Материалы конференции

Вид материала

Документы

Содержание Выступление академика Н.А.СИМОНИЯ

Подобный материал:

• Конференции в области науки и образования, 132.99kb.
• Материалы межрегиональной филологической конференции, 1707.33kb.
• Доклада, 94.89kb.
• Р. А. Шепенко № Наименование, вид Выходные данные Объем (п л.) 151 Принцип свободы, 226.78kb.
• Резолюция потребительской конференции «Актуальные проблемы реализации законодательства, 30.13kb.
• Работа студентов материалы 58-й научной студенческой конференции, 3780.58kb.
• Материалы конференции, 54.39kb.
• Международная конференция, 61.53kb.
• Седьмой всероссийской научно-практической конференции, 83.32kb.
• Программа международной конференции "современные материалы и инновационные технологии, 35.97kb.

Выступление академика

Н.А.СИМОНИЯ

Мы собрались здесь для обсуждения системных методов борьбы с коррупцией и поэтому первое, от чего хотелось бы абстрагироваться, так это от того, что мы каждый день читаем в газетах. Мы должны попытаться найти и обсудить корни проблемы коррупции, избегая разговора о каких-то частных случаях. Мы, конечно, не избежим каких-то оценок. Но важно, чтобы эти оценки были не партийные, а объективно-научные. Хотя это довольно трудно сделать, потому что если мы собираемся честно разговаривать и обсуждать проблему коррупции в российском обществе, то придется признать, что практически все политические силы замазаны коррупцией настолько, что кого-то представить в белых одеждах, а кого-то испачканным довольно сложно. Я не могу вспомнить какую-либо партию, которая в той или иной степени не была бы скомпрометирована коррупцией. Иначе спрашивается, откуда у них деньги на избирательные кампании и вообще на все, что они делают?

Первое, что я хотел бы сказать, это то, что появление такого пособия “Системы общегосударственной этики поведения” - это уже первый шаг и достаточно серьезное достижение. Потому что пора было уже появиться такому обобщающему труду. Но, как и всякое начинание, оно, на мой взгляд, не лишено определенных недостатков. Собираясь заниматься коррупцией и борьбой с нею, необходимо дать четкое определение того, что же такое коррупция. В Пособии была трижды сделана попытка дать такое определение. Есть одно, на мой взгляд, удачное. Но когда в предисловии говорится о том, что коррупция не сводится к отношениям между государством и частным предпринимателем и называются многие другие виды отношений, то это уже не определение, а просто перечисление того, какие виды коррупции еще существуют. Видимо, определение должно быть более обобщающим.

Второе определение сводит коррупцию к использованию государственным служащим своего положения в личных интересах. Оно уже более приемлемо. Но, на мой взгляд, и оно не учитывает, что дело не только в государственных служащих. Это, конечно, наиболее интересная и жгучая проблема. Но есть же еще служащие негосударственные: служащие в частных корпорациях, есть служащие так называемых неправительственных общественных организаций и т. д. Третье определение, которое содержится в этой книге, сводится к ситуации, когда служащий злоупотребляет своим положением в личных интересах. Это определение - наиболее нейтральное и наиболее общее. Другое дело, если бы в предисловии было сказано, что это пособие и эта работа главным образом предполагает осветить вопросы коррупции государственных служащих. Каждый имеет право в любом труде коллективном или неколлективном вычленить какую-нибудь одну проблему из более широкой проблематики.

