Литература

401. “Сказка ложь, да в ней намек!..” (А.С. Пушкин)
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

В сказках противостоят две социальные силы: трудовой народ и эксплуататоры. В “Диком помещике”, а также в сказке “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил” Щедрин показывает образ труженика-кормильца. Он может достать пищу, сшить одежду, покорить стихийные силы природы. В сказке “Дикий помещик” автор показывает, до чего может опуститься богатый барин, оказавшись без слуг. Этот помещик, как и генералы из предыдущей сказки, не имел никакого представления о труде. Брошенный своими крестьянами, он сразу превращается в грязное и дикое животное, становится лесным хищником. И жизнь эта, в сущности, продолжение его предыдущего хищного существования. Достойный внешний облик дикий помещик, как и генералы, приобретает снова лишь после того, как возвращаются его крестьяне. В этой сказке Щедрин показывает взаимоотношения эксплуататоров и крестьян в пореформенное время.
402. “Старое барство” в романе Льва Толстого «Война и мир», или Как Хлёстова и Ноздрёв стали положительными героями
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел, Ругай с невычистившейся спиной вошёл в кабинет и лёг на диван, обчищая себя языком и зубами” (т. 2, ч. 4, гл.VII). Вглядимся в эту жанровую сцену. Ба, да ведь это наш старый знакомец из поэмы «Мёртвые души» господин Ноздрёв: “Вошедши во двор, увидели там всяких собак, и густопсовых, и чистопсовых, всех возможных цветов и мастей, муругих, чёрных с подпалинами, полно-пегих, муруго-пегих, красно-пегих, черноухих, сероухих. Тут были все клички, все повелительные наклонения: стреляй, обругай, порхай, пожар, скосырь, черкай, допекай, припекай, северга, касатка, награда, попечительница. Ноздрёв был среди их совершенно как отец среди семейства; все они, тут же пустивши вверх хвосты, зовомые у собак правилами, полетели прямо навстречу гостям и стали с ними здороваться. Штук десять из них положили свои лапы Ноздрёву на плечи. Обругай оказал такую же дружбу Чичикову и, поднявшись на задние ноги, лизнул его языком в губы, так что Чичиков тут же выплюнул. Осмотрели собак, наводивших изумление крепостью чёрных мясов, хорошие были собаки. Потом пошли осматривать крымскую суку, которая была уже слепая и, по словам Ноздрёва, должна была скоро издохнуть, но года два тому назад была очень хорошая сука; осмотрели и суку сука, точно, была слепая” (т. 1, гл. 4).
403. “Таврида” К.Н.Батюшкова: романтизм или ампир?
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Уверенность в том, что достигнуть покоя и счастья на земле невозможно, столь отчётливо выраженная в батюшковской анти-“Тавриде”, приближает поэта к идеологии романтизма или даже предромантизма (причины трагедии героя неясны, они скорее в неправильном устройстве мира, чем в его собственной душе). Понятно, почему поэт снял дисгармоничную концовку этого стихотворения, включив “Воспоминания” в 1817 году в “Опыты...”. Элегии был присвоен подзаголовок “Отрывок”, текст обрывался на строках, выражающих надежду героя на счастливый финал его скитаний. Отточие, следующее за этими строками, должно было показать читателю, что продолжение опущено, судьба героя так и оставалась неразрешённой, но “светлая печаль” автора хотя бы не переходила в мрачное отчаяние. Гармоническое равновесие было восстановлено. Оно основывалось на спасительном присутствии ангела-хранителя, возлюбленной поэта в его жизни. Этот петраркистский духовный мотив, характерный для поэзии Батюшкова 1815 года, и был тем ампирным противовесом, который устанавливал необходимый баланс между отчаянием и надеждой на спасение. Новый духовный идеал властно потребовал своего воплощения в действительность уже не поэтическую, а вполне реальную. О себе Батюшков в это время писал друзьям так: “Воображение побледнело, но не сердце, к счастию, и я этому радуюсь. Оно ещё способнее, нежели прежде, любить, любить друзей и чувствовать всё великое, изящное. Страдания его не убьют...” (В.А.Жуковскому, август 1815). Пускай на самом деле всё обстояло не столь благополучно, тем интереснее, что Батюшков сознательно ставил перед собой созидательную программу.
