Geum.ru

« Господь меня разумеет, а я умолкаю». Сервантес Мигель де Сааведра. Сс в 5 тт. Т. М., 1961. С. 14

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12
god-dam.

Граф. Не понимаю.

Фигаро. Я говорю, что знаю god-dam.

Граф. Ну?

Фигаро. Дьявольщина, до чего же хорош английский язык! Знать его надо чуть-чуть, а добиться можно всего. Кто умеет говорить god-dam, тот в Англии не пропадет. Вам желательно отведать хорошей жирной курочки? Зайдите в любую харчевню, сделайте слуге вот этак (показывает, как вращают вертел), god-dam, и вам приносят кусок солонины без хлеба. Изумительно! Вам хочется выпить стаканчик превосходного бургонского или же кларета? Сделайте так, и больше ничего. (Показывает, как откупоривают бутылку.) God-dam, вам подают пива в отличной жестяной кружке с пеной до краев. Какая прелесть! Вы встретили одну из тех милейших особ, которые семенят, опустив глазки, отставив локти назад и слегка покачивая бедрами? Изящным движением приложите кончики пальцев к губам. Ах, god-dam! Она вам даст звонкую затрещину — значит, поняла. Правда, англичане в разговоре время от времени вставляют и другие словечки, однако нетрудно убедиться, что god-dam составляет основу их языка. И если у вашего сиятельства нет других причин оставлять меня в Испании...»

(Бомарше, «Безумный день, или Женитьба Фигаро». В кн.: Бомарше. Избранные произведения. М. 1954. С. 417.)


У всякой надежды свой срок.


Тем, кого любишь, надо говорить правду, но разве правда людям нужна? Люди хотят быть счастливыми.


Это то, с чем уходят.


Наша ментальность — от ментов.


В 50-е, когда не было цветной фотографии, пользовались анилиновыми красителями. Изображение походило на раскрашенного покойника: чайнорозового, в белых цветочках. И у меня была такая.


Умное, злое письмо.


Аппарат, излучающий счастье. Крепится под потолком. Включил — и мысль светлеет, тело наполняется гелием.


Церемониальная сторона жизни.


Я будто продолжаю учиться тому, что умею. Надо учиться новому.


Каждому, но не всем.


Скульптурная группа (целующиеся на эскалаторе).


Правда в полный рост.


Щедрина, писал Добролюбов, легко пародировать. Вот и попробовал бы.


Графическое мышление.


Без божества, без вдохновенья и всего остального.


Полувера — как сигарета с фильтром.


Крыса-консьержка. (Н.)


Держишь иногда в руках какую-нибудь бяку, «Фи!» говоришь, «Фу!» — и вдруг из бяки рождается кулебяка — мысль! — и какая! Никогда не знаешь, где что найдёшь.


Бродить по периметру.


Мир, набитый существованиями.


«Ангел тихих снов». (С.Надсон)


Так читаю, так живу: от вспышки к вспышке. Неважно — моё, чужое. Слова, люди, впечатления. Сколько лет от островка к островку — без ожидания, но с постоянной готовностью.


Параллельные обязательства.


«У женщин нет души, как сказал Магомет (несколько раз повторяет)». (Франц Кафка, «Дневники».)


Сам бегаю от правды, как от чумы.


Застать в альбомной ориентации.


Пропал, ещё и пропадом.


Сколько раз может выслушать женщина слово «люблю»? Умная — скоро устанет. Читай «Сирано».


Sanctum sanctorum — святая святых.


Спрятанная красота. (н. м.)


С годами приходит способность понимания. Понимание самоценно и вместе помогает жить. Вот что-то, что не может напрямую коснуться меня, но, наблюдая, я понимаю, и понимание уже есть обретение. Понимание не «для» — просто понимание.


Доверенное лицо господа бога.


Справа умный, слева умный, посередине дурак дураком.


Всё равно его не брошу, потому что он хороший.


Марш-протест по коридору: туда и обратно.


Цепляться за прошлое.


Слово неточное, но смысл понятен. Ради встречной понятности пользуюсь им.


Никого ни о чём.


Взаимонепроницаемые миры.


Дом веротерпимости.


После того как я упал в её глазах, я поднялся, отряхнулся и стал жить дальше.


Бесшумный человек.


Академическая задолженность (неузнанное).


Хроника невезений.


