Н. Г. Баранец Метаморфозы этоса российского философского сообщества в XX веке Ульяновск 2008 ббк 87. 3 Б 24 Исследование
| Вид материала | Исследование |
- Н. Г. Баранец Метаморфозы этоса российского философского сообщества: в XIX начале, 5421.14kb.
- Ульяновск, 17-19 декабря 2008 г. ( сайт: www uni ulsu ru ) Ульяновск 2008, 1972.01kb.
- Н. Г. Баранец Философская пропедевтика Учебное пособие, 8432.24kb.
- Доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ в. А. Бажанов доктор, 2916.35kb.
- Северо-Кавказский государственный технический университет Ставропольское отделение, 60.46kb.
- Философская критика по своей сущности есть философско-литературное творчество на грани, 39.16kb.
- Философия о знании и познании: актуальные проблемы Материалы Всероссийской научной, 23183.76kb.
- Хх века о познании и его аксиологических аспектах Материалы Всероссийской научной конференции, 11387.01kb.
- В. П. Макаренко Русская власть (теоретико-социологические проблемы) Ростов-на-Дону, 6817.32kb.
- Сборник статей по Материалам Всероссийской научной конференции, 16923.39kb.
Н.Г. Баранец
Метаморфозы этоса
российского философского сообщества
в XX веке
Ульяновск
2008
ББК 87.3
Б 24
Исследование и издание осуществлено при поддержке
гранта Президента Российской Федерации
МД – 963.2007.6
Рецензенты:
доктор философских наук, профессор А.М. Дорожкин
доктор философских наук, профессор А.Ф. Кудряшев
Научный редактор:
доктор философских наук, профессор В.А. Бажанов
Баранец, Н.Г.
Б 24 Метаморфозы этоса российского философского сообщества в XX веке : моногр. : в 2 ч. – Ч. 2. – Ульяновск :
УлГУ, 2008. – 408 с.
ISBN – 978-5-88866-293-9
В монографии, выполненной в контексте исследований по концептуальной и социальной истории университетской философии в России и СССР, рассматриваются развитие этоса философского сообщества и его эволюция, происходившая в связи с изменением статуса философии как университетской дисциплины в течение XX века.
Исследование основано на анализе документальных материалов из архивов библиотек Санкт-Петербурга, Москвы, Казани.
Книга представляет интерес для историков философской мысли, философов и читателей, интересующихся историей русской философии.
ББК 87.3
Б 24
I
SBN – 978-5-88866-293-9 © Баранец Н.Г., 2008Введение
В последнее десятилетие количество исследований по истории советской философии постоянно растет. Преобладают работы, посвященные отдельным, выдающимся философам, заметным событиям в истории советского философского сообщества и региональным историям философских сообществ. Между тем назрела потребность представить советскую философию как целостный социальный и социокультурный феномен.
Существует несколько основных версий представления советской философии: перерыва (после 1922 года с высылкой философской элиты философия в СССР закончилась, и только в 90-е годы началось её возрождение), подавления (в условиях идеологической диктатуры философия была практически подавлена) и поступательности (философия в СССР развивалась поступательно) [Володин. 1997. С. 3-5]. Ни одна из этих версий не отражает того многообразия событий и сложность обстоятельств, в которых развивалась советская философия.
Советская философия в социокультурном отношении – это уникальный исторический феномен, представить который можно, только кропотливо проанализировав огромный массив статей, книг и диссертаций, написанных советскими философами. Эта работа ведется сегодня многими исследователями – В.А. Бажановым, Г.С. Батыгиным, Б.В. Емельяновым, А.А. Касьяном, К.Н. Любутиным, А.Г. Мысливченко, А.П. Огурцовым.
Данное исследование посвящено прежде всего двум аспектам истории советской философии. Во-первых, в нём проанализировано то как «государственный заказ» влиял на институциональное оформление советского философского сообщества. Во-вторых, показано, что происходило с нормативно-ценностной системой советского философского сообщества на каждом из этапов его развития. Поэтому основной акцент сделан на исследовании социально-институционального и нормативного измерения философского сообщества.
