« Господь меня разумеет, а я умолкаю». Сервантес Мигель де Сааведра. Сс в 5 тт. Т. М., 1961. С. 14
| Вид материала | Документы |
- Книга, которую нужно прочитать, 394.17kb.
- Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказ, 14.16kb.
- Сервантес Сааведра «Назидательные новеллы», 5.8kb.
- Список произведений, изучаемых в 7 классе и рекомендуемых для летнего чтения, 11.66kb.
- Сервантес Сааведра «Дон Кихот», 12.64kb.
- Уроки 16-17. Сервантес «Дон Кихот», 1730.25kb.
- Кудрявцева Зоя Феліксівна, 108.79kb.
- I основы исторического знания, 7075.21kb.
- Душеполезные поучения преподобных Оптинских старцев. «Мон, 1936.65kb.
- -, 1846.77kb.
«Да» вежливости.
Расстаться на нижней ступени.
Меньше всего людям нужна истина, больше всего счастье и удовлетворённость.
Покорить, чтоб при случае покарать.
На этом месте до 1987 года рос коренной зуб. А теперь пройдём дальше.
Путь утрат.
После уборки порядок на порядок выше.
Когда смешное не смешно.
Шкловский о Вронском: «Он человек обыкновенный. Человек подражательный». (Шкловский В.Б. Энергия заблуждения. М. 1981. С. 53.)
Вся в поцелуях.
Перечитал Ленина: «О значении воинствующего материализма». Я бы жёстче.
Бессмертие на халяву.
Облачко скуки на горизонте.
Дело не в том, сколько проживёшь, а сколько рассчитываешь прожить.
Гоголь, Лермонтов, Тургенев писали безграмотно.
Правда, — куда меня несёт?
Ошибся планетой.
Храм тишины.
Бабушка надвое сказала, а дедушка подтвердил.
Лицо детское, милое, голос чуть испуганный... На хороших людях мета, особенное какое-то выражение.
Моя отъехавшая.
«...Наступают на те же грабли...» Сколько можно про грабли? Включи радио, телевизор... — «...наступают на те же грабли...» Ни фантазии, ни вкуса. Сам бы наступил на черенок, чтоб треснуло и — никаких грабель. А по лбу эти грабли бьют меня. Все нормальные нормально воспринимают грабли, один я брюзжу. И ведь они правы, не я. Есть мода на метафоры. Жизнь популярных метафор так и протекает: отсюда досюда. Это их радость, их язык. И нечего портить людям праздник.
Сижу скучаю на экзамене — как Державин в Царскосельском лицее.
«Если вы будете работать для настоящего, то ваша работа выйдет ничтожной; надо работать, имея в виду только будущее. Для настоящего человечество будет жить только разве в раю, оно всегда жило будущим». (Чехов А.П. СС в 12 тт. Т. 10. М. 1963. С. 446.)
«...Любовь является единственной вещью, ради которой стоит написать сонет и надеть чистое бельё...» (Бодлер Ш. Цветы зла. Обломки. И др. пр. М. 1997. С. 403.)
Ни на цент своего.
Путать суннитов с гуситами.
Понимать простое трудней, чем сложное. Можно постичь высшую математику и верить в барабашку. Таких сколько угодно.
Взгляд соскальзывает с неё.
«Странные образы возникают иногда неизвестно почему в моей памяти — люди, не игравшие почти никакой роли в моей жизни, а также некоторые позабытые эпизоды или места, — они вереницей пролетают мимо с головокружительной быстротой. Тем, кто, подобно мне, страдает бессонницей, это хорошо известно. Следовало бы всегда иметь под рукой бумагу и карандаш и записывать эти видения: возможно, их уже никогда не увидишь». (Доде А.СС в 7 тт. Т. 7. М. 1965. С. 570.)
На излёте лет.
От знакомства с автором книга стала немного домашней.
Какая помощь при такой немощи?
«У красоты не может быть никакого подзаголовка». (Жан Кокто. Тяжесть бытия. Спб., 2003. С. 187.)
Синоптический этюд.
Соври, но не порти настроение.
«Ницше? Что я о нём думаю? Что в его фамилии много лишних букв». (Жюль Ренар, «Дневник».)
Маленькое удивление.
Если ты видел у меня порядок, значит ты видел его не у меня.
Поверхности вещей.
«Истинно, истинно говорю вам: кто возлюбит ближнего своего сильней, чем Бога, тот истинно возлюбит Меня и приидет в царствие Моё на радость детей Моих».
Красное и золотое.
Жена из лавки древностей.
«Поверь, на земле всегда сыщется уединение для тех, кто его достоин». (Вилье де Лиль-Адан О. Избранное. Л. 1988. С. 184.)
Плотность дня.
Орфограмма, похожая на выбитый зуб.
Видели друг друга раз в жизни, в вагоне метро. Слова не сказали. Тридцать лет прошло, всё вспоминают.
Целомудренное отношение к жизни.
Взгляд оттуда.
Требования упали до нижней отметки.
Бродить вокруг решения.
Иногда думаю: надо ли вспоминать? Коснёшься памяти — столько было всего! Кажется, забыл, нет — помнишь. Тургенев в 50-е набросал «Мемориал» — наметил сюжеты. И я проделывал что-то подобное, да потерял.
Женщина без силуэта.
Горечь во рту от разговора.
Призраки вещей.
Ловить рыбу на золотой крючок. (н. м.)
Ритуальные письма.
Перипатетик из меня не получится, всё бегу куда-то.
Это не экологично.
Уметь видеть лучшее и радоваться ему.
«Господа, если мои сведения точны, отечество в опасности». (Жюль Ренар, «Дневник».)
Иногда мудрость в том, чтобы не делать выводов.
Самоубиваться.
«Мы обещали друг другу, что все мысли у нас будут общими, что две наши души станут отныне одной, — мечта, в которой в конце концов нет ничего оригинального, кроме разве того, что, будучи мечтой всех, она не была осуществлена никем». (Бодлер Ш. Цветы зла. Обломки. И др. пр. М. 1997. С. 201.)
Жизнь усреднённая.
Набоков о Томасе Манне: «Крошечный писатель, писавший гигантские романы».
Чувство прожитой жизни.
Баба-пила.
Есть отравленные от рождения — как если бы материнский токсикоз поразил плод, а затем и ребёнка. Таких узнаёшь по выражению лица.
Религии подобны вирусным программам, разрушающим интеллектуальную архитектуру отдельного человека и человечества в целом. Каждая Книга Книг — запись программы.
«Женщина-иностранка — двойная тайна: тайна женщины, тайна языка. Неизвестность вдвойне». (Доде А.СС в 7 тт. Т. 7. М. 1965. С. 571.)
Запутать понятности ради.
Умеет оценить удачу, не умеет радоваться ей.
Ангелоиды.
И Бога порадовать, и себя не обидеть.
«Он изменял жене, затем, брошенный любовницей, снедаемый угрызениями совести, почувствовал потребность все открыть обманутой, исповедаться ей. Я отговаривал его: «Лучше вырой яму и поведай ей о своем проступке, если у тебя нет сил молчать. Зачем огорчать близкого человека? Жена тебя простит, но признание не даст ей покоя, и ты все время будешь это чувствовать». И тут я подумал о мужьях, которые, женившись, рассказывают супруге о своих былых увлечениях. Жена ничего не говорит, ее глаза раскрываются, она слушает, любопытная, взволнованная. Неосторожный! Вот ты увидишь, как это обернется!» (Доде А.СС в 7 тт. Т. 7. М. 1965. С. 564.)
