Рождение и отношение между поколениями как предмет анализа в экзистенциально-феноменологической философии

Вид материала

Автореферат диссертации

Содержание Официальные оппоненты Черняков Алексей Григорьевич Общая характеристика работы Состояние изученности вопроса. Цели и задачи исследования Метод исследования Точкой отсчета Научная новизна На защиту выносятся следующие конкретные результаты Научно-практическая значимость работы Апробация исследования Структура диссертации Основное содержание диссертации Первая глава Четвертый параграф Второй параграф Третий параграф Четвертый параграф Глава третья («Генеративное событие») Второй параграф ... Полное содержание

Подобный материал:

• Задачи и метод анализа 64 Предельно простая ситуация общения, 1543.47kb.
• Становление трансцендентально-феноменологической концепции истории эдмунда гуссерля, 605.82kb.
• Проблема субъективности в трансцендентально-феноменологической традиции западной философии, 736.61kb.
• Программа вступительного экзамена по специальности 09. 00. 01 «Онтология и теория познания», 86.38kb.
• Человек как предмет философии, 252.04kb.
• Художественная литература как социальное явление и предмет философского анализа, 676.84kb.
• Основы философии примерный перечень вопросов к экзамену, 149.73kb.
• Программа Вступительных испытаний Врамках экзамена история философии по направлению, 462.46kb.
• История философии: Запад Россия Восток, 10656.07kb.
• Программа вступительного экзамена в аспирантуру по специальности 09. 00. 01 «Онтология, 188.78kb.

На правах рукописи


Щитцова Татьяна Валерьевна


РОЖДЕНИЕ И ОТНОШЕНИЕ МЕЖДУ ПОКОЛЕНИЯМИ

КАК ПРЕДМЕТ АНАЛИЗА В ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ


Специальность 09.00.03 – история философии


Автореферат

диссертации на соискание ученой степени
доктора философских наук


Москва

2007


Работа выполнена в Центре феноменологической философии философского факультета Российского государственного гуманитарного университета


Научный консультант: доктор философских наук, профессор

Молчанов Виктор Игоревич


Официальные оппоненты: доктор философских наук,

Вдовина Ирена Сергеевна


доктор философских наук, профессор

Сокулер Зинаида Александровна


доктор философских наук, профессор

Черняков Алексей Григорьевич


Ведущая организация: Государственный университет –

Высшая Школа экономики


Защита состоится «17» октября 2007 года в_____часов на заседании диссертационного совета Д.212.198.05 по философским наукам при Российском государственном гуманитарном университете по адресу: 125267, ГСП-3, г. Москва, Миусская пл., д. 6, ауд. ____.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Российского государственного гуманитарного университета.


Автореферат разослан «____» _____________ 2007 г.


Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат философских наук С.А. Коначева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ


Актуальность темы исследования. Феномены рождения и отношения между поколениями становятся предметом анализа в экзистенциально-феноменологической философии в рамках двух ее фундаментальных проблем – историчности и интерсубъективности (бытия-друг-с-другом). С начала своего вызревания в учениях Дильтея и Киркегора экзистенциально-феноменологическая традиция определялась систематической дискредитацией концепта «безмирного субъекта», разворачивавшейся на почве анализа исторической жизни и человеческой экзистенции. Регулятивный для нашего времени тезис о «воплощении трансцендентального субъекта», определяющий смысл основных трансформаций современного философского знания, в рамках экзистенциально-феноменологических учений находил свое конкретное осуществление в следовании тому принципу, что феномены «бытия-в-мире» и сосуществования должны быть проанализированы с точки зрения своей фундированности в таких характеристиках conditio humana, как рождение, смерть и возрастное различие (различие поколений).

Обращение к экзистенциально-феноменологическим трактовкам рождения и отношения между поколениями не является, таким образом, простой детализацией, призванной дополнить историко-философское освоение соответствующих учений еще одним «частным» вопросом. Постепенное выдвижение этих феноменов на первый план в исследовании конститутивных принципов социально-исторической жизни должно рассматриваться, прежде всего, как один из конкретных шагов, нацеленных на осмысление человеческого опыта по ту сторону разделения трансцендентального и эмпирического субъектов. Кроме того, анализ эволюции понятия рождения в экзистенциально-феноменологической философии открывает уникальную возможность переосмыслить и преодолеть то «положение дел» в европейской философии и культуре, которое Ницше зафиксировал в метком «несвоевременном» диагнозе «Человечество еще прочно сидит на memento mori…»¹, а Х. Арендт – в лаконичной констатации того, что «смертность (Sterblichkeit) с давних пор, а в Западной Европе, по меньшей мере, начиная с Платона, была фактом, от которого возгоралось метафизическое философское мышление»².

Действительно, в христианском мировоззрении так же, как и в платоновской метафизике, связь человека с абсолютом поверялась отношением к собственной смерти, правильность которого предполагала трансцендирование всего мирского и именно таким образом удостоверяла причастность человека порядку вечности. Метафизический характер конечного человеческого существования основывался, таким образом, в опыте радикальной индивидуации, позволявшей утвердить суверенность (автономность) субъекта на суверенности смерти, или, как скажет позже Хайдеггер, – «безотносительности» таковой. В философии 20 века именно Хайдеггер еще раз зафиксировал концептуальную связь субъекта и смерти, составляющую ядро метафизических построений классической традиции, начиная с сократовско-платоновского определения философии как «умения умирать». Подобно платоновскому «диалогу души с самой собой» или диалогу с Богом в христианской молитве бытие хайдеггеровского Dasein предполагало онтологический приоритет само-изолированности, позволяющей субъекту «отъединиться» от других ради установления истины собственного бытия.

