Ii том (рабочие материалы)
| Вид материала | Документы |
- Рабочие материалы, 15.93kb.
- Методическое пособие и рабочие материалы для деятельности психолого-медико-педагогических, 1931.78kb.
- Учебные проекты. Диск №1 Курсовые работы, выполненные в рамках реализации федерального, 29.29kb.
- Рабочие материалы к сочинению по картине К. Ф. Юона «Конец зимы. Полдень», 21.49kb.
- Рабочие процессы в современных машинах характеризуются высокими значениями температур,, 58.13kb.
- Материалы лекций; материалы в прилагаемом файле Materials. Материалы на английском, 92.34kb.
- Литература Английский, 30.02kb.
- Решение логарифмических уравнений и неравенств, 26.74kb.
- Учебный курс по обж (2) Основы делопроизводства, 25.73kb.
- О подготовке курсовых проектов(рабочие материалы) по курсу «Проектирование асоиу», 78.25kb.
Табачникова Светлана Валентиновна (1954 г.р.) Моя встреча с ММК состоялась осенью 1982 г., хотя узнала я о его существовании намного раньше. Непосредственным импульсом для обращения к текстам ГП, а потом и к семинарским занятиям послужил разговор с Андреем Пузыреем, моим супругом. На мой вопрос, чем различаются понятия объекта и предмета – по исходному образованию я лингвист и пыталась тогда писать что-то по проблемам лингвистики и семиотики, – он ответил: «Единственный человек в Советском Союзе, который может сказать тебе на эту тему нечто осмысленное, – это Георгий Петрович Щедровицкий»! Той осенью ГП читал на Комиссии по психологии мышления и логике цикл лекций по истории ММК. Ближе к весне 83-го в рамках этих дискуссий он стал все чаще и чаще касаться вопросов, связанных с ОДИ, а затем и с той игрой – 24-й по счету, – которая должна была состояться в мае в Одессе. Я решила туда поехать. Решающим моментом для меня оказалось то, что по описаниям ГП игра представала местом, где возможна стыковка двух планов: плана размышления, понимания – и плана действия. Я тогда ощущала это как нерешенную личную проблему. На игры я ездила нечасто: мне не хотелось, чтобы они стали для меня своего рода наркотиком. После И-24 в Одессе я участвовала еще в нескольких играх ГП (в Горьком, Новой Утке, Клайпеде), а также в ряде игр его учеников, в частности, Людмилы Карнозовой, Сергея Попова и Петра Щедровицкого. В промежутках между поездками на игры и написанием постигровых рефлексий я постигала методологическую грамоту. Подспорьем в этом мне были личные беседы с ГП, чтение его статей логико-эпистемологического и теоретико-деятельностного периодов, ну и, конечно же, участие в семинарских обсуждениях, в том числе в работе внутреннего семинара 85-87 гг., на квартире у Светы Поливановой. Становление с приходом перестройки игротехнической практики как автономной по отношению к теоретико-методологическим разработкам, появление нескольких команд, проводящих игры и готовящих игротехников, прекращение работы внутреннего семинара, затем болезнь и смерть Георгия Петровича… Все чаще и чаще, говоря о Кружке, мы, его члены, стали употреблять прошедшее время. Параллельно этому у меня зародилось желание понять, чем был Московский методологический кружок, как он появился и на какую ситуацию пытался ответить, в чем его наследие. Поразмышлять над этими вопросами мне удалось во время работы над докторской диссертацией, которую я писала во 2-й пол. 90-х гг. во Франции, в Школе высших исследований по социальным наукам (EHESS). Предыстория этого проекта интересна сама по себе. После падения Берлинской стены я стала периодически ездить в Париж, чтобы работать в архиве Мишеля Фуко, книгу переводов которого я в тот момент готовила. Французские философы и историки, с которыми мне удалось познакомиться, услышав мои рассказы о Кружке, говорили в один голос: «Как такое вообще было возможно?! Это все так интересно, а здесь ничего об этом не знают. Вы обязательно должны познакомить французскую публику с этим опытом». В результате я получила предложение написать диссертационное исследование, а затем опубликовать его в виде книги. Это предложение я приняла, так как оно полностью соответствовало моим внутренним намерениям. Быстро, однако, сказки сказываются, но не быстро дело делается: на написание этого текста (на французском языке и для французского читателя), в котором я анализирую и историю Кружка, и его функционирование, и, конечно же, его идеи в их связи с его практикой – ОД играми, у меня ушло много лет. Диссертацию я защитила в 2002 г., а книга под названием «Le Cercle de méthodologique de Moscou (1954-1989): une pensée, une pratique» («Московский методологический кружок: мысль и практика») должна выйти в Париже в издательстве все той же Школы весной 2007 г. Тер-Габриелян Геворг Александрович (1964 г.р.) Известность и пиар – не самые сильные стороны ММК и СМД методологии. Так же обстоит дело и с Кавказским Игротехническим Комитетом. Его история мало известна кругам, связанным генетически с ММК, отпочковавшимся от кружка, а также широкой общественности в б. СССР, нынешней России и за рубежом. А между тем КИК, пожалуй, переживает период своего взлета, вопреки ситуации на Кавказе. Комитет было задуман в тот момент, когда востоковед-культуролог, кандидат наук Давид Оганесян (1953 г.р.) самоопределился вместе с рядом своих коллег на игре, организованной в 1989 г. в Армении В.К. Епишиным (следующей после игры Г.