Как мы не умней предков, так потомки будут не умней нас.
Кубизм мышления.
Повториться в образе, но не в слове.
Талантливая усложнённость.
«Духовность всегда основывается на идеологии, а она в период формирования означает свободу. Но, сформировавшись, идеология начинает угнетать». (Жан Поль Сартр, «Что такое литература?»)
Зародыши снежинок.
Есть культура стреноживающая и есть высвобождающая.
Двери, которые никуда не ведут. (н. м.)
Необременительное общение.
Заглянуть в пустоту.
«Я только вскользь упомянул о тех тысячах небольших обломков, которые тут же лежали на полу зала и которые постепенно поступают, по мере возможности, на свои места. Ходя вокруг них, беспрестанно поражаешься то каким-нибудь прелестным плечом, то частью руки или ноги, то клочком волнистой туники, то просто архитектурным украшением... Между прочим, там есть небольшая, вполне сохранившаяся женская голова из желтоватого мрамора, которая и по размерам не подходит ни одной богине... Я забыл сказать, что по бокам этого огромного алтаря существовали барельефы, меньшей величины и более плоские... Эта прелестная голова до того кажется, по выражению, нам современною, что, право, невольно думаешь, что она и Гейне читала и знает Шумана...» (Тургенев И.С. ПСС в 28 тт. Сочинения. Т. XV. М.-Л. 1968. С. 38.)
Милая застенчивость.
Жить чужой жизнью, желать чужими желаниями.
Прививка от нонконформизма.
«Счастливы народы, чьи летописи ничего не вызывают, кроме скуки». (Монтескье.) «Счастлив народ, не ведущий летописей». (Кто-то — развивая Монтескье.)
Пусть отношения выясняют те, у кого они есть.
Любимое заблуждение.
Конгрегация обманутых дев.
«Я ненавижу всё, что не имеет отношения к литературе, мне скучно вести разговоры (даже о литературе), мне скучно ходить в гости, горести и радости моих родственников мне смертельно скучны. Разговоры лишают все мои мысли важности, серьезности, истинности». (Франц Кафка, «Дневники».)
Собственной жизнью поддерживать жизнь пословиц.
Как стать акварельным.
«...После русских детей, чей тип лица, как правило, безобразен и, в виде исключения, просто некрасив, испытываешь облегчение, снова оказавшись среди немцев, с их большими глазами и тонкими чертами». (Кэрролл Л. Дневник путешествия в Россию. Пища для ума. М. 2004. С. 109.)
О бессмертии — значит о смерти.
Возраст обаяния.
До скучного понятно.
«Все наверх!» — и все бросились в университеты.
Пуст, как ракушка на берегу. (н. м.).
Платоническая прогулка по лесу.
Выбирает финики, как настоящий финикиец. (Н.)
На вопрос, что делал Бог до сотворения мира, Мартин Лютер отвечал: «Бог сидел в лесу и резал прутья для наказания интересующихся этим вопросом». (Климович Л.И. Книга о Коране, его происхождении и мифологии. М., 1986. С. 174.)
Не сошлись материками.
Никакой отбеливатель меня не спасёт.
«...Благородные слова редко сходятся с благородными делами. Я убеждён в том, что уже по одному тому, что хорошее намерение высказано, — трудно, даже большей частью невозможно, исполнить это хорошее намерение». (Толстой Л.Н. СС в 12 тт. Т. 1. М. 1972. С. 235.)
«Лучше обидеть гостя, чем оставить его голодным». (китайская пословица)
Генеалогическое древо поэта. (н. м.)
Сейчас вылетит птичка!.. (пунктуация)
Согласен, женщина должна быть глупенькой. Но не до такой же степени.
Повязанность бытом.
Не стоит выеденного апельсина.
Понятна условность моего язычества. Допущение, но помогает относиться к жизни серьёзно. В нём нет надуманного. Язык не только средство передачи информации, но полноправный субъект высказывания. Он не меньше говорящего и слушающего (автора и читателя) заинтересован в творческом акте писания или говорения — пожалуй, больше. Есть люди, с которыми языку скучно; есть и такие, в чьих устах он самореализуется, обнаруживая свой игровой характер. Флейта, протянутая Гильденстерну, тоже живая и тоже ждёт самореализации. У Лозинского: «...вот в этом маленьком снаряде — много музыки, отличный голос; однако вы не можете сделать так, чтобы он заговорил». Всё, что есть, — живое; даже если это не так, так следует думать. И любить можно только живое. Не всё — но живое. И никогда не мудрить.
Всё ждёт внимания, всё ревниво.
«...Общие места, вечные шедевры покрыты толстенным слоем патины, который делает их невидимыми и скрывает их красоту». (Жан Кокто. Тяжесть бытия. Спб., 2003. С. 140.)
Упаси (стрелка вверх) что-нибудь возразить.
Клятва бюрократа.
Скипетр в руку и — вперёд!
Побыть лесным человеком.
«Если ограничивать свои действия и поступки в жизни таким образом, чтобы никто и никогда не мог вас ни в чём обвинить или упрекнуть... не очень-то много в своей жизни вы сумеете сделать». (Льюис Кэррол)
Не на каждом шагу, но через шаг точно.
Гуляние на свежем. (н. м.)
Большие мысли — большими буквами.
Живу минутой — редко получасом.
«Не всё ли равно, сколько времени длится красота, главное, что она явила себя!» (Вилье де Лиль-Адан О. Избранное. Л. 1988. С. 44.)
Мистическая одухотворённость.
Во все времена были, есть и будут изумительные люди — умные, добрые, красивые. Процент — ничтожен, количество — огромно. На каждых десяти квадратных километрах есть такой человек.
Считаться письмами.
«В Прамускье на Черном мысу я видел, как садовое апельсиновое дерево сошло с ума от страха. Ему нужно солнце. Но на него бросала тень пальма. Эта тень вселяла в него ужас. На тех четырех ветвях, которые затеняла пальма, оно отрастило длинные шипы. Культурное апельсиновое дерево стало дичать. Пальму спилили. Ветви успокоились и снова окультурились. Шипы исчезли. На следующий год я увидел, что кора на них такая же гладкая, как и на остальном дереве. Страх покинул их». (Жан Кокто. Тяжесть бытия. Спб., 2003. С. 304.) Это не мифология. Этому верю.
Такие дела не делаются между делом.
Исповедующие лёгкость.
Что где-то кому-то хорошо, важней того, что хорошо здесь, у тебя. Главное, чтоб хорошее было.
Две восьмиклассницы, обнявшись, маршируют по школьному коридору — шаг в шаг: «Пить — надо — меньше! Меньше — надо — пить!» «Пить — надо — меньше! Меньше — надо — пить!» Дошли — развернулись — и обратно: «Пить — надо — меньше!..» Это посильней ионесковского абсурда. Nil admirari.
Переговоры с самим собой.
Может, это и есть уход?
Да, мы эллиптичны. Но недоговорённость наша — особого рода договорённость.
Ретардация времени в астрономических глубинках.
Я отношусь к этому серьёзно, но надо ещё серьёзней.
...Бежать из ванной с зубной щёткой во рту, чтоб записать, пока не забыл, потому что непременно забудешь, а после понять, что плохо, можно лучше, и, небритому, опаздывающему, несколько раз переделать, не то мука весь день; решить наконец, что хорошо, а вечером убедиться, что плохо, совсем плохо, — и опять переделывать. Но иногда — получается. Для того ведь и землю топчем.
До башни все говорили по-английски, теперь мы к этому возвращаемся.
Я всегда потом.