«Ему бы что-нибудь попроще бы, А он циркачку полюбил...» А по-моему, только и можно любить циркачек.


В этой медиевистике мы и живём.


«Одно лечишь, другое калечишь», или клинику клиникой вышибают.


Если не напечатают мою статью, человечеству крышка. (А.К-в)


Серый, как батон за 13 копеек.


Надо втянуть себя в это.


«По утрам белые розы пахнут росой и перцем». (Альбер Камю, «Записные книжки».)


Чеширская улыбка.


Всякий раз, когда мы вспоминаем дорогих покойников, они оживают.


Побить все рекорды тактичности.


Вот человек. Жил рядом и ничего не дал. Но проходит время, и мы понимаем: дал. Проходит ещё время, и мы понимаем: дал, и дал много. Просто не умели ценить.


Встреча со словом.


Так берут только от господа бога — из рук в руки. (А.К-в)


Старый олигохрен.


В двух словах — за неимением трёх.


Если пинать каждую консервную банку...


Этот кот — важная птица.


По сравнению с К. я просто воспитанный мальчик.


Палата №666. (н. м.)


Классика эгоцентризма.


Музыка — сентиментально-инструментальная.


Досадности.


Пафос самоуничижения.


Где хорошо, там и родина. (н. м.)


«Они указывали мне на деревья свои, и я не мог понять той степени любви, с которою они смотрели на них: точно они говорили с себе подобными существами. И знаете, может быть, я не ошибусь, если скажу, что они говорили с ними! Да, они нашли их язык, и убежден, что те понимали их. Так смотрели они и на всю природу, — на животных, которые жили с ними мирно, не нападали на них и любили их, побежденные их же любовью. Они указывали мне на звезды и говорили о них со мною о чем-то, чего я не мог понять, но я убежден, что они как бы чем-то соприкасались с небесными звездами, не мыслию только, а каким-то живым путем». (Ф.М.Достоевский, Сон смешного человека». В кн.: Достоевский Ф.М. Записки из Мёртвого дома. Рассказы. М. 1983. С. 390.)


Сметанные лебеди.


Такая судьба. Я должен всё погубить собственными руками.


Подробности оставьте себе.


Голубой цветок романтиков. (н. м.)


Попукиванья геликона.


У многих «крылатых слов» крылья давно обвисли. Словник Ашукиных устарел.


Холёные пальчики.


Пряный Восток.


Новый, уже с маленькой буквы, год.


Легенды и мифы Жёлтых Домов.


Речка-поперечка.


Лопатный язык (дворники).


Не все это понимают. Но разве есть что-нибудь, что понимают все?


Фарфоровый дворец. (н. м.)


Да ниспошлёт господь маленькую песчаную бурю! (в гололёд)


Жизнь, пёстрая, как чеховские рассказы.


Одна дурная голова всегда поймёт другую.


Компендиумы и бревиарии (сокращённые издания).


Интеллектуальная отзывчивость.


Есть вещи, которых мне не понять. Объяснить — да, понять — нет.


Музыка музыки.


Вероучение, передающееся воздушно-капельным путём.


Я не рождён для подвигов.


Культ Богоматери как заступницы всех страждущих распространился в Европе с XII века.


«Сверкающий звёздами зал Ночи». (Мунте А. Легенда о Сан-Микеле. М. 2003. С. 295.)


«Андалусская литература (так ученые называют испано-арабскую литературу) в своем развитии пережила три этапа. Первый из них — с начала VIII по конец X в. — многие исследователи называют «периодом подражания», имея в виду глубокие связи этой литературы с классической литературной традицией арабского Востока. Эти связи, действительно, сохранялись долго, но уже в IX-X вв. испано-арабские авторы были весьма далеки от слепого копирования классических образцов. Традиционные жанры прозы и поэзии, в частности такие популярные, как мадх (панегирик), газель (любовная поэзия) и васф (описательная лирика), не только наполняются новыми реалиями и приобретают местный колорит, но и постепенно выявляют оригинальные черты, которые позволяют говорить о становлении андалусской литературы как самостоятельной ветви литературы арабов.

Оригинальность и самобытность этой литературы наиболее полно раскрывается во второй период, обычно именуемый «периодом обновления» (конец X — середина XII в.). К этому времени арабские государства вступают в эпоху развитого феодализма; некогда единый Кордовский халифат дробится, распадается на ряд независимых эмиратов. Но в то же время осуществляется ассимиляция различных этнических элементов, которые составляют население арабской Испании (собственно арабы, берберо-африканские племена, евреи, аборигены — испано-римляне, принявшие ислам или сохранившие христианскую веру), и возникает ощущение единства народа ал-Андалус и своеобразия его культуры.