В монографии использованы воспоминания участников событий, отчеты о проведении конференций и методологических семинаров, аналитические обзоры экспертов ВАК о диссертациях, стенограммы дискуссий, рецензии, материалы газетных и журнальных статей. В этом плане она будет полезна начинающим исследователям истории советской философии, так как в ней сделана попытка систематизации тех процессов, которые происходили с организацией коммуникации в философском сообществе, с защитами диссертаций, с преподаванием философских дисциплин – то есть с воспроизводством традиции.
Данная монография является продолжением первого исследования, которое было посвящено нормативно-ценностной системе дореволюционного философского сообщества. В ней показано, насколько изменились условия проведения дискуссий в советском философском сообществе, как был деформирован этос философии в 30-50-е годы, и, наконец, как он был восстановлен в 60-70-е годы благодаря целенаправленным усилиям части советских философов при поддержке наиболее видных учёных-естественников.
Исследование было выполнено в рамках гранта Президента Российской Федерации (МД – 963.2007.6). Автор искренне признателен Федеральному агентству по науке и инновациям за поддержку исследовательской работы и издание этой книги.
Глава I
Задачи философии в СССР:
«государственный заказ»
и ответ философов
В этой главе рассмотрим, как, по мере становления советской власти и изменений внутри партии, менялись задачи, которые власть ставила перед «философским фронтом». В соответствии с изменениями в политической жизни страны и внутри философского сообщества в развитии советской философии можно выделить четыре периода.
Первый период «становления марксистской парадигмы» (1917-1930) характерен тем, что в это время с официального концептуального поля были вытеснены любые иные способы философствования, кроме марксистского. Это время разнообразной философской жизни в рамках марксистской парадигмы, что проявлялось в многочисленных дискуссиях по принципиальным проблемам материализма, взаимоотношения философии науки. Государственное вмешательство выражалось преимущественно в институциональной организаторской деятельности – создании философских институтов, журналов, обществ.
Второй период «сталинизации марксистской парадигмы» (1930-1955) – время сталинской, ортодоксальной версии в марксистской парадигме. Активное вмешательство партийно-государственного диктата в жизнь философского сообщества приводит к упрощению и обеднению философской жизни и вульгаризации философствования.
Третий период «десталинизации марксистской парадигмы» (1955 – начало 1960-х) – это время постепенного «снятия» сталинской версии марксистской философии, уменьшения цензурных и идеологических ограничений, формирования условий для обновления марксисткой парадигмы и выработки новых принципов взаимоотношения между философией и наукой, постепенного расширения разнообразия жизни философского сообщества за счет конференций и философско-методологических семинаров.
Для четвертого периода «расцвета советской версии марксистской парадигмы или симбиоза марксистской парадигмы и сциентизма» (начало 60-х до конца 80-х годов) характерно расслоение внутри философского сообщества, поляризованного между группами «фундаменталистов» и «обновленцев». Позитивные концептуальные тенденции были связаны с «вливанием» в марксистскую философию эпистемологической и антропологической проблематики. Жизнь философского сообщества отличалась исключительным разнообразием и активностью за счет проводимых конференций, конгрессов и семинаров. Философия продолжала играть монопольное значение в духовно-идеологической жизни общества, при этом государственный надзор за ней хотя и остался, но стал осуществляться в более мягких формах.
После распада СССР в 1992 году начался постсоветский «переходный» период, который характеризуется изменением отношения власти к философии. Власть отказывается от контроля за жизнью философского сообщества, что способствует восстановлению свободы интеллектуальной деятельности. Марксизм перестал быть единственной философской парадигмой. Особый интерес возник к религиозно-идеалистической и иррационалистической традиции. Философская жизнь становится более разнообразной за счет новых сфер исследования и идей, но менее интенсивной в плане коммуникации, так как возможности проводить конференции и издавать труды резко уменьшаются.
1.1 Становление марксистской парадигмы
в 20-е годы
П
Политическая ситуация
в стране и действия
советской власти
в начале 20-х годов
редставление отношения советской власти к философии и задач, которые перед ней ставились, необходимо начать с описания той ситуации, в которой формировалась политика советского руководства в отношении к философии. К 1921 году политика «военного коммунизма» и гражданская война привели страну к острому политическому и экономическому кризису. Экономическая разруха, политические выступления заставили советское руководство провести серию реформ. Были расформированы трудовые армии, распущены продотряды как составные элементы «военного коммунизма». Была осуществлена некоторая денационализация предприятий. Мелкие промышленные предприятия, часть средних были возвращены в собственность или сданы в аренду частным лицам и кооперативам. Принятие нэпа благоприятно сказалось на политическом и экономическом положении страны. Политическая ситуация стабилизировалась, прекратились мятежи и восстания. В экономике тоже наблюдалось оживление, восстанавливалось производство. Потребительский рынок наполнился, было покончено с голодом, улучшилась жизнь людей. Концентрация экономики в руках государства, рост централизации в управлении вели к укреплению политической власти.