404. “Чудотворец” поэзии Батюшков
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Возможно, некий парадокс заключен в том, что один из страстных и темпераментных лириков русской поэзии, "идеальный эпикуреец" (выражение Белинского) и певец наслаждений, Константин Николаевич Батюшков родился и прожил долгие годы и окончил свои дни на снежном-севере России, в краях вологодских. Отец его, Николай Львович, был человеком мрачным и нелюдимым, хотя и достаточно образованным: в родовом поместье селеДаниловском хранилась прекрасная французская библиотека. Мать поэта вскоре после его рождения заболела неизлечимым душевным расстройством и умерла. Батюшков всегда носил в душе это горе:
405. “Этот мир очарований...”
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Мир, проходящий перед глазами Нимфеи-Ученика, теряет безусловность, объективность, поэтому герой мучительно вглядывается и вслушивается в окружающее его пространство, что позволяет ему воспринимать как странность и как чудо одновременно сам факт существования лиц, явлений или предметов, изумляться окружающему миру во всех его проявлениях. Слабоумие Нимфеи компенсируется остротой его чувственного восприятия, которое выражается в постоянном всматривании и вслушивании в окружающий мир. Сенсорное восприятие позволяет Ученику такому-то вырваться из пространства школы для дураков, с её тёмными коридорами, грязными уборными, глупым и диким классом, и удивиться необычности окружающего мира, его гармонии и красоте, поразиться его разнообразию. Способность видеть глубже и точнее многих является причиной раздвоенности героя, неадекватности самому себе. Эта неадекватность может проявляться и на конкретно-телесном уровне, и на уровне сознания. Так, например, герой может ощущать себя в большей или меньшей степени, что случается с ним, когда он впервые чувствует свою раздвоенность. Осенняя природа, поразившая Ученика своей красотой и гармонией, при беглом взгляде вызывает у него слёзы восторга, но пристальное всматривание даёт неожиданный эффект растворения: “...я находился в одной из стадий исчезновения. Видите ли, человек не может исчезнуть моментально и полностью, прежде он превращается в нечто отличное от себя по форме и по сути например, в вальс, в отдалённый <…>, а уж потом исчезает полностью”. Ученик “частично исчез в белую речную лилию”, причём сознание его остаётся прежним: хотя он чувствует, что исчез, но не верит в это, пытается убедить себя в обратном. У героя остаётся “желание себя прежнего”, он, забыв своё имя, становится “тем самым неизвестным, забытым таким-то” и речной лилией, Нимфеей. Это ощущение раздвоенности и слитности одномоментно усваивается героем и становится основой его сознания. Желание вспомнить себя прежнего побуждает героя к дальнейшему всматриванию и становится средством идентификации себя с другими.