В самых деликатесных выражениях.
Бруно как горел, так и горит, и всегда будет гореть.
Разносторонне ограниченный.
Выше мне не сказать.
На границе Inside and Outside.
Оборвать себя на полусло...
«А вот грубоватая, мужицкая деталь, записанная в дневнике Л.Толстого: «Вечер тихий, влажный, хмурый, пахнет гуртом. В мае — жидкие испражнения, светящиеся черви». Какая широкая, наполненная подробностями картина весеннего деревенского вечера возникает перед вами!» (Антонов С.П. Я читаю рассказ. М. 1968. С. 36.)
Священные аббревиатуры.
Умственные тяжеловесы угнетают, от серьёзных людей хочется плакать, а где пафос, там — «вырыта заступом яма глубокая».
Раздражённость мысли.
После разговора с нею хочется принять душ.
«Делать шум — ещё не значит делать искусство». (Вилье де Лиль-Адан О. Избранное. Л. 1988. С. 160.)
На всякий случай и без всякого.
Овладев пунктуацией, наглеешь на глазах.
Это выше того, выше чего не бывает.
Ухожу! — Повернулась, а сама подглядывает в зеркальце заднего вида.
Нырнуть в книгу.
Одно всеразъясняющее слово.
Шумы сокращают продолжительность жизни на 8-12 лет.
«Акционерное Общество Разработки Умственного Капитала Эдисона и Внедрения его Открытий». (Вилье де Лиль-Адан О. Избранное. Л. 1988. С. 169.)
Душа, ставшая плотью.
Она любит восточные сладости, а я хрен и редьку.
Мечтательное наклонение.
Вот когда опубликую «Мои встречи с Толстым», тогда и говорите «рехнулся».
Бесплодный вечер.
«Сокращайте ваши связи с людьми; умножайте связи с вещами — такова мудрость». (Стендаль. СС в 15 тт. Т. 15. М. 1959. С. 97.)
Столы ломались от яств.
Плохо, но характерно.
А ведь есть она — лестница в небо, и я на одной из нижних ступенек.
Муж пьёт, жена бутылки сдаёт.
История, которая не волнует, никому не нужна.
Стрелы часов.
Жизнь в межзвёздном пространстве.
Открыл. Не для мира — для себя.
Александр Чаковский, «У нас уже утро». Оптимистический советский кирпич.
Улыбка надежды. (н. м.)
Никто не видел ангела, но единицей измерения он, однако, стал: ангельский доктор, ангельский характер, ангельское личико. Такой... платиноиридиевый ангел.
Примирение с жизнью.
Главное — без резких движений.
Асимметрия писем. «Слово серебро, молчанье золото». Золотой запас молчания. Я опять в проигрыше.
По большому счёту только любовь и игра.
Обретение масштаба.
«Привяжите слово Божие к ушам, а иго Христово к шее своей». (Тертуллиан, «О женских украшениях».)
Религиозная духовность — кому не далась светская.
Самое неисполнимое из желаний.
«Бог — единственное существо, которому, чтобы всевластвовать, даже нет надобности существовать». (Бодлер Ш. Цветы зла. Обломки. И др. пр. М. 1997. С. 405.)
Занят несказанно.
Аншлаг на книжной полке.
«Лебединое озеро». В национальных танцах, особенно чардыше, окультуренный звук. Венгры так не танцуют. Там разгул — здесь выдержанность. Какой-то стерилизованный чардыш. Всё в нём есть — кроме удовольствия от танца.
Цепляется всё за всё.
Ранняя иконография. Обещание жизни свободной, творческой. Осталось не подвести природу.
Как Толстой без бороды.
Возраст несуществования.
«Что будет, то будет». Вчера поговорка, сегодня мировоззрение.
Популизм Христа.
Присматривать за собой. (Л.Г.)
«Французская революция» Карлейля. После кратких допросов революционные самосуды освобождали аристократов и отправляли через ворота, где их поджидала толпа. Ни один не избежал мученической смерти. О принцессе де Ламбаль: «Эта женщина была прекрасна, добра и не знала счастья». Толпа растерзала её — буквально. Цинизмом и жестокостью женщины не уступали мужчинам. Есть тайпан — змея, от укуса которой умирают мгновенно; есть серийные убийцы — но ничего нет страшней толпы. У толпы — всегда добрые намерения. Над толпой — всегда ореол святости. Согласен на любую смерть, но — не в объятиях толпы.
«Ветер без моря больше море, чем море без ветра». (М.Цветаева)
Так как-то, без переживаний.
Миром правит Случай. Не знаю, кто сказал, но могу подписаться.
«Открываю «Крейслериану» божественного Гофмана и читаю там любопытное наставление. Добросовестный музыкант, чтобы сочинить оперетку, должен пить шампанское. В нем найдет он игривую и легкую веселость, нужную для этого жанра. Религиозная музыка требует рейнвейна или юрансонского вина. Как в основе всех глубоких мыслей, в них есть опьяняющая горечь, но при создании героической музыки нельзя обойтись без бургундского; в нем настоящий пыл и патриотическое увлечение». (Бодлер Ш. Цветы зла. Обломки. И др. пр. М. 1997. С. 248.)
Те, кому я нужен, умерли, и давно.
Устоявшееся мировоззрение, оригинальное или заимствованное, — шаг к смерти.
Говорят, пессимизм. Что делать? Иду по лесу... аллегорическому лесу. В папоротниках змеи, над головой райские птицы. Куда смотреть?
Запас переживаний.
«Краткая литературная энциклопедия» (КЛЭ) ещё и кроткая. Многое в те годы замалчивалось.
Всякая несвобода мучительна.
Тяжба с самим собой.
Верующие думают, что добровольно отказываются от свободы, нет, — просто они недостойны её.
Печатка: женский профиль, по периметру: «Всегда права!»
«Путешествие из Петербурга в Москву», обернувшееся путешествием из Петербурга в Илимск.
Мировоззрение порабощает.
На моей планете не курят.
«Идиллии» Феокрита не так идилличны: ссоры, обиды, даже проклятья — всё из-за любви.
Одухотворённость предстоящим ремонтом.
Бессмертие мне не грозит.
Не надо про разумный минимум. Человеку надо больше, чем надо. Жить можно скромно — по обстоятельствам, но желания должны быть нескромными. Собирать библиотеку, которую за сто лет не прочитаешь; строить планы, которые у окружающих вызывают улыбку; любить тех, кого приблизить к себе невозможно. Скажут, зачем три зимние куртки? Я скажу: пять! Зачем гигабайт памяти для работы с текстами? Я скажу: 10. Но если: зачем жить 100 лет? — я скажу: 60! Тоже замах — просто в другую сторону.
Из стрелок-указателей ни одна не стреляет.
Слишком царский подарок.
Человек жив, пока учится, пока понимает своё несовершенство.
Заблуждаться, так по полной программе.
Вино печали.
«...Пусть же суровый терновник рождает фиалку,
А в можжевеловых ветках сверкают нарциссы,
Спелые груши на соснах столетних родятся,
Пса пусть загонит олень, и пускай с Филомелой сравнится
Филин в напевах, как только твой Дафнис погибнет».
(Феокрит, I, «Тирсис, или песня»)
Перепись комаров.
У стрелы один наконечник и одно оперение.
Равновесие своего и чужого.
Обиделась, повернулась на 180º. Подумала — на 120º. Ещё подумала — на 30º. Ждёт, что скажу.
Прихрамывающее сравнение.
Кто из огня, кто из глины — не будем выяснять.
Одноактный балет (эрос).
