Geum.ru

Редакционно-издательским советом Томского политехнического университета Издательство Томского политехнического университета 2010

Вид материалаДокументы

Содержание


Раздел IМеждународные отношения как объект исследования И реалии современного мира Глава 1Развитие теории международных отношени
1.2. Понятие международных отношений в политическом реализме/неореализме
1.3. Либеральные/неолиберальные концепции международных отношений
1.4. Марксизм/неомарксизм о международных отношениях
1.5. Природа международных отношений в постструктурализме (постмодернизме)
Вопросы для самоконтроля
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   19

ВВЕДЕНИЕ


Современные международные отношения характеризуют новейший период истории международных отношений, начало которого относится к рубежу 80–90-х гг. XX в. Его содержанием являются динамичные и непредсказуемые процессы, которые охватывают практически всю совокупность отношений субъектов общественной жизни. В этой сложной и противоречивой реальности пытается определить свое место наша страна, которая после распада СССР была вынуждена не только заново строить отношения с ведущими странами мира, но и организовывать дипломатические контакты с новыми независимыми государствами – бывшими республиками СССР.

Проблемы современных международных отношений подробно исследуются как в научной, так и в учебной литературе. Говоря о последней, в первую очередь следует назвать фундаментальный учебник «Современные международные отношения и мировая политика» (2005), написанный авторским коллективом под редакцией проф. А.В. Торкунова, который охватывает весь круг международных вопросов. Другим примером качественного анализа международной проблематики являются учебные пособия М.М. Лебедевой «Мировая политика» (2006) и «Международные отношения: теории, конфликты, движения, организации» (2008), в которых сложные теоретические вопросы обсуждаются в весьма доступной форме. Не менее ценной для освоения данной дисциплины является и монография А.Д. Богатурова «Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ» (2005). К числу известных можно отнести и учебное пособие С.А. Ланцова и В.А. Ачкасова «Мировая политика и международные отношения» (2006).

Ведущими изданиями в области отношений современной России с внешним миром являются: четырехтомная хрестоматия «Внешняя политика и безопасность современной России 1991–2002» под общей редакцией А.В. Торкунова (составитель Т.А. Шаклеина) (2002), «Десять лет внешней политики России: материалы Первого конвента Российской ассоциации международных исследований» под редакцией А.В. Торкунова (2003), двухтомный сборник И.С. Иванова «Россия в современном мире. Ответы на вызовы XXI века: статьи и выступления» (2004), монография Е.М. Примакова «Мир без России? К чему ведет политическая близорукость» (2009).

Среди периодических изданий по международной проблематике можно выделить журналы «Международная жизнь», «Космополис», «Россия в глобальной политике» (laffairs.ru/).

Существующие учебники и учебные пособия написаны для специальностей «Международные отношения» и «Политология» и напрямую не адресованы специальности «Связи с общественностью». Формально соответствуя её стандарту, они зачастую являются информационно избыточными. Для специальности «Связи с общественностью» учебного пособия по курсу «Современные международные отношения» в доступной литературе нет.

Предлагаемое пособие направлено на восполнение этого пробела. Оно организовано по тематическому принципу, состоит из введения, двух разделов, заключения, списка основной и дополнительной литературы.

Первый его раздел посвящен проблемам международных отношений после окончания холодной войны (конец 80-х гг. ХХ в.). Это – военная и экономическая безопасность, информационные технологии в контексте международных отношений, роль международных организаций во внутренней и внешней политике современных государств и ряд других вопросов.

Второй раздел охватывает проблемы внешней политики постсоветской России. Среди них – внешнеполитический потенциал России, преемственность и новации во внешней политике нашей страны, международные источники угроз для российского государства и общества. Кроме этого, на фактической основе показаны отношения современной России со странами ближнего и крупнейшими государствами дальнего зарубежья.

Список литературы содержит основную (имеющуюся в фондах НТБ ТПУ) и дополнительную литературу. Обновляемая электронная копия данного учебного пособия находится на сайте: www.ctl.tpu.ru в разделе «Учебно-методическое обеспечение», а также на персональном сайте автора в портале ТПУ: u.ru/SHARED/v/VLH/hg/ww

Автор выражает благодарность профессорам А.П. Моисеевой, Е.Ю. Лицаревой, В.Г. Ланкину, С.Г. Сычевой, доцентам С.М. Юну, А.Г. Тимошенко, С.А. Наумовой за ценные замечания и предложения. Особые слова благодарности – доценту кафедры мировой политики ИФ ТГУ С.Н. Мирошникову.


Раздел I
Международные отношения
как объект исследования
И реалии современного мира

Глава 1
Развитие теории международных отношений

1.1. К истории и методологии понятия международных отношений


Несмотря на то, что к изучению международных отношений люди обращались еще во времена Античности, понятие международных отношений сложилось относительно недавно – на рубеже XVIII–XIX вв. Его автором стал английский философ Дж. Бентам. Задержка понятийного оформления международных отношений была вызвана, вероятно, как неразвитостью гуманитарных наук, формирование которых завершилось в Европе лишь в середине позапрошлого века, так и относительной слабостью национальных государств – с начала XIX в. главных действующих лиц (акторов) международных отношений.

По определению Бентама, международные отношения – это прежде всего стихийно организованные отношения крупных национальных государств. Их сердцевиной выступали международные политические отношения (т. е. отношения, затрагивающие самый высокий уровень государственной власти), которые в этом качестве в истории международных отношений просуществовали примерно до начала 70-х гг. ХХ в. С этого времени на ведущие позиции начинает выходить та модель международных отношений, в которой государства оставались ведущими, но не господствующими субъектами международной жизни, а мировое пространство предстало не разорванным на многочисленные фрагменты, а тесно связанным.

Наиболее адекватно содержание современных международных отношений раскрывает термин «мировая политика», который отражает глобальный размах, сложность, многовекторность и многосубъектность обозначаемого предмета. «Мировая политика, – отмечал С.А. Ланцов, – включает и международную политику, но не сводится к ней, она шире по своей проблематике и по числу задействованных в ней субъектов»1. По мнению М.М. Лебедевой, «мировая политика… в качестве участников международного взаимодействия рассматривает не только государства (которые признает в качестве главных акторов) и межправительственные организации, но и негосударственных акторов (неправительственные организации, ТНК, внутригосударственные регионы и т. п.), …не делает резкого противопоставления между внутренней и внешней политикой»2. Как видно, понятие мировой политики является весьма обширным, что способствует более тесному контакту теории международных отношений с комплексом социальных дисциплин.

Чтобы лучше представить содержание современных международных отношений, рассмотрим основные подходы к их определению. Но сначала немного истории.

Постоянное изучение международных отношений началось в 20-х гг. прошлого века с образованием в 1918 г. в Уэлльсском университете в г. Эйберсвит (Великобритания) кафедры истории и теории международных отношений. В дальнейшем подобные кафедры открылись и в других университетах Европы и США. Мощным стимулом к началу систематического изучения международных отношений стала Первая мировая война.