<...>

С середины XII в. андалусская литература начинает постепенно клониться к упадку. К этому времени в арабской Испании власть перешла к вождям берберских племен альморавидов и альмокадов. Фанатично настроенные, провозгласившие своей целью восстановление «чистого» ислама, новые правители вскоре начали решительную борьбу со свободомыслием и религиозной терпимостью. По их приказам сжигаются «еретические» книги, разрушаются многие великолепные архитектурные сооружения».

(Пласкин З.И. Литература Испании IX-XV веков. М. 1986. С. 25-27.).


Напичкана тайнами, одна другой скучней.


Мне всё равно, кто из нас сумасшедший. Главное, нет общего взгляда на мир.


Я не так следопытен.


«Мало разницы между мелочными и так называемыми важными занятиями; одно внутреннее побуждение и чувство важно. Делайте, что и как можете: только любите добро; а что есть добро — спрашивайте у совести». (Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М., 1982. С. 260.)


Полное собрание неотправленных писем.


Летопись скорбей.


Пасторелла (pastorella) ― рассказ о любви рыцаря к пастушке.


Ещё ни разу глупая случайность не подвела меня.


Подгонять минуты.


От религии ничего не надо, кроме тезауруса. Хороши упразднённые религии: говори что хочешь, никто не обидится.


Неотредактированная жизнь.


Умереть со словарём в руках.


Более душещипательно, чем душеспасительно.


Спокойно выигрывать, спокойно проигрывать.


Спасительное невежество.


Я не умею ходить строевым и простираться в общей молитве. И я не верю Маяковскому, написавшему:

Я счастлив, что я этой силы частица,

Что общие даже слёзы из глаз

Сильнее и выше нельзя причаститься

К высокому чувству по имени класс.

Не был он таким. Хотел быть, но не был.


Самый толковый из словарей.


Оттого что я встану на четвереньки, буду мяукать и думать, что я кот Васька, я Васькой не стану. Васькой надо родиться.


Надо или надо бы?


Предметность памяти. (н. м.)


Шекспир, обнявший взором и солнце, и атомы. (Н.М.Карамзин)


Мой чайник лучше поёт.


Механизм самозарождения, невоспроизводимый в лабораторных условиях.


Эпистолярный должок.


Какие сухари ты больше любишь?


«Не знаю, как другие, а я радуюсь, лишь бы только читали! И романы самые посредственные, — даже без всякого таланта писанные, способствуют некоторым образом просвещению. Кто пленяется «Никанором, злощастным дворянином», тот на лестнице умственного образования стоит еще ниже его автора, и хорошо делает, что читает сей роман: ибо, без всякого сомнения, чему-нибудь научается в мыслях или в их выражении. Как скоро между автором и читателем велико расстояние, то первый не может сильно действовать на последнего, как бы умен ни был. Надобно всякому что-нибудь поближе: одному Жан-Жака, другому Никанора». (Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М., 1982. С. 99.)


Если человек заслуживает замечания, это не значит, что его надо делать.


Завораживающе интересно. (н. м.)


С высоты птичьего помёта.


Если думать, что ты не Шекспир, Шекспиром не станешь.


Потому что я человек, а не говорящий скворец.


Голос, соскучившийся по голосу.


Потому ли я больше люблю инструментальную музыку, что она нерукотворней?


В боевой раскраске (н. м.).


Муравьиные буквы.


Чувство юмора как охранная грамота.


«Пиши, кто умеет писать хорошо: вот самая лучшая критика на дурные книги!» (Н.М. Карамзин. Избранные статьи и письма. М. 1982. С. 77.)


Если бы я придумывал эмблему для электронной почты, я бы предложил не летучую мышь, а паука, скользящего по мировой паутине — с письмом, зажатым во рту. Тут важна не оригинальность, а наложение образов — мировой паутины и паука-письмоносца.


Вериги обязательств.


Нити в прошлое. Понять жизнь в её непрерывности.


А у вас — бывают дурацкие мысли?


Как-то не по себе. Как сметаны холодной поел.


Логический хаос. (н. м.)


