Предисловие от редакторов
| Вид материала | Документы |
СодержаниеИз воспоминаний С. И. Сухаревой |
- Предисловие редакторов русского издания, 732.37kb.
- Результаты опроса среди руководителей компаний, главных редакторов сми и влиятельных, 203.27kb.
- От редакторов русского издания, 12579.28kb.
- Содержание предисловие 3 Введение, 2760.07kb.
- От редакторов, 6704.84kb.
- Выступление Л. С. Макарона на встрече руководителей печатных сми, 137.05kb.
- Томас Гэд предисловие Ричарда Брэнсона 4d брэндинг, 3576.37kb.
- Электронная библиотека студента Православного Гуманитарного Университета, 3857.93kb.
- Объем программы и занимаемое место на диске Системные требования, 127.06kb.
- Е. А. Стребелева предисловие,, 1788.12kb.
Из воспоминаний С. И. Сухаревой
Поскольку в интернате ребята и жили, все свое свободное время ученики биолого-химического класса проводили в лаборантской при биологическом кабинете, которая была названа юннатской. Конечно, им хотелось какой-то домашней обстановки, даже просто посидеть, попить кофе, поговорить. Возобновилась и работа кружка – многие экспедиционные материалы были перевезены из ЗИНа к нам домой и ждали своего часа, и переехали в интернат, когда он, наконец, настал.
Евгений Александрович продолжал интересоваться всем новым, что происходило в биологии. В начале 70-х годов это было значительно труднее, чем сейчас – биологической литературы издавалось очень мало, интернета еще не было. Все больше и больше стали говорить о разделе науки под названием «экология», существующем вроде бы уже давно, но с какими-то неопределенными границами. В наше время курса экологии в университете не было. Много позже стали читать экологию с основами охраны природы на кафедре зоологии позвоночных. Название это очень привлекало, но чем должна была заниматься эта наука, представляли себе плохо. В 1966 году, возвращаясь домой из ГосНИОРХа, я наткнулась в книжном магазине на издание под названием «Экология животных» Макфедьена. Такое название книги произвело на меня впечатление (до сих пор я встречала слово «экология» только на обложке «Экологии нашествий» Элтона). Естественно, я не замедлила ее купить. Книга оказалась очень хорошей – во всяком случае, она с легкостью помогла нам привести в порядок наши представления об этой науке. Евгений Александрович тоже очень ее одобрил. Надолго она стала его настольной книгой. Только через два года появилась тоненькая одумовская «Экология», а потом уже и всем известное великолепное его полное издание.
Морские биоценозы, казалось, были просто созданы для экологических исследований. Таким образом, научная деятельность Е.А. стала окончательно вырисовываться. Этой науке Евгений Александрович оставался верен всю жизнь. Впоследствии он читал в университете на кафедре зоологии беспозвоночных курс экологии, преобразовавшийся впоследствии в его недавно изданную книгу «Введение в общую экологию».
В 1969 году состоялась беломорская экспедиция, в составе которой были теперь уже интернатские ребята. Тогда и оформились окончательно научные интересы беломорцев – изучение донных морских биоценозов. Методика сбора и осмысления материала разрабатывалась постепенно – что-то было взято из геоботаники, что-то из классической гидробиологии. Как раз в это время при кафедре зоологии позвоночных сформировалась группа биометрии под руководством П. В. Терентьева. В нее вошла и Наталья Семеновна Ростова, с которой мы были дружны, и которая взяла нас под свое крылышко, заразив «математическим энтузиазмом». Это, конечно, оказало большое влияние на развитие морской экологии в лаборатории Евгения Александровича – теперь все данные можно было обсчитать, загнав в программы многомерной статистики. Оттуда ведет начало и столь любимый нами факторный анализ.
Тогда только стали появляться первые ЭВМ, магнитных носителей информации еще не было, и приходилось возить на матмех для обсчета неподъемные сумки с перфокартами. Массивы данных, написанные на бумаге, отдавались на матмехе в пробивку и превращались в огромные стопки тяжеленных перфокарт из желтоватого картона. Эти данные, пробитые на перфокартах в двоичной системе, надо было еще проверить: лишние дырочки заклеивались, пропущенные – осторожно прорезались бритвочкой. Затем все это отдавалось на вычислительную машину, которая занимала отдельную комнату. В ней колдовал математик Сергей Федорович Колодяжный, подкладывая в стоящий посередине комнаты непонятный агрегат перфокарты, как дрова в печку. После чего машина выплевывала огромное полотнище распечатки с готовыми результатами. Этот процесс сопровождался порядочным шумом: машина стучала, а Колодяжный в это время что-то пел.
Возобновились регулярные загородные экскурсии. В июне, после сдачи ребятами экзаменов, ехали на летнюю практику в Ящеру. В общем, жизнь закипела ключом, благодаря энергии Евгения Александровича. В те годы он был еще молодым человеком и работал без устали. Год за годом он обходился без отпуска, так как летом ездил в экспедицию, а к началу занятий обязан был быть в школе. Тогда никаких отгулов, переносов занятий и т.д. не допускалось. Кроме того, не будучи в отпуске, нельзя было оформить экспедицию, как туристский поход. А это было выгодно, так как руководитель группы получал командировочные, самой же группе полагалась государственная дотация и энное количество продуктов с БЗУ (базы закрытых учреждений) - там можно было достать то, чего в то время не было в магазинах – тушенку, индийский чай, гречневую крупу. Без этого экспедицию было бы не потянуть материально. Только много позже, уже работая на юннатской станции, Евгений Александрович смог брать в сентябре отпуск, который мы обычно проводили в полюбившемся нам с нашего первого путешествия восточном Крыму.
В то время в интернате было много талантливых учителей, которые общались с ребятами не только на уроках. В большой дружбе с биологическим классом был физик Александр Иванович (Иеронимович) Филиппович, завсегдатай лабораторных посиделок, семинаров и загородных поездок, бывавший и в беломорских экспедициях.
Активно участвовал Евгений Александрович со своими ребятами в биологических олимпиадах: и в городской олимпиаде, и в олимпиаде Московского университета. Во времена существования ВДНХ в Москве лаборатория отправляла туда свои работы, и ребята, да и сам Евгений Александрович, неизменно получали какие-то премии, которые тратились обычно на какие-нибудь «предметы роскоши» для кружка: хороший проигрыватель, электрочайник и т.д.