Развитие европейской науки о международных отношениях поначалу шло вполне успешно, но пришедшие к власти в 20–30-е гг. ХХ в. в Италии, Германии и других странах фашистские или профашистские режимы затормозили этот процесс; исследования становятся политически ангажированными, сближаются с пропагандой. По мере усиления межгосударственных противоречий в Европе в 30-е гг. ХХ в. и, особенно, в период Второй мировой войны, эта тенденция задела и демократические страны Старого и Нового Света. Испытав на себе губительное влияние тоталитаризма, многие европейские ученые-международники уехали в США, где существовали наилучшие условия для работы. Эта «утечка умов» из Европы позволила американским школам уже в 40-е гг. ХХ в. выйти на лидирующие позиции в мире, которые они сохранили за собой и по сей день. Отметим, что успеху американской науки способствовала и ведущая роль США в мировых делах на протяжении почти всего новейшего времени.

Представления о природе, движущих силах и характере международных отношений в наиболее общем плане распадаются на четыре направления – классический реализм/неореализм, либерализм/неолиберализм, марксизм/неомарксизм и постструктурализм (постмодернизм).

Несмотря на различные, порой противоположные подходы к изучению своего предмета, данные направления в конечном итоге решают общую задачу, которая связана с поиском путей выживания или укрепления позиций национального государства в условиях быстроменяющейся международной обстановки. Специалисты пытаются выявить те процессы и явления, которые могут нанести наибольший вред государству, одновременно решая вопрос о том, какой тип ресурсов на данный момент является определяющим для укрепления его позиций, на чем политическим лидерам нужно сосредоточиться в своей внутренней и внешней политике, а чем можно пренебречь.

Понятно, что правильное решение этой проблемы является сложным и ответственным делом. Ведь история знает немало примеров того, как политические ошибки в определении характера и источников угроз приводили к необратимым, порой фатальным для судеб государств последствиям. Одним из них является трагическая участь советского государства, распавшегося на исходе ХХ в. из-за внутренней неспособности адаптироваться к требованиям времени.

Как правило, разработка правящим классом конкретных внешнеполитических решений не обходится без методологического участия одного из первых трех направлений. Но есть и другие факторы (уровень общетеоретической подготовки правящего класса; особенности международной ситуации; степень компетентности общественного мнения в своей стране и др.), которые принимают участие в поиске решений внешнеполитических проблем.

Большое значение общетеоретической подготовки правящего класса обусловлено тем, что планируемый внешнеполитический шаг до его реализации на практике невозможно воспроизвести экспериментально. Уровень же этой подготовки тесно связан с признанием принципа единства законов бытия; когда законы естествознания, общества и международных отношений образуют в сознании лидеров единую картину мира, внешнеполитическое мышление становится дальновидным и последовательным, а проводимый внешняя политика своевременно находит эффективный курс и удерживает его, невзирая на тактические трудности.

Вероятно, главным признаком эффективности внешней политики государства является эквивалентный и справедливый характер его ресурсного обмена с внешним миром; отметим, при этом, что оценка этой эквивалентности всегда очень субъективна, поскольку зависит от интеллектуальных характеристик субъектов международных отношений.

Технология эффективной внешней политики предусматривает следование принципу эквивалентности, или, по крайней мере, создание такой видимости; первый случай обычно характеризует отношения одноуровневых партнеров, второй – разноуровневых. Во внешних связях, поэтому, весьма важную роль играют внутренние стандарты, которые определяют меру доминирования \ подчиненности государства в мировых делах. Умение правдоподобно имитировать справедливый характер отношений, как правило, основывается на высоких внутренних стандартах и эффективно проявляет себя лишь в условиях явного интеллектуального неравенства субъектов международных отношений.

Международная ситуация представляет собой определенную совокупность действующих лиц, которые связаны между собой отношениями соперничества или партнерства. Эти отношения могут различаться по целям, которые ставят перед собой акторы, остроте противоречий, соотношению элементов известного и неизвестного, объему вовлекаемых ресурсов и пр. Данные характеристики определяют не только значимость международной ситуации, но и влияют на очередность использования тех или иных способов ее разрешения.

Анализ международной ситуации должен выявить объективную картину протекающих процессов в условиях лимита достоверной информации и времени; эта задача поглощает огромные интеллектуальные и материальные ресурсы. Программа исследования обычно включает в себя сбор точных сведений об акторах (их возможностях, стиля внешнеполитического поведения и пр.), конкретизацию национальных интересов, выяснение текущих позиций союзников, оппонентов и нейтральных государств, поиск путей минимизации собственных рисков, усиления политического влияния / экономических дивидендов. Глава государства (правительства) из нескольких вариантов решения проблемы выделяет тот единственный, который реализуется на практике.

При всей тщательности работы вероятность ошибки достаточно велика. Каковы причины ошибок? Понятно, что большая сложность этого вопроса не позволяет ответить на него исчерпывающим образом; отметим лишь некоторые моменты. Предварительно следует отметить, что виновниками ошибок часто становятся не столько субъективные, сколько объективные причины, благодаря чему ошибки приобретают систематический, трудноустранимый характер.

К числу факторов возникновения ошибок можно отнести механизм рационализации, уровень компетентности общественного мнения, явление избыточной эффективности и иерархическую природу информации.

Механизм рационализации действует как в живой природе, так и в человеческом обществе. Суть его состоит в том, что всякая функционирующая система стремится решить серийную задачу наименее затратным способом. В сфере политики этот механизм меняет уровень интеллекта правящего класса в сторону его понижения или повышения, при этом изменяя и другие его характеристики. Люди – политические деятели – становятся здесь настоящими «инструментами», каждый из которых приспособлен для решения только своей задачи.

Складывается следующая закономерность: если цель внешней политики может быть достигнута преимущественно «данными» ресурсами (высокий уровень лояльности населения и его многочисленность, выгодные характеристики территории и пр.), то уровень интеллекта политической элиты снижается; «система» как бы «экономит» интеллектуальные ресурсы, что проявляется как на политическом, так и на государственном уровне. Снижение уровня интеллекта власти часто компенсируется повышением ее внешних волевых признаков – деловой стиль становится нарочито серьезным и основательным, беднеют эмоциональные реакции, с возрастом лидеры приобретают некую «окаменелость», которая легко выдает их профессиональную принадлежность. Присущее им внешнеполитическое мышление часто видит источник угрозы несвоевременно, ошибается в выборе способов его нейтрализации; принципиальной характеристикой внешней политики становится краткосрочность, которая нередко становится системной характеристикой всего общества в целом.

При сокращении «данных» ресурсов повышается значение «создаваемых», что способствует повышению уровня интеллекта власти; лидерский стиль становится живее и проще, власть приобретает способность к долговременному планированию, ее решения сохраняют функциональность на протяжении многих десятилетий. Примечательно, что длительный жизненный цикл производимых идей, услуг и товаров становится характеристикой и всего общества.

