Предисловие от редакторов
| Вид материала | Документы |
- Предисловие редакторов русского издания, 732.37kb.
- Результаты опроса среди руководителей компаний, главных редакторов сми и влиятельных, 203.27kb.
- От редакторов русского издания, 12579.28kb.
- Содержание предисловие 3 Введение, 2760.07kb.
- От редакторов, 6704.84kb.
- Выступление Л. С. Макарона на встрече руководителей печатных сми, 137.05kb.
- Томас Гэд предисловие Ричарда Брэнсона 4d брэндинг, 3576.37kb.
- Электронная библиотека студента Православного Гуманитарного Университета, 3857.93kb.
- Объем программы и занимаемое место на диске Системные требования, 127.06kb.
- Е. А. Стребелева предисловие,, 1788.12kb.
Е. А. Нинбург
Пятая Беломорская
Приказ № 5
19 июля 1968г.
Поезд №85 "Ленинград-Мурманск"
Сегодня, в 2 часа 45 минут по среднеевропейскому времени наш поезд пересек условную линию, которая до сих пор отделяла от нас лучшую часть полушария и которая называется
СЕВЕРНЫЙ ПОЛЯРНЫЙ КРУГ.
Мы попадаем в край, где щедрая природа предоставила человеку возможность работать 24 часа в сутки.
Поздравляем всех участников экспедиции, впервые в жизни пересекающих черту, за которой не заходит солнце:
Ольгу Гаммербек,
Аленку Федорову,
Танечку Заходнову,
Колю Камардина,
Валю Гонтарь,
Ирочку Иглину,
Боба Иоффе,
Сережу Гребельного и
Витю Биркана.
В ознаменование перехода в Заполярье приказываем:
1) В момент перехода Полярного круга всем не спать;
2) Произвести салют двумя бутылками шампанского;
3) По случаю позднего времени и полярного дня лишнего шума не поднимать и света не зажигать. Да здравствует Заполярье! Ура!
Нинбург, Давыдов.
За окошком поезда ничего не изменилось — огромные валуны, кривые карельские березки. Но поезд мчится уже по земле Заполярья. Через пару часов мы будем на берегу Белого моря — цели нашего путешествия.
Шепотом произносится тост, глухо стукаются наполненные ароматной пеной кружки и все потихоньку разбредаются по спальным мешкам. В дневнике экспедиции, который мы важно именуем "бортжурналом" появилась Валина запись: "Наша экспедиция, которую мы так долго ждали, по-видимому, началась"...
Участники экспедиции — школьники, будущие биологи. Они учатся в специализированной школе-интернате при Ленинградском университете. Многие из них — не ленинградцы и приехали в город перед самой экспедицией. Впереди у нас месяц работы — сравнительно небольшой срок, особенно если учесть, что экспедиционное задание состоит из девяти пунктов, каждый из которых выполнить не так-то легко. Мы должны обследовать дно моря в районе Северного архипелага Кандалакшского заповедника, собрать коллекции морских животных, водорослей, минералов, растительности островов, насекомых. Больше всего меня пугает то, что кроме меня и моего помощника — студента-биолога Вадима Давыдова никто из ребят раньше в экспедициях не бывал, тем более на море. А ведь экспедиция — не туристский поход. Придется учиться работать. Для ребят — пока — работа на море — только туманная романтика, а ведь на самом деле это тяжелый труд, недосыпание, мокрые сапоги — да мало ли что еще! Посмотрим, как они себя покажут.
И вот первые дни на острове. С погодой нам повезло необыкновенно — "Полярная правда" пишет, что такого холодного и дождливого лета не было уже 80 лет. Июль месяц, а холодно, как в мае — днем градусов 8-10, а ночью — и того меньше.
Мы получили лодку — большую, не очень дырявую, но и не очень новую, за несколько дней мальчики привели ее в порядок, поставили мачту, парус, который сшили из всех обнаруженных под рукой тряпок, проверили наше основное орудие лова — драгу.
Драга — это вот что. К стальной раме привязывается большой двухслойный мешок дели (мелкоячеистая сетка), на конце которой укрепляется груз, раму привязывают к длинной веревке и волочат за лодкой по дну. На словах — очень просто. А на деле...
26 июля наше "судно" было торжественно спущено на воду. По этому случаю мне пришлось сочинить особый приказ:
Приказ № 7
о. Ряжков,
26 июля 1968года.