Я сам хотел поднять один вопрос, но за меня это сделал предыдущий оратор - о личности Сталина. Дело не в самой личности Сталина, в отношении которого, я думаю, никто здесь не питает никаких иллюзий, кем он был и что он сделал. Но в книге присутствует более широкая постановка вопроса. Причем, уже автор первого предисловия чуть ли не знак равенства ставит между коррупцией и диктатурой, тоталитаризмом и т. д. Я против этого возражаю категорически. Это абсолютно ненаучно. Не потому что я люблю диктаторов. Все свои 50 лет, которые работаю в науке, я все время их разоблачал, анализировал их деятельность и показывал пагубность их правлений на примере и чужих стран, и нашей страны. У меня опубликованы две монографии по анализу сталинской диктатуры. Но дело в том, что если мы стоим на почве научности, то мы должны признать, что сталинская модель, если брать ее как классическую идеальную модель квазисоциализма, действительно была наименее коррумпированной из всей нашей истории после 17-го года. Не потому что она хорошая. Сама система этого квазисоциализма, социализма, который строился в стране абсолютно неподготовленной для социализма, отстающей на век или два от вообще какого-либо возможного социализма, неизбежно должна была породить такую жесткую систему, которая целиком строилась на тоталитаризме, а составная часть этого тоталитаризма - экономический террор. В 1991 году я издал книгу "Что мы построили?". Там я целый параграф посвятил тому, какую роль играл экономический террор. Он, служа тоталитаризму, не допускал превышения определенного минимального уровня коррумпированности. Коррумпированность, конечно, была. Нет государства, где нет коррупции. Но как говорит Петрагин в своем предисловии, важно установить регулируемый уровень этой коррумпированности. Этот регулируемый уровень тогда был.

Есть одна методологическая ошибка, которая свойственна и этому труду и целому ряду других выступлений. Я недавно был в Принстоне, где два дня говорили о коррупции. Там были доклады, где допускалась та же самая методологическая ошибка, когда брался социалистический период нашей истории в целом. Не делалось разделения между сталинским периодом и пост сталинским. А это очень важно. Потому что сталинский период был как бы идеальной моделью квазисоциализма. А после него начался медленный процесс разложения, который достиг апогея, на мой взгляд, при Л.И.Брежневе. В данной работе разбирается именно советская (социалистическая) система и говорится о том, что, когда была стабильность, тогда коррупция была минимальной. Нарушилась стабильность, появилась неопределенность - и коррупция возросла. Но дело не в том, что была определенность и стабильность строя, просто началось разложение системы. При Л.И.Брежневе уже появились очевидные элементы разложения этой системы, и вся система перестала работать на тех основаниях, на которых она работала при Сталине, то есть на командно-административном уровне, а наряду с этим появилась совершенно другая экономика. Фактически образовались два слоя экономики: то, что называется теневой, только не в смысле “цеховиков”, а в широком смысле теневая, когда вся экономика работала только потому, что нарушалась эта система. Иначе невозможно было работать. В каждом уважающем себя учреждении были толкачи, которые в Госплане выбивали какие-то ресурсы. Эта была переходная система, когда старая система разлагалась, и создавались элементы будущей новой системы. Именно в этих условиях коррупция получает огромный толчок для развития на всех уровнях общества.

Следующий вопрос, который я хотел бы поднять касается демократии. В Пособии много говорится о том, что при условии развития демократии и появляется надежда на успешность борьбы с коррупцией. Но даже когда читаешь саму эту работу, становится очевидным, что сама по себе демократия не спасает, не позволяет решить проблему окончательно.

Вроде бы парадокс: в Корее 30 лет с 60-го года были военные диктаторские режимы, и было быстрое экономическое развитие. Совершенно однозначный факт: как только пришел Ким Ен Сам и военные передали ему власть, и было провозглашено восстановление демократии, началась коррупция в совершенно диких масштабах. В Пособии эти примеры приводятся, но, на мой взгляд, не сосем корректно. Не учитывается разница, что военные хотя и тоже что-то хапали, но намного меньше и в основном для своих партийных касс. Воровали не для себя лично, а чтобы обеспечить выборы очередного военного диктатора и его сторонников. А с приходом Ким Ен Сама началась иная коррупция, в орбиту которой попал он сам, его сын и его ближайшее окружение. Воровали миллиардами долларов. Я это хорошо знаю, я много раз бывал в Корее и даже знаком с некоторыми лицами, которые сейчас сидят в тюрьме. Вот это пример того, как демократия воспринимается людьми как вседозволенность. У нас есть русское слово "беспредел" хорошо характеризующее такой феномен: “раз демократия, значит все можно”.