Весьма активную роль в определении уровня внешнеполитической эффективности власти играют компетентностные характеристики общественного мнения. Зависят они в свою очередь от целого ряда условий, главные из которых – преобладающая в обществе логика целедостижения – автономная или синкретичная, а также существующие нормы насилия.

Автономная и синкретичная логики целедостижения были присущи всем общественным типам, но в разных пропорциях, которые в ходе истории постоянно менялись. Под их влиянием менялись критерии выбора лучших способов решения проблем – автономная логика способствовала укреплению, а затем и внедрению в жизнь одних, а синкретичная – совершенно других способов решения схожих задач. Долевое соотношение этих логик во многом формировало тип всего общества в целом.

Автономная логика целедостижения находится в прямой связи с такими инструментальными технологиями, которые позволяют человеку идти к практической цели по индивидуальной траектории (в одиночку или в составе небольших групп). Синкретичная же логика, напротив, связана с такими «инструментами», которые вынуждают человека действовать только в составе крупных, сплоченных коллективов. Обе логики очень специфичны, но при этом как та, так и другая по-своему рациональны, правильны, а потому устойчивы. Известная мысль Карла Маркса о том, что «человечество, смеясь, расстается со своим прошлым» по существу отражает факт точного соответствие логики именно «своей» ситуации, историческая смена которой делает эту самую логику неправильной, неэффективной, а значит, глупой и «смешной».

Наиболее заметным отличием данных логик является «противофазный» тип отношений между людьми, который присутствует в автономной и отсутствует в синкретичной логике, использующей только «прямой» тип отношений. Заметим, немного забегая вперед, что слово «присутствие» означает существование на уровне самой реальности; «отсутствие» же означает наличие этого типа только на уровне языкового текста.

Данный тип отношений реализуется тогда, когда одно и то же явление на одного человека оказывает положительное влияние, на другого – отрицательное, а на третьего не действует никак. Результаты: во-первых, происходит «локализация» истины (правильная мысль часто становится таковой только для кого-то одного, а для другого она является заблуждением); снижается роль «чужого» знания и возрастает значение «своего» (человек должен самостоятельно найти правильное решение именно для самого себя); во-вторых, происходит «массовизация» асоциальных поступков (человеку ведь необязательно соотносить свои деяния с благополучия других людей) и, одновременно, развитие социальных механизмов защиты от них.

Автономная, часто «агрессивная» среда повышает уровень компетентности общественного мнения. Общественность начинает проверять на достоверность всю «входящую» информацию, смотрит на несколько шагов вперед, способна четко отличать границы «своего» и «чужого» пространств и, что самое главное, эффективно ограничивать произвол частного эгоизма, в том числе и такого, который существует в форме государственного эгоизма. Играя на противоречиях внутри правящего класса, автономное общественное мнение добивается такого положения вещей, при котором возможности государства начинают использоваться в интересах народа, а не бюрократии; так складываются предпосылки для повышения эффективности как внутренней, так внешней политики.

Норма насилия – это тот порог физических страданий, который конкретное общество признает естественным и нормальным; этот порог не вызывает у людей негативной реакции, привычен для них. Зависит он прежде всего от того, насколько необходимым для выживания людей является умерщвление ими других живых существ. Высокие нормы насилия обычно характерны для аграрных обществ, в которых люди публично и в явном виде забивают сельскохозяйственных животных. Вид крови живых существ сопровождает жителя аграрного общества с раннего детства, что способствует выработке у него относительно терпимого отношения к насилию.

В городских обществах явления забоя животных публично не происходят, хотя имеется телевизионное и компьютерное насилие, которое, впрочем, не оказывает такого же мощного воздействия на сознание, как «натуральное». Соответственно, в регионах, где аграрный тип хозяйства преобладает над городским, можно отметить более высокие нормы насилия. Процесс урбанизации снижает этот уровень.

Нормы насилия определяют предпочтения способов решения как внутренних, так и международных проблем. Страны с низким уровнем насилия обычно сначала полностью исчерпывают возможности экономики, дипломатии, правовых механизмов, а уже затем используют силу, которой они уделяют весьма большое внимание, но используют ее как последний аргумент. Страны с высоким уровнем насилия либо быстрее проходят дипломатическую и правовую фазу, либо вовсе исключают ее, сразу переходя к силовому сценарию; противоречия здесь приобретают более разрушительные формы, чаще перерастая в открытый конфликт. Отметим, что нормы насилия определяют не только более или менее разрушительный тип внешней политики, но и влияют на развитие общества в целом.

Фактор «избыточной эффективности» можно показать на простом примере популярных сегодня компьютерных игр. Геймер пытается выиграть у компьютера, непрерывно совершенствует свое игровое мастерство. Но начав однажды выигрывать постоянно, он обнаруживает утрату интереса к игре; игра, порой, становится невыносимой. На самом деле, игра приносит удовольствие лишь тогда, когда выигрыш дается с достаточным усилием, а его вероятность примерно равна вероятности проигрыша. Для восстановления интереса к игре геймер переходит на более высокий ее уровень, то есть добровольно и сознательно создает себе трудность, которую затем преодолевает. Такая ситуация часто встречается и в жизни, и в политике.

Например, слишком успешная внешнеполитическая программа может ввергнуть ее авторов в состояние уныния, подтолкнув их к созданию трудностей и их преодолению. Внешнеполитическая ошибка становится в этой связи сознательным иррациональным поступком, который восстанавливает интерес лидеров к своему делу, как таковому; но она часто бывает фатальной. История показывает, что наиболее крупные внешнеполитические ошибки государства совершали как раз на пике своего могущества, в условиях, когда международная среда не создавала для них необходимого напряжения.

Еще одним фактором ошибки является иерархическая природа информации о реальности, которая мешает правильному пониманию таковой; в сознании людей формируется искаженная картина, в которой одни фрагменты реальности кажутся более, а другие менее значимыми, чем они есть на самом деле.

Как известно, представление об окружающем мире человек получает из шести информационных каналов. Это – зрение, слух, обоняние, ощущение, вкус и, шестой канал, – язык, который в текстовом виде через какой-то один канал информации может передать содержание всех остальных. Поэтому возникают два информационных уровня – физиологический, образуемый прямым восприятием реальности, и текстовый, существующий в виде языковых символов, которые поддерживают контакт сознания с реальностью опосредованным образом.

Принципиальное их различие заключается в том, что физиологический уровень дает хотя и локальную, но очень четкую, чистую «картинку», а текстовый, при более широком охвате, формирует менее четкое изображение. Отсюда – разная сила воздействия уровней на сознание: «физиологическая» информация оказывается более действенной, чем текстовая, даже в том случае, если последняя достоверна, а первая – нет.

Это явление является одной из важнейших причин не только ошибочных выводов, но и трудностей их устранения, так как изменение физиологического уровня практически всегда синхронизируется с процессами в том фрагменте реальности, который касается человека напрямую. Иными словами, локальный контекст как бы «запирает» сознание в границах наработанных стереотипов, способствуя необоснованному применению практического опыта в тех ситуациях, которым он не соответствует.