Твенти секонд хэнд.
Слова перед употреблением надо взбалтывать.
«Поэты живут чудесами». (Жан Кокто. Тяжесть бытия. Спб., 2003. С. 144.)
Вид с неба.
Уезжая в Воронеж в 1965 году, я писал (не помню кому): «Ленинград — колыбель революции, но нельзя вечно жить в колыбели».
От тонов — к оттенкам.
Если два человека желают одного и того же, значит, они желают не одного и того же.
Все наши государственные праздники — детские утренники с бабой Ягой. Легион милиционеров не даёт террористке-бабе прорваться к ёлке и взорвать её вместе с собой. Ёлка в положенный срок загорится.
Административное долголетие.
Убитый пейзаж. (о картине; н. м.)
Взаимная разочарованность.
Коэффициент бесполезного действия.
« — Она неумна, говорите вы... В чем же проявляется это в обычной, каждодневной жизни? — спросил Эдисон.
— Она одержима, — отвечал лорд Эвальд, — так называемым здравым смыслом, который попросту все отрицает, подвергает осмеянию и все вокруг себя сужает и умаляет, ограничивая круг своих наблюдений лишь теми незначительными фактами действительности, которые горячие ревнители сего пресловутого здравого смысла торжественно именуют делами житейскими. Как будто все эти скучные, давно уже не требующие обсуждения житейские дела до такой уж степени должны поглощать все заботы и интересы подлинно живых людей!
Существует некое загадочное соответствие между определенным типом людей и низменными этими заботами: отсюда их обоюдное влечение, притяжение и взаимопроникновение — их словно магнитом тянет друг к другу. Люди такого рода тщетно обогащают себя познанием: они втайне от этого страдают и умирают от врожденной низменности духа». (Вилье де Лиль-Адан О. Избранное. Л. 1988. С. 52.)
Сунуть в кавычки.
С веры в себя начинается вкус.
Лица современников дюже выразительны.
Что требовать от влюблённой женщины? Скажи, миром правят зайцы, — поверит. И в шаманов, и в коровью мочу — во что угодно.
Человек без обязательств.
«На этом можно здорово погореть». (Ян Гус)
Нести в мир улыбку.
Родиться, вырасти, жить и умереть в языке.
Жизнь, действительно, даётся взаймы — чтоб оправдать и вернуть с избытком.
Тертуллиан нравится максимализмом. Нет у него, чтоб и для Бога пожить, и себя не обидеть.
«Г-жа П. писала одному из своих друзей: «В вашем сердце так же трудно разобраться, как в ваших каракулях, а чувства ваши так же бесцветны, как ваши чернила». (Стендаль. СС в 15 тт. Т. 15. М. 1959. С. 41.)
Вот эту лужу перешагну и начну жить по-новому.
Завернуться в скобки.
В мире одно чудо и есть — вера в чудеса.
Николай I не разрешил Грановскому издавать «Ежемесячное обозрение». В ответ на ходатайство граф С.Г.Строганов отвечал: «Его величеству, в 12-й день сего декабря, не благоугодно было изъявить высочайшего на то соизволения».
Душа, похожая на медузу.
Пророк сказал: «Любите арабов по трём причинам: Я араб, и Коран арабский, и язык живущих в раю тоже арабский». (Климович Л.И. Книга о Коране, его происхождении и мифологии. М., 1986. С. 105.)
Не застревать в щелях.
Буду не понимать и дальше.
Мечников не мог поверить, что Толстой забыл содержание «Анны Карениной», а я верю. Разговор состоялся в 1909 году, роман вышел в 1878.
За тридевятью тридевятых земель.
Погода — хоть на цветную плёнку, хоть на чёрно-белую.
Под рубрикой «В ваших интересах».
«Пикассо родом из Малаги. Он рассказывал мне как об одной из характерных черт города, что видел вагоновожатого, который распевал быстрые и медленные песни, ускоряя или замедляя при этом ход трамвая, и в такт давал звонок». (Жан Кокто. Тяжесть бытия. Спб., 2003. С. 180.)
Любовь со сдвинутыми бровями.
Неизлечимо больная тема.
Удивительно, сколько читал Толстой. Ещё и сапоги шил. Как еврей из анекдота: «Если б я был царём, я бы ещё немножко и шил». Очень боялся Л.Н. пропустить что-нибудь стоящее из современного. Хоть в дневниках то ли Маковицкого, то ли Софьи Андреевны промелькнуло, что скорей листал, чем читал. Есть такой дар — пролистывать: с нескольких страниц видно, что чего стоит.
Раздрапироваться.
Out of humour — не в духе.
Детский утренник (богослужение).
«Зритель всегда прав», «Читатель всегда прав» (к коммерциализации искусства).
Человек сказывается не в том, что приходит в голову, а в том, что выбирает.
Омыть сердце и — по новой.
«Юность» — вот настоящая исповедь Толстого.
Приёмная комиссия в лице меня.
Изгнание бесов (компьютерные вирусы).
«Меня поражает отсутствие разнообразия, оригинальности в низах общества, на дне, где гнездятся порок и преступление. Ничего яркого, грязь, тина; люди погружаются в неё, теряются, исчезают, утрачивая человеческий облик». (Доде А.СС в 7 тт. Т. 7. М. 1965. С. 569.)
Не скупиться на себя.
...И в начале, и в середине, и в конце, и между началом и серединой и серединой и концом, и в промежутках, и до начала, и за концом.
Это как инсулин диабетику.
«О фиолетовом цвете (затаённая, скрытная, сокровенная любовь, цвет канониссы)». (Бодлер Ш. Цветы зла. Обломки. И др. пр. М. 1997. С. 406.)
Дипломатия любви.
День, не отцентрованный ни на чём, прошёл. Ни впадин, ни возвышенностей, нечего вспомнить. Нужен рельеф.
Языковая судьба.
Никакого стада пастухом быть не хочу.
Листаю книгу — как аппарат для подсчитывания купюр.
Есть креативный ген и есть бытовой.
С хорошим вкусом трудно бороться.
«Будущая Ева» Вилье де Лиль-Адана. Гениальный инженер создаёт техническую игрушку — идеальную женщину для молодого английского аристократа, человека исключительного благородства и безупречного вкуса. Тот знает, что Гадали робот, но не знает, как безмерно притяжение высшей Красоты, соединённой с высшей Духовностью и высшим Разумом. По всем параметрам Гадали неотличима от обыкновенной женщины — так сработал Мастер. После мучительных колебаний герой говорит «да» и принимает Гадали как высший дар Природы. Роман увлекает мечтой о совершенстве, о котором так редко пишут.
Вот партитура, написанная мужской рукой, а вот бесполой.
Мистические приправы.
«Суть аристократизма — требовательность к себе». (Альбер Камю, «Записные книжки».)
Пафос самобичевания.
Только начал цветок распускаться — кто-то хрясь ногой!
«Если вы снимаете картину, чтобы доставить удовольствие кому-то другому, то не доставите его никому». (Ф.Феллини, Ш.Чэндлер, «Я, Феллини». В ж. «Иностранная литература», 2002, №3.)
Магия текста.
На каждом перекрёстке лоток с корюшкой. Воздух — как в рыбацком посёлке.
Высшей пробы кокетство.
Кокто о французском писателе Поле Моране: «Когда он был маленьким, одна дама, которая гадала по руке, сказала его матери, что у него отсутствует линия удачи. Так вот, он пошёл на кухню и провёл себе эту линию ножом; до сих пор у него виден этот шрам, и все вы знаете, что шрам этот сослужил ему службу». (Жан Кокто. Тяжесть бытия. Спб., 2003. С. 168.)