В экономике произошла либерализация, но в политической области её не было. Разрешение рынка и частного предпринимательства В.И. Ленин рассматривал как тактический ход, временное вынужденное отступление, форму перехода к социализму. Он возражал против политической либерализации, против деятельности социалистических партий и свободной прессы. В феврале 1922 года В.И. Ленин запросил, на основании каких законов и правил зарегистрированы в Москве частные издательства, какова их гражданская ответственность. В результате были предприняты шаги, которые к середине 20-х годов привели к установлению государственной монополии на средства массовой информации, введению цензуры и жесткого идеологического контроля. При нэпе были ликвидированы остатки социалистических партий и групп. По инициативе В.И. Ленина в августе 1922 года XII Всероссийская конференция РКП (б) приняла резолюцию «Об антисоветских партиях и течениях», где все партии, кроме РКП (б), объявлялись «антисоветскими», и тем самым поставлены вне закона. Еще весной 1922 года среди меньшевиков были проведены массовые аресты, часть из них были посажены в тюрьмы, часть – сосланы на Восток, часть – высланы за границу. В июне 1922 года состоялся показательный процесс над видными эсерами, обвиненными в контрреволюционной деятельности.
В этой ситуации советское правительство должно было взять под наблюдение интеллигенцию, чтобы ликвидировать её глухую оппозицию. В письме к Ф.Э. Дзержинскому от 19 мая 1922 года В.И. Ленин писал:
«К вопросу о высылке за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции. Надо это подготовить тщательнее. Без подготовки мы наглупим. Прошу обсудить такие меры подготовки... Обязать членов Политбюро уделять 2-3 часа в неделю на просмотр ряда изданий и книг, проверяя исполнение, требуя письменных отзывов и добиваясь присылки в Москву без проволочки всех некоммунистических изданий. Добавить отзывы ряда литераторов-коммунистов... Собрать систематические сведения о политическом стаже, работе и литературной деятельности профессоров и писателей. Поручить всё это толковому, образованному и аккуратному человеку в ГПУ»1 [Ленин. Т. 44. С. 79].
Были предприняты меры для снижения вредного воздействия чуждой идеологии: закрыты некоторые частные журналы и издательства, распущены философские общества при университетах. Именно «старая интеллигенция» рассматривалась как основное препятствие большевизации общества. 14 декабря 1922 года ЦК РКП (б) издал циркуляр «О работе парторганизаций в вузах и рабфаках», в котором было определено значение высшей школы и пути организации её контроля:
«…значение высшей школы на боевом в настоящее время фронте огромно. Её задачи – дать стране в кратчайшее время красных специалистов по всем отраслям государственного строительства… Партия ныне должна сделать следующий шаг в завоевании высшей школы, в которой до сих пор господствуют еще буржуазный учёный и буржуазная идеология, нередко переходящая даже к прямому наступлению на основы научного марксистского мировоззрения». В качестве первоочередных задач определялось: «Принять активное участие в кампании по проведению нового устава вузов через комячейки студентов и комфракции преподавателей… Принимать, действуя на основе устава вузов, через местные и профсоюзные органы. Активное участие в подборе руководящего состава вузов и рабфаков – их правлений, советов и факультетов» [КПСС о культуре… С. 330-331].
Представителей технической интеллигенции решено было использовать, и тех, кто согласился сотрудничать с советской властью, приняли на работу. Гуманитарная интеллигенция вызывала большие подозрения, с ней работа велась в двух направлениях: с одной стороны, тех, кто выразил активное несогласие с политикой советской власти, репрессировали и высылали за границу; с другой – в связи с острой необходимостью распространения идей новой власти были предприняты усилия по созданию новой классово-сознательной гуманитарной интеллигенции.