Данное исследование ориентируется, таким образом, на возможность (1) опровержения ведущего метафизического значения смерти в формировании индивидуальной человеческой жизни и жизни культуры в целом и (2) установления ведущего значения понятия рождения для философии межличностного сообщества. Следует подчеркнуть, что верность тематическому и методическому приоритету вопроса о смерти характерна не только для (про)хайдеггеровской экзистенциальной философии, но и для многих современных социально-этических концепций, тематизирующих смерть как предел, задающий меру этического отношения к другому и осмысляющих социально-этические отношения с позиции прямой угрозы жизни. Речь идет, таким образом, об особой форме интеллектуальных построений, имеющей своим источником «пограничный» факт смерти, вокруг которого и отталкиваясь от которого складывается соответствующее концептуальное поле: будь то метафизика Dasein (метафизика конечности) или постклассическая этика. Ставя вопрос о сопоставимой роли рождения в философских концепциях, мы исходим из того, что прояснение актуальной телеологии исторического осуществления межличностного сообщества невозможно без экспликации «метафизического» значения рождения и отношения между поколениями. В этом плане исследование заявленной темы будет содействовать разработке концептуальных оснований и принципов для анализа актуальных социально-антропологических проблем, связанных, с одной стороны, с кризисом семьи и брака в современном мире, с другой – с развитием биомедицинских технологий, нацеленных на тотальное контролирование репродуктивности.

Состояние изученности вопроса. В современной литературе найдется совсем немного исследований, которые бы проясняли и разрабатывали проблемную констелляцию, связанную с коррелятивной тематизацией рождения и отношения между поколениями в экзистенциально-феноменологической философии. Прежде всего, речь идет о систематических реконструкциях и интерпретациях учений Гуссерля (Ландгребе, Димер, Вальденфельс, Хельд) и Левинаса (Кревани, Штрассер), уделяющих отдельное внимание «генеративному вопросу». Особого упоминания заслуживает исследование американского философа Э. Стейнбока³, предложившего оригинальную интерпретацию позднего гуссерлевского наследия, благодаря которой далекие от целостной систематизации наброски, касающиеся «генеративного» обоснования историчности, обрели концептуальное единство, получившее название генеративной феноменологии. Нужно подчеркнуть, что этот проект расходится с позицией самого Гуссерля в том принципиальном отношении, что, будучи определен как трансцендентальный, не является при этом феноменологией (эгологической) субъективности.

Что касается рецепции философии Левинаса, то здесь определились два основных направления разработки генеративной проблематики: (1) экзистенциально-этическое, разъясняющее интерсубъективную структуру и первичное этическое значение генеративных феноменов (отцовства, материнства, плодовитости и эроса) (С. Гюртлер, К. Хюзинг) и (2) гендерное, разворачивающее критику философии Левинаса с позиции гендерного децентрирования субъекта (Л. Иригарэ, С. Штолер и др.). Отдельно стоит указать в этой связи на переосмысление левинасовского понятия субституции (характеризующего суть материнства) в феноменологическом анализе взаимосвязи поколений у Б. Вальденфельса, выявляющего «праэтический» характер генеративного опыта, понимаемого как опыт «оригинального замещения» (originaere Stellvertretung) ⁴.

Отталкиваясь от философии Гуссерля, оригинальное развитие генеративной проблематики предлагают известный немецкий феноменолог К. Хельд и молодая исследовательница Х. Шуес. В первом случае речь идет об анализе генеративного опыта времени и прояснении конститутивного значения различия поколений для формирования первичного этоса семьи и опосредованно – этоса демократии, или генеративном фундировании «феноменологии политического мира»; во втором – об истолковании рождения как основания интенциональной жизни сознания. Оба автора подчеркивают при этом альтернативность своих исследовательских устремлений тематическому и методологическому приоритету феномена смерти в фундаментальной онтологии Хайдеггера, следуя тем самым Х. Арендт, которая была первым социальным философом современности, кто эксплицитно противопоставил мортальности натальность как «образующий категорию факт», который имеет решающее значение для понимания социально-политической жизни⁵. Хотя этот программный тезис не нашел, как известно, должного развития в работах самой Арендт, его актуальность для современной мысли очевидна.

Феномен рождения, точнее говоря – рождение как феномен (наряду с равноисходной постановкой вопроса о смерти как феномене), является, помимо всего сказанного, одной из центральных проблем в современных исследованиях, посвященных феноменологии Гуссерля, в которых ставится вопрос о пределах феноменализации как таковой. Речь идет при этом о возможности анализа того, что «дано в модусе неданности» и в этом смысле заслуживает названия «пограничного феномена» (Э. Стейнбок) ), что относится, в частности, к рождению и смерти в рамках генетической феноменологии Гуссерля. Наиболее показательным в этом отношении (помимо уже упомянутой работы Стейнбока) является специальный выпуск ведущего французского феноменологического журнала Alter⁶, целиком посвященный указанной проблематике. Среди основных вопросов, обсуждаемых в статьях этого номера, следует особо выделить вопрос о взаимосвязи трансцендентального и эмпирического (мунданного) рождений. Полагая, что эти два феномена «рождения» не следует мыслить в терминах разрыва или искусственно разделять в рамках идеализирующей абстракции, Н. Депра (редактор и автор одной из статей указанного номера) трактует трансцендентальное рождение («рождение к самому себе») как воз-рождение, возобновляющийся характер которого обусловлен как раз нередуцируемой связью с самой мунданностью. Если перевести этот вопрос на хайдеггеровский язык «опыта экзистенции», то мы окажемся в самом центре интересующей нас «натально-генеративной» проблемы, поскольку в фундаментальной онтологии «трансцендентальное рождение» мыслится как историчное по своей сути, как воз-обновление (Wieder-holung), фундированное равноисходно в «рожденности» (и значит – генеративной релятивности) и в «забегании в смерть».