Известно, например, как легко человек из благополучной среды становится жертвой преступника – физиологический уровень дает ему идиллическую картину мира, а предостережения, представленные в форме языкового текста (например, в форме телевизионных передач о преступности и пр.), на него не действуют. Отметим, что механический перенос практического опыта из одной области в другую в первую очередь особенно часто происходит внутри «синкретичного» общественного мнения.

Специалисты знакомы с данным типом ошибки и, как правило, избегают ее, но полностью исключить негативное влияние иерархии знаков им не удается. В этой связи, весьма серьезной помехой экспертных оценок становится иерархия языка, которая в свою очередь обусловлена наличием точных и вероятностных методов исследования (точно представить или рассчитать можно лишь некоторую часть реальности; значительная ее часть не поддается точному описанию из-за бесчисленного количества переменных и отсутствия необходимой полноты информации об объекте исследования).

Наиболее точным является язык математики (цифра), относительно точным – язык грамматики (слово). По силе воздействия на сознание цифра преобладает над словом, которое люди нередко воспринимают как расплывчатое, «не доказанное», а потому не заслуживающее большого доверия. Используя точный язык, оказывается, проще не только обосновывать определенную точку зрения, но и при необходимости оправдывать ее ошибочность. Поэтому в экспертных обсуждениях, обычно протекающих в форме эмоциональной полемики, чаще доминирует та сторона, которая оперирует точным языком.

Соответственно, обсчитываемую часть, например военного потенциала (количество населения, объем производства продовольствия, стали, танков, самолетов и пр.), аудитория начинает воспринимать преувеличенно, в то время как необсчитываемую – боевой дух войск, готовность мирного населения терпеть страдания военного времени, самопожертвование, природно-климатические условия и др. – недооценивает. Эффективность экспертного обсуждения зависит, следовательно, от умения его участников грамотно взвешивать точную и вероятностную информацию.

Отметим, что в ХХ в. иерархия языка завела в тупик некоторые крупные внешнеполитические программы. Например, такие региональные конфликты периода «холодной войны», как вьетнамская война США или война СССР в Афганистане, закончились вопреки первоначальным прогнозам потому, что необсчитываемые слагаемые военного потенциала противоположной стороны не получили у лидеров тогдашних сверхдержав адекватной оценки.

1.2. Понятие международных отношений
в политическом реализме/неореализме


Идейная родословная классического реализма берет начало в произведениях таких мыслителей прошлого, как Фукидид, Н. Макиавелли, Т. Гоббс и др. Среди наиболее заметных представителей классического реализма можно назвать имена американских ученых Г. Моргентау,
Дж. Кеннана, К. Томпсона и др.

Данное направление сложилось в 30–40-е гг. ХХ в. в США на фоне расцвета европейских тоталитарных режимов, внешнюю политику которых оно пыталось объяснить в виде теоретической модели, принципы которой впоследствии распространились не только на Европу, но и на весь мир.

В основу концепции классического реализма ее авторами были положены следующие идеи:
  • Международным отношениям присущ анархизм. В отличие от внутриполитической жизни, которая четко регулируется правовыми нормами, международные отношения развиваются стихийно, они неподвластны каким бы то ни было организующим началам.
  • Господствующим актором международных отношений являются не бизнес-структуры и даже не организации (общественные или межгосударственные), а только национальное государство.
  • На международной арене государства действуют в соответствии со своими национальными интересами, стремятся к установлению контроля над важнейшими экономическими ресурсами – людьми, территорией, природными богатствами, выходами к морским и наземным коммуникациям.
  • Основным событийным содержанием международной политики является военное противоборство, а инструментом – военная мощь.
  • Чтобы выжить, государства обязаны неустанно думать о развитии своего военного потенциала, своевременно организовывать или вступать в коалиции с союзниками с целью сохранения баланса сил на мировой арене. Пренебрежение этими мерами или их промедление неминуемо приводит к военной катастрофе и гибели государства.
  • Право на существование имеют лишь мощные в военном отношении страны, а малые государства обречены либо на исчезновение, либо на зависимое, подконтрольное существование.
  • Международные отношения строятся по правилам игры с «нулевой суммой», в которой государство либо выживает, либо погибает. Третьего не дано.

Причины конфронтационных отношений между странами, по мнению идеологов классического реализма, коренятся в агрессивной природе человека, который в своей повседневной жизни нередко следует логике, заимствованной из животного мира. Эта человеческая агрессивность может быть либо смягчена урбанизацией, научно-техническим и общекультурным прогрессом, либо, напротив, усилена такими факторами, как горный ландшафт местности или жаркий, изнуряющий климат. Но в любом случае ее уровень остается достаточно высоким, а значит, определяющим общий агрессивный настрой человечества. Понятно, что в этом случае преодоление межгосударственной вражды будет возможно лишь через перестройку самого человека, его отношения к себе подобным существам. А задача эта весьма непростая, поэтому будущее международной жизни мыслилось реалистами в виде прямого продолжения ее прошлого.

Следует отметить, что сформулированные теоретиками классического реализма принципы хорошо соответствовали системе международных отношений 40–60-х гг. ХХ в. Не случайно, именно на это время приходится интеллектуальный расцвет данной школы и ее влияние на политику ведущих государств мира достигает своего апогея. Ведь события Второй мировой войны и начавшейся вскоре после ее окончания холодной войны не раз убедительно подтверждали правоту Г. Моргентау и его единомышленников, а новые веяния в международной жизни в то время только зарождались, не давая серьезных поводов для ревизии доктрины классического реализма.

Ситуация, однако, стала меняться в 70-е гг. ХХ в. К этому времени на Западе, включая США, Западную Европу и Японию, закрепился новый тип межгосударственных отношений, в основу которого был положен принцип не военного, а экономического соперничества/сотрудничества. Соответственно изменился и расклад сил, определявших процесс возвышения или ослабления государств. Теперь, когда фактор военной мощи утрачивал значение в межгосударственных отношениях на Западе, слабые в военном отношении, но экономически мощные Япония и Западная Германия начали оказывать серьезное влияние на развитие мировой экономики и, отчасти, политики. В то же время несколько ослабли международные позиции лидера западного мира – США.

Очевидное несоответствие положений классического реализма новым реалиям международной жизни инициировало многочисленные дискуссии, в ходе которых внутри доктрины политического реализма оформилось неореалистическое направление, ведущим представителем которого в 70-е гг. ХХ в. стал К. Уолтц. В том же ключе стали работать Р. Гилпин, Б. Бузан и др.

