« Господь меня разумеет, а я умолкаю». Сервантес Мигель де Сааведра. Сс в 5 тт. Т. М., 1961. С. 14

Вид материала

Документы

Содержание В руках божьих... Пушкин, «Из Пиндемонти» Она Постой; тебе сказать должна я Не помню что. Князь Припомни. Она

Подобный материал:

• Книга, которую нужно прочитать, 394.17kb.
• Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказ, 14.16kb.
• Сервантес Сааведра «Назидательные новеллы», 5.8kb.
• Список произведений, изучаемых в 7 классе и рекомендуемых для летнего чтения, 11.66kb.
• Сервантес Сааведра «Дон Кихот», 12.64kb.
• Уроки 16-17. Сервантес «Дон Кихот», 1730.25kb.
• Кудрявцева Зоя Феліксівна, 108.79kb.
• I основы исторического знания, 7075.21kb.
• Душеполезные поучения преподобных Оптинских старцев. «Мон, 1936.65kb.
• -, 1846.77kb.

«...Господь меня разумеет, а я умолкаю». (Сервантес Мигель де Сааведра. СС в 5 тт. Т. 2. М., 1961. С. 14.)


Подкупающая серьёзность.


Лаура была блондинкой с чёрными глазами.


«От сочетания мудрости и безумия родился тип Дон-Кихота». (Шкловский В. Жили-были. М. 1964. С. 146.)

«Осуществляя идеал денди, Уайльд в девяностых годах избрал иной путь, чем тогда, когда надевал короткие панталоны и бархатный берет. О той ребячливой эксцентричности уже не было речи, то годилось для начала, чтобы привлечь внимание к молодому человеку, который еще ничего не значил. Теперь надлежало заняться игрою оттенков, творить необычное в границах условности, как создается своя собственная поэзия в тесных правилах сонета. Итак, он отказался от Нероновой прически, отпустив волосы, разделявшиеся пробором посредине так, что они ложились на виски, прикрывая уши двумя густыми волнами. Одевался в согласии с господствующей модой, которую теперь сам отчасти изменял и формировал. Часы, проведенные у портного или в галантерейных магазинах, были отмечены торжественной скрупулезностью. Тут решались важные вопросы о черных сюртуках с шелковыми лацканами, о тех «великолепных рединготах», которым удивлялся Париж, о светлых панталонах в темную полоску, о повязанных с искусной небрежностью галстуках из зеленого шелка, о шведских перчатках стального цвета, о лакированных штиблетах, о шелковом цилиндре, равно обязательном и зимою и летом. Перед выходом из дому он долго перебирал драгоценности, прежде чем находил подходящую заколку для галстука, запонки, цепочку для часов, карандашик в серебряной или золотой оправе, и решал в зависимости от времени года, дня, погоды, настроения, какие надеть кольца. Выбирая трость из своей огромной коллекции, он нередко на час опаздывал. Наконец садился в экипаж и ехал к садовнику. Орхидея редкой красоты, букетик пармских фиалок или знаменитая зеленая гвоздика засовывались в объемистую бутоньерку, по его собственному рисунку вшитую в отворот сюртука. Уплатив гинею, он подбирал еще на крону цветок для кучера.

Всем житейским мелочам Уайльд придавал вес и некую возвышенность. Завтракая или обедая в ресторане, он в окружении метрдотеля, официантов, повара выбирал блюда и напитки и устанавливал их порядок, как бы священнодействуя. Он предавался подробному обсуждению вкуса черепахового супа, обдумывал, в каком вине следует готовить форель, тетеревов велел обертывать листьями сицилийского винограда, блюда с перепелами, дроздами, куропатками устилались листьями смокв или ананасов; Уиллису посылался заказ за день вперед, чтобы на поздний ужин, после театра, был прямо из Страсбурга доставлен свежий паштет. Он собрал много книг по гастрономии; «Almanac des Gourmands ou Calendrier nutritif» («Альманах лакомок, или Календарь питания» ― А.Щ.) в восьми томах, изданный в XI году революционной эры знаменитым Грино де ла Реньер, был его настольной книгой несколько месяцев, пока Уайльд не извлек оттуда всех тонкостей кухни и всех анекдотов. Из старых хроник, из описаний королевских пиров, из мемуаров он заимствовал необычные сочетания блюд и забытые рецепты. Повара в Альбермарл-клубе он научил готовить описанный у Плиния «гарум», рыбную подливу из самых нежных внутренностей макрели, и убедил его перед тем, как резать цыплят, неделю кормить их миндалем и поить гранатовым соком, как это делали при дворе Гарун-аль-Рашида. Он создал особую кулинарную географию: трюфели должны были доставляться из Перигора, устрицы — из Роше-де-Кан-каля, лангусты — из Остенде, груши — из Ариччи, воспетые Овидием, яблоки тирольские, виноград испанский. Он отказался от бордо «Шато-де-миль-секус», которое когда-то пил с Уистлером в «Кафе-роял», и, в зависимости от блюда, требовал «Шато-Фило», «Иоган-нисберг», «Пишон-Лонгвиль», «Шпарлинг-Мозель». Из шампанских вин были отброшены