С феноменом «возобновления», составляющим смысл подлинной историчности бытия Dasein, связано, по мнению Ландгребе, одно из ключевых достижений хайдеггеровской аналитики, а именно – обоснование фактичности истории в фактичности отдельной самости. Другой известный интерпретатор Хайдеггера, американский философ У. Броган, рассматривает этот кульминационный момент экзистенциальной аналитики как наиболее перспективный для понимания и дальнейшего развития вопроса о взаимосвязи экзистенциальности и фактичности в бытии Dasein. Оба автора стремятся при этом максимально эксплицировать эвристический потенциал экзистенциальной аналитики Dasein для прояснения конститутивных принципов «подлинного» бытия-друг-с-другом – причем как в диахроническом, так и в синхроническом аспектах. Аналогичные усилия, альтернативные широко распространенной односторонней критике хайдеггеровской трактовки «со-бытия», предпринимают французский философов Ж.Л.Нанси и российский исследователь Е.В. Борисов. В целом, следует признать, что многочисленная литература, посвященная критическому анализу хайдеггеровской тематизации феноменов со-бытия и бытия-друг-с-другом, выявляя сущностную взаимосвязь трансцендентально-эгологического профиля фундаментальной онтологии и определенным образом истолкованной смерти, делает очевидным, что позитивная разработка экзистенциальной аналитики бытия-друг-с-другом должна предполагать переосмысление ведущей метафизической роли смерти (а вместе с тем – и хайдеггеровской онтологической дифференции). Направляющий вопрос принадлежит в этой связи М. Тёнисену, автору классического труда Другой. Штудии по социальной онтологии современности⁷: как можно конкретно помыслить вместе «уединение» (Vereinzelung) и подлинную социализацию (Vergemeinschaftung)? Попытка ответить на этот вопрос предполагает формирование нового экзистенциального понятия рождения, ибо речь идет о том, что фактичность отдельной самости должна получить позитивное обоснование в фактичности со-бытия.

В заключение необходимо указать также на работы ведущих российских исследователей в области экзистенциально-феноменологической философии (В.В. Бибихина, Р.М. Габитовой, П.П. Гайденко, В.И. Молчанова, Н.В. Мотрошиловой, Э.Ю. Соловьева, А.Г. Чернякова и др.), посвященные систематическому анализу исходных концептуальных оснований тематизации феноменов рождения и отношения между поколениями в указанной традиции. Речь идет, прежде всего, об анализе таких центральных проблем феноменологических учений Гуссерля и Хайдеггера, как конституирование самости, историчность и бытийная связь с другим (интерсубъективность).

Цели и задачи исследования. Основной целью исследования является е С обоснованием нового статуса понятия рождения мы связываем возможность возобновления классического вопроса об опыте бесконечности, доступном человеку как конечному существу.

Достижение поставленной цели предполагает выполнение трех основных задач.

Во-первых, необходимо показать, что «смерть» не может быть ведущим понятием, когда речь идет об актуальном конституировании конкретного бытия-друг-с-другом. В этой связи нужно изучить сначала вопрос о конститутивном значении феномена «забегания в смерть» для подлинного бытия-друг-с-другом в экзистенциальной аналитике Хайдеггера. В реализации этой задачи мы видим наиболее содержательное продумывание хайдеггеровского тезиса о сущностной взаимосвязи экзистенциальности и фактичности в бытии Dasein. Затем следует показать, что бытие-друг-с-другом с необходимостью предполагает иной принцип индивидуации, помимо «забегания в смерть». Определение такого принципа должно стать главным шагом в опровержении ведущего метафизического значения смерти для конечного человеческого бытия.

Во-вторых, необходимо проследить историю тематизации рождения в экзистенциально-феноменологической философии. С систематической точки зрения связь между первым и вторым этапами (главами) диссертационной работы состоит в том, что выявленный «позитивный» принцип индивидуации должен быть интерпретирован в терминах рождения. Основной историко-философской задачей второй главы диссертации является в этой связи реконструкция концептуализации рождения в учениях Киркегора, Хайдеггера и Бахтина. Выбор этих фигур обусловлен нашим центральным интересом к экзистенциальной аналитике бытия-друг-с-другом, в отношении которой каждым из указанных мыслителей был предложен собственный оригинальный подход. Необходимо не просто произвести имманентный анализ соответствующих учений, но, основываясь на определенной преемственности между ними, выявить соответствующую эволюцию понятия рождения. Причем мы хотим показать, что, если понимать эту эволюцию как трансформацию концептуального поля понятия рождения в направлении установления его ведущего значения для философии межличностного сообщества, то последовательность названных фигур на этом пути не будет совпадать с их «объективной» исторической последовательностью и должна быть определена следующим образом: Хайдеггер, Киркегор, Бахтин.