П. Щедровицкого в Цахкадзоре по свободной экономической зоне). Тогда, конечно, никто не мог предполагать, к чему это приведет – а привело к самоопределению группы (кто-то имел опыт общения с Георгием Петровичем со времен обучения в аспирантуре в Москве) под руководством Оганесяна, которая и повела игру. Затем мы провели ряд ОД игр (1989-93 гг.), их спонсировал ЦК ЛКСМ Армении (комсомол пытался перестроиться), мэрия Еревана, новые национальные движения и частный бизнес. В первую команду игротехников вошли психолог Гурген Варданян (ныне живет в Прибалтике, нумизмат-филателист); биолог Игорь Мадоян (живет в Москве, представитель Армении в Международной Ассоциации Биоэтики, Страсбург); Агарон Аветисян, один из ведущих социологов Армении; Нунэ Диланян, филолог, общественный деятель; философ Сергей Вардазарян и я, тогда самый молодой в команде. В то время нам, членам армянского филиала Комитета СНИО по СМД методологии и ОД играм, организационно помогал его председатель – Роланд Манукян. Масштабные игры «Ереван», «Армянство», «Карабах», «Бизнес» остались вехами в истории влияния распада Союза и предпринимаемых в Армении попыток понять, что с нами происходит и что – если что-либо возможно – делать. Несмотря на наивность и отсутствие базовых знаний в политологии, конфликтологии, экономике, финансах и мировой практике, но благодаря применению системомыследеятельностной методологии участники наших игр смогли построить действующие на то время, относительно выигрышные, несмотря на катастрофическую ситуацию, стратегии (в частности, по Карабаху). Многие деятели армянской государственности последующей эпохи, признаются они в этом или нет, участвовали и формировались в этих играх и под влиянием их результатов. Давид Оганесян, продолжая преподавать в университете, стал ведущим экспертом при первом президенте Армении, а затем был назначен послом в Сирию. К тому же деньги стали ничем, не было электричества, водоснабжения, и в этих условиях думать о чем-либо, кроме выживания, было сложно. Так в 1993 г. наша деятельность прервалась. Я же в том году, несмотря на кандидатскую степень в лингвистике, убежал учиться и получил в европейских и американских университетах магистерские степени в политологии, социальных науках и управлении. Там же в те годы (и работая затем в Европе) проводил ролевые мини-игры с элементами ОД игры и на основе методологии ММК на английском языке на разные темы и для разных групп, а также другими средствами пытался ввести ОДИ в диалог с существующими на Западе игровыми и организационно-групповыми технологиями. Удавалось с трудом, несмотря на обилие игровых технологий, или, быть может, именно из-за этого. Так же трудно было распространять и преподносить СМД подход, несмотря на обилие методологий социальных, политических, психологических и философских исследований. В одном из американских университетов, где прикладная философия (бизнес-этика) – это профилирующая дисциплина, я провел ряд игр, семинаров и дискуссий, которые убедили меня в том, что необходимы специальные методы (стратегия) преподнесения СМД методологии, иначе в западном мире на многих, в остальном интеллектуально вполне способных людей она не действует столь же захватывающе, как в свое время подействовала на меня. В 2003-05 гг. нам с Д. Оганесяном удалось найти спонсоров для организации ряда крупномасштабных ОД игр на Кавказе – в Армении, Грузии, Абхазии, Карабахе, Новочеркасске и т.д. Ряд игр имел общекавказский характер: работая в рамках сети неправительственных организаций Кавказского Форума НПО, мы ставили цель помочь, используя ОД игру, росту стратегического интеллектуального потенциала наших страдающих собратьев по всему Кавказу. Особенную гордость мы испытывали от участия в наших мероприятиях чеченцев, кабардинцев и др.; нам удалось не только заинтересовать молодежь и представителей разных профессий, но и создать группу игротехников, включая психолога Джану Джавахишвили (Грузия), историка Заурбека Кожева (Нальчик) и общественного деятеля Валентину Череватенко (Новочеркасск). Но хотя особенно мы стремились помочь нормализации грузино-абхазских отношений, а в наших играх участвовали сотни людей, гражданское общество Абхазии не очень приветствовало наши усилия – за исключением Леши Кобахиа, директора сухумского Дома юношества, и ее заместителя Аиды Ладария. Именно в той серии игр и образовался (2004 г.) КИК – неформальная структура игротехников, которая собирается не только для проведения ОДИ, но и для рефлексии и продвижения рождающихся в них проектов, в т.