Если не верить в сказки, зачем их читать?


Отмывание чёрного кобеля.


Забиться в себя.


Вымой руки и погладь меня по головке.


Это сказал человек более остроумный и более серьёзный, чем я.


Можно изучать структуры и закономерности, но движущую силу жизни — то, что стоит за всем этим, человеку знать не дано.


Дегустационная память. (термин виноделов)


Амплуа «интересного человека».


Дар лёгкости.


Высосала из меня все чернила.


Есть не верят в бога, но верят в людей, а я и в людей не верю.


Местный вкус. (н. м.)


Жить исключениями, неправильными глаголами.


Сим-сим, закройся. (болтуну)


Преждевременный трепет.


Расползание лысины.


Спуск на воду (открытие сезона купанья).


Дело не в этом. Но и в этом тоже.


Из анкеты: «По какую сторону церковной ограды Вы хотите лежать?»


Отойди, непосвящённый!


Инфракрасная строка.


Тщательно измельчённый гранит науки (Н.).


«Лучше читать Юма, Гельвеция, Мабли, нежели в томных элегиях жаловаться на холодность или непостоянство красавиц». (Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М., 1982. С. 254.)


«Мало знал я писателей, кого так не любили бы, как Брюсова. Нелюбовь окружала его стеной; любить его действительно было не за что. Горестная фигура — волевого, выдающегося литератора, но больше «делателя», устроителя и кандидата в вожди. Его боялись, низкопоклонствовали и ненавидели. Льстецы сравнивали с Данте. Сам он мечтал, чтобы в истории всемирной литературы было о нем хоть две строки. Казаться магом, выступать в черном сюртуке со скрещенными на груди руками — «под Люцифера» доставляло ему большое удовольствие. Родом из купцов, ненавидевший «русское», смесь таланта с безвкусием, железной усидчивости с грубым разгулом... Тяжкий, нерадостный человек.

Я сидел на эстраде, когда вышел он к рампе читать речь. Помню его спину, фрак, выдававшиеся скулы, резкий, как бы тявкающий голос. Из всех выступавших он единственный придумал нечто своеобразное. Гоголя считал «испепеленным» тайными бурями и страстями, художником-гиперболистом, далеким от меры Пушкина. Сравнивал выдержки из него с Пушкиным и как бы побивал его им.

Все это очень хорошо, одного не было: капли преклонения, любви. Речь не для юбилея. Не того ждала публика, наполнявшая зал. Понимал ли он это? Вряд ли. Душевного такта, как и мягкости, никак от него ждать нельзя было. Он читал и читал, его высокая худая фигура разрезала собой пространство, в глубине дышавшее толпой. Но с некоторых пор в живом этом, слитном существе стала пробегать рябь. Что-то как будто вспыхивало и погасало: сдерживались. И вот Брюсов, описывая Гоголя физически (внешний облик, манеры), все сильнее стал клонить к тому, насколько он был непривлекателен. Когда упомянул что-то о его желудке и пищеварении — в зале вдруг прорвалось.

— Довольно! Безобразие! Долой!

Кое-где повскакали с мест, махали шляпами, студенческими фуражками, тростями.

— Не за тем пришли! Позор! Похороны какие-то!

— Не мешайте! Дайте слушать! — кричали другие. Раздались свистки. Свистали дружно, в этом нет сомнения. Брюсов побледнел, но продолжал. Было уже поздно. Публика просто разозлилась и улюлюкала на самые безобидные вещи. Распорядители волновались — «скандальчик» в духе праздника гувернанток в «Бесах». Единственно, что мог сделать — и сделал Брюсов: наспех сократил, пропуская целые страницы. Кончил под свист и жидкие демонстративные аплодисменты».

(Борис Зайцев, «Гоголь на Пречистинском». В ж. «Литературная учёба», 1988, №3. С.117.)


«В защиту ограниченности». (эссе)


Если и юмор оставит нас — что нам останется?


Биотехнология: зачатие, вынашивание, рождение, воспитание.


Скажи «А» — замечательно, добавь «Б» — всё испортишь.


Точка раскисания.


Дать свету войти в себя. (н. м.)


Фортуна, обрезающая крылья Гению, а потом возвращающая их. (См. «Две аллегории» К.Н.Батюшкова.)


Отряд покрытоголовых.


