Geum.ru

Эпиграф. Мечта могущественнее реальности. Иможет ли быть иначе, если сама она высшая реальность. Она душа сущего

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   19

Соперничество сестер началось с пеленок и стало смыслом жизни Миранды. Что бы она ни делала, чего бы не добивалась, в конечном счете сводилось к задаче переплюнуть Лауру, затмить ее или уж, хотя бы, обескуражить. Отсюда юношеское бунтарство, ярко-зеленые волосы, эпотажные туалеты, сомнительные связи, скандалы, и… увлечение журналистикой. Лаура Серджио, жившая во Флоренции, завоевала себе раннюю популярность как бесстрашный репортер политической газеты, ввязывающейся в опасные разоблачения и конфликты. О ней заговорили, как о самом перспективном журналисте после громкого дела Лукки Бенцони, сумевшего противостоять мафии. Лаура умудрилась не только подставить, а затем спасти своего героя, но и стать его женой. Бенцони же оказался отпрыском очень древнего графского рода и Лаура стала вращаться в исключительно высоких кругах. В своих редких звонках сестре она небрежно подбрасывала ей столь яркую информацию о свих повседневных заботах, что несчастная заболевала от зависти. Чего только не перепробовала она, что бы избавиться от репутации бедной и взбалмашной сестрички Лауры. Но цель ускользала, Миранда попадала в очередное затруднительное положение.

Сорокалетняя Миранда пошла ва банк – рискуя жизнью (пришлось инсценировать попытку самоубийства на почве пылкой страсти), заманила в постель Джорджио Оро - шефа большого издательского дома и получила постоянную рубрику в популярном дамском журнале. С тех пор она словно встала на гоночную дистанцию, стремясь обойти свою сестру по всем показателям – профессиональным и личным. Вышла замуж за прогремевшего в полицейском телесериале актера, приобрела и обставила роскошную квартиру в престижном районе столицы, не зная устали, гонялась за очередной сенсацией. Жизнь Миранды приобрела внешний блеск, о ней говорили, как о флагмане популярной журналистики, идущем под всеми парусами по волнам стиля новой задушевности, о прирожденной победительнице, сделавшей карьеру собственными руками. Никому не следовало знать о том, что скрывалось за пышным фасадом.

- Ты слышишь, Бобби? У меня в кармане "пуля" – русская крошка выходит замуж за своего сообщника – Романо дел Форте. – Миранда опустилась на пуф перед туалетным столиком, издавший протяжный стон. Сидения в доме Миранды представляли собой крупные шарообразные кожаные мешки телесного цвета, похожие на колоссальный шматок теста, или первобытной плоти, из которой Создателю предстоит лепить разнообразные человеческие особи. В зеркале отражался голубой полумрак большой комнаты, освещенный пульсирующими стеклянными шарами на прикроватных тумбочках. Все мебель и детали обстановки, как многократно подчеркивалось, были изготовлены по эскизам исключительно одаренной Миранды. Даже ковры, светильники, посуда, оформление окон, цветочные кашпо, подставка для зубных щеток и держатель туалетной бумаги. Художнице требовалось недюженное воображение – ведь жилище синьоры Серждио должно была напоминать о доме Галлы и Дали в Порт-Льигате, декорированным сумасшедшим гением. Жить в голубом лабиринте, с подсвеченными статуями каких-то мифических животных, с масками африканских богов, гипертрофировавшихся до размера шкафа:– глаза – дверцы, губы – ящики, ноздри – оконца для телеэкранов – было не весело. Особенно Робину Чампиони, лежащему сейчас в кровати с аляпистым чугунно- золотым изголовьем на манер садовой решетки или провинциальной кладбищенской ограды. Постельные принадлежности с рисунком в сюрреалистическом духе, изобиловавшим фотогафически воспроизведенными частями тела, высовывающимися из элементов овощного салата, мало сочетались с желтушным лицом почтенного синьора. Сходство Робина Чампиони с Дали прослеживалось лишь в полоске узких, чуть завернутых к верху усов, а с водевильным комиком - в сеточке, прижимающей на ночь редкие, окрашенные в шоколадный цвет, смазанные фиксатором волосы. Бобби все еще рассчитывал на роли мужественных комиссаров, которым, по мнению режиссеров, плешь вовсе не к лицу. Консерватизм же не позволял актеру пользоваться новейшими средствами ухода за поредевшей шевелюрой. Он утверждал, что от муссов и гелей покрывается нервной экземой с ног до головы. В этот поздний час Бобби оттягивался - жевал засахаренные фрукты из фаянсовой вазочки, стоящей на одеяле и сжимал в руке нацеленный на телеэкран пульт управления. Не экране, расположенном в "ноздре" лицеподобного шкафа, со страшной скоростью носились болиды, словно потерявшие дичь гончие псы.

- Ты что-то сказала, ласточка? – Бобби отключил звук. – Надеюсь вечер прошел удачно?

- О, сплошная головная боль, милый! – Мирандаа аккуратно сняла рыжий парик и одела его на голову стоящего рядом в смиренном ожидании муляжного жирафа. Этих зверей разной степени достоверности, водилось премножество в ее доме. Украшения оказались довольно функциональными. Розовый жираф с тремя разноцветными хвостами, стоящий в холле, предоставлял свою ребристую шею в качестве держалок для зонтиков Бобби, к которым аккуратный джентльмен испытывал слабость, меняя под цвет костюма. Жираф в ванной – золотой, с эмалевым крапом изумрудного рисунка, охотно держал на своей рогатой голове полотенца, халаты, сброшенные второпях любовниками и даже часто появлялся на репортажах из личной жизни Миранды Серджио, в которых она представала как женщина достаточно изящная и знойная, чтобы барахтаться в пене на пару со своим бойфрендом( брак с Бобби из-за соображений имиджа Миранды не был зарегистрирован). Разумеется, сеточка на волосах Бобби в этих случаях отсутствовала, а мышцы выглядели убедительно, давая весомое представление об иных мужских достоинствах актера. Увы, мало соответствующее реальности. Анне приходилось слишком часто заявлять о сексуальной необузданности своего мужа, что бы успокоить злые языки, талдычившие нудную песню об импотенции великолепного Чампиони. Но чаще перемывали косточки самой Миранде. Говорили, что темы ее репортажей отличаются редкой вульгарностью, философия грешит пошлостью, а сентименты обвешаны розовыми соплями. И приводили в пример мужественный, сдержанный тон статей Лауры. Не сомневавшаяся в том, что злопыхатели пыхтят исключительно под дудку сестрички, Миранда сжигала пасквили в камине, изображавшем пещеру толстого, как пожарный шланг, змея. Змей клубился по стене и кольцами обрамлял топку. Что, конечно, развлекало фотографов, но представляло на редкость неприятное зрелище для повседневного пользования. Частенько Миранде хотелось поджечь свой дом и получить страховку, а затем обставить новую квартиру в бодром стиле студенческого общежития. Увы, воспроизводить в своих апартаментах миниатюрный дворец, набитый антиквариатом, бедняжка не могла, здесь соревноваться с Лаурой было совершенно бесполезно. Граф Бенцони отреставрировал в Парме фамильное поместье, в котором устраивал аукционы старинных вещиц, пользовавшиеся известностью во всем мире. Вот и приходилось день ото дня жить в кошмаре бредового лабиринта и еще изо всех сил делать вид, что он страшно гармонирует с твоим глубинны "я" – таким заверченным, не предсказуемым, что и объяснить толеом решительно не возможно..

Миранда смочила лосьоном лиловы тампон и начала снимать макияж. Ее собственные редкие осветленные волосы, смятые париком представляли безрадостную картину, но сквозь усталость и привычную удрученность старением, Миранда светилась тайным торжеством

- Ужасный вечер! Эта твоя идиотка Роксана, составлявшая мне компанию в клубе, уверена, что все посетители явились ужинать исключительно ради того что бы взглянуть на нее. Искрутилась вся, изъерзалась, делая вид, что дает мне интервью. Прожужжала все уши, голова пухнет. – несмотря на жалобный тон, голос Миранды звучал жизнеутверждающе.

- В "Отчаянной пляске" она снялась не плохо, только у меня с ней не было ни одного эпизода. Да и вообще, она совершеннейшая доска… - Поторопился оправдываться Бобби, решивший, что начинается разборка на почве ревности. Это было скучно и беспочвенно. Мужественное лицо Роберта изображало достоинство, глаза живо следили за проносящимися на экране болидами.

- Я вовсе не о ней. Мне страшно хотелось послушать, о чем говорят за соседним столиком. Моя героиня Ларина ужинала с тем парнем, что украл бриллиант. Он, кстати, дивно поет! Я собираюсь копнуть вокруг него поглубже. С ними сидел инспектор Курбе и все время что-то вещал, склонившись к даме. Тебе это не кажется странным? Процесс едва закончился, Курбе, изображавший на публике этакого жесткого копа, давно охотившийся за крошкой, чуть не целовался с ней! Настораживает. Тебя это не настораживает, Боб?

- Действительно странно. Ты что-то здесь подозреваешь? – Боб воспользовался раздумчивыми интонациями своего героя.

- Подозреваю многое, но и узнала не мало. Сейчас Джорджо у меня запляшет. – Миранда набрала номер своего бывшего любовника и нынешнего шефа.

- Он не любит, когда его беспокоят так поздно. – Заметил Боб и включил звук, якобы для того, что бы не являться свидетелем разговора. Голос Миранда зазвучал вкрадчиво.

- Джо, милый, я не вытащила тебя из ванны. Ах, я же говорила Бобу, что ты только возвращаешься в это время. Кто пел Джильду? Не может быть… Завтра займусь ею. Нет, вначале попробую вытянуть информацию у врача. Думаешь, удалили обе груди? А я думала подтяжка. Уж очень настойчиво она твердила, что едет отдыхать в уединенное гнездышко со своим птенчиком. Да, кстати о птенчиках. Держись, Джо, у меня разрывная пуля – русская мышка зацапала наследника дель Форте!

Миранда слушала громкий монолог, морщась и отодвигая трубку, как если бы брызги слюны с блестящих толстых губ Джорджо проникали через мембранну. Блестевшее от крема лицо не молодой, увядающей женщины, вытянулась. Несколько раз она произнесла вяло: Не может быть… После чего брякнла трубку и обмякла на пуфе, образуя с ним одну тестообразную гору.

- Кто-то умер? – Не искренне оживился Боб.

- Здорово нас надули с этой русской крошкой… Да заткни ты наконец свою тарахтелку!

- Я приготовлю ромашковый чай. – Выключив телевизор , Боб спустил на малиновый ковер желтые ноги. Он знал по опыту, что в подобных случаях следует ретироваться на кухню. Но Миранда подсела на кровать, взяла его за руки, и посмотрела полными слез глазами – один с накладной ресницей, другой голый: - Роберт, произошло ужасное. У Романо дель Форте была дама, какая-то австрийка-феминистка, социально-озабоченная правами неудовлетворенных дам. Красавчик несколько раз, якобы, склонял даму к браку, но она, естественно отнекивалась – нужен ей нищий сопляк, который младше ее на десять лет! Так вот теперь австрийка дала интервью, в котором рассказала подробно о своем отношении к прошумевшему у нас процессу, обгадила правительство, папу и сообщила, что теперь-то намерена стать супругой дель Форте и рожать кучу детей в качестве перевоспитания недорезанного мафиози в достойного члена общества!

- Погоди, не понял, причем здесь Папа Римский? И почему тебя это так волнует, ласточка? - Ах, ты бываешь таким тупым, пупс! Речь идет о покойном отце дель Форте, родившим сына от простой цыганской девки! А я собиралась тиснуть статью о московской мышке с сенсационным финалом!

- Я понял, милая. – Лицо Бобби изображало ту озабоченную работу ума и духа, которая делала незабываемо- полновесными его героя инспектора. – Понимаю, насколько взволновало все это твоего шефа.

- Этого козла?! – Миранда расхохоталась. – Ничуточки. Это убило меня. Меня убила эта сучька. Дело в том, что материал у австрийки получила Лаура Серджио!


11.

В аэропорту "Леонардо да Винчи", отделенная толстым стеклом от провожающих ее Эудженио и Санты, Кристина выглядела озабоченной и отстраненной, будто уже перешагнула за разделяющую их границу. Провожавшие наблюдали за работой таможенника, раскрывшего чемодан пассажирки московского рейса. В руках чиновника сверкнули россыпи драгоценных камней. Он спешно удалился со своей находкой, обнаруженной в багаже русской девушки, и вскоре вернулся, возвратив драгоценности владелице с улыбками и пространными объяснениями. Кристина победно помахала рукой провожающим и быстро ступила на эскалатор, увозящий ее к другой жизни.

Как жаль, что нельзя сейчас же пересказать оставшимся друзьям забавный эпизод: таможенник, обнаружив находящиеся долгое время в розыске "драгоценности", отнес их эксперту. Тот, узнав украшения, улыбнулся:

- Эти штучки теперь могут заинтересовать только музей криминалистики. Нам бы эту вещицу раньше поймать, когда в ней "голубой принц" красовался! -- Эксперт подержал в руке диадему с зияющим пустым глазком в центре и задумчиво покачал головой, припоминая связанную с ней шумную историю. А потом вышел к пассажирке сам, с извинениями вернул ей украшения и долго тряс руку, поздравляя с победой над мафией. Увидел гранатовый браслет и с видом знатока закачал головой: - Чудесная вещица! У синьорины бездна вкуса!

... Она покидала Рим в солнечное, совсем весеннее утро. Под крылом "Боинга", делающего круг над "вечным городом", весь он был виден, как на ладони. Сердце замирало от тоски и восторга, угадывая в поблескивающих на солнце куполах, в четких линиях архитектурных ансамблей и пятачках площадей хороших знакомых, чьи имена торжественно звучали в памяти: Foro Romano, Arco di Traiana, Campidoglio, Colosseo... А вон там -- в самом конце Via Appia Antica, начинается сад, скрывающий виллу Антонелли...

"Прощай, Рим! Я увожу лучшее, что смогла получить от тебя..." Улыбаясь, Кристина опустила веки и машинально погладила руками живот. Уже месяц она знала о своей беременности. И еще пару дней назад была уверена, что в Москве тут же избавится от нее... Как же она сразу не поняла, что никакого аборта не будет, что в октябре появится на свет необыкновенный малыш, подаренный ей Санта-Ромой.


Если даже очень внимательно всматриваться вниз, с борта самолета не возможно было разглядеть двигавшийся в северном направлении поезд. В одном из вагонов, окрашенном в темно-синий цвет, снабженным двойными тамбурами и крепкими решетками на маленьких окнах перевозили в специальную тюрьму на острове Торо особо опасного преступника, осужденного на пожизненное заключение. Он располагался в отдельном купе, имеющем помещение для умывальника и туалета, приличный матрац, простыни и подушку, но кривился от брезгливости так, словно его везли на север в печально известном российском "столыпине". Сальватору Лиджо не давали покоя не только запахи хлорки и дуста, тряска и стук металлических перегородок. Тревожные предчувствия одолевали его мажорный настрой с настойчивостью пульпита, омрачающего восторги новобрачного. Свое разоблачение он пережил с легкостью. Сильнейший прилив злости подействовал освежающе – Сальваторе Лиджо ощутил прилив деятельных сил, почувствовал себя бодрым и юным как никогда. Освобождение от маски Антонелли высвободило бурлящие темные силы. Он так долго и тщательно возводил порочный мир своей новой жизни и так полно перевоплотился в добряка и чистюлю Антонелли, что стал терять боевую хватку. Охота за "Голубым принцем" помогла Лиджо не задохнуться под личиной благопристойного гражданина, развлекла, доставила массу приятных минут, а главное – привязало к нему Бэ-Бэ. Лишь по ходу судебного процесса Лиджо в полной мере осознал красоту собственного замысла, дерзость и безупречную четкость его воплощения. Об этом взахлеб твердили самые светлые и мудрые умы отечественного правосудия, не находя слов для выражения удивления и возмущения. Могущественный Дон – глава мощного мафиозного клана исчезает, а милейший Стефано Антонелли после автокатастрофы и длительного лечения в Америке возвращается в Рим. И никто, никто из его друзей, приспешников, коллег не понял, что имеет дело с фальшивкой, дубликатом, подменным кубком, таящим дьявольскую отраву. Лишь дыбильный сынок Антонелли, рычал и бросался на посещавшего его в клинике его "отца". Этот гаденыш раскусил своим искривленным умишком сложнейшую головоломку, которая оказалась не по зубам ни Паоле, ни Санте.

Обвинительная речь прокурора пролила бальзам на душу Лиджо. Подобные чувства испытывает режиссер, слушая анализ его оскароносного фильма, сделанный представительным, тонким критиком. Какие философские глубины вскрываются, как блесчет мастерство! А пафос, а характеристики, а красноречие в описании свершенных Лиджо преступлений! Жаль, что нельзя потребовать магнитофонную запись самых пыских речей, прозвучавших под сводами Дворца правосудия. Это был финал венец, завершивший беспрецедентную операцию Лиджо. Вряд ли он получил бы такое наслаждение, доживая жизнь в образе уничтоженного соперника. Возможно, не удержался бы и написал мемуары с саморазоблачением, но кто поверил бы этому бреду? Целая армия следователей, экспертов, чиновников разного ранга в поте лица трудилась для того, что бы докопаться до невероятной, обескураживающей их правды, а судьи доказывали виновность Лиждо с чрезмерной горячностью и пафосом, преодолевая сомнения в вероятности его фантастических поступков.

Лиджо нравилось перебирать в памяти мгновения своего триумфа – исповедь в охотничьем домике, обморок Паолы, узнавшей сына в наглой эротоманке Бербере, полное отупение русской крошки, запутавшейся в происшедшем до потери рассудка. Наверняка она до сих пор скучает о добреньком покровителе Антонелли и в глубине души не верит в разоблачения. А самовлюбленный теноришко, напыщенный дурень, отнекивающийся от законного наследства и доверявший дядюшке Стефано, как господу богу… Они так бы и не поняли все до конца, погибли в огне, если бы не расторопный инспектор Курбе – дубина, которому страшно повезло. Он празднует свой триумф и за это поплатится в первую очередь. Приятно распределять места в списке обреченных, изобретать меры наказания. Пошлое физическое уничтожение – удел слабых. Раздавить, растоптать то, что человек считает святейшей ценностью – своей личностью, своим драгоценным неповторимым "я" – вот высшее наслаждение супермена.

С первого же дня, проведенного в заключении, Лиждо стал продумывать план реванша, который увлек его не меньше прежнего – каждая глава истории Лиджо должна быть интереснее предыдущей. Начать надо с вещей прозаических - выбраться из тюрьмы и получить доступ к деньгам, спрятанным в банках разных стран. Огромным деньгам, прихваченным Лиджо из кассы "семьи" в скорбную минуту прощания с прошлым. Заполучив деньги, он объявит тайную войну. Каждый из обреченных будет ежесекундно чувствовать дыхание идущей по пятам смерти и лишь в конце, обезумевший от сраха увидит своего палача и будет молить о пощаде. Лиджо еще точно не знал, развернет ли поле боя в Италии или всплывет с новым лицом в другой части света что бы руководить сражение, финал которого заставит трепетать людишек. Будут наказаны все, кто дерзнул помешать Лиджо, а "Голубой принц", как символ реванша, вернется к Бербере. То, что бриллиант покинул шею Бэ-Бэ, Лиджо считал единственным болезненным поражением в завершившейся партии. Впервые в жизни он позволил себе испытать зависимость от кого то другого, наслаждаться удовлетворением капризов Берберы, основывать на них свою виртуозную игру – и был унижен. На пороге триумфального брака с Леонардо – захвачен и заключен в тьрьму! В то самый момент , когда этот блистательный монстр – самое удивительное из встреченных Лиджо человеческих отродий, уже почти принадлежал ему… Бэ-Бэ, жемчужина мерзости, звезда порока, ты нужна мне…"

Лиджо не смотрел в окно, ночной ландшафт мало интересовал его. Он сидел при свете синего ночника, закрыв глаза и смиренно сложив руки. Он концентрировал энергию, поступавшую к нему прямо из космоса. В этом Лиджо не сомневался. Нормальных человеческих сил, желаний и изобретательности не хватило бы и на десятую долю совершенного им. А сколько еще предстояло осуществить!

Тихо хрустнул замок и дверь отворилась. В купе вошел охранник в синем мундире и фуражке с кокардой, но вместо того, чтобы проверить наличие арестованного и удалиться, тщательно закрыл за собой дверь и сел на кровать. Лиджо пригляделся и лишь слегка повел бровью – перед ним сидел человек, которого он меньше всего хотел бы видеть.

Касандро Фрикс по кличке Ворон был приближенным лицом Дона Лиджо и стал правой рукой крестного отца, заменившего его, тем козлом отпущения на которого пало подозрение в злодейском грабеже. Ведь вместе с гибелью Лиджо, исчезли и капиталы "семьи".На пленке, запечатлевшей похороны Лиджо, Ворон произнес самую проникновенную речь. К конце, роняя скупую слезу над покрытым белыми цветами гробом, Ворон во всеуслышание сообщил, что Дон Лиджо погиб, не успев сообщить ему место хранения семейных денег. И поклялся собственной кровью, что найдет их. Лиджо, находящийся в это время в подпольной американской клинике, где изменял внешность, следил за выполнением обещания. Разумеется, Ворон, пустивший в расход много людей, подозреваемых в хищении капитала, ничего не добился ни пытками, ни убийствами и денег не нашел. За что был кастрирован Доном Пьетро, занявшим место Лиджо. Судебное разоблачение поставило все на свои места – Ворон понял, где следует искать пропавшие миллионы.

- Ты не убьешь меня. – Сказал Стефано.

- Не раньше, чем ты поделишься со мной.

- Зачем тогда делиться?

- Я первый, кто нашел тебя. За мной придут другие. Я могу помочь тебе выбраться. Другие могут просто убить. Таково распоряжение Дона.

- Каковы гарантии?

- Подумай сам, как спасти свою шкуру, после того, как мы оба получим деньги. Я лично такого способа пока не знаю. – Ворон расхохотался, зажимая ладонью рот, давясь и брызгая слюной..

- Способ древний – спасется тот, кто быстрее бегает. Когда?

- На месте. В тюрьме есть свои люди. Тебя доставят прямо в мои руки. И знаешь, что я в первую очередь сделаю с тобой? Кастрирую. Компаньоны должны быть на равных.

- Где Леонардо?

- Твой пацаненок? – Ворон опять зашелся хохотом и Лиджо понял, что имеет дело с умалишенным. Он спросил про Бэ-Бэ что бы перевести разговор и прощупать собеседника. Ворон проник в спецвагон – такое под силу либо полному сумасшедшему, либо гению.

- Не трогайте его, он ничего не знает. Леонардо ни разу не посетил меня во время процесса.

- Он уехал, как только его оправдали. В путешествие со своим другом. Я видел из – хорошенькая пара. Нигер, похоже, несколько грубоват. Говорят он работал жонглером в каком-то стриптиз-клубе. Наркотики, сутенерство, драки. Беспокойный паренек, плохая компания для Леонардо. Но он сказал мне, что очень счастлив.