ч. для освоения и развития методологии. Мы рады, что молодежь создала свой интернет-клуб для обсуждения проблем ОДИ, в процессе которого сформировалось новое поколение игротехников – Ара Недолян (публицист, писатель, редактор единственного в Армении русскоязычного философского журнала «Гнозис»; ныне не издается за отсутствием финансов), экс-комбатант Валерий Балаян (Степанакерт), аспирант-востоковед Микаэл Оганесян и экономист Вреж Джиджиян. КИК (независимая незарегистрированная ассоциация) работает по всему Кавказу с целью противостоять стратегическому коллапсу и антипросвещению, которые здесь разворачиваются с момента распада СССР. Особый акцент ее руководитель, Давид Оганесян (что соответствует его профессиональным интересам), делает на ценностных и культурно-цивилизационных аспектах проблем. Потому я называю его игры «мировоззренческими» – в них, на мой взгляд, делается упор на восстановление ценностных систем. Мы с ним практически едины в подчеркивании важности ценности телеологичности. Наш стиль: от цели – к проекту. Возможно, я чрезмерно настаиваю на доведении результатов игр до степени проектов с упором на их реализуемость, но это связано с моим уважением к прагматике, даже, может, боязнью ее, так как в глубине души я – мечтатель и «не верю» в практику. Кавказский Игротехнический Комитет отличает интеллектуальная честность во времена, когда советники и консультанты повсеместно служат заказчикам без зазрения совести. Никто и ничто – ни власть, ни деньги – не заставят нас допустить слабину, пойти против выводов, с необходимостью следующих из наших методологических построений. Единственно, когда мы можем себе позволить быть мягче, великодушней – это дружба, уважение к возрасту и подобные непреходящие кавказские (только ли?) ценности. За нашу просветительскую деятельность некоторые члены нашей команды были удостоены звания «шпионов» (со стороны правительств Грузии, Азербайджана и др.) задолго до последних событий, взбудораживших СМИ России. Что ж, видно, это – плата за попытки внедрить умение мыслить в сопротивляющиеся сообщества. В настоящее время Д. Оганесян руководит Центром Исследований Культуры и Цивилизации в Ереване. Я работаю в политическом и бизнес консалтинге, веду ОДИ-образные семинары, один из них – в Московской Школе социальных и экономических исследований (ректор – Теодор Шанин), продолжая проект диалога между СМД подходом и методологиями Запада. Основная моя цель: сделать методологию, разработанную Г.П. Щедровицким и ММК в целом, доступной широким кругам для решения индивидуальных, организационных и стратегических проблем. Как сказал один из моих клиентов: «Я хочу научиться мыслить». Помогая им, я учу их мыслить и учусь вместе с ними. Я считаю, что СМД методология – общечеловеческое достояние, кпд осознанного применения которого в настоящее время довольно низок. Ее осознанное применение должно развиваться намного более приближенно к потребностям человечества, чем, на мой взгляд, это происходит сегодня. Об этом в июле 2006 г. я сказал, выступая на конференции Международной Ассоциации Исследований Проблем Мира (International Peace Research Association, IPRA), представляя историю ММК и КИК мировому сообществу ученых и практиков, занимающихся конфликтологией, и их харизматическому лидеру Йохану Галтунгу, создателю науки (NB: Да. Именно так это постулируется: университетская и академическая наука о миротворчестве, со степенями и т.д.) о миротворчестве, чей вклад в развитие мировых идей сопоставим с вкладом ГП. Конечно, важная точка приложения нашей деятельности – это Армения, где мы в последние годы провели ряд игр, начиная с игры-2000 по банковской системе страны по заказу президента Центрального банка Армении Т. Саркисяна. В прошлом году мы провели очередную стратегическую игру «Армения», в этом – «Общественное управление и коррупция». Есть у нас и другие проекты, однако то ли деньги, то ли амбиции, то ли человеческие отношения, то ли проблемы копирайта, то ли различный уровень постижения проблем не позволяют объединить все армянские инициативы, относящие себя к «наследникам ММК», даже диалог между ними наладить практически не удается. Одно можно сказать, что методология Георгия Петровича и ОДИ стали в Армении принятыми средствами раскрутки стратегического мышления, и мало чего путного здесь происходит без их применения. Хотя и профанаций хватает. В заключение – несколько слов о влиянии ОД игр. Вначале я участвовал в них с удовольствием, но не всерьез, рано был приглашен в игротехники, и хотя мы рефлектировали и поодиночке, и всей командой, возможностей теоретического осмысления ОДИ и методологии было явно недостаточно. Но постепенно я увлекся ею чуть ли не профессионально и уже не принимаю решений по комплексным проблемам без обращения к СМД подходу. Но это же меня и беспокоит: не замедляет ли это мои реакции? И не превращусь ли я в сороконожку, которая разучилась ходить, задумавшись, как она это делает?.. Но в духе ГП и Галтунга я рассматриваю данную проблему как позитивный вызов и задаюсь практическим вопросом: как не стать «сороконожкой», т.е. нейтрализовать возможные негативные последствия «инфицирования» методологическим вирусом, действуя в нынешнем трудноуловимом и быстроизменяющемся мире, так и не преодолевшем катастрофу понятий и требующем постоянного (пере)осмысления? Тех, кто хочет ближе познакомиться с КИК, приглашаю написать на gtergab@yahoo.com. Ткаченко Людмила Яковлевна (1957 г.