406. “Я и моя семья”
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Еще хочу написать, что я во втором классе училась в речевой школе, там, правда, годовую программу в школе мы проходили за пол года, в этой школе были замечательные логопеды, они с нами занимались в день 2 раза (это был интернат-школа). Я там на глазах начала говорить без запинок, по крайней мере меньшей степени заикания. Ребята там были очень сильные духом, умная, половина класса были отличниками, я с ними подружилась, но все таки не могла привыкнуть к этой обстановке, очень скучала по дому. В этот год я сильно раскачала свою нервную систему и опять даже хуже стала заикаться. Видя все это, родители мои забрали меня от туда и нам оставался только один выход, т.к. меня не брали в общеобразовательные школы там где мы жили, уехать в другой город, и мы решили ехать в Тюменскую область г. Радужный. Там мы прожили 12 лет, я в г. Радужном проучилась с 4 по 11 класс, а мама проработала в моей школе - школьным библиотекарем 12 лет. Каждое лето обязательно берут родители путевки, и мы всей семьей направляется отдыхать. Наша семья очень дружная. В выходные дни любим всей семьей погулять по лесу. Мой папа очень любит ловить рыбу, охотиться, собирать в лесу грибы, ягоды, а особенно он любит копаться в земле (в огороде)., что-то там садить, выращивать. Короче говоря, папа мой мастер на все руки. Моя мама любит печь пироги, блины а особенно треугольники (это наше национальное блюдо - с картошкой и с мясом) и рукодельничать. У нас много друзей, любим приглашать к себе гостей.
407. “Я начал песню в трудный год...”
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Что бы мы о ней ни говорили, но книга своё дело сделала, и как нельзя кстати 19341936годы. Во многом благодаря ей, удачному дебюту, Твардовский смог вывезти родных из ссылки. Поступок мужественный и благородный. К попрёкам младшего брата, Ивана Трифоновича, дескать, встретили его холодно и по-родственному не помогли, когда он тайком приехал в Смоленск, надо относиться критически. Да, верно, Твардовский не такой абсолютный герой, без страха и упрёка, каким хотелось бы его видеть. Он не лёг костьми за 10 христианских заповедей. Но во-первых, убеждённому коммунисту и принципиальному безбожнику не пристало слепо исполнять библейские установки, о которые и сами-то верующие чуть не ежедневно вытирают ноги. И во-вторых, логически исходя из первого, человек при всей своей неповторимости всё-таки общественное животное и не должен отделяться от коллектива делай, как все, разве не так? Не нам винить Твардовского, не нам его оправдывать.
408. “Явленная тайна”
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

И это отнюдь не фантастические прожекты сам видел, как завороженно слушали девяти - двенадцатилетние ребята отдельные строки поэта. Свежестью и самобытностью Пастернак способен сразу покорить, а потому начинать надо с чтения стихов наиболее “прозрачных”, доступных детям. Центр его эстетики и творчества природа как “явленная тайна”, неиссякаемый источник чудес и удивления. Даже сама поэзия здесь буквально “валяется в траве, под ногами, так что надо только нагнуться, чтобы ее увидеть и подобрать с земли”. Вот почему в пастернаковских стихах и прозе не только человек воспринимает окружающее, но и ветки, дождь, деревья. Жизнь наблюдают и обсуждают людей (“Душная ночь”, “Заморозки”, отрывок из повести под названием “Петербург”), вот почему писатель особенно ценит в искусстве органичность, непринужденность, обостренную восприимчивость и естественность; те произведения, где “кончается искусство, / И дышат почва и судьба”. Сразу же важно подчеркнуть, что Пастернак поэт, которого не без оснований называют романтиком, последовательно, на протяжении всей своей жизни настаивал на реалистичности творчества. Искусство, в его глазах, прежде всего открытие жизни: “Мы перестали узнавать действительность. Она предстает в какой-то новой категории. Категория эта кажется нам ее собственным, а не нашим, состоянием. Помимо этого состояния все на свете названо. Не названо и ново только