Неореалистический подход опирался на следующие положения:
  • Анархическая природа международных отношений сохранилась, но приобрела вид т. н. «зрелой» анархии, которая может регулироваться сообществом или «концертом» западных стран.
  • Поведение государств нельзя выводить из единственного критерия военной мощи. Многое в мировой политике зависит от экономики и, особенно, от международной торговли и промышленной кооперации. Поэтому анализ мировых дел должен включать в себя изучение структуры международных отношений, которая оказывает прямое влияние на выработку внешнеполитических решений государственными лидерами.
  • Понятие «силы» не сводится целиком к военному аспекту и охватывает собой и экономику, и науку, и культуру. А приемы из военного арсенала теперь могут послужить хорошую службу на экономическом и торговом поприщах, где, как и прежде, государства обязаны стоять на страже баланса сил, своевременно создавать коалиции, теперь уже не военные, а торгово-экономические.
  • Главным источником военной мощи является ядерное оружие – важнейший гарант предотвращения как обычной, так и ядерной войны.
  • Перемены в характере международных отношений последней четверти ХХ в. коснулись лишь западных стран, в то время как международно-политическое пространство так называемого «второго» (социалистического) или «третьего» (экономически слаборазвитого) миров никак не изменилось.

Необходимо отметить, что неореализм не столько потеснил классический реализм, сколько дополнил его теми положениями, которые сделали всю доктрину политического реализма более современной, соответствующей требованиям изучения как «грубых», так и «мягких» форм международной конкуренции и господства. Одновременно несколько стерлись теоретические отличия политического реализма от его главного «внутреннего» оппонента – либерализма. Добавим, что в период после окончания холодной войны позиции политического реализма пошатнулись прежде всего в очертаниях внешней политики западных стран. Но в начале нынешнего века интерес к реализму со стороны ведущих стран мира возродился. Виной тому – вызов, брошенный Западу международным терроризмом.

В этой связи немаловажное значение приобрела концепция американского исследователя С. Хантингтона, которую он сформулировал в своей статье «Столкновения цивилизаций», опубликованной в 1993 г. ведущим американским журналом по международным проблемам «Foreign affairs». В 1996 г. Хантингтон издал одноименную монографию, которая в 2003 г. была переведена на русский язык.

Следует отметить, что, хотя Хантингтон никогда не афишировал своего идейного родства с реализмом, его взгляды хорошо согласуются с постулатами как классического реализма, так и неореализма.

Сходство взглядов Хантингтона с положениями классического реализма проявляет себя в том, что в них основным содержанием современных международных отношений является вооруженная борьба, идущая теперь в форме «столкновения цивилизаций». Но если в классическом реализме борьба государств обусловливалась противоположностью их экономических и политических интересов, то у Хантингтона катализатором международных конфликтов выступает культура/цивилизация, а сами эти конфликты приобретают, таким образом, иррациональный, внеэкономический характер.

Хантингтон выделил три наиболее антагонистических культурно-цивилизационных типа – христианско-западный, исламский и конфуцианский. Их враждебность не является взаимной, т. е. стороны враждуют не между собой, а образуют коалиции. По Хантингтону, центральным местом современной мировой политики является противостояние западно-христианской и исламской цивилизаций при неустойчивом нейтралитете конфуцианского мира, в любой момент готового сомкнуться с врагами Запада.

Обострение межкультурных распрей Хантингтон объяснял взлетом национализма и глубинными, можно сказать, генетическими различиями мировых культур и религий. Не последнюю, по его мнению, роль сыграли и демографический бум в мусульманских странах, и миграция больших масс безработного населения в развитые и экономически благополучные страны Запада. Отметим, что в наступившей эре «столкновения цивилизаций» Хантингтон отводил важное место странам, которые, по его мнению, не принадлежат напрямую к западному сообществу. Это – Мексика, Турция и Россия. В этом списке Россия занимает особое место как наиболее вероятный союзник Запада в будущем.

По Хантингтону, культурная принадлежность порождает сегодня не только открытую, вооруженную вражду. Не менее существенна враждебность скрытая, сопровождающая современные отношения высокоразвитых, но культурно неоднородных стран, например США и Японии. Пока Япония после окончания Второй мировой войны восстанавливала свою экономику, американцы относились к ней вполне лояльно, в духе отношения учителя к прилежному ученику. Но как только Япония превратилась в экономическую сверхдержаву и стала вкладывать большие деньги в американскую экономику, Америка ответила открытым раздражением, вызванным нежеланием американцев работать под началом японских менеджеров на предприятиях, принадлежащих японским же собственникам.

Для сравнения Хантингтон приводит противоположный пример инвестиционной активности на американском рынке культурно родственных США стран Западной Европы, которая не вызывает там никакой негативной реакции. Со своей стороны, Япония традиционно отличалась большей, чем Западная Европа, закрытостью от США, японский бизнес рассматривал конкуренцию с американскими фирмами как продолжение военных действий на поле боя проигранной японскими генералами Второй мировой войны, а широкие слои населения Японии относились и относятся к США с недоверием. Как видно, американо-японские отношения могут быть хорошей иллюстрацией доктрины неореализма, проводящей прямые параллели между «горячими» и «экономическими» войнами.

Следует отметить, что процессы в современном мире, прежде всего теракты 11 сентября 2001 г. в США и торговые трения между Западом и странами Азиатско-Тихоокеанского региона в определенной степени подтвердили выводы Хантингтона. В то же время, концепция гарвардского профессора вряд ли соответствует тем отношениям, которые сложились между США и, например, Европейским союзом. Добавим к этому, что научное сообщество Запада встретило идеи Хантингтона весьма прохладно, сочтя их провоцирующими межэтнические распри. Позже и сам Хантингтон несколько смягчил акценты свой теории.

1.3. Либеральные/неолиберальные концепции
международных отношений


Если политический реализм можно назвать концепцией, предметом которой являются международные отношения как таковые, то либерализм – это целостная, системная модель организации общественной жизни на определенных, т. е. либеральных, принципах. Иными словами, международная и внешнеполитическая проблематика выступает в либерализме одним из его аспектов, а понимание внутренних мотивов и характера внешней политики государств здесь тесно увязано с принципами организации общества. Внешняя политика государства является прямым продолжением внутренней – таков главный лейтмотив рассуждений адептов либеральной доктрины международных отношений.

Чтобы более четко представить смысл либерального подхода к мировым делам, рассмотрим наиболее важные его положения, тем более, что само понятие либерализма в нашей стране является политически нагруженным и противоречивым, а отношение к нему со стороны широких масс населения – негативным.

Итак, либерализм – это одно из старейших социально-политических учений. Его идейная традиция восходит к трудам римского императора М. Аврелия, английского философа Дж. Локка и экономиста А. Смита, немецкого философа-просветителя И. Канта и др.

В основе идеологии классического либерализма лежала мысль о недопустимости чрезмерного сосредоточения власти и денег в руках государства и церкви; либералы отстаивали идеал такого общества, в котором люди могли бы свободно обмениваться информацией, товарами и услугами, обладали бы правом частной собственности и юридическим равноправием. Современный же либерализм, или неолиберализм, поддерживает идеи экономического развития, информационного многообразия, демократического управления государством, защиты прав меньшинств и отдельных граждан. Возможно, главным завоеванием классического либерализма стала десакрализация образа государства.

