть над ним и за его власть над ними. Две эти власти были неразделимы, как две половинки чего-то целого, того мира, который он создал и продолжал дополнять, своими мыслями и героями, которых своими он мог назвать с большой натяжкой.
Что-то большое и неведомое позволяло забирать этих героев у себя, делилось ими с Гарри, но получалось так, что эти герои постепенно стали заполнять территорию его личной свободы. Они толпились рядом, вмешивались в его жизнь, пристрастно следили за ним. Он никому не мог об этом рассказать без риска прослыть не вполне нормальным или же стать объектом опеки его душевного здоровья.
Кто-то восторгался его произведениями, кто-то завидовал его известности и славе, но в викторианской Англии было считанное количество людей, которые могли бы понять сложность его творческих и внутренних проблем. Однако, их разобщенность и развитое, уж слишком индивидуализированное эго мешало их контактам, а тем более задушевному, неторопливому общению, которое могло бы помочь им понять друг друга.
Приходилось рассчитывать только на себя - и Гарри создал целую систему, которая могла бы укрепить его свободу.
Он часами мог стоять у зеркала, разглядывая свое лицо, разрисованное гуашью. Это клоунский грим давал ему необходимые минуты уединения, отрешения от именитого мастера и его внешнего и внутреннего окружения.
После таких сеансов гуашетерапии Гарри ощущал прилив сил и нового свободного пространства в душе.
Игра в прятки с самим собой заразила его своим азартом: он снимал дома на сезон под вымышленными именами, изредко наезжал туда и никогда не садился на той станции, где находился городок. По десять-двадцать километров он шёл пешком к следующей станции - через поля и луга, в жару и в дождь.
От своего имени он писал письма самому себе, но под другой фамилией, и получал их по дальнему адресу.
Такими необычными способами он пытался размыть вокруг себя пространство и время и, находясь в чем-то промежуточном, обрести свою новую сущность, свежую, сильную, не истёртую повторением прежнего.
"ЭФИРНЫЕ ПИЛИГРИМЫ"
Россия, 2006, 1.43, реж. Александр Стриженов, маскарад-костюмированная vdoh-отвязность
По безнадёжному пути минорило и штормило "Нечётного Воина", намертво пригвождённого к six-парад-столбу отравленными ядом Z-стрелами.
Бэк-вокалистки Роба Томаса в левом наушнике на бегу излечивали ступню, подвернувшуюся на усыпанной хвоей тропинке.
Сама же Z-уникум просила полежать с нею рядом, изливая на нас тонны нежности, искренней и угловатой.
ГОРИ-мультяши продвигались вверх семимильными шагами, подкидывая очередную головоломку и для спецов, и для неофитов.
Мелани с обрубленной буквой "О" вытеснила свою стефанизирующую конкурентку из не нуждающейся ни в чём двадцатки и почивала на лаврах своей бесперченой старности.
Дельфиническое серебро потускнело и сгинуло в никуда, успев передать эстафетную палочку-выручалочку мрачно-жизнелюбивым галлюциногенам.
Шок-многостаночница из Лондона закончила очередной сеанс по оживлению старых хитов, упустив при этом из виду свой, а теперь Роб-шедевр.
DEPECHE-депеши о выдающемся достижении перегрели майлическую связь, призывая поклонников превратить успех в рекордный.
Голыми пятками оттаптывали небо гримо-братья, заброшенные туда своими вертолёторесницами. Их непревзойденный по накалу вызов-драйв пробивал соломенную крепость нашей запёкшейся грусти императивом, что всё пренепременно сбудется.
Вы им верите? Я, да.
"ЯКИМ-ГОРШЕЧНИК"
Украина, 2007, 1.48, реж. Тарас Томенко, в ролях: Михаил Голубович, Сергей Сипливый, Антон Мухарский, Лариса Кадочникова, Юрий Мажуга
"Вот только соседский бугай повадился пробовать мои горшки на прочность", - непонятно было, кого имел в виду кудесник глины: то ли молодого ретивого бычка, то ли ярого, неугомонного парубка Данилу. В просторечных откровениях Якима не было ни злобы, ни досады, а одно лишь недоумённое сожаление. Глаза его были на удивление добрые, они светились незамутненным пламенем детского изумления и любви к жизни.
Дальние гости, шинкари из Сорочинец, в восторге застыли перед импровизированной выставкой местного мастера: кувшины, амфоры, горшки самой причудливой формы, которой они и не могли себе представить, были вывешены на плетне. Ближалась ярмарка, и хозяева шинок и постоялых дворов разъезжали по округе в поисках диковинок, которыми они любили угощать своих капризно-привередливых посетителей.
Окончательно дар речи гости потеряли, когда зашли в хату Якима: вазы, пепельницы, игрушки, барельефы, безделушки - перед ними был настоящий музей керамических изделий.
Яким почти не торговался: он не знал истинную цену своих раритетов, как, впрочем, и его практичные гости.
К вечеру шинкари уехали, в тайне радуясь тому, какую выгодную сделку они провернули. Они и сами не предполагали, что теперь на них возложена миссия культурных агентов: после ярмарки молва о горшечнике-самородке распространится по всей Малороссии.
Талант Якима никого не оставлял равнодушным: в полночь на сельском майдане была назначена встреча его теневых почитателей. Сегодня местные бесенята должны были держать отчёт перед старым чёртом о том, как продвигается их вредительство. Им удалось блеснуть своими пакостными способностями: они что-то двусмысленное напели в уши друзьям Якима - и те стали сторониться его, родители его коханой Ганнуси пали жертвой нелепых слухов - и его сватовство было расстроено, вздорные нелепицы распространялись по округе - будто горшки Якима трескаются и рассыпаются через месяц. Но даже при такой мощной обработке сельчан молва была на стороне мастера: он ничего не отбирал у них, в отличие от многих других, а только давал - красоту, изумление, радость и даже надежду.
Старый, мудрый чёрт внимательно слушал отчёт бесенят и не особенно огорчался смехотворно малой эффективности их бесовской деятельности. Во-первых, у него был утонченный вкус, и потому он занимал почетное место в ряду тайных поклонников Якима. Во-вторых, он хорошо знал, что особо суетиться не стоит, сам Белобородый не лишен слабостей и при первой возможности забирал к себе настоящие таланты.