Собственную красоту женщина переливает в ребёнка, тут ничего не поделать.
У меня своя американская трагедия.
Толстовская честность пугает.
Фарватер дозволенного.
«Часто теперь я спрашиваю себя: когда я был лучше и правее — тогда ли, когда верил во всемогущество ума человеческого, или теперь, когда, потеряв силу развития, сомневаюсь в силе и значении ума? — и не могу себе дать положительного ответа». (Толстой Л.Н. СС в 12 тт. Т. 1. М. 1972. С. 195.)
Что не отложилось в слове, музыке или другом искусстве, как бы и не считается.
Создавать не вечное, но достойное быть вечным.
«Быт», «ад» — одна ритмическая структура. Только что не рифмуются.
Всё трудное трудно только вначале.
Вопрос не абсолютно неразрешим, а в абсолюте неразрешим.
Любить можно обыкновенных и необыкновенных, но одних обыкновенно, других необыкновенно.
«Арабески — самые спиритуалистические из рисунков». (Бодлер Ш. Цветы зла. Обломки. И др. пр. М. 1997. С. 408.)
Никакая эротическая кухня меня не спасёт.
«Реформа Россини в опере кажется Стендалю опасной еще и потому, что она лишает певца инициативы. В старой итальянской опере певцу предоставлялась полная свобода: он мог вводить в оперу арии из другого произведения того же композитора, мог украшать арии фиоритурами до неузнаваемости, менять рисунок мелодии, а вместе с тем и образа. Россини стал фиксировать в нотах возможные украшения и тем пресек этот произвол певца. Стендалю казалось, что Россини подорвал творческую инициативу певца и его вдохновение, а тем самым свел роль исполнителя чуть ли не до ремесла». (Б.Реизов, «Музыкально-критические произведения Стендаля». В.кн.: Стендаль. Жизнь Россини. Киев. 1985. С. 333.)
У неё и картошка на елейном масле.
Обычно я прячусь от солнца, сегодня солнце прячется от меня.
«Глупость часто служит оправой для красоты, это она придает глазам сумеречную прозрачность темных водоемов и зеркально-гладкое спокойствие тропических морей. Глупость — это вечный страж красоты, она предохраняет от морщин, это божественная косметика, оберегающая наших кумиров от шрамов, которыми способность размышлять награждает нас, скверных мудрецов!» (Бодлер Ш. Цветы зла. Обломки. И др. пр. М. 1997. С. 400.)
Прощальное письмо всегда соблазн. Печально, великодушно, красиво. Никаких писем! Обрыв на проводе. Всё.
Не «божественно». Богу так не сыграть.
«Я часто видел Лермонтова за все время его пребывания в Москве. Это в высшей степени артистическая натура, неуловимая и не поддающаяся никакому внешнему влиянию благодаря своей неутомимой наблюдательности и большой глубине индифферентизма. Прежде чем вы подошли к нему, он вас уже понял: ничто не ускользает от него; взор его тяжел, и его трудно переносить. Первые мгновенья присутствие этого человека было мне неприятно; я чувствовал, что он наделен большой проницательной силой и читает в моем уме, и в то же время я понимал, что эта сила происходит лишь от простого любопытства, лишенного всякого участия, и потому чувствовать себя поддавшимся ему было унизительно. Этот человек слушает и наблюдает не за тем, что вы ему говорите, а за вами, и после того, как он к вам присмотрелся и вас понял, вы не перестаете оставаться для него чем-то чисто внешним, не имеющим права что-либо изменить в его существовании». (Воспоминания Ю.Ф.Самарина о Лермонтове. В кн.: М.Ю.Лермонтов в воспоминаниях современников. М. 1964. С. 305.)
Жук-богомол из меня не получится.
У Кребийона — «Заблуждения ума и сердца». Моё сердце не блуждало, блуждал ум, и то, потому что блудлив.
Сказал «Будь!» — и стало. Я тоже так хочу.
«Нас было много, смотревших на неё. Но видел я один». (Превер Ж. Дети райка. Киносценарии. М. 1986. С. 204.)
Приветственно поднятая правая рука и приветливо левая.
Вялое поздравление.
Знать в лицо и во всё остальное.
Всё, что я писал об «обществе взаимного восхищения» — творческом союзе Одри Хепберн и Фреда Астера, всё верно. Но они встретились в 1956 году, а концепт появился раньше, что явствует из речи Жана Кокто «О порядке, если рассматривать его как анархию», прочитанной в Коллеж де Франс 3 мая 1923 года: «Каждый раз, когда я говорю «мы», на уме у меня субботний обед. Эти еженедельные обеды происходили в 1919-м, 1920-м и 1921-м, иногда на Монмартре, иногда на площади Мадлен. Мы, музыканты и я, устраивали их, чтобы видаться по определенным числам. Потом эти субботы превратились в более многолюдные сборища. Об искусстве никогда не говорили. После обеда отправлялись к Мийо, который сочинял «Быка на крыше» и играл в шесть рук с Ориком и Артуром Рубинштейном. Поль Моран, Люсьен Доде были барменами. Моран приносил лед в салфетке. По дороге лед таял, и у нас коченели руки. Когда льда больше не оставалось, Моран сбивал последние смеси со снегом, собранным на подоконнике. Мы устраивали карнавальные переодевания, катались на велосипеде в крошечной столовой, — короче, выделывали такое, что в пересказе звучит удручающе, но участникам, каждому на свой лад, задает куда более сильную умственную встряску, чем литературное кафе. <...> Моран прозвал их ОВВ (Общество Взаимного Восхищения)». (Жан Кокто. Тяжесть бытия. Спб., 2003. С. 167-169.)
Возлежать в аллегорической позе.
Пришлось отложить покупку виллы на Лазурном берегу.
Как высохло всё внутри!
Размышлял над постмодернизмом: как понимать? В который раз читал словарь и в который раз не понял. 7-8 признаков, ни один не выделен как ведущий. Без конституционного, структурирующего признака понять невозможно. Всё начинается с чего-то и как следствие обрастает вторичными признаками. Их нельзя уравнивать, превращать в соположенный ряд. Я решил называть постмодернизмом то, что мне кажется главным, — аллюзивность и реминисцентность. Сам термин «постмодернизм» неудачен, бессодержателен, кроме хронологической привязки ничего не несёт, но хоть одна точка пересечения с говорящими о постмодернизме у меня будет.
Ваша Дремучесть!
Содержательного безумия для стихов мне бы хватило — нет терпеливости.
Это не доказывается, это понимается.
«Три медведя»: «Кто сидел за моим компьютером?»
Перерастание маленькой неприятности в большую.
Лорд Хранитель Печати. (Я, оставленный за секретаря.)
Понял... но не на той глубине.
Ворона. Горизонтально распластанные крылья и пять угловато-изящных прыжков боком.
Новгородский государственный педагогический университет имени Ярослава Мудрого (бывший Новгородский пединститут).
Дела наши — горох рассыпанный.
Любоваться цветами, не слезая с коня. (китайское)
Я был зрителем и немного участником её жизни.
«Ассоциация <...> есть величина постоянная и абсолютно достоверная». (Г.Гессе, «Игра в бисер».)
Из истории методики обучения чтению в начальной школе:
«Семи лет Варфоломея отдали учиться грамоте, в церковную школу, вместе с братом Стефаном. Стефан учился хорошо. Варфоломею же наука не давалась. Как и позже Сергий, маленький Варфоломей очень упорен и старается, но нет успеха. Он огорчен. Учитель иногда его наказывает. Товарищи смеются и родители усовещивают. Варфоломей плачет одиноко, но вперед не двигается.