В исторической перспективе широкие слои населения начали воспринимать его не в качестве «пришельца с другой планеты», а как определенный сегмент рынка услуг с действующими на нем конкурирующими компаниями-партиями. Государство как субъект рынка потеряло, с одной стороны, прежнюю исключительность, а с другой, приобрело свойства, которые не позволяли его искусственно «опускать», вешая ярлыки «неэффективного» и обосновывая таким образом коррупционные схемы приватизации государственной собственности.

Главным критерием оценки любых политических событий нынешний либерализм называет прогресс в обеспечении прав человека на жизнь, личную свободу и собственность. Историческая эволюция либерализма заключалась в его понятийном перевооружении при неизменности исходных принципов. Так либеральная доктрина адаптировалась к новой исторической обстановке, становилась понятной людям из разных эпох и культур. Отметим, что по сравнению с классическим либерализмом, неолиберальная теория более конкретна, что объясняется ее возросшим участием в решении текущих проблем.

В международные отношения либеральные подходы стали постепенно внедряться в XIX в. Активнее других стран их использовала Англия. Для сохранения контроля над огромными колониальными владениями официальный Лондон опирался не столько на военную силу (она использовалась англичанами в качестве последнего аргумента), сколько на имидж своей страны как мирового лидера в науке, технике, экономике и торговле. Вопреки распространенному мнению, экономические отношения Лондона со своими колониями были вполне эквивалентными – равновесие обеспечивалось тем, что одна сторона активнее использовала качественные характеристики, а другая – количественные; этот баланс был нарушен лишь в середине ХХ в., когда британская колониальная система распалась. Колониальную традицию унаследовала современная практика глобальной торговли, в основу которой была положена испытанная Англией модель отношений лидера и аутсайдера. «Обескураживающая правда современного мира, – отмечал российский философ А. Панарин, – состоит в том, что сегодня на глобальном уровне именно Запад выступает как референтная группа, которую вынуждена копировать «мировая провинция». Именно здесь источник глубочайших парадоксов современности, связанных с добровольной зависимостью, добровольной эксплуатацией, добровольной капитуляцией»3.

В практике международных отношений ХХ в. либеральная концепция находилась в тени доктрины политического реализма, хотя это и не означало ее полного устранения из политики, особенно во внешнеполитическом курсе США и Великобритании, и в отношениях между западными странами после окончания Второй мировой войны, в которых ее позиции нередко были даже решающими. То есть в мировой политике ХХ в. не убеждения, а прагматическая оценка государственными деятелями ситуации в конкретном уголке мира и в конкретный временной промежуток определяла выбор оптимального подхода к решению проблемы.

По-настоящему ведущие позиции в международной политике новейшего времени либеральная доктрина занимала только во втором и последнем десятилетиях ХХ в.

Крупнейшими политиками-практиками либерального толка были президенты США Вудро Вильсон (1913–1921) и Билл Клинтон (1993–2001). Их правление пришлось, соответственно, на периоды после окончания Первой мировой и холодной войн. В обоих случаях США заполнили «вакуум силы», выступили гарантом послевоенного мира и развития экономик многих европейских стран. Для укрепления своего влияния, в одном случае, в разрушенной Первой мировой войной Европе, а в другом, – ослабленной холодной войной Восточной Европе США нуждались не в насаждении атмосферы страха в рядах своих вчерашних оппонентов, а в образе миролюбивой и расположенной к бескорыстной помощи страны. Дж. Най определял эту политику понятием «мягкой мощи»4, которая в итоге позволила США помочь прежде всего самим себе, не вызвав при этом сильного раздражения со стороны третьих стран. Таким образом, в эти исторические периоды либеральная доктрина лучше других способствовала укреплению американских позиций в мире, что и предопределило повышенный интерес к ней со стороны политических лидеров США. Посмотрим теперь подробнее на ее международный аспект.

Ведущими представителями современного либерализма, или неолиберализма, можно назвать американских ученых Дж. Ная, Р. Кеохэйна, С. Краснера, М. Дойля и др.

Как и концепция политического реализма, современная либеральная теория краеугольным камнем международных отношений называет человеческую природу. Но в отличие от реализма, называвшего человека агрессивным и неуправляемым, либеральная мысль отстаивает такие его качества, как миролюбие, приверженность идеалам сотрудничества, морали и взаимопомощи. Отсюда следует, что:
  • Целью внешней политики государств является производство богатства на основе взаимовыгодного сотрудничества и поиска путей его расширения.
  • Международные отношения не являются анархичными и неуправляемыми. Их можно и нужно регулировать, во-первых, с помощью международных договоров, а во-вторых, посредством учреждения специальных организаций, регулирующих межгосударственные отношения.
  • Современный мир так тесно взаимосвязан, что попытки какого-либо одного государства получить односторонние преимущества неминуемо влекут за собой разрушительные последствия для всех. Желание поживиться за чужой счет означает превышение издержек над дивидендами для любого государства, решившегося на нарушение международного права и баланса интересов.
  • Государства сегодня не являются безусловными доминантами международных отношений. Важную роль в мировых делах играют международные организации, общественное мнение и бизнес.
  • Война – это не объективная черта мировой политики, а беда человечества, которой необходимо противопоставить курс на всеобщее и полное разоружение, а также систему межгосударственных договоров и жесткие механизмы контроля над их выполнением.
  • Военная сила – важный инструмент внешней политики государства, но его использование должно осуществляться только в целях самообороны и после полного исчерпания несиловых инструментов защиты национальных интересов.
  • Важным условием международного мира является продвижение демократии, ибо демократические страны предпочитают приумножать собственные богатства, а не тратить силы на борьбу друг против друга. Войны являются уделом лишь диктаторских режимов.

Следует отметить, что стараниям либеральных теоретиков, политиков и дипломатов обязаны некоторые важные перемены в международных отношениях ХХ в. Прежде всего речь идет о внедрении в международную жизнь норм права, которые были направлены на регулирование отношений между государствами в периоды войн. Это – договоры о гуманном обращении с военнопленными, с гражданским населением в военное время, правилах ведения войны. Примерами таких соглашений могут служить две Гаагские конвенции от 1899 и 1907 г., которые если и не предотвратили начало двух мировых войн, то несколько смягчили их последствия для мирного населения и жертв войны из числа военнослужащих.

Другой крупной победой либералов в XX в. явилось создание Лиги Наций (1919) и, особенно, ООН (1945), роль которой в современной мировой политике постоянно акцентируется ведущими государственными деятелями. Более свежим примером реализации либеральных идей является подписанный в г. Хельсинки (Финляндия) в общей сложности 36-ю странами Заключительный акт СБСЕ (1975). Это соглашение поставило подписавшие его государства в правовые рамки как в плане межгосударственных отношений, так и в вопросах соблюдения основных прав человека во внутренней жизни. В наше время наиболее ярким примером реализации либеральных принципов в межгосударственных отношениях является Европейский союз, который образовался в 1992 г. в результате подписания Маастрихтского договора.