1. Присвоить экспедиционному судну имя "Бокоплав"
2. Поднять на "Бокоплаве" голубой вымпел с белой полосой и белыми звездами в знак его принадлежности к славному флоту океанографических судов Советского Союза.
3. Спустить "Бокоплав" на воду.
Ветра не было, пошли на веслах. "Бокоплав" вилял из стороны в сторону, повинуясь воле совершенно неопытных гребцов. Постепенно наш курс выровнялся и мы решили попробовать драгировать. Спустили драгу, тянем. Ребята стараются изо всех сил:
— И — раз! И — раз!
Вытаскиваю драгу — пусто. Лодка идет слишком быстро, драга не волочится по дну, а скачет.
— Давайте снова.
Снова меряем глубину, отмечаем место на карте.
— Пошли! Спокойней, спокойней, не спеши, еще медленней... Стоп! Сели. Драга зацепилась за камень. Теперь главное — не оборвать конец, которым она привязана. Развернули лодку, вытащили. Пусто.
И так — раз за разом. Пусто. Веселого настроения — как не бывало. Все сидят хмурые, раздраженные. "Дурак" и "урод" становятся в лодке самыми модными словами. Кое-как нам удалось сделать четыре станции (станциями называются пробы, взятые в определенном месте и в определенной время). Ладно, повернем к дому...
Из бортжурнала того же дня:
"Когда мы вернулись, наконец, на Ряжков, нас ждал не совсем готовый и не совсем вкусный обед. Обеда не дождались, — наелись хлеба с кабачковой икрой и вареной сгущенкой и сели разбирать пойманных животных. В результате разбора мы не только, наконец, увидели, что мы нашли, но и поняли, что многие из нас "уроды" и "глупые", мягко выражаясь. Но все-таки мы немного "поумнели"...
Настроение было, — помню — невеселое. Но на следующий день "Бокоплав" опять вышел в море. Правда, "день" — не совсем точно сказано, нельзя же называть "днем" 5 часов утра. Дело в том, что днем все время штормило и мы решили работать ранним утром, когда море относительно спокойно. Мы решили идти в салму37. Тут глубоко — около 30 метров, каменистый грунт и сильное течение. Тянуть драгу тяжело — она то и дело цепляется за камни, лодку сносит. Ничего удивительного, что первую драгировку мы, как выразилась Валя, "завалили с треском". Зато вторая...
"Евгений Александрович велел нам тащиться черепашьим шагом. Так мы и тащились довольно долго. Наконец решили вытянуть драгу. Ира расстелила клеенку и все из драги вывалили на нее. Стали разбирать материал.
Раздался крик: "Здорово!". "Морской еж" — заорала Ирка. Мы заорали в пять глоток "ура!". Едва кончили, как закричал Евгений Александрович: "Чудо!" — и извлек второго морского ежа. Снова раздался крик, выражавший радость и словами непередаваемый. И тут Е. А. сел и беспомощно сказал: "Фантастика" — и протянул третьего ежа.
Что тут было! Минут пять все кричали и махали руками так, что чуть не перевернули лодку. Сергей сидел молча, а когда все успокоились, изрек: "Здесь ежовая банка". Все с ним согласились и решили драгировать еще.
К Валиной записей осталось добавить, что последующие три часа мы честно перепахивали дно драгой, но больше ни одного ежи не поймали. Это было открытие — в этих местах раньше скоплений морских ежей не находили.
День за днем "Бокоплав" выходил в море. Поодиночке или небольшими группами ребята уходили собирать гербарий, ловить насекомых, без перерыва кипела работа в лаборатории — все пойманное, собранное надо было снабдить этикетками и тщательно упаковать.
Ежедневно двое несчастных — дежурные — готовили нам пищу. Иногда это требовало квалификации, тогда дежурные уступали место девочкам. Так было, когда у нас кончился хлеб. Сколько вы съедаете хлеба за обедом — кусок, два, три? Кажется мелочь, а попробуйте-ка без нее обойтись! Хлеб кончился, оказия в Кандалакшу будет нескоро. Что делать? Решили печь лепешки. Вся девичья половина экспедиции поселяется на кухне. Везде мука, в лаборатории, которая в нашем доме неудачно соседствует с кухней — дым, чад и соблазнительные запахи. И вот, наконец, обед (или ужин, благо дело было часов около десяти вечера). На столе — гора громадных, горячих лепешек. Только когда мы их съели, Аленка созналась, что забыла положить в тесто и соль, и соду...