В Пособии приводятся примеры, иногда с оговоркой, того, что в Сингапуре ситуация с коррупцией лучше, чем в странах с диктаторскими режимами, хотя это совсем не доказано. В конце книге приводится пример Сингапура, Тайваня, Гонконга и Малайзии. Кстати говоря, я специалист именно по этим странам, уже сорок с лишним лет занимаюсь ими. В Пособии говорится, что там борьба с коррупцией была успешной, в то время как в других странах результат был негативным. А дело все в том, что в перечисленных странах были железные правительства, фактически однопартийная диктатура в рамках парламентаризма, то есть особая скрытая форма - квазипарламентаризм, когда парламент есть, выборы проводятся (один раз в четыре-пять лет), но на самом деле результат их уже заранее обеспечен, заранее известно, что победит именно эта одна партия. А если не партия, то какой-то национальный фронт избранных союзников, как в Малайзии, например. В Сингапуре есть одна партия, и один человек – Ли Куан Ю - десятки лет железной рукой вел страну по пути процветания. Сейчас это одна из самых развитых индустриальных стран.

Во всех названных странах была диктатура: в Гонконге – диктатура колониальной администрации (английской). Она там строго следила за порядком. Если взять Тайвань – там была диктатура Чан Кайши. А потом его сына, также фактически военная диктатура. Армия Чан Кайши сбежала с континента на остров а и обеспечила железную авторитарную политическую стабильность. Условия политической стабильности плюс китайское умение работать - вот чего нам не хватает! Я недавно вернулся из Китая и еще раз убедился в этом. Как они работают! Крупные современные города создаются за девять-десять лет.

Анализ проблемы требует от нас также принимать во внимание различие форм того капитализма, который создается в том или ином государстве. Часто говорят и пишут о том, у нас в России капитализм имеет бандитские, криминальные формы. Но это больше эмоциональные, журналистские ярлыки. Я во всех своих публикациях употребляю термин бюрократический капитализм. Это не мой термин. Его придумали китайские коммунисты, когда боролись с Чан Кайши, во времена, когда тот еще находился на материке. Потом этот термин позаимствовали в Индонезии. Бюрократический капитализм - это политэкономическое понятие, а не ругательное слово. Это строй, при котором существует тесный союз, альянс, переплетение интересов узкой группы высших чиновников и так называемых новых предпринимателей, тех, кого они выбрали себе в партнеры. Или тех, которых они “назначили”, как выразился Чубайс: “мы назначали миллионеров”. Такое явление довольно широко распространено. Мы просто повторяем опыт других стран, которые давно уже прошли через это. Но даже внутри бюрократического варианта капитализма существует, по крайней мере, две его разновидности, причем очень важные. Одна разновидность - та самая Южная Корея, о которой я уже упомянул, когда фактически правительство само создавало и само финансировало то, что у нас называется финансовыми индустриальными группами. Все банки были государственными, кредиты давались строго регулируемо по пятилетнему плану и т. д. Это - организованный бюрократический капитализм, где высшая государственная власть контролирует чиновничество. Чиновники иногда в этих условиях немного подворовывают, но их, в случае чего, очень жестко наказывают.

Но есть и другой вариант тоже капиталистического развития, какой был в Индонезии при предыдущем президенте Сукарно. Последний полностью распустил свою бюрократию, которая быстро выросла количественно: при голландцах в Индонезии было 500 тысяч чиновников, а при Сукарно уже - 3 млн. Вся эта бюрократия насела на государственный сектор. Ситуация имеет большое сходство с нашей - огромный государственный сектор, который был создан голландской колониальной администрацией, и который чиновники начали разворовывать. Буквально за два-три года чиновники разворовали весь государственный сектор. Мы переживаем примерно такую же фазу развития, когда к власти пришел слабый президент Сукарно, то бишь Ельцин, который ничего не понимает ни в экономике, ни во многих других вопросах, который к тому же слаб физически и не может повседневно чем-то руководить и что-то контролировать и который тем самым дал полную волю нашей бюрократии, которая стала делать все, что хотела. Поэтому у нас стал строиться худший вариант бюрократического капитализма, наиболее паразитическая его разновидность.