В-третьих, установление ведущего значения понятия рождения для философии межличностного сообщества должно быть фундировано, в свою очередь, в феноменологическом анализе интерсубъективной связи взрослого («родителя») и ребенка. Финальная часть исследования посвящена соответственно анализу генеративного отношения (отношения между поколениями) как конкретного интерсубъективного опыта, имеющего парадигматическое значение для исторического осуществления (обновления) сообщества. В начале нашего анализа мы обратимся к тем феноменологическим учениям, в которых взаимосвязь поколений тематизируется исключительно в диахроническом аспекте в качестве фундамента историчности человеческой жизни. Имеются в виду экзистенциальная аналитика Хайдеггера и трансцендентальная концепция истории Гуссерля. Содержащееся в них прояснение конститутивного значения генеративной диахронии для феномена историчности послужит нам основанием при анализе синхронического опыта генеративного отношения как опыта живой межличностной взаимосвязи родитель – ребенок. Нужно будет прояснить значение возрастного различия в актуальном осуществлении первичного генеративного сообщества, каковым является сообщество «взрослый – ребенок». Другими словами, диахрония, связанная с фактичной принадлежностью разным поколениям, должна быть рассмотрена здесь в ее имманентном значении, т.е. как нередуцируемый «внутренний» принцип актуального генеративного сообщества, обусловливающий его особую асимметрию и его историческое обновление.

Метод исследования. Диссертация строится на сочетании методов историко-философской реконструкции, имманентного и сравнительного анализов рассматриваемых учений, герменевтического прочтения соответствующих текстов и их систематического исследования, нацеленного на экспликацию экзистенциального понятия рождения.

Точкой отсчета выступает для нас хайдеггеровская фундаментальная онтология. Однако диссертационная работа не следует тому направлению в развитии экзистенциально-антропологической проблематики, которое было намечено самим Хайдеггером⁸. Основной «предмет» нашего интереса составляет не «всегда моё» Dasein, а фактичное бытие-друг-с-другом. Это обусловливает главную методологическую трудность данного исследования: переосмысление хайдеггеровского учения должно осуществляться не в горизонте вопроса о смысле «бытия вообще», а в горизонте вопроса о конститутивных принципах «подлинного бытия-друг-с-другом» (в нашей интерпретации – бытия межличностного сообщества). Другими словами, диссертационная работа следует принципу переориентации истолкования в направлении вопроса о бытии межличностного сообщества. Сказанное означает, что интерпретация соответствующих понятий и тезисов хайдеггеровской экзистенциальной аналитики с самого начала будет осуществляться с учетом означенной смены онтологической системы координат, предполагая тем самым, что уже на уровне так называемого имманентного анализа будет подспудно разворачиваться проблематизация онтологии «изолированного Dasein» с точки зрения и в интересах онтологии бытия-друг-с-другом. Смысл такой проблематизации не в том, чтобы предпочесть одну систему другой, а в том, чтобы приблизиться к вопросу о месте описанного Хайдеггером опыта экзистенции в фактичном бытии-друг-с-другом.

Экзистенциальный анализ фактичного бытия-друг-с-другом исключает возможность занятия внешней точки зрения по отношению к этой «совместности». Подобное абстрагирование, реализующееся в позиции незаинтересованного наблюдателя (или – «точке зрения вечности»), позволяло бы говорить о сообществе в терминах тотальности, уходя, таким образом, от вопроса о том, как конституируется «совместность» в актуальном бытии-друг-с-другом «сингулярных сущих». Разворачивание указанного вопроса возможно только с позиции «моего» действительного участия в межличностном сообществе, историческое осуществление которого (называемое нами вслед за Бахтиным событием) является «делом» конкретного взаимоотношения «меня» и «другого» и потому не может быть описано при абстрагировании от этого различия, составляющего структурный принцип события бытия-друг-с-другом. Речь идет, таким образом, о преодолении субъективизма в феноменологическом описании опыта «совместности». Такая установка является одинаково необходимой и для экспликации нового экзистенциального понятия рождения, и для анализа генеративного отношения. Говорить о последнем в терминах события мы можем только до тех пор, пока актуализируем соответствующее генеративное различие.

Результаты исследования и их научная новизна.

Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что в ней впервые осуществлен анализ различных видов тематизации рождения и отношения между поколениями в экзистенциально-феноменологической философии: рассмотрена эволюция понятия рождения; выявлена ее сущностная взаимосвязь с разработкой проблематики со-бытия и интерсубъективности; проанализирована фундированность понятия рождения в генеративном опыте (опыте связи поколений); обосновано ведущее значение понятия рождения для философии межличностного сообщества.

На защиту выносятся следующие конкретные результаты:

1) Проведен анализ конститутивных функций рождения и смерти в бытии Dasein у Хайдеггера. В этой связи прояснена диалектическая взаимосвязь этих функций, закрепленная в хайдеггеровском тезисе о сущностной взаимосвязи экзистенциальности и фактичности в бытии Dasein⁹.

2) Хайдеггеровский тезис о взаимосвязи экзистенциальности и фактичности в бытии Dasein интерпретирован в новой концептуальной перспективе, а именно – в аспекте вопроса о конститутивных условиях «подлинного» бытия-друг-с-другом. В результате этой интерпретации:

2.1. прояснено конститутивное значение «забегания в смерть» для «подлинного» бытия-друг-с-другом: интерпретация феномена «забегания в смерть» как принципа различия, позволяет акцентировать его негативный характер как принципа индивидуации в фактичном со-бытии;

2.2. в качестве позитивного принципа индивидуации, или принципа фактического конституирования самости обоснован (с опорой на философские концепции Бахтина и Левинаса) принцип ответа, являющийся одновременно конститутивным принципом самой «совместности» в бытии-друг-с-другом;

2.3. анализ диалектической взаимосвязи двух указанных принципов индивидуации (позитивного и негативного) позволил сделать вывод о том, что смерть не может быть ведущим понятием, когда речь идет об актуальном конституировании межличностного сообщества.

