Geum.ru

Сергей чернышев, виктор криворотов

Вид материалаДокументы

Содержание


5. Исток и тайна уравнительности: социализм? марксизм?
6. “Уничтожение частной собственности” – кощеева игла уравниловки
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   26

5. Исток и тайна уравнительности: социализм? марксизм?


Чернышев: Мы прошли часть пути назад, убедились, что этот принцип был нам врожден. По-видимому, к научному социализму как таковому он не имеет прямого отношения. Когда социализма еще не было, эта тенденция уже была, она примеряла разные одежды, в том числе, ей особенно понравились одежды социалистические. Марксизм вызвал безумный восторг у части сторонников этого принципа...

Давайте займем до предела прагматическую позицию. Мы дошли уже до такого состояния, что готовы признать, что у нас не социалистическая страна, потому что социализм для нас всегда был чем-то светлым, чистым, где свободно дышит человек и много еды. Сейчас мы оглядываемся по сторонам и видим такие страны. Мы едем туда и видим, что все кругом вольно дышит, негров не бьют, куча колбасы и социальной защищенности. Возникает вопрос: нам колбаса нужна или наши принципы? Вот тут-то и выясняется, что нам колбасы очень хочется, и с каждым днем все сильнее, но мы не можем расстаться с принципами. Дело не в Нине Андреевой. Человек, который ради колбасы бросает свои принципы, боюсь, никогда, ни в каком обществе идеалом быть не может.

Обозреватель: Вы все свели к колбасе, хотя мы хотим социальной защищенности, хотим непопранного достоинства.

Криворотов: Это тоже имеется, это в Швеции все есть. Напомним, колбаса – широкое понятие. Материальные формы жизни, грубо говоря.

Чернышев: Мы хотим жить как культурные западные люди. Чтобы еда была, машина, дача, хозяйственное мыло, чтобы на улицах не нападали разбойники... Мы хотим, чтобы все это было, как у них, но плюс к тому же еще было как-то социалистично. Тогда возникает вопрос: чего же мы хотим на самом деле? Мы начинаем расспрашивать людей. Люди делятся на части. Меньшая, но пополняющаяся часть считает: “Ради бога, пусть это будет феодально, рабовладельно, но только дайте, дайте мне то же, что в Швеции”. Другая часть говорит: “Да, мы всего этого хотим, но чтобы это соответствовало нашим принципам”. Она пока доминирует и не дает меньшей части пуститься во все тяжкие.

Криворотов: Поскольку большая часть просто не терпит социального неравенства, то она находит оправдание этой позиции в марксизме. Даже если сейчас мы скажем, что этого в марксизме нет, а там что-то совсем другое, возникает длительнейшая работа, связанная с тем, как эту часть населения расколдовать. Ведь речь идет на самом деле об изменении социального характера нашего общества. Для того чтобы начать этот процесс, нужно по крайней мере снять идеологическую блокировку, то есть показать, что все это не имеет отношения к социализму.

Чернышев: Итак, до этого момента мы прекрасно обходились без Маркса. Мы выяснили, что в нашем обществе имеется большинство, которое желает колбасы, но при этом не желает поступаться принципами, не желает, чтобы ему ее давали на тех же условиях, как в Швеции. Оно нутром просто чует, что арендаторов и кооператоров надо бить. И оно не понимает, что тем самым истребляет саму возможность иметь колбасу. В него вмонтирован этот принцип распределительной справедливости. И имеются идеологи-антиколбасники, которые стоят на страже и говорят: нет, этого нельзя, потому что это антисоциализм, антикоммунизм, антиленинизм, антимарксизм. Здесь появляется, наконец, Маркс, упоминаемый в качестве источника тех табу, которые запрещают нам нормальным, цивильным образом иметь и потреблять пресловутую колбасу.

6. “Уничтожение частной собственности” – кощеева игла уравниловки


Криворотов: Расколдовывание этой ситуации, которая на самом деле есть ситуация порочного круга, – существует большинство, ориентированное на это, и существует надстройка, которая и ориентирует это большинство, – это отдельная проблема.