А в Южной Корее создали мощную индустриальную державу и сейчас стоят на пороге перехода к постиндустриальным этапам развития. В Южной Корее уже подготовлена рассчитанная на пять лет программа заимствования новых информационных технологий и т. д. А мы даже ту индустриальную базу, которую с грехом пополам создали за 70 лет советской власти, усиленно начали разрушать. Вместо того чтобы ее реорганизовать, отсечь ненужные куски, а остальное реструктурировать. Несмотря на разговоры об этом, никакой реструктуризации осуществлено не было. В течение 6-7 лет как заклинание произносилось слово реструктуризация, но ее нигде не было. Даже на предприятиях, которые считались образцовыми.

Потанин одно время с гордостью заявлял, что хочет реально поднять национальную экономику, но ни на одном предприятии, которое он взял себе в собственность, он не провел никакой реструктуризации, не добился серьезного инвестирования. В итоге, когда разразился кризис 17 августа, он был вынужден буквально “выплевывать” всю ту собственность, которую перед этим нахапал. Выяснилось, что его предприятия - банкроты и т. д. Вот такой у нас возник паразитический капитализм, который ничего не строил, проедал старое и вывозил все награбленное за границу.

Все это напрямую определяет характер нашей коррумпированности. То есть нашу коррумпированность нельзя сравнивать с американской, французской. Это совершенно разные вещи, здесь наблюдаются совершенно разные уровни коррупционных проявлений. Потому что в Америке, во Франции давно создано гражданское общество. Я не говорю, что оно совершенно. Да и что далеко не все население Америки можно отнести к гражданскому обществу – хотя бы потому, что максимум 33% избирателей США участвует как активный электорат в выборах президента своей страны. Я не считаю, что это блестящее достижение демократии. Но все равно они находятся на другом уровне развития. В Пособии сказано, что везде есть коррупция, поэтому никто не имеет права бросать упреки в адрес других. Но надо разбираться в ситуации и искать выходы.

Если нам удастся четко определить стадию развития каждой страны, то соответственно и рекомендации для каждой страны будут совершенно разными. Гражданское общество не создается за пять минут, за год, даже за пять лет. Создание гражданского общества - длительный процесс. У нас в конце перестройки и после нее сразу начали возникать какие-то движения, общества, независимые профсоюзы, а потом выяснилось, что все это выродившиеся организации, профсоюзы стали приводными ремнями, но теперь не одной партии, а нескольких разных политических сил. Создание гражданского общества - процесс длительный, его можно только несколько ускорить, но даже этого нельзя будет сделать, если не произойдут сдвиги в политической структуре общества, если не будет стабильного высшего руководства, если не прекратятся бесконечные драчки между президентом и премьер-министром, как это было у нас до сих пор. Пока мы до конца это не изживем, без этого предварительного условия борьба с коррупцией будет очень ничтожной. Мы, если и победим, то на каком-нибудь одном небольшом участке, где-то на одном предприятии.

Когда меня просят, допустим, англичане или американцы одной фразой определить, в чем отличие, коррупции у нас и у них, я говорю, что у нас коррупция - это образ жизни.

В книге говорится о том, что в основном коррумпированные средства идут в непроизводственную сферу: на армию, потому что нужно себя защищать, на милицию. Но у нас на самом деле основные средства не туда идут. У нас армия в бедственном положении, милиция, если не брать элитные части, - тоже (поэтому она нами и не занимается, а занята совершенно другими делами). Т.е. в разных странах эти финансовые потоки направляются по-разному. У нас, например, сложилась такая модель, что фактически все уходит в финансы, причем финансовые потоки у нас своеобразные: “деньги – деньги”, а не такие как на Западе: “деньги - товар – деньги”. И еще деньги идут в торговлю. Причем во внешнюю торговлю, когда импортуется то, что может вышибить из седла наше производство, а экспорт становится главным источником нелегального вывоза средств из страны.