3) На основании анализа темы рождения в учениях Хайдеггера, Киркегора и Бахтина эксплицировано новое экзистенциальное понятие рождения. В этой связи:

3.1. впервые в русскоязычной литературе проведен систематический анализ экзистенциальной майевтики Киркегора – теории и практики «косвенного сообщения»;

3.2. предложена новая интерпретация ранней философской концепции М. Бахтина – философии события как философии межличностного сообщества; выявлено ее принципиальное отличие от философских концепций Хайдеггера и Левинаса;

3.3. показана концептуальная параллель между учениями Киркегора и Бахтина;

4) Проведен анализ экзистенциально-феноменологических учений, в которых феномены рождения и отношения между поколениями рассматриваются в сущностной (систематической) взаимосвязи: философии истории позднего Гуссерля, анализа феномена «подлинной историчности» в фундаментальной онтологии Хайдеггера и трактовки отношения отца к сыну в этико-метафизическом учении Левинаса.

В этой связи:

4.1. выявлены концептуальные границы тематизации вопроса об отношении между поколениями у указанных авторов;

4.2. осуществлен первоначальный феноменологический анализ живой межличностной связи взрослого и ребенка:

4.2.1. выявлено трансцендентальное значение фигуры ребенка для социально-исторического генезиса жизненного мира;

4.2.2. показано парадигматическое значение синхронического генеративного опыта для исторического осуществления (обновления) сообщества;

4.2.3. ведущее значение понятия рождения для философии межличностного сообщества фундировано в трансцендентальном статусе фигуры ребенка.

Результаты исследования позволяют сформулировать следующие основные положения, выносимые на защиту:

1. «Программная» идея о том, что рождение должно стать ведущим понятием философии сообщества, впервые была отчетливо сформулирована Х. Арендт в заочной полемике с Хайдеггером. Необходимо, однако, признать, что именно экзистенциальная аналитика немецкого мыслителя подготавливала и, в известном смысле, мотивировала своеобразную философскую реабилитацию рождения, ибо развитие и концептуальное обоснование указанного программного направления представляется возможным на почве введенного в учении Хайдеггера понятия фактичности, фундированного в факте рождения и укореняющего человеческое бытие («самость») в конкретных социально-исторических связях окружающего мира. Вместе с тем, уже начиная с Киркегора, в экзистенциально-феноменологической философии можно зафиксировать различные способы концептуализации рождения, объединенные одной принципиальной интенцией – связать «физическое» и мета-физическое понимание рождения, обнаружив принципиальную вторичность самого этого разделения. Философское осмысление рождения выступает при этом одной из главных тем в анализе феномена сосуществования, проблематики интерсубъективности.

2. Особым вкладом Хайдеггера в принципиально новое («постклассическое») осмысление рождения является преодоление классического (платоновского, кантовского) дуалистического различения между физическим («первым») и духовным («вторым») рождениями. Указанное преодоление осуществляется в фундаментальной онтологии на почве тезиса о сущностной взаимосвязи экзистенциальности и фактичности в бытии Dasein. При этом внутренние пределы концептуализации рождения обусловливаются методологическим приоритетом вопроса о смерти в учении немецкого философа. Пересмотр ведущего значения понятия смерти в экзистенциальной аналитике Dasein как Mit-sein (со-бытия) и, в этой связи, возобновление вопроса об экзистенциальной трактовке рождения оказываются возможны в результате развития хайдеггеровского тезиса о взаимосвязи экзистенциальности и фактичности в бытии Dasein в новой тематической перспективе, а именно – в аспекте вопроса о конститутивных условиях подлинного бытия-друг-с-другом.

3. Теория и практика «косвенного сообщения» Киркегора является важным шагом в прояснении интерсубъективного измерения рождения как фактического позитивного определения самости. Вопрос о рождении самости (рождении как телосе экзистенциального сообщения) принимает при этом у датского мыслителя существенно новый оборот: речь идет не о «моем» рождении, а о рождении другого, точнее говоря – о том, каким образом один человек («субъективный мыслитель»), находясь в бытийной связи с другим, может способствовать рождению его самости, т. е. о майевтике. Намеченная у Киркегора проблематика интерсубъективного характера самоопределения индивидуума содержит в себе решающие аргументы в пользу коммуникативной парадигмы, ставшей главным интеллектуальным достижением нашей эпохи.

4. Находясь в сущностной параллели с учением Киркегора, философия события Бахтина как философия межличностного сообщества содержит необходимые концептуальные основания для формирования нового экзистенциального понятия рождения, которое преодолевает не только классическое дуалистическое различение физического и духовного рождений, но и ограниченность в тематизации рождения, свойственную хайдеггеровской экзистенциальной аналитике. Параллель между учениями Киркегора и Бахтина заключается в идее «отвечающей субъективности», или «ответного» способа бытия, связывающего первичный факт рождения человека и его участие в историческом обновлении межличностного сообщества. В результате анализа темы рождения в учениях Хайдеггера, Киркегора и Бахтина обнаруживается, что рождение человека обретает мета-физическое значение в свете того исторического воплощения, которое претерпевает его самость в ответе Другому, – воплощения, никогда не принимающего окончательный характер, поскольку самость всегда оказывается перед задачей нового определения в новом сингулярном событии. Новое экзистенциальное понятие рождения может быть определено соответственно как исторически-значимое воплощение, которое имеет начало и продолжение в событийном свершении конкретного бытия-друг-с-другом и как таковое имеет форму ответа.