Религия придумана не для мёртвых — для живых. Ещё никто из верующих не разочаровался в рае и райской жизни — как, впрочем, и не очаровался. Ни в чём так не нуждаются люди, как в обмане и самообмане. Не надо пытаться их переделывать: бесполезно.


Тело и душу передаю Музею изящных искусств.


Ещё не родился, а уже обокрали.


Так масло незаметно съедает резину.


Поилка для мужчин.


Нас хотят видеть такими, какими хотят видеть, а не такими, какие мы есть.


Ещё не показался из-за горизонта, а уже узнают.


Повторяться в мыслях, но не в словах.


Печаль моя темна.


Я понял больше, чем мне дано понимать.


В единоборстве с мужчиной женщина часто сильней, но перед лицом Мироздания женщина слабей мужчины.


«Итак» звучит как «итог».


Тебя надо студентам показывать.


Водоворот несчастий. (н. м.)


Затянувшийся антракт.


То ли письмо, то ли поликлиническая карта.


В сердитую минуту.


Жизнь должна идти вперёд не потому, что впереди что-то есть, а из-за радости продвижения.


Храни меня, мой Эрисман!


Тысяча восклицательных знаков!


«Мерцающие своды воспоминаний». (Джебран Халиль, «Пророк».)


Ушищипательный рассказ.


Девиз: «Всё, кроме главного!»


О скоротечности времени напоминают пластинки сотагексала. Пустая? Достаю новую. Сотагексалическое время.


Если это достоинство, то сомнительное.


Театр для себя.


Стандартные женщины любят стандартных мужчин.


Немножко вылез из кожи.


Из всех историй я признаю одну — историю умственного и нравственного взросления человечества. Ею историки занимаются меньше всего.


Нужен ли я на том берегу?


Есть головы... лучше в них не заглядывать.


Совместное производство (ребёнок).


Избыточность как стартовое состояние мысли.


Интересны не события сами по себе, а как они отражаются в нашем сознании — как мы их воспринимаем, как описываем.


Мораторий на поцелуи — даже воздушные.


Тазик для слёз.


«...Ружьё сделало «чик»...» (Л.Н.Толстой, «Булька и волк».)


Ум — умение скрывать свою глупость.


Репетиция весны.


Чтобы понять жанр стихотворного послания в русской поэзии XIX века, надо иметь в виду и обычную переписку поэтов, её художественный строй. Письма в стихах и прозе дополняли друг друга.


Застывшее изумление.


Если спросишь, чем была моя жизнь, я открою книгу.


Ключевые слова русской ментальности.


Женщина-пила.


Байроновского «Дон-Жуана» Карамзин не дочитал: «...его Дон-Жуан выпал у меня из рук. Что за мерзость! И даже сколько глупостей!» Есть специфическая ограниченность людей нравственных и такая же специфическая людей безнравственных. Спрашивается: как быть нравственным и в то же время не ограниченным? Те, кого называем великими: Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Толстой, Достоевский — нравственностью не отличались. Чехов — особый случай. В первом ряду писателей он один нравственно безупречен.


Мордой в быт.


Синодальная цензура.


Младенческий запах волос.


Литература по этому вопросу не прилагается ввиду ее отсутствия. (н. м.)


У бюрократов своя поэзия: «доверенность» означает проверенность и вселяет уверенность.


«Бойся общих мест!» (Перевести на латынь.)


Высотомер для определения высоты духа.


Метафорический блуд.


«Сотни вёрст пустынной, однообразной, выгоревшей степи не могут нагнать такого уныния, как один человек, когда он сидит, говорит и неизвестно, когда он уйдёт». (А.П.Чехов, «Дом с мезонином».)


Радость общения и удовольствие от игры.


Без тебя — вымерший город.


Отломать кусок от вопросительного знака.


Размерность пространства (термин).


«Однажды ночью я был разбужен голосом отца, бранившим кого-то. Соскочив

с постели, я тихо подошел к отворенной двери комнаты, желая узнать, на кого так рассердился отец. Я увидел в маленькой комнате стоявшего с книгой в руке брата и отца с лампадкой в руке, указывавшего на образ и бранившего его. Лицо брата произвело на меня такое впечатление, что мне стало невыразимо его жалко, я убежал, лег в постель и долго не мог заснуть, не понимая, что мог сделать брат, чтобы так рассердить отца. Впоследствии я узнал, что все свечи на ночь запирались, так как брат вставал с постели, когда все засыпали, и читал ночью. Не имея свечи, брат взял от образа лампадку и при ее свете углубился в чтение». (Н.А.Добролюбов в воспоминаниях современников. Л. 1961. С. 322.)