Крах коммунизма в Восточной Европе вызвал к жизни многочисленные версии будущего Европы и всего мира. Широкую известность приобрела концепция американского неоконсервативного философа Ф. Фукуямы, изложенная в статье «Конец истории» на страницах журнала «Foreign affairs» в 1992 г. Автор представил образ отдаленного будущего, которое, по его словам, станет свидетелем глобального триумфа либеральных ценностей западного образца. Соответственно, должны будут угаснуть и сойти с исторической сцены все нелиберальные формы организации как социальной жизни, так и международных отношений.

Будущие события, однако, скорректировали прогноз американского философа. Ведь только в Восточной Европе и, отчасти, в СНГ изменения внутриполитической жизни пошли по либеральному пути, в то время как в большинстве стран третьего мира, вставших в 1990-е гг. на путь либерально-демократических реформ, наблюдались преимущественно формальные признаки демократии (вовлечение широких масс населения в выборный политический процесс, легитимация свободы средств массовой информации и пр.). Однако, так как подобные процессы, как правило, протекали на фоне социально-экономической депрессии общества и его резком имущественном расслоении, говорить о подлинной демократизации этих стран нельзя. «В подавляющем большинстве случаев, – отмечал В. Иноземцев, – развитие демократии идет в контексте общего модернизационного прогресса, охватывающего все стороны жизни общества. Говорить об укреплении демократии в стране, где экономика стагнирует, а проблемы безопасности постоянно обостряются, значит предаваться самообману»5. Не менее сложно в странах третьего мира обстояло дело и с внедрением либеральных принципов в систему межгосударственных отношений, развивавшихся там, как известно, по чисто «классическим» сценариям.

Кроме того, экономический успех после окончания холодной войны авторитарных Китая и России может представлять собой альтернативу либеральному развитию, что ставит под сомнение безусловность победы либеральной демократии. «Оказалось, – отмечал С. Караганов, – что соревнование не окончено, поскольку вместо проигравшего планового социалистического хозяйства появилась другая модель, потенциально весьма привлекательная, особенно для стран бывшего «третьего мира», т. е. большинства человечества. Это модель авторитарного полудемократического капитализма – экономически эффективного и политически приемлемого»6. Отметим, что весьма популярной авторитарная модель оказалась и в некоторых экономически развитых неевропейских странах, например в Сингапуре. Лидер этой процветающей страны Ли Кван Ю открыто заявлял о губительной роли либеральной демократии. По его мнению, «всеми проблемами своих городов Америка обязана демократии как таковой», и для их решения американцам «нужна авторитарная система наподобие нашей». Со временем и сам Фукуяма несколько пересмотрел свои взгляды. В 2006 г. в интервью западным СМИ он признал, что «многие трудности в США происходят от природы демократии», преодолеть которые можно достройкой либеральных основ общества «моральными установками досовременных ценностей»7. Эта мысль Фукуямы осталась неизменной со времени своего первого развернутого появления в книге «Доверие: социальная эффективность и создание процветания» (1995), изданной в России на русском языке в 2004 г. Следует отметить, что в ходе продолжительного обсуждения концепции Фукуямы наибольшую солидарность с ней выразили не либералы, а марксисты. Последним, оказавшимся после коллапса системы европейского социализма в теоретическом вакууме, идеи Фукуямы импонировали прежде всего своей определенностью.

Пойдет ли развивающаяся часть мира по пути укрепления авторитаризма или же в ней, в конце концов, возобладают либерально-демократические ценности, покажет время. Возможно, авторитарный этап является необходимой подготовкой перехода к демократии. Об этом свидетельствует, например, опыт Южной Кореи и Тайваня, в прошлом авторитарных, а ныне вполне демократических стран.

Говоря о последних тенденциях в эволюции либеральной доктрины, следует обратить внимание на реплику в отношении одного из важнейших ее положений – роли государства в современных международных отношениях. Альтернативой представлению о снижении роли государств в международных делах является идея его возврата в мировую политику и экономику, но уже не в качестве нации-государства, а как «государства-цивилизации». Эту точку зрения поддерживает, например, директор Российского института стратегических исследований Е. Кожокин, считающий, что государства усиливают свои позиции в мировых делах, тесно сотрудничая, помогая и фактически сливаясь с бизнесом и негосударственными организациями своих стран.

1.4. Марксизм/неомарксизм о международных отношениях


Само название этого направления указывает на его тесное родство с теорией и практикой мирового социализма и коммунизма. В разработке теории международных отношений марксизм занимал свое собственное место.

Являясь вслед за либерализмом системной теорией общества, на теоретико-методологическом уровне марксизм мог находить общий с ним язык (например, обе концепции в разные периоды времени выступали с критикой идеи элитарного общества – феодального или буржуазного). Однако как государственные идеологии марксизм и либерализм были оппонентами. В сфере международных отношений между ними имелись как совпадения (например, советская программа мира и идея полного разоружения 1970-х гг. хорошо вписывается в либеральный концепт), так и противоречия (идея классовой борьбы на международной арене). Непосредственно в сфере международной политики главным оппонентом марксизма, вероятно, был политический реализм – главная внешнеполитическая доктрина Запада в период холодной войны.

Следует отметить, что с окончанием холодной войны в Европе позиции марксизма в международных отношениях пошатнулись, но не разрушились полностью. Причина заключается в бурном развитии коммунистического Китая как одного из центров мировой экономики и политики XXI в.

Как известно, основой общества и межгосударственных отношений марксизм называл не природные начала человеческой психики, а социально-экономические отношения в обществе, которые в решающей степени определяют поведение как рядовых индивидов, так и государственных деятелей. Поэтому главным источником внутренних конфликтов у марксистов выступало классовое и имущественное неравенство, эксплуатация человека человеком и другие изъяны буржуазного строя. Наиболее частой причиной международных распрей марксисты называли алчные интересы национальной буржуазии, готовой ради собственного обогащения безо всяких колебаний бросать в топку войны миллионы человеческих жизней. Следовательно, установление международного мира возможно только через радикальное ограничение власти буржуазии. Отметим, что роль самих человеческих качеств при возникновении конфликтов марксизмом не слишком акцентировалась.

С уходом в конце 1980-х гг. с исторической сцены европейского социализма в государственных формах произошли изменения и в положении марксисткой теории. Наряду с ослаблением ее позиций в международных делах, обнаружились и содержательные трансформации марксизма. Перейдя под бренд «неомарксизма», последователи классиков теоретического коммунизма выступают теперь скорее не столько в качестве носителей оригинальных взглядов, сколько как одно из направлений критической теории, откуда, собственно, в свое время был родом и сам марксизм.

Наиболее видными представителями неомарксизма являются американский социолог И. Валлерстайн и немецкий ученый А. Франк.