5. Бахтинская концепция события позволяет систематическим образом связать две линии в тематизации рождения, а именно: экзистенциальный вопрос о «моем» рождении (являющийся центральной темой исследования) и вопрос о порождении чего-то нового в бытии-друг-с-другом («деторождении» – будь то в естественном или же символическом смысле слова). Событие как сквозное обновление фактического бытия-друг-с-другом затрагивает как отдельную самость, так и различные материальные слои культурно-исторической жизни межличностного сообщества. Таким образом, индивидуальное рождение (как исторически-значимое воплощение) является частью указанного обновления и находится в сущностной связи с продуктивностью (плодотворностью) всякого поступка, обнаруживающего, что рождение нового – порождение – является подлинным назначением ответа.

6. Феномены рождения и отношения между поколениями рассматриваются в сущностной взаимосвязи при анализе исторического характера человеческого бытия в учениях Хайдеггера и Гуссерля. В первом случае речь идет о трактовке подлинной историчности бытия Dasein; во втором – о трансцендентальном обосновании социально-исторического генезиса «своего» жизненного мира (Heimwelt). Центральным понятием философии позднего Гуссерля становится понятие генеративности, устанавливающее сквозное соотношение между физически-органическим порождением (связью поколений) в человеческом мире и историческим процессом воспроизводства и обновления культурно-значимых смыслов в жизни конкретного сообщества. Вопрос о конститутивном значении рождения рассматривается, соответственно, на двух различных уровнях: применительно к иcторическому осуществлению (1) отдельного Dasein (экзистирующего индивидуума) у Хайдеггера и (2) конкретного человеческого сообщества у Гуссерля. Ограничение диахроническим аспектом в анализе генеративного отношения сопряжено при этом у каждого из философов с дополнительной, методологически обусловленной редукцией генеративного опыта: у Хайдеггера – с ограничением исторического горизонта со-бытия одним-единственным ракурсом: отношением актуального Dasein к тому, которое уже ушло из мира («вот-бывшему»); у Гуссерля – с абстрагированием от жизненного горизонта ребенка.

7. Предложенное Левинасом описание интерсубъективной связи взрослого (отца) и ребенка вводило синхронический аспект в комплексный анализ феноменов рождения и генеративного отношения, но при этом характеризовалось редукцией генеративного опыта к позиции одного («взрослого») субъекта и, соответственно, к одному аспекту исторической связи поколений ( – трансценденции в будущее). У всех трех авторов (Гуссерля, Хайдеггера, Левинаса) вне рассмотрения остается конкретное осуществление межличностной связи взрослого и ребенка как актуального «генеративного» сообщества.

8. Результаты анализа указанных выше концепций позволяют сформулировать новую исследовательскую задачу, связанную с описанием интерсубъективной связи взрослого и ребенка в синхроническом аспекте актуального свершения их бытия-друг-с-другом. Эта задача может быть конкретизирована как прояснение и развитие гуссерлевского тезиса о том, что конституция мира является делом интерсубъективности взрослеющего и взрослого. Речь идет о том, чтобы прояснить значение генеративной диахронии (фактичной принадлежности разным поколениям) в актуальном осуществлении бытия-друг-с-другом. Феноменологический анализ живой межличностной связи взрослого и ребенка («генеративного события») позволяет (1) обнаружить, что синхронический генеративный опыт является местом для особого рода эпохе – подвешивания (взятия в скобки) значений, определяющих идентичность мира и собственную идентичность взрослого субъекта, и (2) выявить трансцендентальное значение фигуры ребенка для социально-исторического генезиса жизненного мира. На этом основании делается вывод о парадигматическом значении синхронического генеративного опыта для исторического осуществления (обновления) сообщества.

Научно-практическая значимость работы обусловлена актуальностью ее проблематики и новизной полученных результатов. Исследование содействует прояснению генеративных оснований социально-исторической жизни; решает проблему конкретного истолкования феномена интерсубъективности, рассматриваемого в его антропологической и исторической фактичности. Кроме того, экспликация метафизического значения факта рождения и генеративного опыта открывает возможность нового обоснования этики и нового ответа на «классический» вопрос об опыте бесконечности, доступном человеку как конечному существу.

Материалы диссертационного исследования могут быть использованы при чтении курсов по феноменологии интерсубъективности, этике, философской антропологии, социальной философии.

Апробация исследования. Основные результаты работы докладывались с 2000 по 2006 гг. на международных конференциях и семинарах в Москве, Санкт-Петербурге, Минске, Киеве, Праге, Варшаве, Фрайбурге, Вуппертале, Любляне, Клуже. В частности, проблемной реконструкции понятия рождения в экзистенциально-феноменологической философии был посвящен доклад на Третьей Центрально- и Восточноевропейской конференции по феноменологии (Варшава 2004). Вопрос об отношении между поколениями рассматривался в докладах, представленных в 2005 г. на феноменологических конференциях в Вуппертале (тема доклада «К вопросу о событийности генеративного опыта») и Фрайбурге (тема доклада «Бытие-друг-с-другом и генеративный опыт: философско-антропологические импликации фундаментальной онтологии Хайдеггера и космологии Финка»). Развернутое изложение тезиса о ведущем значении понятия рождения для философии межличностного сообщества было предложено в рамках доклада «Memento nasci: К актуальности учения Диотимы для современной философии бытия-друг-с-другом» на Четвертной Центрально- и Восточноевропейской конференции по феноменологии в Любляне (2006). Детальному анализу хайдеггеровской трактовки «со-бытия» были посвящены выступления на конференциях во Фрайбурге (2000), Клуже (2002) и Минске (2003). Вошедший в диссертационную работу сравнительный анализ учений Бахтина, Хайдеггера и Левинаса был представлен в докладе на Бохумском философском коллоквиуме (2006). Философское учение Бахтина, являющееся одним из основных концептуальных оснований исследования, было отдельно рассмотрено в докладе на международной конференции в Праге (2002) и в рамках гостевой лекции «Событие и различие: введение в философию Бахтина» в Венском Институте наук о человеке (2004). Вопросу о майевтическом назначении «косвенного сообщения» в творчестве Киркегора были посвящены доклады, представленные на Третьей международной конференции по Киркегору, проводимой американской Киркегоровской библиотекой Э. и Г. Хонгов (Норфилд, 2001) и на международной московской конференции «Дискурс персональности. Язык философии в контексте культур» (2005).

