Последний приют поэта (о Лермонтове)
Информация - Культура и искусство
Другие материалы по предмету Культура и искусство
ну и Тенгинского пехотного поручику Лермонтову, прибывшим в Пятигорск, необходимо было пользоваться кавказскими минеральными водами, и напротив, усматривая, что болезнь их может быть излечена и другими средствами, я покорно прошу ваше высокоблагородие немедленно, с получением сего, отправить обоих по назначению, или же в Георгиевский военный госпиталь, по уважению, что Пятигорский госпиталь и без того уже наполнен больными офицерами, которым действительно необходимо употребление минеральных вод и которые пользуются этим правом по разрешению, данному от высшего начальства.
Распоряжение от 8-го июня подписал начальник штаба полковник Траскин.
Прочитав это предписание, поручик Лермонтов тотчас же в комендатуре, отозвался на него рапортом командиру Тенгинского полка подполковнику Хлюпину:
Отправляясь в отряд командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории г. генерал-адъютанта Граббе, заболел я по дороге лихорадкой и, был освидетельствован в гор. Пятигорске докторами, получил от Пятигорского коменданта, г. полковника Ильяшенкова, позволение остаться здесь впредь до излечения. Июня 13-го дня 1841 года, гор. Пятигорск.
О чем Вашему Высокоблагородию донести честь имею. Поручик Лермонтов.
Не может он уезжать из Пятигорска. Он должен получить ответ из Петербурга. Он должен добиться продления отпуска.
И через два дня после отправки рапорта полковому командиру Лермонтов досылает в дополнение к этому рапорту подкрепление в форме свидетельства госпитального врача о его Лермонтова тяжелейшем заболевании.
Вот какие болезни нашел госпитальный врач у поручика Лермонтова.
Тенгинского пехотного полка поручик Михаил Юрьев сын Лермонтов, одержим золотухою и цынготным худосочием, сопровождаемых припухлостью и болью десен, также изъязвлением языка и ломотою ног, от каких болезней г.Лермонтов, приступив к лечению минеральными водами, принял более двадцати горячих серных ванн, но для облегчения страданий необходимо поручику Лермонтову продолжать пользование минеральными водами в течение целого лета 1941 года: остановленное употребление вод и следование в путь может навлечь самые пагубные следствия для его здоровья.
В удостоверение чего подписью и приложением герба моей печати свидетельствую, гор. Пятигорск, июня 15-го 1841 года.
Пятигорского военного госпиталя ординатор, лекарь, титулярный советник Барклай-де-Толли.
Не утихает у поэта Лермонтова тревога за свою судьбу. Проходит еще три дня, и он решается прибегнуть к помощи добрейшего старика коменданта Ильяшенкова, облекая свою просьбу опять таки в форму рапорта.
И пишет поручик Тенгинского полка Лермонтов в стенах Домика последний в жизни рапорт, продиктованный глубочайшей человеческой скорбью:
Ваше Высокоблагородие предписать мне №1000 изволили отправиться к месту моего назначения или, если болезнь моя того не позволит, в Георгиевск, чтобы быть зачисленным в тамошний госпиталь.
На что имею честь почтительнейше донести Вашему Высокоблагородию, что получив от Вашего Высокоблагородия позволения остаться здесь до излечения и также получив от начальника Траскина предписание, в коем он также дозволили мне остаться здесь, предписав о том донести полковому командиру подполковнику Хлюпину и отрядному дежурству, и т.к. я уже начал пользоваться минеральными водами и принял 23 серных ванны, то прервав курс, подвергаюсь совершенному расстройству здоровья, и не только не излечусь от своей болезни, но могу получить новые, для удостоверения в чем имею честь приложить свидетельство меня пользующего медика.
Осмеливаюсь при этом покорнейше просить Ваше Высокоблагородие исходатайствовать мне у начальника штаба, флигель-адъютанта полковника Траскина позволения остаться здесь до совершенного излечения и окончания курса вод.
Так нетерпеливо ожидаемое разрешение пришло.
Разрешалось остаться Лермонтову в Пятигорске впредь до получения облегчения. Но поэта разрешение не застало.
А в Домике жизнь протекала своим чередом.
О том, в какой тревоге проходили для Лермонтова эти дни ожидания ответов от бабушки и из штаба, окружавшие поэта друзья, по-видимому, даже не догадывались.
Общительный, жизнерадостный Лермонтов был душой общества вспоминали многие свидетели последних дней жизни поэта. Неистощим на шутки, шалости, всякие выдумки.
Декабрист Лорер вспоминал, что после военной экспедиции в Пятигорск нахлынули гвардейские офицеры и общество еще более оживилось. Стали давать танцевальные вечера, устраивали пикники, кавалькады, прогулки в горы.
Когда был затеян по подписке бал в гроте Дианы, приготовления велись в квартире поэта. Во что превратился тогда Домик! Все комнаты были завалены разноцветной бумагой, из которой клеились фонарики. Их клеили все приходившие к поэту и наготовили более двух тысяч. Об этом бале сохранилось много воспоминаний, и все упоминали об этих фонариках, которыми был украшен грот и прилегающая к нему аллея.
Устройство бала было затеяно по почину Лермонтова. Ему и пришлось больше всех хлопотать.
Сохранились рассказы о том, что бал этот был задуман в пику князю Голицыну, обычно игравшему главную роль в устройстве развлечений. На этот раз князя обошли. Рассказывали, что Голицын пренебрежительно отозвался о местном обществе, бросив фразу: Здешних дикарей учить надо. Лермонтова, привыкшего уважать людей не за мундир и происхождение, это обидело.