оно. Мы пробуем его назвать. Получается искусство”. Пастернак считал, что реализм не направление, а сама природа искусства, и недолюбливал романтизм с его тягой к сверхчеловеческому и искусственному, а не естественно человеческому. При этом единство мира у Пастернака это не только идея или эстетический принцип, но и атмосфера его произведений. Романтические контрасты менее предпочтительны, чем связи, “существованья ткань сквозная”. Мир, в понимании и ощущении поэта, живой, и воспринимается он целостно. Однако он и преображается на волне чувств: “Мирозданье лишь страсти разряды, / Человеческим сердцем накопленной”. При очевидном стремлении раствориться в жизни Пастернак, тем не менее, на дух не принимал общих мест, везде, даже в переводах, он творец. Он новатор, но не в средствах выражения, а в оригинальном образе мира мира, увиденного впервые, открытого силою любви: Любимая жуть! Когда любит поэт, Влюбляется бог неприкаянный. И хаос опять выползает на свет, Как во времена ископаемых. Он демиург, поскольку обладает той самой первозданностью, которую особенно ценит и в природе, и в людях: “Мне кажется, я подберу слова, / Похожие на вашу первозданность”, как сказано в послании “Анна Ахматова”. Знаменитый адресат откликнулся соответственно: “Он награжден каким-то вечным детством”. И действительно, пастернаковское отношение к миру по-детски непосредственное. Но время для него не только переживаемый момент, это и переживаемая вечность. Бальмонтовская полнота ощущения данной минуты обогащается вековечным, им опять-таки не поглощаясь. Отсюда такие заголовки, как “Гроза моментальная навек”, отсюда знаменитая формула об импрессионизме вечного. Таковы общие для Пастернака и исходные для ученического знакомства с ним художественные принципы. Они определили известное постоянство стиля писателя. Но наряду с единым образом мира мы обнаружим у него и романтическую “страсть к разрывам”, тягу к решительным изменениям и даже переписыванию давних своих вещей. Все это побуждает выстраивать оставшиеся уроки в логике рассмотрения основных звеньев творческой эволюции Бориса Пастернака. Вторую тему можно озаглавить строчкой “На заре молодых вероятии” речь пойдет о первых четырех поэтических книгах, с акцентом на лучшую “Сестра моя жизнь”. Сразу же захватывает интонационно-речевое своеобразие, почувствовать которое можно лишь при целостном восприятии стихотворений. “Метель”, “Душа”, цикл “Разрыв”, многие другие произведения звучат исступленно, нередко сбивчиво, синтаксис их сложен. Литературный дебют Бориса Пастернака необычен. Стихи и прозу он начал писать лишь в 19 лет, но зато очень рано и очень интенсивно занимался музыкой. И хотя сам рисовал неважно, весьма интересовался современным изобразительным искусством. Существенна и родословная поэта (сын академика живописи и известной пианистки), и общехудожественная одаренность его поколения “с перевесом живописных и музыкальных начал”. Эти приоритеты определились в ведущих течениях литературы начала XX века символизме, ориентировавшемся на музыку, и футуризме, раньше всего зародившемся у живописцев. Пастернак вступал в поэзию в составе футуристической группы “Центрифуга”, но испытывал к тому же сильнейшее воздействие Блока и Белого. Отсюда его необычность на фоне и тех, и других. Поэт неоднократно оценивал свои ранние стихи как экспериментальные, авангардистские. Действительно, характерные для представителей кубизма совмещения и смещения предметов постоянно встречаются в книгах “Близнец в тучах” и “Поверх барьеров”. Стиль здесь не просто сложен он нарочито усложнен. Если судить по заголовкам стихотворений, то раннего Пастернака можно заподозрить даже в известном рационализме. Заглавиями он определяет предметы, о которых пойдет речь, причем обычно это нечто неосязаемое: “Душа”, “Поэзия”, “Определение души”, “Определение поэзии”, “Тоска”, “Определение творчества”. Однако разговор получается не прямым, а окольным он ведется ассоциативно, около предмета. Не удивительно, что одна из четырех ранних книг названа “Темы и вариации”, а одно из стихотворений озаглавлено “Три варианта”. У Пастернака в отличие от его кумиров Фета и Блока заглавие почти обязательное и, как правило, разъяснительное. Ранний пастернаковский стиль осложнен обилием историзмов (типа молокане, стиль жакоб, мясоед), терминов из разных областей, позабытой фразеологии, просторечий. Пример таких объяснений учитель может найти в статье Н. М. Шанского “Среди поэтических строк Б. Л. Пастернака”. Следующий этап постижение специфики образов. Они не только сами по себе наглядны (“...