Детальная проработка некоторых тем диссертации проводилась в рамках заседаний Центра исследований по философской антропологии Европейского гуманитарного университета (Минск).

Материалы диссертационного исследования легли в основу ряда курсов и спецкурсов, читавшихся в Европейском гуманитарном университете (Минск, Вильнюс): «Приватное и публичное: анализ коэкзистенции в феноменологической антропологии» (2003/04 уч.г.), «Философия события Бахтина» (2002-2005), «Сообщество и генеративность» (2005/06), «Современные концепции интерперсональности» (2004-2006), «Коммуникативные практики в философии» (2006/07 уч.г.).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав (в каждой главе по четыре параграфа), заключения и библиографического списка, включающего в себя 187 наименований. Общий объем диссертации составляет 346 страниц.


ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ


Введение начинается с общего описания проблемного поля исследования, формулировки основных целей и задач диссертационной работы, определения ее методологии. Останавливаясь на актуальности проводимого исследования, мы показываем, что таковая обусловлена не только малой изученностью заявленной темы в историко-философской литературе, но и определенными устремлениями и поисками современной философии (прежде всего, в социально-этической сфере), пытающейся найти и прояснить новые, «постметафизические», принципы для осмысления насущных проблем современного мира. Во введении дается краткий обзор современного состояния дел в исследовании интересующих нас вопросов, конкретизируется направление данной работы и формулируются ее основные результаты.

Первая глава диссертации («Смерть и близкий») посвящена анализу и критическому переосмыслению вопроса о соотношении экзистенциальности и фактичности в фундаментальной онтологии Хайдеггера. Направляющей линией в указанном переосмыслении выступает принятие во внимание смерти как трансцендентного факта, «фактичность» которого не может быть моментом «моего» экзистирования, а самым сущностным образом соотнесена с бытием другого. В первом параграфе («Антиномичность хайдеггеровского толкования бытия к смерти») мы анализируем вопрос, традиционно игнорируемый в интерпретациях хайдеггеровской фундаментальной онтологии. Имеется в виду вопрос о радости, которая, наряду с ужасом, рассматривается у Хайдеггера как настроение, характеризующее «забегание в смерть» ¹⁰. Выясняя вопрос об основаниях этой «радости» у Хайдеггера, мы показываем, что ее необходимой предпосылкой является исключение («действительного») факта смерти как такового, что позволяет говорить об антиномичности хайдеггеровской фундаментальной онтологии, ибо в качестве метафизики конечности она все-таки имеет своим онтическим условием факт смерти. Завершается параграф выводом о том, что разрешить указанную антиномию, не прибегая к методическому «выключению» факта смерти, значило бы показать, что в самом бытии-друг-с-другом возможно трансцендирование смерти как универсального принципа конечности и закрытости.

Указанная возможность намечается во втором параграфе («Противостояние смерти и близкого»), где рассматривается вопрос об отношении «подлинного» бытия к смерти и бытия-друг-с-другом. В качестве «экземплярной почвы» проводимого здесь анализа выступает предсмертная ситуация. Сознательно дистанцируясь по отношению к понятию «ближнего» в христианской этике, мы пытаемся определить первичный экзистенциальный смысл «близости» посредством прояснения конкретной связи между (не знающим радости) «забеганием в смерть» и бытием-друг-с-другом.

В своем анализе мы отталкиваемся от хайдеггеровской трактовки понятия «близкий» в «Бытии и времени» (§ 51), где также рассматривается случай предсмертной ситуации. Мы выявляем методическую обусловленность («пред-взятость») негативного толкования бытия-с-близкими, которые в качестве «утешающих» выступают у Хайдеггера своего рода агентами das Man, препятствуя умирающему обрести правильное отношение к смерти. Мы пересматриваем этот вопрос в иной концептуальной перспективе, а именно – в аспекте вопроса о конститутивных принципах «подлинного» бытия-друг-с-другом (а не «моего» индивидуального экзистирования). Начав с простого факта, что смерть приводит «близких» к постели умирающего, мы артикулируем ту основную интуицию, что смерть близкого другого обнаруживает и удостоверяет исключительность нашей с ним связи. Мы показываем, что у смерти и близкого есть общая экзистенциальная характеристика – незаместимость. Так же, как смерть “всегда моя”, и никто не может умереть вместо меня, равно как и я не могу умереть вместо другого, точно так же незаместим близкий, близкие незаместимы друг для друга в их фактичном со-бытии. В силу указанной общности смерть и близкий (бытие к смерти и бытие-с-близким) выступают в конкретном опыте как противостоящие силы. Это «противостояние» фиксируется нами как новая «теоретическая» позиция, с которой следует рассматривать фактичное со-бытие. Подобная смена ракурса согласуется с теми интерпретациями экзистенциальной аналитики Хайдеггера, которые стремятся выявить ее значение для вопроса о бытии сообщества, трактуя, соответственно, феномен «забегания в смерть» не с точки зрения возможности «моего» подлинного бытия, а с точки зрения возможности подлинного бытия друг-с-другом. Задачей третьего параграфа («Смерть как принцип различия») становится, таким образом, прояснение конститутивного значения «забегания в смерть» для подлинного бытия-друг-с-другом.