Интересно меняется наше меню. Первые дни — сплошные эксперименты. Самый знаменитый из них — "чахохбили по-поросячьи". Это вермишель — жидкая, как суп, клейкая как хороший клейстер, но пахнущая тушенкой... Наиболее брезгливые добавляли в нее горчицу — она придавала "чахохбили" хоть какой-то вкус. Постепенно обеды совершенствовались, пресловутая "каша с дымком" (проще говоря — горелая) ушла в прошлое, а под конец появились даже такие деликатесы, как печенье, пирожки, варенье. И, конечно, рыба. С погодой нам не повезло, но зато в этом году необыкновенно ловилась треска. За треской добровольцы уходили на ночь, а к утру "Бокоплав" возвращался с уловом — примерно ведро не очень крупной, но такой свежей и вкусной трески!
Я листаю изрядно потрепанные страницы бортжурнала. Нет, все было не так гладко, как сейчас, по прошествии нескольких месяцев, нам кажется. С непривычки это очень трудно — жить вместе, не имея ни малейшей возможности отдохнуть друг от друга. Наши спальные мешки лежат рядом, мы вместе в лодке, в лаборатории, за столом, ни у кого нет времени остаться на часок-другой одному, отдохнуть от других — а это необходимо даже самому спокойному и уживчивому человеку. Малейший недостаток каждого, незаметный в городе, может в полевых условиях оказаться настоящим несчастьем. Где-то на вторую неделю нашего пребывания на острове незаметно появилась раздраженность, отношения между ребятами стали напряженными. Тем более, что поводов для обид было более чем достаточно: Сережка бывает груб, Боб никогда не успевает сделать обед во время, придут ребята с моря, промокли, продрогли, всем горячего хочется, а на берегу ничего не готово, дежурные ругаются, что есть сил, обвиняют друг друга в лености и так увлеклись, что плиту растопить просто не успели... Впрочем, эту сторону нашей жизни бортжурнал отражает редко и неохотно: "Все вполне согласились с определением нашего поведения на острове, как очень дурного. Ссоры всем давно надоели, но прекратить их мы были просто не в состоянии — таких они достигли размеров, " — записала Танечка. От всех ссор одно лекарство — работа.
"Сегодня, 1 августа, для наших мальчиков началось в 2 часа ночи. В половине третьего они уже были в лодке, получив задание продрагировать в районе чуть южнее нашего острова. Темно-серое море встретило их четырех балльным ветром и белыми барашками на гребнях свинцовых волн. Драгировка №11 удалась со второй попытки и принесла со дна одну лишь траву морскую... ". В течении трех часов ребятам не удавалось добыть со дна ничего, кроме "травы морской". Так и вернулись ни с чем. Зато Аленке в тот же день повезло. Вот ее запись:
"Сережа разбудил меня варить чай. Чай долго не закипал и мне надоело сидеть у плиты. Я вышла на крыльцо и увидела очень странную картину. Сидит сизая чайка на ведре с супом, которое стояло на улице со вчерашнего дня, и спокойно ест его содержимое, а рядом бегает маленький чайчонок и хватает то, что падает из ведра. Удивительно, что увидев меня, птицы не разлетелись, а спокойно продолжали заниматься своим делом". Удивлялась Алена зря — как-никак мы на территории заповедника.
"3 августа. Утром наш завтрак был прерван появлением Виталия Витальевича (В.В. Бианки — научный сотрудник заповедника, работавший на одном с нами острове), который попросил нас помочь в кольцевании уток. Мальчишки, несмотря на то, что всю ночь не спали, так как были на драгировке в море, сразу же согласились. Мы тоже заволновались — всем хотелось принять участие в кольцевании и заодно посмотреть остров Лодейный, где будут проводить кольцевание. Мы погрузились в лодки и отправились. Ехать было одно удовольствие. Море сверкало под солнцем, вокруг лодок пенилась вода, а Аленка пела Боре: "Я ищу человека, синеглазого, среднего роста". А он все сокрушался, что у него глаза всего лишь зеленые.