Чернышев: Вы видите, мы пришли к этому честно. Мы не занимались теорией, Марксом, марксизмом. Мы занимались колбасой. Теперь мы добрались наконец-то до тех людей, которые запрещают нам ее иметь именем Маркса. Давайте возьмем катехизис, на который нам указывает большинство, и попытаемся выяснить, какие именно положения запрещают нам это.

Ну тут еще большой вопрос, что было бы, если все это разрешили. Но это другой вопрос. Будем считать, что вся беда в том, что нам запрещают. Берем катехизис и смотрим, ищем, где там написано, что надо собрать все в кучу и разделить. Нам указывают, как же, вот написанО: уничтожение частной собственности. Это и означает, что мы берем колбасу, являющуюся частной собственностью, и все то, посредством чего ее производят, сваливаем в общую кучу и делим поровну. Приехали. Можем поздравить друг друга – мы наконец-то выяснили, где же сочленяется Маркс с уравнительной справедливостью. Выясняется, что "коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности." А это последнее, – что очевидно всем и каждому, не может быть оспорено никем и никогда, – сводится к тому, что надо, во-первых, перебить помещиков и капиталистов, забрать у них и у всех прочих все добро и централизованно разделить поровну. Как еще можно понять уничтожение частной собственности? – отнять и разделить, чтобы она стала общей.

Криворотов: Мы подошли к исходному тезису раннего Платонова. То есть, отнять и разделить – это, грубо говоря, уничтожение частной собственности или нет?

Чернышев: Мы стоим на развилке трех дорог, из которых по первой мы уже ходили, -спасибо, пойти по второй пока, слава богу, не позволяют принципы, а третью мы не видим в упор. И вот, как скала, как гранит, вкопанный на километр в землю, мы стоим на месте и не сдвигаемся, смотрим, как все сыплется, валится.

Второй, последовательный путь, по которому мы в этой логике должны были бы пойти – это разоблачить Ленина и большевиков в том, что они задумали удушить народ хлебной монополией: собрать хлеб и раздавать даже не для того, чтобы было поровну, а чтобы все зависели от центра. Это все можно при желании вычитать из ленинского тома, там действительно это в известном смысле содержится. Разобравшись с Лениным, надо было бы устремиться вперед, т.е. назад. Там у нас имеется Маркс. Добраться до него, потом все это отринуть, как кошмар, осудить гневно, выкинуть отовсюду, показательный суд устроить, указать, что вот те самые люди, из-за которых получилось все это...

И вот мы уже примериваемся чтобы вцепиться в бороду Маркса. Но на самом деле мы страшно непоследовательны. Вместо всей этой ругани надо честно сказать себе и другим: дорогие товарищи (или уже господа?), вот этот принцип, вот исток, вот ядро, – но в то же время это то, чем коммунисты могут выразить всю свою теорию. Тогда давайте от этого откажемся, – от уничтожения частной собственности, – пока не поздно, причем со всеми вытекающими из этого последствиями. Сделаем выводы. А то что-то долго мы толчем воду в ступе...

Обозреватель: Это вы слишком быстро хотите. Тут только первые ласточки. Это же никак с официозом не стыкуется.

Чернышев: Понимаете, если сравнить две тенденции – скорость исчезновения колбасы и скорость приближения к этой раскрепощающей идее, то совершенно ясно, что первая на два порядка больше. Тогда на что мы надеемся в этой дискуссии? Несмотря на то, что целые ушаты вылиты на Ленина и Маркса, несмотря на все проклятия и могучую разрушительную работу – тенденция очень медленная. Мы должны откровенно это признать, и только с этого момента мы получим какой-то шанс.

Криворотов: То есть если все это будет так продолжаться, то через некоторое время даже связанные с этими разговорами люди потеряют к ним интерес, поскольку со всей очевидностью встанет вопрос о том, как выжить. Предприятия будут заняты только тем, как бы получать вторую зарплату в долларах, иначе семья помрет с голоду и т.д.