Согласно указанной смене перспективы, мы исходим теперь (в отличие от Хайдеггера) не из противостояния «забегания» и растворения в das Man, а из сосуществования сингулярных индивидуумов, конечность которых обусловливает саму возможность «истинно человеческого» (Броган) бытия-вместе. Благодаря этой методологической новации открывается возможность такого толкования понятия Vereinzelung, которое предполагает не одиночество в отрыве от других, а сингулярность (единичность) в бытии с другими, такими же единичными, сингулярными индивидуумами, как и я. При этом оборот «такими же» имплицирует не унификацию (и соответственно: тотализацию), а, напротив, плюрализацию в бытии-друг-с-другом. Поскольку смерть «всегда моя» и подлинное отношение к ней является принципом самой радикальной индивидуации, «забегание в смерть» имеет силу принципа экзистенциальной несводимости друг к другу в фактичном со-бытии, или принципа различия. Последний предполагает аутентичное отношение к другому как другому и выступает, таким образом, основанием плюралистического сообщества. В противоположность распространенному тезису о подчинении другого и абсолютном упущении смысла самой «совместности» в экзистенциальной аналитике Хайдеггера, предложенная интерпретация показывает, что в акте «забегающей решимости» открывается как раз первичный – негативный – смысл всякого подлинного со-бытия, а именно: понимание фундаментального раз-личия между «моим» бытием и бытием другого и тем самым понимание трансцендентности бытия другого, его не присваиваемой друговости.

Вместе с тем мы подчеркиваем, что аналитика Dasein не отвечает на вопрос о том, как конкретно связаны «уединение» (сингуляризация) и образование сообщества (Vergemeinschaftung)»?¹¹. Мы снова возвращаемся, таким образом, к вопросу о соотношении экзистенциальности и фактичности в бытии Dasein (как Mit-sein), который в рамках избранной нами линии интерпретации оборачивается следующей проблемой: благодаря «забеганию в смерть» «я» и другой различены в своем сосуществовании как отдельные, не сводимые друг к другу самости, однако их совместность, их актуальное сообщество никак позитивно не определены.

Четвертый параграф («Сближение как смысл сообщества. Принцип ответа») является решающим в обосновании того тезиса, что смерть не может быть ведущим понятием, когда речь идет об актуальном конституировании межличностного сообщества. Мы показываем, что осуществление межличностного сообщества оказывается возможным благодаря тому, что негативное (и потому непродуктивное само по себе) различение отдельных индивидуумов – как экзистенциальное условие бытия (плюралистического) сообщества – фундируется в движении сингуляризации, трансцендирующем («подлинное») бытие к смерти. Обоснование смерти (соотв. «забегания в смерть») как принципа конституирования сообщества предполагает, что онтологический разрыв, установленный между индивидуумами в их самостном бытии, должен быть понят как исходная «виртуальная» дистанция, актуализация которой в бытии-друг-с-другом имеет характер сближения именно в той мере, в какой устанавливает конкретную межличностную связь в фактичном бытии-друг-с-другом.

Мы возвращаемся, таким образом, к намеченному ранее понятию близкого, чтобы придать выявленному выше противостоянию (смерти и близкого) характер структурного принципа, обусловливающего актуальное свершение межличностного сообщества. Речь идет о том, что положенное смертью (соотв. «забеганием в смерть») раз-личие находит исполнение – и значит: удостоверение – в конкретном опыте формирования сообщества (Vergemeinschaftung), первичный смысл которого (опыта) был выражен нами в понятии сближения. Пересмотр ведущего значения понятия смерти в рамках экзистенциальной аналитики бытия-друг-с-другом связан, таким образом, не с отказом от выявленного Хайдеггером принципа радикальной индивидуации в бытии Dasein, а с прояснением места этого принципа в актуальном конституировании подлинного «друг-с-другом». На этом пути углубляется и наше понятие близкого: последний выступает не просто как другая самость, но как тот «единичный», в со-бытии с которым осуществляется превосхождение «безотносительной» смерти. Указанное превосхождение нужно понимать как позитивное (в противоположность негативности различающей работы смерти) учреждение сообщества силой сближения.

Фактичность сближения артикулируется при этом в ответном характере такового. Иначе говоря, сближение осуществляется через фактичность ответа. Выявленная нами антитетическая связь «уединения» (Vereinzelung) и сближения («забегания в смерть» и «ответа-близкому») предполагает, что смысл «близости» актуализируется только через «ответность», которая сближает (конституирует «подлинное» сообщество) именно постольку, поскольку трансцендирует «безотносительную» смерть, т.е. превосходит свойственные ей конечность, закрытость и изолированность. Сказанное позволяет говорить об актуализации измерения бес-конечности в бытии-друг-с-другом, а определение ответа в качестве позитивного принципа сингуляризации становится главной концептуальной предпосылкой для дальнейшей экспликации ведущего значения понятия рождения для философии межличностного сообщества.