р.) Накануне Московского фестиваля молодежи и студентов (лето 1985 г.) отдел науки ЦК ВЛКСМ, который курировал Всесоюзный Совет молодых ученых и специалистов, собрал на территории ВДНХ группу кандидатов наук, молодых экологов, на последний тренинг. Сам факт очередной учебы не был неожиданным, нас заранее готовили к фестивалю для работы в Центре охраны окружающей среды. Но удивили руководители этого мероприятия – такие же, как мы, молодые Сергей Попов и Петр Щедровицкий, да еще со студентами в неведомой нам роли «игротехников». В нашей группе «критики» таким был Рифат Шайхутдинов, но как игротехник он продержался недолго, в связи с чем одной из нас, Татьяне Бочкаревой, пришлось взять на себя его функции. Каждый день мы письменно фиксировали свои цели, впервые пытаясь самоопределяться, что большинству собравшихся (не выдержали лишь двое или трое) было очень интересно; помимо прочего, нам хотелось спорить о том, что же такое собственно экологическое мы обсуждаем. Так состоялось мое знакомство с методологией. Слушая рассуждения и вопросы Сергея Попова и Петра Щедровицкого про вроде бы известную и, казалось, понятную для меня экологическую проблематику, мое удивление при первой встрече было таким сильным, что захотелось больше узнать об этой неведомой мне доселе области. И последовали игры, семинары, диспуты, съезды, школы – в Москве, Юрмале, Риге, Тынде, Новосибирске, Оренбурге, Киеве… Мое участие всегда было пассивным, хотя я искренне хотела понять и расширить свои представления о новом для меня способе работы. Полагаю, что мне крупно повезло застать столь мощный методологический тандем, какой тогда являли Попов со Щедровицким: они не только дополняли, но и многократно усиливали интеллектуальную мощь друг друга. Для себя самыми яркими играми того периода считаю конкурс и выборы комсомольского штаба на БАМе, ОД игру в Риге по городскому хозяйству и, конечно же, Байкальскую экспертизу. При этом я понимала, что игротехника – не мой удел: меня всегда интересовала работа в аналитических группах, вопросы подготовки экспертов-профессионалов по проблемам экологии, разработки стратегий и программ городского развития и регионализации. Но я благодарна Попову за то, что он брал на игры людей с тем, чтобы они могли развиваться и просто больше понимать: на мой взгляд, организация понимания – главное, причем не только в работе эксперта. Хотя я посещала лекции и семинары Г.П. Щедровицкого, познакомиться с ним лично удалось лишь в Риге, где живой «учитель-классик» был включен в игровое пространство, причем не только как одна из действующих сил, а как репер для самоопределения. И как-то вечером, когда мужское методологическое население отправилось в баню для обсуждения происходящего на игре, мне посчастливилось вместе с Татьяной Бочкаревой и Светланой Поповой тихо беседовать с Георгием Петровичем за чашкой чая, в очередной раз поражаясь его удивительной способности так просто и задушевно, перемежая серьезные темы шуткой, интересно рассказывать. Собственная проблематизация профессиональной деятельности была для меня долгой и мучительной, только в 1991 г. я нашла в себе силы уйти из экологии. Однако довести проблематизацию до предела не удалось, городская тематика затянула, и я по-прежнему работаю в Институте Генплана Москвы, хотя в своей работа как эксперта, в том числе и на международном уровне, стараюсь использовать навыки аналитики, полученные в контактах с методологами и игротехниками. До сих пор считаю С.В. Попова, П.Г. Щедровицкого и Т.В. Бочкареву своими учителями. Мне несказанно повезло прикоснуться к методологическому и игротехническому движению, встретить в жизни много столь ярких личностей. Стараюсь не пропускать ежегодные Чтения памяти Г.П. Щедровицкого: возможность встретить близких мне по духу людей – всегда радость, хотя мне представляется, что на Чтения следует выносить самые проблемные методологические вопросы, выделяя больше времени для разворачивания общей дискуссии. Труфанова Наталья Яковлевна (1953 г.р.) Мне нравится думать, что я являюсь частью российского методологического сообщества. Сообщества, рожденного волей, блистательной мыслью и необыкновенной энергией удивительного человека – Г.П. Щедровицкого. Каждое утро, приезжая чуть раньше в свой офис, я завариваю чай, проверяю на голубизну калифорнийское небо за окном и включаю на несколько минут один за другим русские сайты, и обязательно fondgp.ru. Не стану утверждать, что читаю все тексты, размещенные на сайте. Нет. Мне просто важно прикоснуться на мгновение памятью к прошлому, убедиться, что есть настоящее, заданы горизонты будущего – и это помогает мне настроиться на мой день сегодня. Я называю про себя эти моменты “my micro aha experiences” – краткие моменты внимания к себе и неожиданно более глубокий взгляд на природу и направление моей жизни. Я понимаю, что эта тонкая, но неразрывная связь с методологическим сообществом живет и поддерживается памятью о Георгии Петровиче. Мне нравится думать о нем как об Учителе моей жизни, который однажды весной разбудил меня ото сна монотонной советской действительности, и годы общения с ним стали годами познания себя. Общаясь с ним, я стала собой. Оглядываясь назад, мне легко различить себя другую до и после встречи с Георгием Петровичем. Я помню отчетливо, до мелочей, почти каждую с ним встречу, каждый разговор. Я могу воспроизвести в памяти его голос, могу снова почувствовать теплоту весны и собственный восторг от соприкосновения с новым видением в Набережных Челнах (мое первое участие в оргдеятельностной игре в 1988 г.), угасающую осень в потрясенном землятресением Ереване, бриз и туман несговорчивой и угрюмой Паланги, странную пустоту и безысходность Обнинска. В целом я была участником одиннадцати ОД игр, организованных и проведенных под руководством Г.П. Щедровицкого, С.В. Попова и П.