Д
Институализация
советского философского
сообщества
ля подготовки кадров в 1918 году была создана Коммунистическая Академия, в 1919 году – Коммунистический университет имени Свердлова, в 1921 году был образован Институт Красной профессуры (ИКП). Но эти учреждения не могли решить задачу, так как прием в их был жестко лимитирован по классовому принципу (первый набор философского отделения составил 10 человек).
Преобразовывались старые университетские центры: в 1919 году по решению Советского правительства в МГУ, СПбГУ, КазГУ создаются факультеты общественных наук (ФОН), на которых преподавались все гуманитарные дисциплины. Декретом Совнаркома от 4 марта 1921 года было введено обязательное преподавание минимума по общественным дисциплинам, в качестве базового в него входил курс исторического материализма. Но кадров катастрофически не хватало для разработки и воплощения программы воспитания идеологически подготовленной молодежи. Поэтому В.И. Ленин лично рекомендовал, как можно использовать «старых» профессоров:
«Свяжите их твердыми программами, давайте им такие темы, которые объективно заставили бы их становиться на нашу точку зрения. Например, заставьте их читать историю колониального мира: тут ведь все буржуазные писатели только и знают, что «обличают» друг друга во всяких мерзостях: англичане французов, французы англичан, немцы и тех и других. Литература предмета принудит ваших профессоров рассказывать о мерзостях колониального капитализма вообще» [Покровский. 1924].
Особенно остро стоял вопрос о философах-преподавателях, которые были бы в состоянии разработать концепцию новых читаемых предметов. В 1921 году коммунистический университет им. Свердлова ходатайствовал о привлечении Л.И. Аксельрод и А.М. Деборина, которые были меньшевиками, а Л.И. Аксельрод – оппонентом Ленина по многим философско-теоретическим вопросам. Секретарь ЦК РКП (б) Е.М. Ярославский обратился к Ленину с письмом:
«Считаете ли вы возможным привлечение к чтению лекций по философии (истории философии и исторический материализм) Деборина и Аксельрод? Об этом запрашивает Учёный совет университета Свердлова. Мы на оргбюро вопрос об Л. Аксельрод решили отрицательно, теперь он возбуждается вновь лекторской группой» [Ленин. Т. 52. С. 393].
На это В.И. Ленин ответил:
«По-моему, обязательно обоих. Полезно, ибо они будут отстаивать марксизм (если станут агитировать за меньшевизм, мы их поймаем (присмотреть надо). Их бы обоих привлечь к выработке детальнейшей программы (и конспектов лекций) по философии и плана изданий для философии» [Ленин. Т. 52. С. 159].
От старых профессоров, которым разрешено было остаться преподавать, по рекомендации В.И. Ленина, требовали знания марксистской литературы и сдачи специального марксистского экзамена.
«Само собой разумеется, что эта картина профессора, переучивающегося «говорить по-марксистски», показалась нам неслыханным и совершенно нереальным новшеством. К осуществлению этого лозунга мы подошли позже всего и только недавно ввели обязательный экзамен по марксизму для лиц, претендующих занять кафедру в наших ФОНах. Ожидали больших затруднений – не встретили никаких. Экзамены держат даже с удовольствием. А некоторые (и даже из очень старых!) вдруг открыли, что они всегда были марксистами» [Покровский. 1924].
Целью власти было добиться трансформации политической и философской позиции представителей высшей школы, что в принципе почти удалось, так как стабилизация внешней и внутренней жизни страны, наличие свободы дискуссий в рамках марксистской парадигмы создавали благоприятный фон. Представители «старой» философской системы соглашались идти на компромисс и высказывали внешнюю симпатию к марксизму. Например, Г.Г. Шпет во вступлении к своему «Очерку развития русской философии» написал:
«Что касается историчности или неисторичности моих суждений, то тут вопрос сложнее и более спорен. Историчность или неисторичность определяется не характером оценок и не изображением фактов, а введением их в должный «контекст», установлением и выбором этого контекста. Здесь самый простой, хотя методологически еще не оправданный, путь есть путь объяснения. И едва ли в этом смысле можно найти что-нибудь удобнее марксизма. Я хотел бы быть марксистом... Но я всяких объяснений избегал, зато от интерпретации, от усилия «дать понять» не хотелось отказываться. Ближайшим контекстом в таком случае для моей темы было бы развитие у нас просвещения и науки вообще. Но и здесь я свою задачу сузил и сгустил, чем, не знаю, достиг ли нужной ясности. Мне не хотелось входить в эмпирию культурно-бытовой среды истории, хотелось оставаться в сфере философского и философско-исторического освещения нашей культуры. Насколько я преодолел возникшие с такою постановкою вопроса затруднения, судить мне еще трудно» [Шпет. 1922. Ч. 1. С. IX].