По ком звонит телефон?


Жизнь в её неприбранности.


Можно жить сказкой, можно населить сказку богами, но молиться надо своими молитвами.


Карамзин был человек мягкий. Литературный сентиментализм и мягкосердечие образовали друг друга.


Экспериментальный ребёнок.


Рай для безбожников.


Где уж нам пиво варить?


Когда-когда? Когда кот залает.


Потный Джек.


«Однажды я забавлялся тем, что обрывал над ручейком листья с ивовой ветки и с каждым листочком, уносимым потоком, связывал какую-нибудь мысль». (Шатобриан, «Ренэ».)


Игра ударений.


Аплодисменты в четыре руки.


Обезвоженная квартира.


Владеть словом-понятием почти то же, что предметом. Иногда больше.


Письмо — как шаг в пропасть.


Рифмы мои богаче меня.


Напустить стадо верблюдов, чтоб оплевали меня, а потом волков — чтоб растерзали.


Плоть от плоти (плагиат).


Рубрификация мыслей. Разрубание и таблицирование.


Фарадей, человек глубоко верующий, принадлежал к одной из пуританских сект: «Пусть меня упрекнут в слабости, но усилия ума, приложимые к предметам возвышенным, я не применю к наивозвышеннейшему, и с радостью приму упрёк». (Пристли Д.Б. Заметки на полях. Художественная публицистика. М. 1988. С. 367-396.)


Озабоченно-озадаченный вид.


Перегруженность другим человеком.


Доказывать бесполезно — хоть с пеной у рта, хоть без пены.


Случайно родился, случайно умер.


Физическая субстанция человека.


Свежие мысли приходят на свежую голову. Что утро вечера мудреней, это так и есть.


Интеллектуальная разминка.


Хватать слона за две ноги сразу.


Человек, которому можно сказать всё.


Дотаптывать утоптанное.


Как тот художник, который каждое утро бросал перчатку и рисовал её.


Зачем говорить «энигматическая улыбка», когда можно сказать «загадочная»?


Как можно от меня чего-то хотеть?


Пытка вечным блаженством.


Слова, которые хочется взять в траурную рамку.


Из письма А.А.Любищева П.Г.Светлову от 15.08.1969: «Секрет моей работоспособности сейчас: 1) я не имею обязательных поручений, чрезвычайно вредно действующих на нервную систему; 2) я не беру срочных поручений и в случае утомления сейчас же прекращаю работу, или отдыхаю, или перехожу на неутомительное занятие; 3) сплю очень много, сейчас 8 часов ночью и два после обеда, всегда не менее десяти, и регулярно гуляю; 4) веду учёт, как тебе известно, уже более 50 лет, и потому не распускаюсь; 5) комбинирую утомительные занятия с прохладными, так что целый день один участок нервной системы никогда не работает». (А.А.Любищев. Наука и религия. Спб., изд. «Алетейя», 2000. С. 314.)


Толщина очереди.


Есть одна тайна — Тайна Мироздания. Остальное секреты.


Живой ум Батюшкова.


Молоко, которое не убегает.


Энциклопедия маленьких женских хитростей.


Богохульственнейшее из богохульств.


Неистребимое здравомыслие.


Словарь сюжетов. (н. м.)


Митрополит Филарет жаловался в 1834 году Бенкендорфу на Пушкина за упоминание в «Онегине» галок на крестах московских церквей. Оскорбление святыни. (Воспоминания А.Никитенко.)


На грани уныния.


Легализация наготы.


Графы самоотчёта: «О чём думал», «Что делал».


Отныне и вспять.


Путать Гаршина с Гершвином.


Лучшая вещь — это вещь на месте. (н. м.)


Художественный поцелуй.


Римляне не знали нуля. Ноль изобрели в Индии около девятого века.