Г. Щедровицкого. Большинство из игр, на которых я была просто участником или экспертом, были посвящены проблемам и вопросам регионального планирования, развития и управления и укладывались в рамки моих профессиональных интересов. Мне приятно вспомнить и перечислить людей, с которыми мне посчастливилось встретиться на разных методологических мероприятиях (играх, конференциях, семинарах, съездах) и которые особенно дороги памяти и сердцу: ГП, Г.А. Давыдова, П.Г. Щедровицкий, А.Е. Левинтов, М.Г. Меерович, С.Б. Поливанова, В.Г. Марача, О.Б. Алексеев, А.П. Зинченко, О.И. Генисаретский, В.С. Сбитнев, Алексей Тупицын, Лидия Дмитриева. Мне нравится теперь думать, что возможности человека практически безграничны – стоит только очень захотеть и набраться смелости на первый шаг. Любые изменения, даже самые благоприятные, всегда тревожны. Я же, после встречи с Георгием Петровичем, снова и снова ловлю себя на том, что откликаюсь на новую ситуацию, мечтая наяву о замечательных возможностях, которые открываются. Почему-то всегда в глубине души уверена, что все закончится к лучшему. Я верю, что способность находить или провоцировать изменения и управлять ими является мощнейшим средством развития. За более чем тридцать лет своей профессиональной деятельности я проверяла свои силы в разных сферах. Работала научным сотрудником Института экономики и организации промышленного производства Сибирского Отделения АН СССР, пережила падение Советской империи в ранге руководителя Департамента внешне-экономических связей Иркутской областной администрации, освоила английский язык и международный бизнес как учредитель и директор нескольких коммерческих и консалтинговых компаний в России, Швейцарии и США. В настоящее время – директор по экономике и развитию производства в молодой и чрезвычайно перспективной высокотехнологической американской компании A4Vision, основа успеха которой – рожденная в России технология. Мне интересно и легко работать на стыке разных профессий и культур, в сложных ситуациях межпрофесиональных, межнациональных и межкультурных отношений. Мне особенно дорого понимание того, что дух и ценности методологического движения до сих пор формируют мое восприятие мира и определяют деятельность. Я рада, что на пути от научного сотрудника небольшого академического отдела в центре угнетенной и загнанной в тупик Сибири до менеджера высокотехнологической компании в Силиконовой долине мне удалось пронести и сохранить эти ценности. Принимая Крещение в маленькой православной церкви в Сан-Франциско в начале этого года («Each one reaches Heaven by climbing his own particular stairway»), я невольно улыбнулась про себя, услышав от Архимандрита Павла, что мне дарована новая жизнь Души. Что ж, я могу считать себя счастливым человеком, поскольку мне удалось обрести себя новую трижды – в момент рождения, в момент встречи с Георгием Петровичем Щедровицким и принимая Крещение. Чуенко Лариса Викторовна (1956 г.р.) В конце 80-х я целенаправленно искала тех, кто владел знаниями и техниками управления в меняющихся ситуациях и мог их транслировать. Я тогда работала руководителем социологической службы в большой организации «Главташкенстрой» с функциями исследователя и консультанта. Главк был монстром строительства, образованным в ситуации восстановления города после разрушительного землетрясения 1967 г. Как я понимала, его специалисты и управленцы всех уровней от городских до республиканских создали такую структуру производства и специфику управления, которые позволили отстроить новый город, превратив его в «звезду Востока». В свое время это был очаг новаторства, изобретательности, предприимчивости и здорового авантюризма. Но, как и везде в тогдашнем Советском Союзе, процессы «застоя» разъедали Главк, а «перестройка» вынуждала что-то менять, потому что менялись, причем быстро, внешние условия существования организации. Неопределенность, в которой приходилось действовать руководству, обострила все болевые точки системы. И вот в такой ситуации я регулярно стала получать задания, суть которых, если говорить коротко, сводилась к традиционному вопросу – что происходит и что делать? А главное – что делать с людьми, которые не хотят и не могут меняться так же быстро, как того требует время и хочет начальство. Моей компетенции не хватало, чтобы решать эти задачи, и я сосредоточила свои усилия на поиске средств и людей, которые могли помочь. Зимой 89-го с последней надеждой я приехала на съезд психологов и от знакомых услышала о Г.П. Щедровицком. Они сказали, что уровню проблем, который меня интересует, соответствует только он, но в Москве его сейчас нет. С этим я вернулась в Ташкент, а через неделю, зайдя с оказией в Институт экономики, прочла на тамошней доске объявлений уведомление о лекциях, которые Георгий Петрович будет читать в этом институте. Там мы и встретились. ГП предложил мне организовать ОД игру в нашем городе. Затем последовало приглашение на игру в Палангу. Я поехала, чтобы увидеть все своими глазами, причем ехала с одной мыслью: подойдет ли то, что он делает, в нашей ситуации как средство для ее изменения. Решение я приняла лишь в последний день игры, и с того момента началась моя история, связанная с СМД движением, – то, что я пережила на игре в Прибалтике, поразило меня настолько, что через полгода я «притащила» ОДИ к нам в Ташкент. В этих двух играх (едва ли не последних, как я