В 1924 году эти попытки лояльного приспособления старой профессуры оценивались властью положительно:
«…теперь идет генеральная перекраска очень и очень многих «под марксизм». Не так давно проф. Челпанов жаловался на «идеологическую диктатуру» марксизма и, будучи опытным стратегом, учитывающим реальности, предлагал «приспособляться». Если взять это «приспособление» как факт идеологического перерождения, хотя бы и под давлением вышеупомянутой диктатуры, то тут нет ничего плохого. Но совсем другое дело, когда под словесным флагом и при поднятии перстов с марксистскими клятвами сознательно проводится идеология, явно враждебная марксизму» [Бухарин. 1924. С. 132].
Позднее, в 1928 году, эти попытки профессоров, особенно естественников, пытавшихся в рамках своих специальностей проводить методологические экскурсы, осмысливать философски происходившую в естествознании научную революцию, будут представлены как проявление буржуазной реакции, маскирующейся под лояльность марксизму, но «протаскивающей» идеалистическую философию. В этом будут обвинять Л.С. Берга, В.И. Вернадского и др.
Формирование новой философской парадигмы требовало:
во-первых, воспитания специалистов (для этого были организованы специализированные высшие учебные заведения – ИКП, КомАкадемия); во-вторых, организации коммуникативного пространства, в поле которого можно было бы вести обсуждение и доводить его результаты до широких групп интеллигенции (для этого создались новые обществоведческие журналы – «Под знаменем марксизма», «Большевик»); в-третьих, теоретической разработки положений марксистской парадигмы в области исторического и диалектического материализма и политэкономии (созданы дискуссионные общества, Институт философии, Общество воинствующих материалистов, в которых разворачивались основные дискуссии 1923-1929 годов).
Большое значение для оформления и консолидации советского философского сообщества имело создание в 1922 году специализированного философского журнала «Под знаменем марксизма» (главным редактором стал А.М. Деборин). Советское руководство вполне осознавало значение такого печатного органа, и один из его вдохновителей Л.Д. Троцкий достаточно четко сформулировал, что новая власть хочет от представителей «философского фронта».
«Советское государство есть живое отрицание старого мира, его общественного порядка, его личных отношений, его воззрений и верований. Но в то же время само советское государство еще полно противоречий, прорех, несогласованностей, смутного брожения,- словом, явлений, в которых наследие прошлого переплетается с ростками будущего. В такую, глубоко переломную, критическую, неустойчивую эпоху, как наша, воспитание пролетарского авангарда требует серьезных и надежных теоретических основ. Для того чтобы величайшие события, могущественные приливы и отливы, быстрые смены задач и методов партии и государства не дезорганизовали сознания молодого рабочего и не надломили его воли еще перед порогом его самостоятельной, ответственной работы, необходимо вооружить его мысль, его волю методом материалистического миропонимания.
Вооружить волю, а не только мысль, говорим мы, потому что в эпоху величайших мировых потрясений более чем когда бы то ни было наша воля способна не сломиться, а закалиться только при том условии, если она опирается на научное понимание условий и причин исторического развития.
С другой стороны, именно в такого рода переломную эпоху, как наша, особенно, если она затянется, т. е. если темп революционных событий на западе окажется более медленным, чем можно надеяться, – весьма вероятны попытки различных идеалистических и полуидеалистических философских школ и сект овладеть сознанием рабочей молодежи. Захваченная событиями врасплох – без предшествовавшего богатого опыта практической классовой борьбы – мысль рабочей молодежи может оказаться незащищенной против различных учений идеализма, представляющих, в сущности, перевод религиозных догм на язык мнимой философии. Все эти школы, при всем разнообразии своих идеалистических, кантианских, эмпириокритических и иных наименований, сходятся в конце концов на том, что предпосылают сознание, мысль, познание – материи, а не наоборот.