Художественный мир пространства в романе «Машенька» В.В. Набокова
Реферат - Литература
Другие рефераты по предмету Литература
этом контексте траур по несостоявшемуся женскому счастью, т. е. пародийный знак вечной женственности.
Связанный с символикой цветов мотив запаха в романе приобретает смысл характеристики персонажей. Так, в комнате у Клары пахло хорошими духами. У Людмилы запах духов, в котором было что-то неопрятное, несвежее, пожилое, хотя ей самой было всего двадцать пять лет. Ни Клара, ни Людмила не увлекают Ганина, хотя обе влюблены в него.
Запашок Алферова, души поистершейся, утратившей свежесть, подобен запаху Людмилы. Алферов шумно вздохнул; хлынул теплый, вялый запашок не совсем здорового, пожилого мужчины. Есть что-то грустное в таком запашке.
Исследователи отмечали, что обитатели русского Берлина в романе Машенька воспроизведены как обитатели мира теней. Эмигрантский мир у Набокова содержит отсылку к Аду в Божественной комедии. Это закреплено и в запахах. Приведу два примера. В полицейском управлении, куда эмигранты приходят за визой на выезд, очередь, давка, чье-то гнилое дыхание. Прощальное письмо Людмилы Ганин разорвал и скинул с подоконника в бездну, откуда веяло запахом угля.
С образом Людмилы связан и вариант профанации запаха как признака души. Получая ее письмо, герой замечает, что конверт был крепко надушен, и Ганин мельком подумал, что надушить письмо то же, что опрыскать духами сапоги для того, чтобы перейти через улицу. Интерпретация Ганина пародийное отражение одного из названий орхидеи (цветка-знака Людмилы) Sabot de Venus.
Запахи и звуки оживляют пространство Машеньки. Симптоматично, что первая сцена романа происходит в темноте, знаками проявления жизни, начала действия становятся звуки и запахи. Ганин отмечает у Алферова бойкий и докучливый голос, и Алферов узнает Ганина по звуку, чья национальная опознаваемость обретает гротескный смысл. Алферов говорит: Вечером, слышу, за стеной вы прокашлялись, и сразу по звуку кашля решил: земляк.
Мотив звуков в романе восходит к образу соловья. Ганин и Алферов оказываются соперниками и обнаруживают сходные птичьи черты. Алферов сахаристо посвистывал, у него маслом смазанный тенорок. Ганин по ночам слышит, как тот поет от счастья. Пение его пародийный вариант песен соловья:.. .голос Алферова смешивался с гулом поездов, а потом снова всплывал: ту-у-у, ту-ту, ту-у-у.
В первой же сцене романа оба соперника, как две птицы, оказываются запертыми в клетке остановившегося лифта. На вопрос Ганина: Чем вы были в прошлом? Алферов отвечает: Не помню. Разве можно помнить, чем был в прошлой жизни, быть может, устрицей или, скажем, птицей....
Также как женские образы в романе маркированы цветочной символикой, мужские обнаруживают связь с певчими птицами. В облике мужских персонажей в первую очередь выделен голос. Так, о поэте Подтягине: У него был необыкновенно приятный голос, тихий, без всяких повышений, звук мягкий и матовый. Звук голоса отражает характер поэтического дарования Подтягина, эпитет матовый отсылает к его стихам-картинкам, печатавшимся в журналах о живописи.
Образы птицы и цветка восходят к доминантной метафоре романа соловью и розе, отсюда их обязательное парное появление в тексте. Многократная пародийная проекция метафоры создает в романе вариативность пар.
Образ Машеньки в романе маркируется еще одним воплощением души бабочкой. Ганин вспоминает, как она бежала по шуршащей темной тропинке, черный бант мелькал, как огромная траурница…
Ведущие образы романа, птица и цветок, проступают, как водяные знаки, в маргинальных деталях Машеньки, сохраняя игровое разнообразие вариантов. Уходя от Людмилы, Ганин смотрит на роспись открытого стекла куст кубических роз и павлиний веер. В Усадьбе, где жил Ганин, скатерть стола, расшитая розами и белое пианино, которое оживало и звенело. В заключительной сцене романа Ганин выходит в утренний город и видит повозку, нагруженную огромными связками фиалок... и то, как с черных веток спархивали... воробьи.
Символика соловья и розы, векторных образов текста, констатирует их причастность как реальному, так и потустороннему мирам, что не только оправдывает присутствие этих образов в двумирном пространстве романа, но и обеспечивает его сращенность. Ганину казалось, что эта прошлая, доведенная до совершенства жизнь проходит ровным узором через берлинские будни.
Женские образы в романе Машенька
Особого внимания заслуживает организация художественного пространства в романе Машенька. Представляется, что мир прошлого, России, и мир настоящего, Берлина, оказываются условно опрокинутыми друг в друга. То, что случилось в эту ночь, то восхитительное событие души, переставило световые призмы всей его жизни, опрокинуло на него прошлое. В финале романа Ганин, пережив заново любовь к Машеньке, с рассветом покидает дом прошлое и настоящее демонстративно размыкаются: Все казалось не так поставленным, непрочным, перевернутым, как в зеркале. И так же как солнце постепенно поднималось выше и тени расходились по своим местам, точно так же, при этом трезвом свете, та жизнь воспоминаний, которой жил Ганин, становилась тем, чем она вправду была, далеким прошлым.
Однако на протяжении всего повествования романное пространство образует вертикальную структуру из двух повернутых друг к другу сфер (прошлого и настоящего), разд