поняла, в череде острых и эмоционально окрашенных) проявилась огромная мощь и эффективность СМД подхода в разрешении социокультурных ситуаций. И я, занимая позицию исследователя и консультанта, решила овладеть такими средствами. Я выделила тогда два момента. Момент готовности людей в ситуации игры, невзирая на статус и компетентность, браться за обсуждение самых болевых проблем (это особенно актуально для Азии, где искреннее публичное обсуждение затруднительных ситуаций просто запрещено традицией) и предлагать проектные попытки их преодоления. И еще то, что из всего вала ситуаций и предметных обсуждений Георгий Петрович выделял самые актуальные. Выделял и за счет рефлексивной работы делал эти ситуации очевидными для всех. Это точечное попадание вскрывало тупики, не преодолев которые, данная организация (деятельности, людей, республики) не могла развиваться. Там, где воли на преодоление не хватало, события затем разворачивались по разыгранному на игре сценарию и в нем зафиксированными способами. Хоть и было далеко, однако я стала ездить на мероприятия ГП и его команды. Но менялось время, менялся и формат работ, которые я застала: съезды, симпозиумы, совещания… Это требовало особой подготовки и опыта. У меня их не было. Тема образования стала для меня актуальнее всех прочих и совпала с предметными разработками того периода в сообществе. Конечно, ГП очень хорошо понимал ситуацию, которая в начале 90-х годов складывалась в стране и, прежде всего, в самом методологическом сообществе. Люди, «зараженные» идеями и ценностями методологического движения, становились (оставались) «по факту» своего самоопределения агентами развития регионов (в широком смысле), не будучи в большинстве своем адекватными задачам, которые перед ними стояли или которые они себе присваивали. Возникал вопрос о соразмерности подготовки людей (сообщества) вызовам времени, в котором приходилось жить и действовать. На мой взгляд, Георгий Петрович очень переживал состояние сообщества, порожденного методологическим движением. Тогда было неочевидно, в каких формах сможет оно быть ресурсом для каждого из нас в отдельности, сможет ли наращивать мощь и силу за счет энергии собственного развития, сможет ли и как способствовать развитию страны. Или выживать придется поодиночке, что перечеркивало ценности СМД подхода. В 92-м году дверь этого мира для меня захлопнулась… Но я благодарна Вселенной за то, что эта встреча произошла. Все, что в тот период было мною осмыслено и приобретено, заложило основы компетентности и возможности всей практической работы в последующем. Могу сказать, что именно это позволило не просто выжить в сужающемся пространстве деятельности развалившегося государства, но и осмысленно вести свою практику, формируя пространство и среду коммуникации. Чудинов Павел Игоревич (1949 г.р.) Не могу сказать, что считаю себя принадлежащим ММК: я один из очень многих (тысяч, м.б., десятков тысяч), кому еще в советское время повезло, пройдя через ОД игры, встретиться с людьми, принадлежащими к методологическому сообществу. Первая информация о Г.П. Щедровицком попалась мне на глаза в связи с описанием экспертизы по Байкалу. Потом, слушателем Ленинградской высшей партийной школы, вместе с Олегом Куклевским и Александром Зубаревым, в декабре 88-го я попал на лекцию Георгия Петровича. В то время меня усиленно толкали (люди и обстоятельства) к продвижению в «науке». Я был лектором Северодвинского горкома партии, затем социологом на крупном судостроительном заводе. И так совпало, что накануне лекции у меня была встреча с доктором социологии, который за рюмкой провозгласил принцип: «Все, что сделано, должно быть продано!» И другие, близкие по содержанию главному тезису, мысли… Речь шла о компьютерной программе социологического тестирования. А на следующий день я попал на лекцию ГП и воочию увидел разницу двух позиций – коммерсанта от науки и деятельного ученого, в каждом своем выступлении удивительным образом привлекавшего на свою сторону не один десяток людей. И я не пошел на вторую встречу с социологическим доктором, потому что была возможность еще раз окунуться в атмосферу, которую создавал вокруг себя настоящий мыслитель. Ни до этого, ни после мне не приходилось слышать такие сложные и одновременно (казалось…) предельно понятные, казалось, публичные размышления человека о базовых вещах, которые придают смысл человеческой жизни. Потом была ОДИ-74, где в отдельные моменты игры я увидел поразительную атмосферу честной интеллектуальной драки по правилам, в которой проигравшему можно было по-хорошему позавидовать: у него появлялась возможность понять, почему его на этот раз побили, и сделать выводы. А значит, сделать шаг вперед... В то время я много читал методологических текстов, делая попытку понять и использовать это мощное средство, каковым считаю его и теперь. Потом было еще несколько ОДИ подобных мероприятий. Одним из последних была игра в Архангельске («Концепция программы и прогноза социально-экономического развития Архангельска и Архангельского региона»), ее руководителем был А.