Несколько слов об Обасанджо, которого вы так превозносите в этой книге. Я с ним заседал на каких-то конференциях в Берлине. Он тогда не был президентом. Поэтому он был тогда так критически настроен, был таким справедливым борцом против коррупции. Буквально на днях он был избран президентом страны. Я не уверен, что вам не будет стыдно за эти слишком лестные слова про него через год или два, когда он тоже, конечно же, нахапает и станет коррупционером. Поэтому не надо было бы в Пособии его так превозносить.

Далее. В Пособии перечислены основные сферы, где наблюдается наибольшая коррупция. В этом вопросе также надо было бы говорить конкретно о разных странах, потому что что-то из перечисленного у нас тоже есть, а чего-то нет. Операции с земельными участками, например, стоят в Пособии на третьем месте. У нас они тоже имеют место, но, поскольку земля пока не приватизирована, они не имеют того размаха, какой они имеют в Японии, Южной Корее, например. Это, наверное, еще впереди у нас, и начнется, как только примем закон о земле.

О конкуренции. В Пособии о "приватизации" говорится, как о панацее ото всего. Я согласен, что в некоторых случаях, например, когда Маргарет Тэтчер приватизировала какие-то отрасли английской промышленности, там это, может быть, и было панацей, дало какой-то стимул развитию экономики, но наша приватизация совершенно другого типа. Наша ваучерная приватизация, которая создала старых-новых директоров, которые научились только тому, как надо воровать, как надо продавать оборудование, как можно не выплачивать зарплату работникам и прокручивать ее в банках. У нас аукционы - залоговые, беззалоговые, послезалоговые - это все огромная сфера коррупции, где о результатах аукциона заранее все известно. Какая же это конкуренция?! Если Чубайс договорился с Потаниным, то все уже предрешено. Я помню, как "Альфа-банк" пытался жаловаться по телевидению, говорил, что сбросит ГКО, а Чубайс ему сказал: "Попробуйте возмущаться, мы вас быстро приструним". Так что приватизации, которая порождает конкуренцию, у нас не состоялось.

И последнее замечание. Некоторые российские специалисты высказывают беспокойство, что коррупция, якобы, мешает иностранному капиталу прийти в нашу страну. Конечно, коррупция мешает в определенной степени. Но в свое время я много раз бывал в Индонезии, где была огромная по своим масштабам коррупция, до которой мы, впрочем, сейчас тоже дошли, и она ничуть не мешала крупным транснациональным корпорациям действовать на индонезийском рынке. Все издержки на коррупцию заранее были заложены в их бюджеты. Они знали, какого чиновника подкупать. Знали по-фамильно, и даже цены на каждого чиновника знали, как теперь у нас. Они этого достигли уже в 1960 году. Так что коррупция чиновников отнюдь не мешает иностранному капиталу. Мешает другое - то, что они не знают, с кем им надо иметь дело. У нас властные полномочия рассредоточены и находятся на федеральном, региональном и муниципальном уровнях. Они начинают на федеральном уровне, а региональщики отказываются иметь с ними дело только потому, что им ничего не перепало с федерального уровня. Приезжает немецкая группа на Урал, чтобы помочь тем регионам, где когда-то жили немцы. Предлагает прекрасные проекты. Один мой сотрудник присутствовал при этом. И немцы ему жаловались: мы ничего не хотим, ни одной копейки! Мы всем обеспечим сами - капиталом, техническим содействием. Но нас там никто не понял, не принял. И они уехали на родину ни с чем. Хотя мой сотрудник объяснял им, что им надо было что-то пообещать региональному начальнику, муниципальному, они этого понять не смогли.

Последнее. Об укреплении независимости средств массовой информации. Мне крайне трудно заниматься анализом бюрократического капитализма в России. Я черпаю информацию из средств массовой информации: из журналов, газет. Подписываюсь на шесть газет, несколько журналов. Трудно, потому что знаю, что эта или та газета выражает мнение Гусинского, эта - Березовского и т. д. Я не считаю, что у нас существует независимая пресса.