«Редерер», «Гайдсик», «Мумм», — остались только «Перье-Жуэ» и «Дагонэ» 1880 года, цвета янтаря и с запахом амбры, подававшиеся в больших хрустальных бокалах формы колокола. В Константинополе и в Каире всегда находился какой-нибудь молодой атташе, который с каждым курьером присылал Оскару лучшие папиросы. Для разных сортов были разные портсигары: золотой, серебряный, кожаный; он всегда носил при себе несколько и вынимал по очереди из кармана; не докурив папиросу и до половины, бросал ее, чтобы через несколько минут взять новую. <...> Благодаря Уайльду в те годы изменилась английская кухня, как, впрочем, и многое другое. Он был советчиком и арбитром во всем, что касалось туалета, мебели, драгоценностей, духов; герцогини с удивлением смотрели на великолепного гиганта, который оценивал духи, прищурив глаза, будто всматриваясь в исчезающие на горизонте дали. Где бы он ни появлялся, ничто не оставалось на прежнем месте. В садах менялись цветы, на стенах — краски обоев, в старых замках старинные ковры, картины, портреты предков начинали бродить, как в час ночных страхов.

<...>

Свое беспокойство, жажду перемен и необычности Оскар нес в самые закоснелые крепости консерватизма, в дома английской аристократии. И все прекрасно понимали, что дело тут не в вышивке на скатертях, не в узле галстука или способе держать трость, а в определенном стиле жизни, в том редком, но пленяющем сочетании изысканного джентльмена с умом, находящимся на вершине современной культуры». (Парандовский Я. Алхимия слова. Петрарка. Король жизни. М. 1990. С. 510-512.)


Хорошо отредактированный беспорядок. (н. м.)


Флоберовы муки.


«Безумие не видеть красоты в ласточке и воображать её в облике серафима». (О.Уайльд)


Яблочные грехи.


Ронсар и в старости любил молодых.


Час зеркала. (н. м.)


Её вегетарианское прошлое.


В определение порока должна входить неистребимость ― как составляющая. Порочный до конца порочен, ни убеждения, ни страх изменить его не могут.


Сегодня, завтра, всегда.


Пламенная оплеуха. (н. м.)


«...Как ни сядешь, чтобы написать то-то: сядешь и напишешь совсем другое». (Розанов В.В. Сочинения. М. 1990. С. 27.)


Рано-рано. Как говорят в Касриловке: когда ещё сам бог спит.


Слишком много правды для одного раза.


С грехом... Если бы пополам!


«На дворе оглушительно стрекочут кузнечики, издавая пронзительный звук, который раз в десять сильнее пения сверчка. У выжженной травы красивые тона старого золота. Прекрасные города здешнего юга напоминают сейчас наши когда-то оживленные, а ныне мертвые города на берегах Зюйдерзее. Вещи приходят в упадок и ветшают, а вот кузнечики остаются теми же, что и во времена так любившего их Сократа. И стрекочут они здесь, конечно, на древнегреческом языке». (Винсент Ван Гог. Письма. СПб. 2001. С. 666.)


Эпистолярная повинность.


Большие глупости не так заметны, как маленькие.


«Нешуточное дело заставить поэзию плясать среди цветов, да так, чтобы её белые ноги их не смяли». (О.Уайльд)


Дело, совершённое между делом.


Блатоград.


«Расколдовать чудо». (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М. 1981. С. 75.)


Здесь можно открыть грязевый курорт (о грязном помещении).


Любовь к ближнему, среднему и дальнему.


Несгибаемый (о радикулите).


В Веймаре, при посещении его Карамзиным, жили Гердер, Виланд и Гёте. С первыми двумя Карамзин встречался и обстоятельно беседовал. С Гёте встретиться не удалось, да он к этому и не стремился. Странно ― учитывая, что «Вертер» классика сентиментального искусства.


Согревающий обман.