П. Буряк. После нее несколько человек (я в том числе) возмечтали организовать подобную игру в Северодвинске. Для этого надо было добиться хотя бы понимания со стороны директората крупных градообразующих предприятий. Была организована встреча представителей (в том числе руководителя крупнейшего из предприятий) с ведущими спецами игровой команды. Ответ одного руководителя на предложение провести игру по проблемам судостроения Северодвинска, в целом по развитию города: «М.С. Горбачев сказал нам, что на 10 лет наши предприятия обеспечены работой. У меня специалисты разработали 5 путей входа в рыночные отношения. Надо будет, разработают и шестой». Было это в мае 1991 года… Так получилось, что в следующий раз я попал на игру почти через 10 лет, в 2000 г. И получил возможность сравнить многие компоненты, характеризующие игру: общую человеческую атмосферу, уровень дискуссии, просто аргументы… К сожалению, сравнение (с моей точки зрения) не в пользу большинства современных участников, которые используют методологическую фразеологию, но выглядит это просто разговором на птичьем языке. И нет в их словах даже близко той логики, которую на той же игре продемонстрировал в своем выступлении О.И. Генисаретский. За годы, прошедшие с тех, уже достаточно далеких времен первого знакомства с методологией, я сменил три профессии и в каждой из них начитал с того, что пытался сделать свой «набор инструментов», используя в том числе те знания и навыки, что крепко вбили в меня ОДИ. В настоящее время я занимаюсь организацией конкурсных торгов и применением информационных технологий в этой области. Особо помогают в организации работы деятельностные схемы, в т.ч. трехслойная схема коммуникации. Весьма широк спектр информации, которую можно найти в Интернете по словосочетанию «СМД методология». Google выдает по такому запросу (на 28.10.2006) 11200 русских страниц. Много чего тут можно прочитать и много узнать нового… Можно встретить текст лекции для рейдеров, прочитанной человеком, весьма известным в методологических кругах… В которой мимоходом упоминается о «смерти СМД методологии» (about/reider/#_ftn5) Следы методологии есть в делах многих людей, которые используют ее, но в разных целях. И хорошо бы всем, кто их использует, помнить, что известная методологическая байка о совести, «…которая есть, но я ею не пользуюсь…», – всего лишь байка, а не руководство к действию. Ярнов Борис Михайлович (1947 г.р.) Я «технарь» – инженер-электромеханик, от «философии» тошнило еще на 2-м курсе Ленинградского Политеха. В 1971 г. поступил в Рижский траловый флот и «ходил в рыбаках в море» до 80-го. В положенное время перешел на береговую – управленческую – работу: «в море ходит плавсостав, настоящие моряки работают на берегу». Вопросы – сначала «что» я, а потом и подчиненные, «зачем» и «как» делаем, были конкретны. Институтские курсы «экономика и организация промышленности» и «организация и управление промышленности» запомнились похожими названиями. Полез в литературу. В аспирантуре понял смысл социализма – все должны быть при деле, его политэкономии – «от съезда к съезду». В 1985 г. защитился по специальности «экономика труда» в Ленинградском финансово-экономическом институте. Общение с проф. В.М. Маневичем помогло обосновать изменение системы подготовки специалистов флота в училищах Минрыбхоза. Попытка применения знаний на практике была замечена и отмечена «закрытым» приказом Министерства. «Зерно сомнения» посеяли на защите, задав «дурацкий» вопрос – «как диссертант различает комплексный и системный подход?» Спас научный руководитель проф. Н.А. Горелов, адресовавший его теоретикам, к которым диссертант явно не относился. Ситуация разрядилась, но вопрос остался.... И с практикой были сложности: очередные новации были не рекомендованы к «внедрению» НТС Министерства по причине увеличения вылова рыбы (!) и отсутствия тоннажа для ее вывоза с промысла. Преподавание по совместительству в Калининградском ИПК Минрыбхоза укрепило интерес к управленческой проблематике. Пересекся с движением «деловиков» и приобрел некоторый опыт в ответе на вопрос «как?» – теперь это называется «S&P». Знакомство с технологиями Таллинской школы менеджеров сделало приемы Сунь-цзы, максимы Лао-цзы «второй натурой», что позволяло «на автомате» делать «что», но «зачем» оставалось скрытым в тумане Дао... Все это сложно совмещалось с практикой ОРУ, и в 1986 г. мне «свезло» перейти на работу в Западный филиал отраслевого института экономики (ВНИЭРХ) директором. Институт первой категории, в Риге, с отделами в Калининграде и Клайпеде, но... проблема кадров, усугубляемая тогдашним переводом науки на «хозрасчет» и кучей хоззадач, которые нужно было решать, коль уж связал свое «светлое будущее» с наукой. Кто знал, что Аннушка уже разлила масло... В 1987 г. Игорь Злотников предложил на работу некоего специалиста, закончившего аспирантуру в Москве. Это была Ирина Постоленко. Филиал и я «попали»... для знающих – достаточно... Сотрудники озабоченно информировали: «говорят ни о чем; прогуливают; не соблюдают режим; нарушают противопожарную безопасность; водят посторонних». Спасали «хозрасчет» – каждый кушал, что добыл (!), – опыт и легкий пофигизм... Постоленко с коллегами в лице Г. Кисвянцева, И. Злотникова, М. Строжева, Д. Мацнева, С. Зайчика и «группой поддержки» – В.