Начало записи у Танечки явно оптимистическое, чего нельзя сказать про конец: "Итак, мы поймали 29 штук. Упустили штук пять. Мальчишки стоят на берегу, трясутся. Они насквозь мокрые, а вода холодная — 9°, да и на воздухе немногим теплее — около 15. Мы, девчонки, тоже мокрые. Хватаем сухую одежду, которую нам было велено захватить с собой и бегом — к морю. Терять нам нечего и, раздевшись, решаем выкупаться, но сразу же выскакиваем из воды — уж очень холодно. По дороге домой нас так хорошо качает и хочется спать". Тут можно прервать Таню и дать небольшую справку — ребята проработали в ледяной воде больше двух часов. Конечно, нелегко.
Наше пребывание на островах подходило к концу, а программа работ еще не была выполнена. Пришлось срочно решать, что предпочесть — своевременное, но бесславное, возвращение в Ленинград или задержку на Белом море с риском сесть под конец без продуктов и без денег. К тому же неизвестно, поможет ли задержка, так как море совсем разошлось, постоянный шторм может сорвать все наши планы. Я честно изложил все "за" и "против" и предоставил ребятам решать — оставаться еще на несколько дней или ехать. И тут я почувствовал, что говорю уже не с новичками. Обсуждение продолжалось два с лишком часа, но решение было единодушным — уезжать, не выполнив задание полностью — нельзя. Остаемся.
А 14 августа мы получили неожиданный подарок: "Все выскочили из спальных мешков и оделись в несколько секунд. Северное сияние, которое мы видели впервые. Широкая зигзагообразная полоса дугой пересекла небо, а потом заменилась сполохами, которые постепенно затухли. Небо светилось ярким матовым светом, как будто это лунный свет упал на причудливой формы облако".
Как это всегда бывает, последние дни мы работали больше и лучше обычного. Воспользовавшись случаем мы сходили на своем "Бокоплаве" к одному из соседних островов — Ломнишному. Я очень люблю этот маленький остров с чудесными красными скалами, которые за день так нагреваются, что даже в прохладное вечернее время кажутся теплыми и живыми на ощупь. С удовольствием я пришел на Красные скалы и в этот раз, забрался на небольшой уступчик, невидимый с острова и расположился там, размышляя о том, что серия драгировок в районе Ломнишного — последняя важная работа, которая нам осталась, о том, что скоро мы покинем гостеприимные острова и обо всякой всячине.
Мои размышления прервало море. Оно неожиданно успокоилось и можно было попробовать выйти на драгировку. Мы собрались очень быстро — в несколько минут. Было пасмурно, но море казалось спокойным и мирным. Только выйдя из-под защиты острова мы поняли, до чего обманчивым было это спокойствие. Неожиданно задул ветер, "Бокоплава" стало швырять из стороны в сторону, мы едва успели поднять драгу. Все были мокрыми с ног до головы, о дальнейшей работе нечего было и думать и мы повернули к берегу. Но добраться до него оказалось не так-то легко. Дул свирепый лобовой ветер, который сводил на нет все усилия гребцов. Через полчаса все вспотели, разговоры смолкли, ребята налегали на весла изо всех сил, гребли как никогда четко и слаженно, но — лодка оставалась на том же месте. На наше счастье еще через полчаса ветер приутих, и мы с грехом пополам добрались до берега. Вернуться домой, на Ряжков, мы не могли — слишком волновалось море, ветер навстречу, а лодка загружена почти до предела. Продуктов с собой почти не взяли, рассчитывая вернуться в тот же день. Спать легли голодные.
Новый день не принес ничего радостного. Ветер дул по-прежнему, срывая гребешки волн и превращая их в белые барашки. Это верная примета — когда на море "беляки" — сиди на берегу и жди. Ничего другого нам не оставалось. Вывез нас с Ломнишного Виталий Витальевич, прицепив "Бокоплава" к своей моторке и предварительно отчитав за легкомыслие. Возразить было нечего — мы забыли золотое морское правило: собираясь на день, бери еды на неделю.
Последние страницы бортжурнала. Позади — Белое море, приливы и отливы, наш "Бокоплав", северное сияние, кольцевание на Лодейном, тайна, в которой мы чуть не заблудились на острове Великом, Красные скалы Ломнишного и наш родной, уютный Ряжков... Поезд подходит к Ленинграду.
Приказ № 23
Поздравляю всех с приездом в Ленинград. Полевая работа экспедиции окончена. Программа дня на сегодня:
разгрузка,
кофе,
мороженое.
На несколько дней ребята разъедутся по домам, а потом — снова учеба, обработка летних сборов, а летом — снова появится на Белом море голубой вымпел "Бокоплава".