«Говорим о светской жизни, о Библии, о правах женщины, на наш взгляд, слишком широких в Париже. Тонко заметила одна женщина, г-жа де Траси: «От женщины должен исходить легкий аромат рабства». (Эдмон и Жюль де Гонкур. Дневник. Записки о литературной жизни. Избранные страницы. В 2 тт. Т. 1.М. 1964. С. 157.)


«Восстановлению не подлежит». (медицинское)


Можно прожить всю жизнь и ничего не сделать, но организация труда должна быть образцовой. (н. м.)


Спартанская проза.


«Живи каждый день так, как бы ты жил всю жизнь именно для этого дня». (Розанов В.В. Сочинения. М. 1990. С. 33.)


Интеллектуальная повинность.


Слезоточивый роман.


Прибавка к опыту.


«Журналистика в том-то и состоит, что сообщает «лорд Джонс скончался» людям, которые до того и не подозревали, что лорд Джонс когда-либо существовал». (Честертон Г. Тайна отца Брауна. Рассказы. М. 1987. С. 29.)


Залив. Чаячий помёт на камне. С берега, на солнце, снеговая шапка на вершине горы.


В пространстве черепной коробки.


Предмет вожделений.


При всём таланте, при всех перепадах настроений, Есенин мерзок.


Не всё понимается стихами.


Законодательство природы.


Графа «пожелания».


«...Лучше страх перед духами, чем призрак, лучше духовидец, чем сотня историй с привидениями; не банальное физическое чудо, а вера в него, — вот что рисует ночную сцену мира духов». (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М. 1981. С. 76.)


Учусь у обстоятельств: места, времени, причины, образа действия и т. д.


Бессмысленная траектория.


В стороне от праздников ― светских, религиозных и, если ещё кто какие придумает, то и от них.


Избыток авторского присутствия портит «Отца Брауна».


Четверг пришёлся на пятницу.


«Есть люди со словами и без слов. Люди со словами не уходят...» (Шкловский В. Жили-были. М. 1964. С. 160.)


Водопроводный кран. По совместительству водяные часы.


«Если ты родился не по ту сторону забора, то вправе его перелезть». (Г.Честертон)


Застольные игры.


«Возлюбленная тишина». (Ломоносов, «Ода на день восшествия на всероссийский престол её величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года».)


Конец июля, полдень. «На небе ни облачка». Иллюстрация к правописанию частиц.


Расплавленный пейзаж.


Что это доказательство, надо ещё доказать.


Кинематографически знать.


«В 1913 году был назван великим гением современности, какое звание храню и по сие время». (В.Хлебников, <Автобиографическая заметка>, 1914.)


Навскидку не помню. (н. м.)


В роли мусоропровода. (о сплетнике, н. м.).


Автограф (экскременты).


У верующего нет интереса к устройству мира, его развитию. Есть картинка, где всё нарисовано, пояснения даны. Только непонятное волнует и будит мысль.


Современно то, что вне времени: Лукиан, Гольбах, письма Карамзина.


Дезодорант от дезодоранта.


Пересадка интеллекта. (н. м.)


Значение приближённое, но знать его нужно точно. (н. м.)


«...Только сознание долга освящает всё происходящее, связывает всё воедино и рождает из множества мелочей нечто большее». (Винсент Ван Гог. Письма. СПб. 2001. С. 41.)


У Карамзина я нашёл объяснение жестокости Синей Бороды: «Раулю было пророчество, что любопытство жены погубит его; для того он испытывал супруг своих и умерщвлял их за сию слабость, надеясь спасти тем собственную жизнь». (Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. М. 1983. С. 304.)


Скользко, только и смотришь под ноги. Пройдёт красивая женщина ― не заметишь.


Совет не совет, но...


1789 г. Страсбург. Кафедральная церковь.

«На стенах колокольни путешественники пишут свои имена, или стихи, или что кому вздумается. Я нашел и русские следующие надписи: «Мы здесь были и устали до смерти». — «Высоко!» — «Здравствуй, брат земляк!» — «Какой же вид!» (Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. М. 1983. С. 135.)

1907 г. Сестрорецкий курорт. Блок, «В северном море»:

«И с длинного, протянутого в море,

Подгнившего, сереющего мола,

Прочтя все надписи: «Навек с тобой»,

«Здесь были Коля с Катей», «Диодор

Иеромонах и послушник Исидор

Здесь были. Дивны божии дела», —

Прочтя все надписи, выходим в море

В пузатой и смешной моторной лодке».

Не приходится удивляться тому, что я читал на истоке Волги.


Всё, что могло не сложиться, уже не сложилось. (н. м.)