И вот, деревенская картинка, так близкая и так понятная через шестьсот лет! Забрели куда-то жеребята и пропали. Отец послал Варфоломея их разыскивать. <...> Под дубом встретил «старца черноризца, саном пресвитера». Очевидно, старец его понял.
— Что тебе надо, мальчик?
Варфоломей сквозь слезы рассказал об огорчениях своих и просил молиться, чтобы Бог помог ему одолеть грамоту.
И под тем же дубом стал старец на молитву. Рядом с ним Варфоломей — через плечо недоуздки. Окончив, незнакомец вынул из-за пазухи ковчежец, взял частицу просфоры, благословил ею Варфоломея и велел съесть.
— Это дается тебе в знак благодати и для разумения Священного Писания. Отныне овладеешь грамотою лучше братьев и товарищей.
О чем они беседовали дальше, мы не знаем. Но Варфоломей пригласил старца домой. Родители приняли его хорошо, как и обычно странников. Старец позвал мальчика в моленную и велел читать псалмы. Ребенок отговаривался неумением. Но посетитель сам дал книгу, повторивши приказание.
Тогда Варфоломей начал читать, и все были поражены, как он читает хорошо.
А гостя накормили, за обедом рассказали и о знамениях над сыном. Старец снова подтвердил, что теперь Варфоломей хорошо станет понимать св. Писание и одолеет чтение. Затем прибавил: «Отрок будет некогда обителью Пресв. Троицы; он многих приведет за собой к уразумению Божественных заповедей». С этого времени Варфоломей двинулся, читал уже любую книгу без запинки, и Епифаний утверждает — даже обогнал товарищей». (Зайцев Б. Белый свет. Проза. М. 1990. С. 188.)
Из анкеты: «Согласны ли Вы, что утро вечера мудренее?»
Подставиться под вопрос. (Л.Г.)
Перечеркнуть себя.
Хоть лопатки кусай.
Вывести на орбиту самообразования.
«...Осталось ли у земного мира хоть какое-нибудь предназначение во вселенной? — Ибо, пускай он по-прежнему будет существовать в материальном смысле, останется ли его существование достойно этого слова и упоминания в историческом словаре?» (Бодлер Ш. Цветы зла. Обломки. И др. пр. М. 1997. С. 420.)
Змей в этом районе можно разделить на один вид: ядовитые. (н. м.)
Преломление таблетки.
«Мы обретаем силу, когда делаем над собой усилие». (Эмерсон)
По большому счёту, а также по малому.
Кому нравятся теноры, кому басы.
Опять на Солнце какая-то астрофизика.
Слово-деликатес.
«Интересное — как соблазнительное, как проблема соблазна вообще, — как интерес к пороку вообще. Интересно соблазнить добродетель. Сама добродетель неинтересна. Строка стихотворения Аполлона Майкова: «Сеньор, я бедна, но душой не торгую», — высокий образец морали, но никак не образец «интересного». (Я.Э.Голосовкер, «Интересное». В ж. «Вопросы философии», !989, №2. С. 118.)
Весь — отсюда досюда. Не знаешь, что скажет, но знаешь, что может сказать.
С головой окунуться в Финский залив.
Все мы одной пекарни.
Из Кокто: «Вы неоднократно слышали фразу, которую произносит каждый туберкулезник, когда речь заходит о «Волшебной горе» Томаса Манна: «Эту книгу может понять только тот, кто сам болел туберкулезом». Но у Томаса Манна этой болезни не было, и написал он книгу именно для того, чтобы все, кто не болен туберкулезом, поняли, что это такое». (Эссе «О чтении».)
«Добро нуждается в доказательствах, красоте они ни к чему». (Фонтенель)
В клетке уютней. Особенно когда рядом человек с ружьём. И сам не убежишь, и чужого не пустят.
Стадо болельщиков.
Судьба даёт, она же отбирает.
Шарль Бодлер о Жорж Санд:
«Она всегда была моралисткой.
Только раньше она творила антимораль. И к тому же никогда не была художником.
Она пишет знаменитым гладким стилем, который так ценят буржуа.
Она глупа, тяжеловесна, болтлива, а в вопросах морали обнаруживает тонкость и глубину суждений, достойные консьержки или содержанки.
Что она говорит о своей матери.
Что она говорит о поэзии.
Ее любовь к рабочим.
А то, что нескольких мужчин угораздило втюриться в эту засранку, лишь доказывает, как измельчали в наш век мужчины».
(Бодлер Ш. Цветы зла. Обломки. И др. пр. М. 1997. С. 437.)
Настоящий шербургский зонтик.
Аппетит плоти. (н. м.)
День обещал быть спокойным, но обещания не сдержал.
Расслабленная мебель. (н. м.)
Пойти, разве? Поглядеть, разве?
Райские яблочки... Маленькие такие, с виду дички. Из них варенье варят. Сами по себе не очень вкусные. Как можно было ими соблазниться?
Потихоньку выпускаю воду изо рта.
Повестка с явкой на Страшный Суд.
Обыкновенная жизнь обыкновенного человека.
Прикоснуться взглядом.
Сознавать свой истинный размер.
Прежде чем уйти из жизни, надо понять жизнь... попытаться понять.
Добавка (P.S.).
Ребёнком я думал, что взрослые знают, что правильно, что неправильно, чему верить, чему не верить и как надо жить. Лет до четырнадцати я подражал взрослым, хотел быть, как они... да и после четырнадцати. В бане, выйдя из мыльной, я заказывал пиво и медленно, несколько театрально отхлёбывал его; поднимаясь на эскалаторе, классическим жестом выбивал сигарету из пачки и совал в рот; ещё не выйдя из метро, закуривал. Такого подражательного идиота надо было ещё поискать. Как многие юнцы, волнуясь, я объяснял кому-то, что без веры жить нельзя, что человек должен во что-то верить... иначе как жить? Мне казалось, что я сам до этого додумался, разведение своего и чужого ещё не сделалось для меня нормой. Я хотел быть как все и был как все. Получи религия в 60-е такое же распространение, как сегодня, я стал бы верующим. Не может человечество на протяжении тысячелетий ошибаться. Слово «конформизм» впервые я услышал на лекции Игоря Кона, но связать с собой не умел. Да и плохо понимал, что это такое, уже потом прочитал «Социологию личности», кое в чём разобрался. Это о себе, но и обо всех. Ребёнок не может не учиться у взрослых, не перенимать их ценности — тем более традиционные, освящённые веками.
Пасьянс из выстиранных носков.
Проверить Крылова. Купить сыр, подкинуть вороне и посмотреть, что будет.
Изба, из которой летит и летит сор.
Мыслить округлённостями.
«Во время пирожного был позван Яков и отданы приказания насчёт линейки, собак и верховых лошадей...» (Толстой Л.Н. СС в 12 тт. Т. 1. М. 1972. С. 24.)
Тайные источники существования. (н. м.)
Представление о чистилище сложилось в I веке, позднейшая его разработка принадлежит Фоме Аквинскому.
Вопрос надо ставить так, чтобы ответ на него был тем же вопросом, но без вопросительного знака. (Л.Г.)
Этнографический музей под открытым небом.
На Востоке практиковалась пытка тишиной: преступника заточали в «башню молчания».
«Во что человек верует, то и есть». (Чехов А.П. СС в 12 тт. Т. 10. М. 1963. С. 515.)
Плеоназм. Маленькое кровосмешение.