«По мере того как литургическая драма секуляризируется (обмирщается), насыщается действием, зрелищными и бытовыми элементами, представление ее в церкви становится все более затруднительным, отвлекающим прихожан от богослужения. Поэтому уже с середины XII в. в большинстве стран Западной Европы представление религиозной драмы выносится на церковную паперть, а затем и на городскую площадь. При этом в религиозном театре происходят качественные сдвиги. В представления все чаще включаются сюжеты из Ветхого завета, гораздо более насыщенные светскими и бытовыми деталями (на этом этапе пьесы назывались мистериями), а затем и из житийной литературы (миракли, т. е. действа о чудесах). Пьесы разрастаются в размерах; чрезвычайно обогащаются декорации, бутафория, всякого рода сценические эффекты; пьесы исполняются все чаще на национальных языках и к представлениям привлекаются не только священнослужители, но и благочестивые прихожане». (Пласкин З.И. Литература Испании IX-XV веков. М. 1986. С. 59.)


Сегодня я не фотогеничен.


Воспринимать нериторические вопросы как риторические.


Очередной незаменимый.


Родить ребёнка — дело хорошее, воспитать доброго человека — ещё лучше, вырастить умного — почти сверхзадача. Первое условие — чтоб не был догматиком. Второе условие — чтоб не был догматиком. Третье условие — чтоб не был догматиком.


Биологический выбор.


Ошибка не в том, что я сурово отзываюсь о людях, а в том, что отзываюсь.


Ньюйорка.


Страшно страшно. (н. м.)


Счастье не вправе меня обойти.


Вынашивать болезнь. (н. м.)


Хлопок стартового пистолета — и новая жизнь началась.


Всё зависит не от меня, а от бактерий, которые управляют мною.


Идти по жизни за кем-то след в след.


Главное моей жизни. (н. м.)


Ограниченный круг неограниченных людей.


Повернуться попами друг к другу.


Герцен и Огарёв. Остаётся принять. Не бывает случайного схождения двух Герценов.


Нельзя требовать от человека больше, чем от человечества.


В «Обращениях к Господу в час нужды и бедствий» Донн отталкивается от популярных в конце XVI - начале XVII вв. трактатов, посвященных ars moriendi — искусству умирания. Этот род сочинений, повествующих, как правильно и достойно христианину уходить из жизни, как прощаться с близкими и отрешаться от земных привязанностей и забот, как приуготовлять себя к встрече с Создателем, не мог быть незнаком Донну.


Процентное содержание жира (о полном человеке).


Неваляшка (о неутомимости).


У родины в гостях.


Очень художественно и не очень понятно.


Аэлита, посетившая Землю в виде стиральной машины.


«Мы не в состоянии контролировать наши воспоминания. Мы не властны над ними. Они властны над нами». (Ф.Феллини, Ш.Чэндлер, «Я, Феллини». В ж. «Иностранная литература», 2002, №3.)


Образец простодушия. Белинский просит Кольцова написать, что говорят люди знающие о его грамматике для детей: <...> «Еще говорит Полевой, что «Белинскому непременно надобно себя образовать более, а для этого он лучшего места не найдет, кроме Питера. <...> «Он человек добрый, умный весьма, — часто повторяет, — да жаль, что пишет вычурно; мысль прекрасна, ума море, да кой-какие беспрестанно вставляет вещи, которые совсем не следует». Вот теперь, кажется, все слова Полевого касательно вас; я их слушал со всем усилием понятия. Мне жаль до смерти, Виссарион Григорьевич, что вас в другом письме кормлю одними неприятностями. Досадую, что я в такую погоду попал в невыгодные для вас переговоры. И если б знал, ей-богу, не взялся бы писать; но вы велели писать все; хоть с неохотой, пишу.

<...> Краевский о вас говорил, что Белинский большой негодяй, пишет черт знает что. «Он мне прислал две статьи, просил поместить в журнал и чтоб участвовать сотрудником. Но его статьи никуда не годны. Человек начал писать о том, повел речь вовсе о постороннем; потом завлекся, что и не поймешь. Сделал мне предложение, чтобы в журнале быть вроде панибрата. Я ему пишу, что в этом журнале хозяин я, — а другого нипочему не надобно, и я, брат, в тебе не нуждаюсь».

Гребенка с Прокоповичем говорили при мне о вашей грамматике так: «Его грамматики начало очень хорошо, а после он сам срезался, пошел говорить черт знает о чем, ввел бездну посторонностей, совсем ненужных, и заврался напропалую. И она не детская, а для знающих не нужная. Что-де самая хорошая грамматика в свете — большая Греча; Греч великий человек. — А все-таки жаль, что другой части он не печатает: посмотреть бы любопытно, что в ней у него там за диковинки». Любящий вас душевно