Карамзин «Писем» более отзывчив, чем сентиментален. Добавь ум, простодушие, доброжелательность и мягкий юмор.


Оловянными солдатиками эту войну не выиграешь.


Так промахнуться с датой рождения!


Знать глазами. (н. м.)


«Боль жизни гораздо могущественнее интереса к жизни. Вот отчего религия всегда будет одолевать философию». (Розанов В.В. Сочинения. М. 1990. С. 34.)


Мы всё округляем. Отбери у нас циркуль и лекала — растеряемся, не будем знать, что сказать.


Стихи собственного изготовления.


Суммарный образ эпохи.


«Надо навсегда отбросить мысль писать без поправок». (Л.Толстой)


Ничего не оставить в слове.


В хартии моих вольностей такого пункта нет.


Ангел сна. (н. м.)


«Искала ножницы, нашла медный пестик». (еврейская поговорка)


Читать немыслимо, заглянуть интересно.


Здоровье не тема.


«Краткая литературна энциклопедия» о бруклинских похоронах Шолом-Алейхема (1916): «Свыше 300 тысяч человек проводили писателя в последний путь» (том 8, с. 758). Возможны ли 300 000 шествующих за гробом? 300 000 столпившихся вокруг могилы? Ещё и «свыше»?


Камни с души сами собой не сваливаются.


В устах Сенеки простые истины обретают высшее выражение. Никакой другой книге так не подходит слово Библия.


Посвящение в дачники.


Есть боль понимания и боль непонимания.


По обе стороны церковной ограды земля священна.


Потолок низкий, мысль ходит на полусогнутых.


Нагромождение всяких «бы».


Не пропустит ни одной движущейся женской мишени. (Локшин)


Если это и не поэзия, то что-то тянущееся к ней.


Топография рая. (н. м.)


Жёлтый юмор.


Каждый из нас что-то иллюстрирует.


К теме «паронимия»: стиральная резинка, стирательный порошок.


Чему бывать... Ну, и так далее.


«...Счастливые индийцы полагали наивысшее счастье в покое, неистовые итальянцы говорят о dolce far niente. Паскаль считает человеческое тяготение к покою чертой, оставшейся от утраченного человеком божественного подобия. Убаюкивая душу, поющий грек увлекает нас на сияющие просторы своего великого океана, но океан этот — тихий». (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М. 1981. С. 107.)


Сознавать свою невеликость.


Выставить себя на всеобщее обозрение, чтоб двое-трое поняли, о чём идёт речь.


Не спеши, и успеешь. (н. м.)


Люблю идиллию — как жанр, как состояние души. Но идиллия не должна быть глуповатой, в этом вся трудность.


Жизнь прожита, а человеку кажется, что он ещё живёт.


Не так глазами, как памятью.


Надежда, как на гнилую верёвку. (н. м.)


Долгожительствовать.


По преданию, Франциск первый опоясался верёвкой.


Творчество как затратный процесс. (н. м.)


Праздношатающиеся по Интернету.


Ван Гог был молод, честен, трудолюбив, но женщина, которую он полюбил, ему отказала.

«...Я смотрю на это «нет, нет, никогда» как на кусок льда, который прижимаю к своей груди, чтобы его растопить...» (Ван Гог. Письма. СПб, 2001. С. 86.).

Красивый образ, но я не соблазнюсь красотой и не задам вопроса.


Вместо отдыха право на отдых.


Прятать в себе себя.


«Пугает не меч судьбы, а ночь, из мрака которой он наносит свой удар...» (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М. 1981. С. 79.)


Там Абрамович мимоходом...


Фотография, похожая на фоторобот.


Ты/Вы (нужное подчеркнуть).


Черту эту Аллах провёл по земле ногой, чтоб разделить нас.


Алая строка.


«...Есть люди, которые не любят стихов, — так же, как другие не любят музыки и прекрасных женщин; но такая антипатия есть чрезвычайность, и мы из учтивости — ничего не скажем о сих людях!» (Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М., 1982. С. 119.)


Ортодокс собственных построений.


Игривое письмецо.


Без культурных привычек.


Да, я хочу этого, но этого ли я хочу больше всего?


Опыт публичной жизни.


«Кисть лучшей в мире виноградной лозы». (Сервантес Мигель де Сааведра. СС в 5 тт. Т. 2. М., 1961. С. 315.)


Письмо как развёртка души. В обычном виде душа трёхмерна и формы неопределённой.


Природная вежливость.


Это не по-францискански.


«Adagio старости». (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М. 1981. С. 107.)


Стандартный уют.


Ты не понял знамения. (н. м.)