Главной неомарксистской концепцией является мир-системная теория И. Валлерстайна. Суть ее заключается в том, что современный мир представляет собой глобальную «мир-систему», главным элементом которой выступают западные страны, или страны ядра. Рядом с ними располагаются полупериферийные страны, в недавнем прошлом государства социалистического лагеря. И, наконец, периферию образуют отсталые страны т. н. «третьего мира».

По мнению И. Валлерстайна, сложившаяся мир-системная зависимость дает возможность странам ядра эксплуатировать слаборазвитые страны, которые время от времени поднимают восстания против «ядра». В ХХ в. крупнейшим таким восстанием была Октябрьская революция в России, закончившаяся, в конечном счете, поражением глобальной периферии. Мир-системная теория подчеркивает исторический характер мирового неравенства и зависимости, тем самым намекая на высокую вероятность сохранения данной системы межгосударственных отношений в будущем.

Примеров, иллюстрирующих данную теорию, достаточно много. Это и так называемая «двухуровневая экономика» в развивающихся странах, в которой рядом с архаичными формами экономической жизни существуют развитые сектора, целиком ориентированные на экспорт товаров в страны «ядра», и так называемая «голландская» или «венесуэльская» «болезни», проявляющиеся в преимущественно сырьевой ориентации экономики слаборазвитых стран, и долговременный, можно сказать, исторически сложившийся диспаритет экономик многих регионов мира.

Другой теорией, в значительной степени схожей с мир-системной, является теория зависимости А. Франка. Ее сходство с концепцией «мир-системы» состоит в констатации зависимости периферии от ядра, отличие – в акценте преимущественно современного происхождения этой зависимости, возникшей вследствие несправедливого распределения экономических ресурсов. То есть неравноправное положение стран в мире не является исторически обусловленным, а значит, существует определенная возможность преодоления этого состояния в будущем. Лучшим подтверждением данной теории является современный Китай, который еще четверть века назад находился в рядах наименее развитых стран мира, а сегодня претендует на статус экономической сверхдержавы. Примерно то же самое можно сказать и об Индии.

1.5. Природа международных отношений
в постструктурализме (постмодернизме)


Постструктурализм – это относительно молодое и достаточно широкое по своему содержанию философское направление, которое исследует развитие западного общества второй половины ХХ – начала
XXI вв. Суть постструктурализма в наиболее общем виде состоит в том, что, критически интерпретируя процессы социально-экономического и политического развития Запада, он попытался поставить под сомнение правомерность большинства существующих в нем представлений о мире, объявил деструктивными многие устоявшиеся принципы человеческой жизни. Главная идея постструктурализма лежит в его названии, недвусмысленно провозглашающем «смерть» структуры бытия.

Важной особенностью постструктурализма является слабость конструктивной программы, которая могла бы не только смягчить его однозначный критический образ, но и, возможно, способствовать интеграции в практику международных отношений, до сих пор обходилась без прямого участия представителей данного исследовательского направления. Изолированность постструктурализма от мировой политики объясняется и тем обстоятельством, что проблемы международных отношений никогда не выступали в нем в качестве самостоятельных объектов изучения, являясь лишь частными аспектами широких явлений общественной жизни. Отметим, что ближе всех в критическом восприятии наличной реальности к постструктурализму подошел неомарксизм.

Объективной основой постструктуралистских концепций стали высокие темпы модернизации мировой экономики и возросшая роль негосударственных (коммерческих) институтов.

Научно-технический прогресс стимулировал обновление экономической базы общества, быстрее, чем прежде, стали отходить в прошлое методы решения определенных задач, исчезли стабильные познавательные принципы, многое стало подвижным и непредсказуемым. Внешними проявлениями этой тенденции были и неустойчивость нефтяного рынка, и распад СССР, и теракты 11 сентября 2001 г. в США. Известно, что последние события грянули, как гром среди ясного неба – ни наука, ни спецслужбы не сумели их вовремя предсказать и предотвратить.

Основания для сомнений в способности науки исследовать подвижную реальность явились для постструктурализма удобным поводом объявить все научное сообщество неспособным исследовать мир таким, каким он есть на самом деле. Например, американский философ Дж. Дер Дериан прямо доказывал, что теория как таковая не способна объяснить свой предмет в силу его подвижности и непредсказуемости. Она, если и может постигнуть истину, то лишь в рамках отдельных, частных ее проявлений. Французский философ М. Фуко поставил под вопрос способность социально-политических наук познать свой предмет. Причина, по его мнению, заключалась не только в «ускользании», «деконструкции» бытия, но и в губительном влиянии денег и власти на ход гуманитарных исследований. Под сомнение была, таким образом, поставлена репутация гуманитарного знания как такового, включая и науку о международных отношениях.

Коммерциализация внутренней и международной жизни превратилась в одну из ведущих тенденций современности. По мнению поструктуралистских аналитиков, наиболее явным ее выражением стали нарастание неискренности, неестественности, неподлинности жизни и переход реальных рычагов власти в мире в руки финансово-промышленной олигархии.

Неестественность нашла свое отражение в концепции «пустого знака». Одним из ведущих ее представителей является французский философ Ж. Бодрийяр. Он отмечал, что мир, в котором живет современный человек, наполнен так называемыми «симулякрами», или знаками, которые ничего не означают, не несут в себе никаких реальных смыслов. Симулякры – это и переполненное каналами, но содержательно бедное телевидение, и политические декларации, которые не имеют ничего общего с реальной политикой, и развлекательные аттракционы и игры, которые содержат имитации ощущений, но не сами ощущения. Пустые знаки в мировой политике – это международные соглашения, декларации, переговоры и пр., которые в реальности не значат абсолютно ничего. Отсюда вывод о бесполезности дипломатии, международного права и многих других институтов цивилизованных международных отношений.

Власть денег возвышает финансовые институты. Доминантой мировой политики становятся крупнейшие банки, военно-промышленный комплекс и спецслужбы, которые «делают» свои деньги, не считаясь ни с чем. В этой связи, современный терроризм представляется постструктурализмом не реальной, а искусственной угрозой, а в крупных терактах последних лет повинны не международные террористические организации, а ведущие финансовые структуры Запада. Борьба с терроризмом – весьма прибыльное дело и для банков, и для военно-промышленного комплекса. Об этом говорит в своем документальном фильме «Дух времени» американский режиссер П. Йозеф.

Рассмотрев подходы к изучению международных отношений, мы переходим к основным проблемам системы современных международных отношений.

Вопросы для самоконтроля


1. Что, согласно концепциям политического реализма и либерализма, оказывает принципиальное влияние на международные отношения?

2. Почему идеи политического реализма стали утрачивать значение в 70-е гг. ХХ в.?

3. Кто из крупнейших политических деятелей ХХ в. делал принципиальный выбор в пользу либеральных подходов к ведению мировых дел?

4. Что объединяет неомарксизм и постструктурализм в понимании природы современных международных отношений?

5. Почему постструктурализм не оказывает принципиального влияния на политику ведущих государств мира?

6. Какую главную задачу решают научные школы изучения международных отношений?