Сергей чернышев, виктор криворотов

Вид материала

Документы

Содержание 1. Поделить чтобы умножить 2. В поисках корней уравниловки: русская община?

Подобный материал:

• Виктор Михайлович Чернышев. Пкк при кдаис су кпл, г. Киев лекция, 1845.06kb.
• Московский государственный институт международных отношений, 1027.57kb.
• Яковлев Василий Иванович, Яковлева Галина Халимовна, Ярковский Сергей Игоревич. Отсутствовали:, 171.14kb.
• Сергей Чернышев Век трансформации власти, 474.06kb.
• Федоров Виктор Васильевич, президент Российской государственной библиотеки (ргб). Ответственный, 70.53kb.
• Тихонов Сергей Сергеевич Тюгашев Тимофей Евгеньевич Фоменко Эварист Максимович Цыренов, 53.22kb.
• Мир высоцкого (1-6) 1 воспоминания виктор Туров, 221.51kb.
• Тенденции рынка Жилищное строительство Сборно-монолитное каркасное домостроение как, 186.41kb.
• Шаубергер Виктор – Энергия воды, 3765.51kb.
• Шаубергер Виктор – Энергия воды, 3745.43kb.

1. Поделить чтобы умножить

 

Обозреватель: Кажется, с первым мифом разделались. Cтало быть, мы не сделаем ни шагу вперед, не дав подлинного ответа на триединый вопрос: кто мы такие? где мы находимся? куда идем? С чего бы вы начали, чтобы ответить на него?

Чернышев: С чего-то очень конкретного, близкого и понятного всем. Помните, Маркс все начинает с товара. Вот и давайте начнем с колбасы, – в качестве обобщенного символа тех материальных и социальных благ, что нынче в большом дефиците. Обратим внимание на один печальный парадокс. Как могло получиться, что именно наше общество, которое объявило обеспечение изобилия колбасы для всех и каждого своей стратегической целью, которое подняло колбасу до символа благосостояния и включило в программные документы, – как же вышло, что именно в этом обществе колбасы-то и не оказалось? И это в то время как многие другие народы, не вознося колбасу на пьедестал и вовсе не тратя на нее лишних слов, давно выбились из худшей нищеты и имеют ее в избытке!

Тут публицисты, к счастью, потрудились на славу и облегчили наш труд. Видимо, все дело в том специфическом способе, которым было решено обеспечить вожделенное изобилие колбасы. Он известен: "давайте у всех все заберем, сложим в большую кучу, а потом централизованно разделим поровну." Сейчас все эту идею осудили, и слава богу. Возникает вопрос, откуда она взялась и как попала на нашу почву?

Криворотов: Все наши лучшие умы заклеймили эту идею, другое дело, что трудящиеся почему-то с этим упорно не хотят согласиться. Они с упоением читают Попова, Шмелева. А потом, как только несчастный арендатор получает на два батона колбасы больше, они немедленно начинают стирать его с лица земли, ведут себя точно так же, как общинники в Сибири в прошлом веке: стоит только одному из односельчан чуть-чуть выбиться в люди, как ему пускают красного петуха, – не высовывайся! Вы посмотрите, что сейчас делается в Верховном Совете. Выясняется, что мы не можем форсировать экономическое развитие в сторону рынка потому, что оно дает имущественную дифференциацию, а этого социум наш не приемлет.

Обозреватель: И даже Николай Иванович Рыжков сказал: "Нас народ не поймет. Надо с ним посоветоваться". А мы знаем, как советуются с народом. И главное – народ ведь выскажется против!

Чернышев: Даже Михаил Сергеевич поругивает уравнительность, но как-то абстрактно. Вот у нас возник такой новый жупел – "уравнительность". Это некий призрак: он плохой, все это знают, но никто его не видел. Мало мы разобрались с этим вопросом, надо разобраться по-настоящему: почему же этот принцип плох и как он связан с нашей историей, с нашими принципами, какое место там занимает. Ведь он всем вбит в нутро. Несмотря на то, что Селюнин его осудил, Сидоров из города Великие Луки вроде бы все понял, но обновленное сознание его в одну сторону толкает, а живот – в другую, прежнюю.

2. В поисках корней уравниловки: русская община?