Подъём ― завтрак ― работа ― обед ― работа ― возвращение ― ужин ― чтение ― сон. Подъём ― завтрак ― работа ― обед ― работа ― возвращение ― ужин ― чтение ― сон. Подъём ― завтрак — работа ― обед... Орнаментальность жизни.


Олег Погудин. Умён, талантлив, техничен. Есть голос ― несколько бесцветный... Всё-таки Агафонов.


Кривая настроений.


Отношения, в которых нет и не должно быть равенства.


Ароматический аккорд. (н. м.)


Упорядоченный бред.


«Юность», «Юный натуралист», «Техника молодёжи»... Вроде, и неприлично уже читать такие журналы.


«Старый мастро Винченцо все еще прилежно трудился в своем винограднике, копая в сладко пахнущей земле глубокие канавки для молодых лоз. Время от времени он поднимал пеструю мраморную пластину или кусок красной штукатурки и выбрасывал их за ограду.

— Это все от Тиберия, — говорил он. Я сел возле моего нового приятеля на разбитую колонну из красного гранита.

— Она была очень твердая. Ее очень трудно было разбить, — заметил мастро Винченцо.

У моих ног в поисках червяка рылся в земле цыпленок, и вдруг передо мной оказалась монета. Я поднял ее и сразу узнал благородную голову императора Августа. Мастро Винченцо сказал, что она не стоит ни гроша. Она до сих пор у меня. Мастро Винченцо своими руками разбил сад и посадил виноградные лозы и фиговые деревья. Тяжелая работа, сказал он, показывая мне грубые мозолистые руки. Ведь земля тут полна остатками дворца Тиберия — всяких колонн, капителей, обломков статуй. И ему пришлось выкопать и унести весь этот хлам перед тем, как сажать виноград. Колонны он раскалывал, чтобы сделать садовые ступени, а куски мрамора пригодились для постройки дома, остальное же он сбросил в пропасть.

Ему очень повезло: прямо у себя под домом он совершенно неожиданно нашел подземную комнату с красными стенами — вон как тот кусок под персиковым деревом. Стены были разрисованы множеством совершенно голых людей, танцевавших как бешеные, с цветами и гроздьями винограда в руках. Он несколько дней потратил на то, чтобы соскоблить эти картины и покрыть стены цементом, но в конце-то концов это куда легче, чем выдолбить в скале новую цистерну, добавил мастро Винченцо с хитрой улыбкой. Теперь он становится стар и уже почти не может ухаживать за виноградником. Его сын, который живет на материке с двенадцатью детьми и тремя коровами, уговаривает продать дом и переехать к нему». (Мунте А. Легенда о Сан-Микеле. М. 2003. С. 18-19.)


Ты раскрыла меня на неудачном месте.

Подозрительный порядок.


Бог как персонификация Тайны Мира.


Лафатер на вопрос Карамзина о смысле жизни отвечал учёно, но разумно: цель бытия само бытиё: чем полней мы его ощущаем, тем ближе к цели. Карамзин согласился. Соглашаюсь и я. Много надо узнать, чтоб сказать о себе: я жил.


Говорящие руки.


Машинка для сочинения стихов.


Путать сиамских близнецов с сионскими мудрецами.


Не повод, поводок.


Альпийский воздух большой литературы.


Изжога от плохой книги.


Цветные бабочки фотографий.


Оттачивать вкус.


Ушло в разряд воспоминаний.


То, что когда-то называлось «руководить чтением молодой девушки». Был такой бродячий сюжет и в жизни, и в литературе: ему 35, ей 17, он знает всё, она не знает ничего, он читал всё, она не читала ничего, кроме двух-трёх бульварных романов. Он регулярно, с разбором, приносит книги («Как Вам эта повесть?», «Что Вы в ней поняли?», «В другой раз непременно...»), она читает и умнеет на глазах. Немножко смешно, но и трогательно.


Хотел в двух словах, получилось в двадцати двух.


Мусор подробностей.


Писчебумажное намерение.


Читать последний том ― пятясь к первому.


Ещё, ещё и ещё. И ещё.


Сколько фей столпилось вокруг твоей колыбели?


Насчёт «Сирано» Ренар ошибался: великолепный анахронизм, ничего больше». Больше. И куда больше. Но Ренар был ревнив к чужой славе. («Дневник» Жюля Ренара.)


Шашечные каверзы.


Франс не щеголяет учёностью, он живёт в ней. Даты, события, имена, названия картин, книги... Все факты мировой истории столкнул лбами.


Это сколько же воздуху надо набрать в грудь, чтоб выдохнуть такое!