Начальственный монолог.
«Страх есть основание спасения». (Тертуллиан, «О женских украшениях».)
С открытыми или закрытыми глазами — будь счастлив.
Девочки предложили играть в Робинзона. Володя, старший брат Николеньки, нехотя согласился:
«Снисхождение Володи доставило нам очень мало удовольствия; напротив, его ленивый и скучный вид разрушал все очарование игры. Когда мы сели на землю и, воображая, что плывем на рыбную ловлю, изо всех сил начали грести, Володя сидел сложа руки и в позе, не имеющей ничего схожего с позой рыболова Я заметил ему это; но он отвечал, что оттого, что мы будем больше или меньше махать руками, мы ничего не выиграем и не проиграем и все же далеко не уедем. Я невольно согласился с ним. Когда, воображая, что я иду на охоту, с палкой на плече, я отправился в лес, Володя лег на спину, закинул руки под голову и сказал мне, что будто бы и он ходил. Такие поступки и слова, охлаждая нас к игре, были крайне неприятны, тем более что нельзя было в душе не согласиться, что Володя поступает благоразумно.
Я сам знаю, что из палки не только что убить птицу, да и выстрелить никак нельзя. Это игра. Коли так рассуждать, то и на стульях ездить нельзя; а Володя, я думаю, сам помнит, как в долгие зимние вечера мы накрывали кресло платками, делали из него коляску, один садился кучером, другой лакеем, девочки в середину, три стула были тройка лошадей, — и мы отправлялись в дорогу. И какие разные приключения случались в этой дороге! и как весело и скоро проходили зимние вечера! Ежели судить по-настоящему, то игры никакой не будет. А игры не будет, что ж тогда остается?..» (Толстой Л.Н. СС в 12 тт. Т. 1. М. 1972. С. 24.)
Писатель по определению голословен.
«Идеал». «Лёд». Фонетическая близость.
До Соборного определения 1504 года на Руси были смешанные монастыри — где проживали мужчины и женщины. Образ жизни вели воздержанный, но молились в одной церкви, трапезовали в общей трапезной и беседовали друг с другом сколько хотели.
Стихотворение Владимира Соловьёва: «По случаю падения из саней вдвоём».
«Из своего я признаю только лучшее из раннего (Февраль. Достать чернил и плакать... Был утренник, сводило челюсти) и самое позднее, начиная со стихотворения «На ранних поездах». Мне кажется, моей настоящей стихией были именно такие характеристики действительности или природы, гармонически развитые из какой-нибудь счастливо наблюденной и точно названной частности, как в поэзии Иннокентия Анненского и у Льва Толстого, и очень горько, что очень рано, при столкновении с литературным нигилизмом Маяковского, а потом с общественным нигилизмом революции, я стал стыдиться этой прирожденной своей тяги к мягкости и благозвучию, и исковеркал столько хорошего, что, может быть, могло бы вылиться гораздо значительнее и лучше». (Из письма Б.Пастернака В.Шаламову от 09.07.1952. См.: ж. «Юность», 1988, №10. С. 55.)
Косолапая речь.
Из меня так и бьёт артезианство — а должны быть и лесные ручейки, и равнинные реки: этимологию предпочитаю вести от «art» — не от Artois, как положено.
Чувственность, не данная в опыте.
Как если бы подтяжками зацепился за ручку двери.
Я дан в черновике.
Можно ли о котлетах красиво? Можно — кому дано. «Ещё бокалов жажда просит Залить горячий жир котлет...»
«Мой очаровательный друг, Мне кажется, что мы стали совершенно чужими друг другу, с тех пор как я забрался в это унылое захолустье, а вы сделались настолько равнодушны к волнениям сердца, все чувства которого проникнуты вами, что даже боитесь наскучить мне рассказами о своих огорчениях. Вы желаете грустить в одиночку; вы ничего не пишете мне о мелких подробностях вашей жизни, которые мне были бы так дороги и в которые, если помните, вы обещали меня посвящать. Вы осчастливили бы меня этим; я бы себе представлял, чем вы заняты в любую минуту дня, я видел бы вас перед собой, я рисовал бы себе ваше жилище, в какие часы вы играете, по каким дням выступаете в театре, — все эти мелочи, очаровательные тем, что они непосредственно связаны с вами. Вместо этого я ничего о вас не знаю. И мало-помалу наберутся тысячи мелких событий, о которых вы мне ничего не скажете, — вы сочтете, что слишком скучно писать о них, раз вы умолчали о том, что им предшествовало. Вам нечего будет мне сказать, и вы будете браться за перо лишь с досадой, а потом и вовсе перестанете писать. Тогда все будет кончено, и моя Мелани, которую я так горячо люблю, захочет стать для меня ничем и начнет относиться ко мне, как к чужому». (Стендаль. СС в 15 тт. т. 15. М. 1959. С. 52.)
Муки вечного блаженства.
Не школьный, скорей, шкодный учитель.
«С неё как с гуся вода». Правильно: «как с гусыни».
«Каменный уголь как краеугольный камень для энергетики края». Фраза для запутывания.
Распасться на буквы, на атомы.
Полуторачасовая влюблённость в актрису.
Со стрелками я не в ладах.
Тишина взгляда.
Одноразовое безумство.
Экзальтированный философ. (н. м.)
Глянешь в зеркало: «Ты ли это, друг сердечный?» — «Я». Верить или нет?
Какой-то чеховский диалог получается.
Сравнивая свои новости с мировыми, не вижу разницы. У меня: работа, чтение, расписывание тетрадей, рынок... У мира: наводнение, роспуск парламента, выборы, взрыв... Каждый, как мельничный ослик, ходит по кругу.
Орфография в руках палача. (н. м.)
Познакомились в очереди на Страшном Суде.
Кусочки... один лакомей другого.
Небытие... Моя историческая родина.
Тертуллиан: «Что Афины — Иерусалиму? что Академия — Церкви?». Цицерон: «Какое дело иудею до поросёнка?». Шекспир: «...А что ему Гекуба?»
Бежать по лезвию бритвы. (Макс Фрай?)
Тургенев предупреждал Флобера: не надо перегружать подробностями «Бувара и Пекюше». Роман оказался не только незаконченным, но и трудночитаемым. Добросовестным — да, как всё у Флобера. Вместо трогательного, юмористически заострённого... в сущности, грустного рассказа о людях добрых, деятельных, но заурядных, вышла эксцентрика, каскад реприз. «Лексикон прописных истин», планируемое продолжение «Бувара и Пекюше», Флобер не продолжил и не мог продолжить, это два самостоятельных произведения. «Лексикон» — замечательная в замысле, хотя мало удавшаяся попытка показать, как инертно и стандартизированно мыслят люди. Произносить в известных случаях известные вещи есть «хороший тон». Несколько примеров из «Лексикона»:
Вскрытие. — Оскорбляет величие смерти.
Деньги. — Причина всех зол.
Диплом. — Ничего не доказывает.
Кавалерия. — Благородней пехоты.
Косметика. — Портит кожу.
Матрац. — Чем жёстче, тем гигиеничней.
Мельница. — Украшает пейзаж.
Негритянки. — Более пылки, чем белые женщины.
Погребение. — Подумать, всего неделю назад с ним обедал!
Проститутки. — Неизбежное зло.
Студенты-медики. — Едят и спят возле трупов.
Во всём мире, на всех языках люди мыслят трафаретами. Из русского: «Бог дал, Бог и взял», «Кассир обманет — не заметишь», «Татары злые». Люди напичканы общими местами, голова забивается ими с детства. Важно сохранить самобытность.