Криворотов: В принципе, конечно, всеобщую уравнительность, круговую поруку и т.п. можно приписать русской общине, что успешно и делается. Но это прием не вполне корректный.

Чернышев: Из общины можно было извлечь и противоположный идеал – предприимчивости, конкурентной свободы. В ней они оба содержались. Надо было что-то с русской общиной сделать, чтобы одно начало возобладало полностью, а другое исчезло.

Криворотов: Речь идет вот о чем: идеология во многом сформировала существующую социальную структуру нашей страны.

Обозреватель: Всякими репрессивными мерами, разумеется?

Криворотов: Был момент выбора, свободы, в котором, если вы создадите одни условия – вырастет одно, если другие – другое.

Чернышев: Сейчас, например, никакой общины уже нет. Что мы на нее пеняем? А широкие массы населения настроены на монохроматичную волну уравнительной справедливости. Они совсем не похожи на общинников. Все лютые частные собственники, сидят по квартирам, соседей не знают и знать не желают. Но стоит кому-то чуть-чуть начать жить побогаче, вдруг поднимается бешеный писк, помои льются полным потоком, и осуществляется великий принцип уравнительного коммунизма: "Я не желаю вкалывать так, как он, но я не позволю ему жить лучше, чем я".

Криворотов: Американское общество реагирует на социальную дифференциацию совершенно по-другому. Если выясняется, что Джон заработал на сколько-то тысяч долларов больше, то Боб, когда узнает это, говорит: "Ух, черт возьми, надо было мне его как-то обскакать".

Обозреватель: Как произошла такая штука с нашим народом? И почему именно у нас это выросло?

Чернышев: Конечно, если бы эта же доктрина была наложена на англо-саксонский социум, она бы имела там меньший успех. Конечно, роль самой основы, роль материала, из которого это было сделано, нельзя игнорировать. Но на русскую общину была наложена мощная доктрина сверху, и проведена большая целенаправленная деятельность, которая не могла не быть при этом страшно кровавой. Это так просто задешево не дается – истребить вторую половину целостности.

Криворотов: Власть советов жесткими методами была заменена властью комбедов, чтобы собирать с деревни продовольственную дань. Советы, в которых доминировал середняк, на грабительские методы идти не желали. Они были заменены маргиналами, людьми, которые как раз и хотели "отнять и разделить" и которые составляли меньшинство в деревне. Вот когда они получили целенаправленную доктринальную и военную помощь из центра, когда им дали возможность, рычаги власти и благословили именно на то, чтобы жечь богатых соседей, выселять их, истреблять, делать что угодно, – после этого данное начало победило.

Обозреватель: Но, видимо, Маркс не зря заинтересовался этой общиной и целый период жизни этому посвятил. Видимо, русская община давала каким-то образом эту уравнительную доминанту.

Криворотов: Не давала. Ситуация была обратной. Бедняков было меньшинство. На уровне НЭПа возникло очень ровное крестьянство с доминированием середняка. Когда выяснилось, что нужно отнять и разделить, - потребовалось их просто всех выселить.

Обозреватель: Но можно ли было в среде общины быть богатым и бедным в зависимости от труда?

Чернышев: Богатые совершенно необходимы в любой общине. У богатого своя роль. Он должен помогать.

Криворотов: Ситуация с классической крепостнической общиной была следующей: поскольку существовала круговая порука – община должна была платить налоги как целое. А если там все бедные, то община не заплатит. Для этого там должны были быть богатые. В случае чего богатый крестьянин заплатит подать за бедного. Структура богатый-бедный для общины совершенно нормальна. Но вот ситуация с преобладанием слоя середняков возникла именно на уровне НЭПа. Это можно специально обосновать.

Чернышев: Давайте сейчас только зафиксируем этот вывод: русская община сама по себе не могла породить тотальную уравниловку. Это была одна из тенденций в ней, которая имела место. Но на нее должна была быть наложена жесткая доктрина, подкрепленная не только идеологически, но и с позиции сильной власти, чтобы выбить противоположное начало.

Криворотов: Можно даже сильней сказать: искусственно была заторможена имевшаяся в ней тенденция, и община была насильственно возвращена ко временам крепостничества. После революции произошло третье закрепощение крестьян в нашей стране, считая с Ивана Грозного.