Мацкевич, А. Вилцанс и др. уверенно распространяли вирус методологии в рыбной промышленности Прибалтики, дотягиваясь и до Сахалина. Под «крышей» хозрасчета в методологическую проблематизацию втягивались все новые работники госпредприятий и даже всем довольные колхозники. Систематически проблематизировали и меня, предлагая разные тексты. Вручен был и «кирпич». В общении несколько смущал аргумент «ipse dixit» (о ГП) и весьма свободные рассуждения о любом предмете. На одной из игр тактичный Н. Андрейченко объяснил профану, что такое «рефлексия». Так я понял, что говорю прозой. Заниматься только собой было невозможно, и методологизация происходила нерегулярно. Откровением стали «Конфликтующие структуры» В. Лефевра – стал понятен Сунь-Цзы и прочее «Троецарствие». Помню чувство узнавания когда-то непонятых «Наук об искусственном» Г. Саймона. Деятельностный подход ГП как нельзя лучше отвечал характеру и тогдашним настроениям. Полное согласие с ГП о наличии проблем с людьми, а не с экономикой, помогло сформулировать свои интересы в использовании консалтинга в ОДИ. Наконец на одной из калининградских игр я увидел и услышал ГП! Ничего нового не сообщу – обычный гений... Блестящий полемист, эрудит, психолог–игротехник. Напрягала непривычная жесткость игр, представлявшаяся не лучшим средством трансляции культурных норм мыследеятельности. Все-таки «мы в ответе за тех, кого приручили». Позже мне пришлось столкнуться с последствиями перегрузки участника «игрищ». В 1990 г. М. Горбачев и Г. Коль договорились об обучении менеджменту в течении 2-х лет в Германии 30 молодых инженеров из СССР. Со стипендией. Что это было для советского инженера в те годы – легко представить... Наша команда проводила в Москве конкурс «Управление-90» по отработанной и несравнимо более мягкой, чем ОДИ, технологии. После второго дня одного из 200 участников, чрезмерно замотивированного, пришлось помещать в больницу. Так что «дуть на воду» не всегда вредно. Созданный кооператив позволял быстро расширить кругозор путем приглашения на совместные мероприятия разных команд игротехников и тренеров. Примером профессионализма стал А.Е. Дружинин из Ленинграда. Запомнилась работа с командой В.С. Дудченко, во время которой стало понятно, что покупателей консалтинговых услуг значительно меньше, чем продавцов, а способ жизни, сформулированный Гоббсом, становится нормой. Методологизированный Сунь-цзы победил, но... «осадок остался». Одновременно инновационная игра подсказала, чего и как делать не надо. В 1987 г. С. Попов провел знаменитую акцию на РАФ. Первая ОДИ, закончившаяся «колбасой». Как бы – шаг в профессию. Впечатляла и комсомольская инициатива: выборы директора предприятия, как атамана ватаги. В 1988 г. на лекциях в Риге, набравшись «окаянства», я задал ГП вопрос о «колбасе». Георгий Петрович ушел от обсуждения, чем подтвердил мои сомнения. Много позже на сайте ММАС я прочел, что на этой игре уважаемый С. Попов выяснил, что «эффективность выборов зависит от состояния выбирающих, а не выбираемых». По-моему, это еще одно подтверждение разделяемого мной понимания методологии, как средства размышления о предметном содержании, категорически его не заменяющем. Хотя, конечно, идея «мегамашины» впечатляет. Наверное, на нее накладывает ограничение длительность человеческой жизни. К 1990 г. стало ясно, что удовлетворению любопытства за госсчет приходит конец, а прибалтийская независимость, тщательно маскируемая от Москвы региональным хозрасчетом, не потерпит союзных организаций. О своем понимании ситуации я честно объявил сотрудникам и простился. Впоследствии филиал самоликвидировался вместе с распродажей рыболовного флота независимой Латвией. Не переведены на латышский язык и работы ГП. Но – читанные Александром Пятигорским в Лондонском университете лекции были на русском языке выслушаны в Риге группой латышских интеллектуалов и на нем же изданы в 2002 г. Поехал строить капитализм в России. На методологию времени не оставалось. До недавнего времени деньги зарабатывались и сохранялись неметодологизированными, иногда – удивительными, способами, легко относимыми и к «эффективным коммуникациям», и к «финансовому инжинирингу». Где-то после 2000 г., совершая субботний объезд книжных развалов, в подвале «Ad Marginem» обнаружил книжки О. Анисимова и журнал «Кентавр». Решил как-то упорядочить приобретение, познакомился с Г. Копыловым. Это было самое приятное из новых знакомств. Его уход – огромная потеря и для его друзей, и для всех, причастных к методологии. Светлая ему память... Сегодня разработки ГП в сфере организации, руководства и управления весьма актуальны для сохранивших свой бизнес в «гремящих 90-х» средних предпринимателей, молодых выпускников – так называемых менеджеров. Оно – в контексте русской культуры. Но это – уже другая история. Мне представляется, что «движение» объединялось вокруг ГП, на уважаемой в том социуме интеллектуальной оппозиции к власти, причем – на ее же деньги. Позицию ГП я понимал как оппонирование не целям власти, а способам их достижения. Капитализм расставил все по местам. Уверен, что «охота на власть» завершится успешно. Это никогда не было проблемой. Нужно только определиться с целями и ресурсами. Деятельная социальная позиция стала профессией и волновать перестала: «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Стало интересным не изменение, а многообразие пониманий мира. Может быть, это возрастное. Но жизнь, как говорил ГП, богаче мышления, а следовательно – и методологии. 1990-е годы и далее |