Небесный патронаж.
«Нет острия более отточенного, чем острие Бесконечности». (Бодлер Ш. Цветы зла. Обломки. И др. пр. М. 1997. С. 165.)
Разминуться во времени.
«Лежать в постели было бы совсем хорошо, если бы мы обрели длинный, до потолка, цветной карандаш». <...> Но если бы я не лежал в постели, я бы никогда об этом не узнал. <...> ...Я твердо убежден, что именно моим собратьям по лежанию в постели пришло в голову украсить плафоны дворцов и своды храмов мятежной толпой падших ангелов и победоносных богов. Я уверен, что, если бы Микеланджело не предавался этому славному и древнему занятию, он бы не догадался перенести на потолок Сикстинской капеллы божественную драму, которая может происходить только на небесах». (Г.Честертон, эссе «О лежании в постели».)
Чрево компьютера.
Моя инородность.
Загоняли. На лошади потник, у меня футболка.
Пасторальный роман Оноре Дюрфе (1568-1625) «Астрея», посвящённый истории любви пастушки Астреи и пастуха Селадона, насчитывал более 6000 страниц.
Хватать убегающего за лодыжку.
Девушка подруге о парне: «С ним даже не о чем поговорить». Другой парень, приятелю, об этой самой девушке: «С нею даже не о чем поговорить».
Традиция мыслится как что-то совершенное; традиционный человек как человек совершенный.
Аксиоматический бог.
Жанр замечания.
Винное пятно на биографии.
Жизнь прожил, ничего не сделал, зато понял, что мог бы сделать.
Все письма Марлен Дитрих были впоследствии уничтожены женой Ремарка Полетт Годдар.
Внутренняя картина болезни. Четыре уровня: чувственный — комплекс болезненных ощущений; эмоциональный — переживание заболевания и его последствий; интеллектуальный — знания о болезни и её реальная оценка; мотивационный — выработка определённого отношения к заболеванию: изменение образа жизни, коррекция отношений с окружающими и так далее. (н. м.)
Соскучиться по скученности.
Рябина, синеющая в вечернем воздухе.
Вялая улыбка.
Положительные, отрицательные и плюс-минус герои.
Старуха: «Ну что ж, что плохая погода. Всё лучше, чем никакой».
Отдел наград. Там, наверху.
Сын стихии.
«К А.Н.Толстому пришел переводчик Н. Говорит: «Что за страна, что за люди! Ехал сегодня в трамвае — унылые, испуганные физиономии, ни шутки, ни смеха, ни весёлого слова! — Не знаю, — отвечает Алексей Николаевич. — Не замечал. Наоборот, всегда видел весёлые, довольные лица, всюду смех, улыбки, оживление...» Помолчал и добавил: «Так и передайте». (А.И.Пантелеев, «Из старых записных книжек».)
Ранящие слова.
«Старики были не глупей нас...» Но и не умней.
Чудовищное озорство.
Удержать в памяти собственную жизнь.
Экклезиастические настроения.
Дар весёлого сумасбродства.
Религия как высшая форма бюрократии.
Погребальный платок.
«Был приглашён на новогоднюю ёлку в детском саду. Первая ёлка чуть ли не за двадцать лет. До сих пор это был буржуазный предрассудок... Ужасно унылая ёлка. Маленькие девочки и мальчики ведут хоровод вокруг плохо и неумело украшенного дерева и жиденькими голосами поют под гармонь: «Раз, два, три, четыре, Уж пора, ребята, знать, Раз, два, три, четыре, Как культурно отдыхать». (А.И.Пантелеев, «Из старых записных книжек».)
Сонное тело.
«По-арабски Африка Джезират-эль-Магриб, то есть «островок Запада».
В сервизе жизни нет чаши, из которой бы я не пил.
...На отуманенном стекле
Заветный вензель А да Е.
Во всяком писании, не только священном, следует руководствоваться доверием к читателю, полагая, что он по крайней мере не глупей нас — даже если глупей. С этого начинается большая литература.
Слишком понятно.
«Привычка находить во всем только смешную сторону есть самый верный признак мелкой души, ибо смешное лежит всегда на поверхности». (Аристотель)
Сам лёд её рук ― греет.
«Возможно, это легендарное преувеличение, но у дочери калифа Маоза Адды было более 20 тысяч одежд, и еще 12 тысяч у ее сестрицы. Достоверно, однако, что у английской королевы XVI века Елизаветы насчитывалось 3 тысячи платьев, и каждое из них было незаурядным. Например, над одним из них около ста мастериц трудились неустанно в течение трех недель. Русская тезка этой королевы — Елизавета Петровна, по свидетельству современников, занималась своим туалетом по пять часов в день; а за один бал успевала троекратно поменять наряды. В 1735 году пожар уничтожил почти весь гардероб царицы, но вскоре в ее распоряжении вновь было 15 тысяч платьев, да еще два сундука, набитых шелковыми чулками». (Супрун А., Филановский Г. Почему мы так одеты. М. 1990. С. 152.)
Сладкоречив.
Клуб «Опавшие листья».
Найти поляну с лисичками, затихориться, а потом всех удивить.
Что знает волна о море? (н. м.)
«...Стиховедение уже выросло так, что может существовать уже и без стихов». (М.Гаспаров, «Записи и выписки».)
Не беспокоюсь, но обеспокоен.
«Разве есть что-либо в искусстве, за чем не надо гоняться и что само летит на язык, пойманное, ощипанное и поджаренное?» (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. М. 1981. С. 208.)
На хвостике жизни.
Помолодеть на четверть часа. (н. м.)
«Хотя внутренние законы функционирования и развития объекта тесно взаимодействуют с внешними факторами разной степени общности (от глобальных до локальных), темпы развития внутреннего, потенциального качества объекта или процесса должны опережать систему требований, предъявляемых средой. Иными словами, необходима определенная «избыточность» внутреннего качества по отношению к системе условий и возможностей развития, которые содержатся в социальном и пространственно-предметном окружении». (С.Г.Вершловский. В кн.: Постдипломное педагогическое образование: проблема качества. СПб. 2003. С. 6.)
Человек должен быть безмерен, душа — теряться в пространстве.
Два барабана не заменят одного колокола. (пословица)
Он как кирпич: высота, длина, ширина и положенное количество дырок.
Диабет Герцена, обострившийся к концу жизни, плюс урология.
«Пребывать на ковре печали». (арабское)
«При массовом преобладании бездуховного мещанства и в дальнейшем, интеллигенции необходимо осознать свое «островное» место и обустраивать его, не претендуя утопически на всеобщность». (Б.Ф.Егоров. Из ответов на анкету литературоведов и критиков. Ж. «Вопросы литературы», 2000, №3.)
Верно, но сказано не лучшим образом. Так всё у Егорова. Впервые я обратил на это внимание, читая «Петрашевцев»: «...Видный чиновник III отделения, тайный советник А.А.Сагтынский оказался весьма невежественным в области русской культуры человеком». (Егоров Б.Ф. Петрашевцы. Л. 1988. С. 176.)
Борис Фёдорович преподавал нам «Теорию литературы», преподавал своеобразно, более углубляясь в историю философии, чем в теорию литературы. У меня не было с ним личных отношений, только на экзамене он заметил меня. В одном из билетов было задание: дать оценку одной из книг, посвящённых теории литературы. Я выбрал что-то связанное с теорией стиха, сделал заметки. Достался другой билет, но речь зашла и о книге. «Что Вы думаете о ней?» — спросил Б.Ф. Дальше — памятный диалог: