С. Н. Маре ев диалектика логического и исторического и конкретный историзм К

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Глава вторая

Абстрактное тождество логического и
исторического

1. Предварительные замечания о тождестве,
различии и противоположности

В общем виде уже выяснилось, что абстрактное тождество А = А является необходимым формальным условием противоположности и противоречия А и не – А. Само по себе абстрактное тождество не выражает еще единства: если два человека носят одинаковые шляпы, то это еще ни о чем не говорит. И выражением единства, согласно диалектике, является единство, тождество противоположностей, а абстрактное тождество, одинаковость – только условие этого единства.

Гегель выражал неудовлетворенность по поводу выражений «единство» и «тождество». Дело в том, что в эти выражения легко привносится смысл, который заключается в отрицании различия. «Подобный смысл сам обнаруживал бы свою односторонность, так как то, от чего якобы должно отвлекаться, все же имеется и названо в положении», т.е. в положении «единство, тождество противоположностей». Иными словами, там, где различие достигает своего «максимума» – противоположности, обнаруживается в то же время и тождество, потому что у противоположностей «материя» одна и та же. И наоборот, противоположности обнаруживают себя как таковые только тогда, когда один раз в положительной, другой раз в отрицательной форме имеет место одно и то же содержание. Иными выражениями единство, тождество противоположностей трудно передать.

Единство логического и исторического покоится не на одинаковости, простом совпадении двух независимых рядов – это только формальное условие единства, а оно основывается на своеобразной «дополнительности»: одно обладает тем, что у другого отсутствует. Мы уже видели: точка зрения диалектики – точка зрения особенного. На почве социальной истории (и именно с ней по преиму-

¹Гегель. Наука логики. В 3-х т. М., 1972, т. 1, с. 149.

37

ществу связано значение слова «историческое») особенное приобретает дополнительное значение в связи со спецификой этой особенной реальности. Логика нуждается в дополнении историческим исследованием, поскольку она схватывает только всеобщее, но всеобщее не является синонимом существенного и» необходимого, оно только условие проявления последнего. В истории же случайное играет существенную роль.

Диалектическое единство, таким образом, включает в себя различие, которое становится существенным различием, и проявляет себя в качестве такового тогда, когда оно достигает, как уже отмечалось, своего «максимума» – противоположности. Поэтому мыслящий разум, как отмечал В.И. Ленин, «заостривает притупившееся различие различного, простое разнообразие представлений, до существенного различия, до противоположности» ². Только тогда «разнообразия становятся подвижными» ³, только тогда они начинают переливаться, переходить друг в друга: логическое в историческое, абстрактное в конкретное п т.д.

Противоположность и противоречие – вещи далеко не очевидные, ибо они выражают существо дела. И проявлять они себя могут, и об этом говорилось, на «фоне» абстрактного тождества, себе тождественного содержания. Следовательно, абстрактное тождество логического и исторического в изложении диалектики логического и исторического должно предшествовать тождеству противоположностей логического и исторического.

Все эти предварительные соображения ни в коем случае не следует рассматривать как обоснование положений, которые будут развиты в дальнейшем. Единственное их назначение – облегчить понимание последующего изложения и его общей архитектоники. Не общее учение о единстве противоположностей обосновывает единство логического и исторического. Это шло бы вразрез с диалектической концепцией логики и методологии научного познания. Скорее наоборот – доказательство единства логического и исторического может послужить еще одним доводом в подтверждение общего закона единства и борьбы противоположностей.

²Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 29. с. 128.

³Там же.

38

2. Абстрактное тождество исторического и логического как абстракция от истории

В общем абстрактное тождество логики и истории проявляется в том, что развитое целое в способе своей организации, в своей структуре сохраняет и содержит историю своего становления (генезис) в ее основных, необходимых.Я существенных моментах. Такое совпадение было под-»мечено довольно давно в различных областях действительности.

Простым и наглядным примером этого совпадения могла бы служить своеобразная «модель», которую представляет собой всем известная игрушка «матрешки». В данном случае совпадение «логики» и «истории» заключается в следующем: «матрешка», вложенная в большую свою соседку, и она же, стоящая с ней в ряду выстроившихся <<по росту» «матрешек», есть одна и та же «матрешка».

При рассмотрении этого простого совпадения логического и исторического необходимо помнить: здесь еще нет «в собственном смысле ни логики, ни истории, а есть два «разных и вместе с тем тождественных порядка определений некоторой конкретности. Логическое их значение «Проявится только тогда, когда проявится необходимость именно такого порядка рассмотрения изучаемой конкретности с точки зрения ее адекватного теоретического воспроизведения (отражения) и когда проявится существенное различие того и другого. А главное, что часто и сбивает с толку, при таком совпадении исчезает специфика истории: историческое время и случайность. Необходимость такого рода абстракции можно проследить на классическом образце сознательного применения диалектико-материалистического метода, каким является «Капитал» Маркса.

В своем экономическом исследовании Маркс предполагает рассмотреть сначала «всеобщие абстрактные определения, которые поэтому более или менее присущи всем формам общества...»⁴. Товар в его определении продукта, произведенного для обмена, это явление, наблюдаемое на протяжении всей писаной истории человечества. «Начало же обмена товаров, – отмечает Энгельс, – относится ко времени, которое предшествует какой бы то ни было писаной истории и уходит в глубь веков в Египте по

^А Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 46, ч. I, с. 45.

39

меньшей мере за два с половиной, а может быть и за пять тысяч лет, в Вавилонии же за четыре – шесть тысяч лет до нашего летосчисления. Таким образом, закон стоимости господствовал в течение периода в пять – семь тысяч лет» ⁵.

Поскольку специфические черты отдельных исторических эпох, отдельных стран и народов исчезают в этих всеобщих определениях, то исчезает и специфика исторического пространства и времени. Если мы рассматриваем акт простого товарного обмена и путем его анализа хотим открыть всеобщие определения этого обмена, ю нам jce равно_г что обменивается, где обменивается и когда обменивается. И только таким образом можно получить то исторически исходное, прослеживая развитие которого возможно воспроизвести некоторую историческую конкретность. Исторически исходное и логически первое отождествляются, как ни покажется на первый взгляд парадоксальным, только в силу того, что от истории в собственном смысле слова отвлекаются, абстрагируются. И только это, скажем забегая вперед, является условием возврата к истории.

Попробуем разобраться в этом подробнее. Указывая на то, что в буржуазном мире товарно-денежные отношения существенным образом модифицированы капиталом, Маркс отмечает: «Только в так называемой розничной торговле, в повседневном обороте буржуазной жизни, как он протекает непосредственно между производителями и потребителями, в мелочной торговле, при которой целью одной из сторон является обмен товара на деньги, а целью другой стороны обмен денег на товар для удовлетворения индивидуальных потребностей, – только в этом движении, происходящем на поверхности буржуазного мира, движение меновых стоимостей, их обращение протекает в чистом виде. И рабочий, покупающий каравай хлеба, и миллионер, покупающий такой же каравай, выступают в этом акте лишь как простые покупатели, точно так же как лавочник по отношению к ним выступает лишь как продавец. Все другие определения здесь погашены» ⁶.

Здесь Маркс подчеркивает следующее: в простом акте купли-продажи капиталист выступает не как капиталист, а как покупатель, и в этом качестве он отождествляет

⁵Там же, т. 25, ч. II, с. 475.

⁶Там же, т. 40, ч. I, с. 198 – 199.

40

себя с любым покупателем, точно так же, как любой человек, войдя в автобус, становится пассажиром, независимо от того, кто он, рабочий или капиталист, последний нищий или высокопоставленный чиновник. Здесь отношение примерно такое: осел – обязательно животное, но животное – не обязательно осел. Отношение между товаром и капиталом такое же родовидовое отношение, но с той существенной разницей, что капиталистическое производство – не просто вид товарного производства, это – товарное производство по преимуществу. И если в определениях покупателя и продавца «погашены» специфические определения капиталиста и наемного рабочего, то в них «погашены» и все специфические определения, характеризующие данную конкретную историческую эпоху капитализма, феодализма и т.д. Эти определения, таким образом, отбрасывают нас к той исторической эпохе, когда не было ни капиталистов, ни рабочих, а были только простые товаропроизводители, т.е. к эпохе простого товарного производства, хотя в то же время мы можем мыслить их в качестве определений и капиталистического производства.

Сила абстракции оказывается своеобразной «машиной времени», способной переносить нас в самые отдаленные от настоящего эпохи. Выделяя в качестве наиболее общего и абстрактного определения человека его способность производить орудия труда, мы переносимся в то время, когда наш обезьяноподобный предок спустился с дерева и изготовил самое первое и примитивное орудие. Первое и наиболее общее определение человека указывает на историческую границу появления феномена Человек. Мы можем свободно путешествовать в прошлое и будущее, по определению Гегеля, в «семимильных сапогах логики» потому, что субстанциальное общее есть сохраняющееся во времени необходимое условие возникновения и существо-1вания данной конкретности.

Поскольку основные определения товарно-денежного обращения следуют не из природы капиталистического способа производства, не из капитала, а из природы товара, то денежное обращение, хотя и является необходимым условием существования капитала, не выражает собой еще ничего капиталистического. «Буржуазный процесс производства, – пишет Маркс, – первоначально овладевает металлическим обращением, как переданным ему в готовом виде органом, который, хотя постепенно и преобразовывается, однако постоянно сохраняет свою

основную конструкцию»⁷. Естественно, при таком положении вещей легко можно принять эту основную конструкцию за собственную конструкцию капитала, что часто и происходило у буржуазных экономистов. В этом проявляется, как отмечал Маркс, неполнота абстракции, в частности, у Рикардо, который недостаточно, не до конца абстрагирует, так что, когда он, например, рассматривает стоимость товара, он уже с самого начала включает в ее определение всевозможные конкретные отношения⁸.

В первых, и наиболее абстрактных, определениях изучаемой конкретности историческое время «сплющивается», превращается в нулевое измерение, поэтому, независимо от того, каким ооразом эти определения получены, бессмысленно задаваться вопросом, к какой более узко специфицированной исторической эпохе эти определения относятся. Рассуждая в первых главах «Капитала» о товаре, деньгах и т.д., Маркс имеет в виду не «капиталистические» товар и деньги, не деньги и товар «докапиталистические», а товар и деньги вообще, определения, которые «более или менее присущи всем формам общества». Но такое «вообще», будучи чисто «мысленной differentia specifica», представляет собой также совершенно определенную историческую реальность. Товар и деньги реальны как особенное историческое, исторически предшествующее капиталу формообразование. Однако знать и говорить об этом с уверенностью мы можем только тогда, когда выведем из всеобщих определений специфические определения капитала. Для нас это пока что абстрактные и формальные «роды», историческая определенность которых еще только должна проявиться.

«3. Абстрактное тождество логики и истории

как форма разрешения противоречия

исторического и логического

«Деньги могут существовать и исторически существовали раньше капитала, раньше банков, раньше наемного труда и т.д., – пишет Маркс во „Введении» из „Экономических рукописей 1857 – 1859 гг.» – С этой стороны можно, стало быть, сказать, что более простая категория может выражать собой господствующие отношения менее развитого целого или подчиненные отношения более разви-

⁷Там же, т. 13, с. 134

⁸Там же, т. 26, ч II, с. 111.

42

того целого, т.е. отношения, которые исторически уже существовали раньше, чем целое развилось в ту сторону, которая выражена в более конкретной категории. В этом смысле ход абстрактного мышления, восходящего от простейшего к сложному, соответствует действительному историческому процессу» ⁹.

Товарно-денежное обращение при капитализме подчинено капиталу, более развитому целому, в состав которого оно входит. Но товарно-денежные отношения исторически существовали раньше капитала, а потому первая наиболее общая и абстрактная характеристика целого является и исторически первой, и наоборот. С этой стороны мышление, рационально воспроизводя развитое целое, совпадает с историей становления этого целого.

Вот наиболее общий смысл, который вкладывается Марксом в положение о совпадении логики и истории. И подчеркивание им определенного смысла понятно, ибо в принципе возможно и иное понимание историзма. И оно не только возможно, но в значительной мере и культивировалось. Маркс предупреждает против такого вульгаризированного представления об историзме: «Речь идет не о том положении, которое экономические отношения исторически занимают в различных следующих одна за другой формах общества. Еще меньше речь идет о их последовательности „в идее» (Прудон), этом мистифицированном представлении об историческом процессе. Речь идет о том месте, которое они занимают в структуре современного буржуазного общества» ¹⁰.

Иными словами, Маркс предупреждает, с одной стороны, против исторического эмпиризма, который пытается воспроизвести историю, как она непосредственно есть, а с другой стороны – против произвольного логического конструирования исторического процесса. Если взять феодальную форму общества, то решающую роль здесь, как известно, играет натуральное хозяйство, несовместимое с товарным хозяйством. Товарно-денежные отношения несовместимы с отношением личной зависимости, на чем и покоится феодализм. Поэтому там, где возникают и развиваются товарно-денежные отношения, они так или иначе подтачивают и разрушают изнутри феодализм, прокладывают дорогу капиталистическим отношениям. В буржуазном же обществе натуральное хозяйство существует

⁹Там же. т. 46, ч. I, с. 39.

¹⁰Там же, с 44 – 45.

43

только в качестве реликта. Это совершенно чуждый ему элемент. Натуральное хозяйство не входит в капитал в качестве подчиненного ему отношения. Следовательно, не из него исторически и развился капитал.

Капитал имеет совершенно иную историческую основу – товарное производство. И Маркс в противовес вульгаризированному представлению об историзме, когда исторически предшествующее отождествляется с логически предшествующим только потому, что оно по времени предшествует появлению исследуемой конкретности, заявляет: «...Было бы неосуществимым и ошибочным трактовать экономические категории в той последовательности, в которой они исторически играли решающую роль. Наоборот, их последовательность определяется тем отношением, в котором они находятся друг к другу в современном буржуазном обществе, причем это отношение прямо противоположно тому, которое представляется естественным или соответствует последовательности исторического развития» ^и.

То есть действительная история капитала определяется в свете логики капитала. В этом отношении и проявляется действительное рациональное значение гегелевского понимания определяющей роли логики по отношению к истории: «То, что составляет первый шаг в науке, должно было явить себя первым и исторически)) ¹². Надо только помнить: логика определяет историю в том смысле, что она ее выявляет, но не является реальной детерми-нантой последней. Определяющей по отношению к действительной истории может быть только та логика, которая уже с ней совпала. Если мы правильно изобразили «логику» «матрешек», т.е. их внутреннюю «субординацию?», то тем самым уже определили их «историю», их расположение «по росту», одна возле другой.

Здесь мы имеем определенного рода аптиномшо, выражающую противоречивый характер единства логического и исторического, о чем в общей форме было уже сказано. Но это такая форма проявления противоречия логического и исторического, которая еще не дает адекватных средств для его настоящего разрешения. Поэтому решение проблемы па данном этапе отодвигается, поскольку с историей в собствепном смысле слова мы на стадии абстрактного тождества дела не имеем. Здесь, исходя из логики и

¹¹Там же, с. 44.

¹²Гегель. Наука логики: 13 3-х т. М., 1972, т. 1, с. 147.

44

истории капитала, мы имеем дело с товарным определением капитала как его абстрактно-всеобщим определением. Его конкретно-исторический характер существует для нас пока еще только в качестве нашего подозрения, так же как, имея определение живого на уровне живой клетки, мы имели бы некоторые эвристические основания полагать, что клеточное строение это не просто абстрактно-всеобщая характеристика всего живого, но что одноклеточный организм лежит «в основании эволюционного древа» ¹³, даже в том случае, если бы не знали об этом точно.

Важно попять: мы еще не имеем дела с реальной детерминацией логики со стороны истории, и наоборот. Поэтому мы еще не можем отдать предпочтение одной из противоречащих друг другу альтернатив или игнорировать противоречие (и саму проблему) с помощью переформулировки самой проблемы, с помощью изменения vera rerum vocabula (правильного наименования вещей) ¹⁴, ибо п противоречие, и сама проблема возникают только благодаря тому, что вещи названы своими именами.

4. Зачем нужно абстрагироваться от истории?

В общем и целом ответ на этот вопрос уже дан – от истории абстрагироваться нужно затем, чтобы не сбиться на эмпирическое описание действительного исторического процесса, дабы не спутать решающее и определяющее для форм, предшествующих данной исторической конкретности, с действительными историческими условиями возникновения этой конкретности. С другой стороны неправомерно сразу говорить о конкретных исторических реальностях там, где речь идет об абстрактно-всеобщих определениях исследуемой конкретности, скажем, о таких вещах, как «товар», «стоимость», «деньги». Ведь тогда мы не могли бы мыслить под этими определениями и саму развитую конкретность: она еще реально, исторически не возникла. Но что давало бы тогда основание говорить о товаре как об исторической реальности, предшествующей исторически капиталу? Только хронология? Но хронологически товарному производству предшествовало не товарпое, а натуральное хозяйство.

¹³Понпамперума С. Происхождение жизни. М., 1977, с. 89.

¹⁴Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2 о изд., т. 26, ч. III, с. 85.

45

Все дело в том, что хронологическое и действительное историческое предшествования не совпадают. И потому мы рискуем потерять (а вернее, никогда не найти) действительную историческую связь, если с самого начала не вооружим себя логикой и будем придерживаться одной только хронологии. Всеобщее ходом своего развития должно проявить себя как особенное, а потому и наука должна пройти все необходимые логические этапы своего развития, ни одного из которых миновать нельзя. Поэтому Маркс и отмечал в предисловии работы «К критике политической экономии», что «всякое предвосхищение выводов, которые еще только должны быть доказаны, может помешать» и что читатель, который вообще захочет следовать за ним, «должен решиться восходить от частного к общему»^!⁵.

Здесь Маркс руководствуется мотивами, которые побудили его очень осторожно отнестись к советам своего друга Энгельса насчет «исторических иллюстраций» к первому отделу I тома «Капитала». Энгельс в ответ на просьбу Маркса сообщить ему, «какие именно пункты в изложении формы стоимости необходимо популяризировать в дополнении» ¹⁶, писал: «Самое большее, что следовало бы сделать, это несколько подробнее доказать исторически то, что здесь достигнуто диалектическим путем; так сказать, подтвердить достигнутое на примере истории...

Ты совершил большую ошибку, не сделав ход мыслей этого относительно абстрактного исследования более наглядным при помощи более мелких подразделений и отдельных подзаголовков» ¹⁷.

Весьма характерен ответ Маркса: «Что касается развития формы стоимости, то я и последовал твоему совету II не последовал ему, желая также и в этом отношении остаться диалектиком. Это значит, во-первых, что я написал приложение, в котором излагаю тот же вопрос возможно более просто и возможно более по-школьному, и, во-вторых, что я по твоему совету выделил каждый этап развития в параграф и т.д. со своим заголовком. В предисловии же я посоветую „недиалектическому» читателю пропустить такие-то страницы и вместо них прочесть приложение» ¹⁸.

¹⁵Маркс К., Энгельс Ф Соч. 2-е изд., т. 13, с. 5.

¹⁶Там же, т. 31, с. 256.

¹⁷Там же, с 257.

¹⁸Там же, с. 260.

Blog

С. Н. Маре ев диалектика логического и исторического и конкретный историзм К