как обугленные груши / С деревьев тысячи грачей”; “Размокшей каменной баранкой / В воде Венеция плыла”; “Я клавишей стаю кормил с руки / Под хлопанье крыльев, плеск и клекот”), но и сочетаются по принципу смежности, метонимически. Пастернак стремится многократно и многообразно определить явление некоторые стихотворения строятся как цепь, обвал сравнений. Причем ассоциации зрительные сочетаются у поэта с ассоциациями культурными и социальными, в действие одновременно включаются несколько оттенков слова: Я не держу. Иди, благотвори. Ступай к другим. Уже написан Вертер, А в наши дни и воздух пахнет смертью: Открыть окно что жилы отворить. Любопытно, что Пастернака многие знают именно по отдельным строкам, запоминают их, восторгаются ими. Но, занимаясь деталями, мы не должны забывать о цельности восприятия. Иногда живописное и музыкальное начала откровенно борются здесь (самый красноречивый и знаменитый пример стихотворение “Марбург”). Но есть среди первых пастернаковских вещей и такие, в которых определения естественно перетекают в сквозной лирический сюжет. Это “Сон”, “Ледоход”, “После дождя” стихотворения, достаточно ясные, чтобы стать опорными для анализа в классе. Подавая примеры до сих пор, мы намеренно обходили стороной самую значительную книгу раннего Пастернака “Сестра моя жизнь”. Принципы организации, присущие отдельным произведениям, здесь касаются построения и развертывания книги в целом. Почти в каждом стихотворении поэт захватывает большой круг явлений, уплотняя их. При этом он обнаруживает единство не только высоких, собственно поэтических тем природы, любви и искусства в них постоянно входят, их пронизывают бытовые реалии. К самому Б. Пастернаку можно отнести слова Тони из ее письма Юрию Живаго: “Я люблю все особенное в тебе, все выгодное и невыгодное, все обыкновенные твои стороны, дорогие в их необыкновенном соединении, облагороженное внутренним содержанием лицо”. Но есть в авторе “Сестры моей жизни” и то, что безусловно выделяет его это непосредственность детства. В окружающем он ищет первозданное и, одаренный несравненной полнотой ощущения мира, способный в миге находить вечность, открывает изначальное: Закрой их, любимая! Запорошит! Вся степь как до грехопаденья: Вся миром объята, вся как парашют, Вся дыбящееся виденье! В письме Н. Асееву Пастернак писал о своей третьей книге: “Я одно время серьезно думал ее выпустить анонимно; она лучше и выше меня”. Иногда действительно кажется, что “я” перетекает в природу, становясь одним из ее проявлений (“Спи, подруга, лавиной вернуся”). Иногда возникает впечатление, что книга безлюдна: сад заполняет пространство, вваливается в дом. Но все такие метаморфозы, все такие видения одухотворены любовью. Чувство заостряет, увеличивает, преображает предметы. Отсюда гиперболизация, экспрессивность и метафоризм пастернаковского стиля. Уяснить сущность и особенности поэтики “Сестры моей жизни” можно на примере стихотворений “Ты в ветре, веткой пробующем...”, “Степь”, “Душная ночь”, “Гроза, моментальная навек”, стараясь не утратить при разборе изначального ощущения свежести образов и настроений. Третья тема “Вечности заложник у времени в плену”, или “Пастернак и революция, Пастернак и эпоха” на мой взгляд, обязательна, необходима, хотя рассматривать ее допустимо и долго и коротко: и в один, и в четыре урока в зависимости от установок и вкусов учителя. Одна из расхожих легенд, которую азартно утверждали советские критики, а теперь (с противоположной оценкой) готовы унаследовать, кажется, сегодняшние авторы, о Пастернаке затворнике и эстете. Однако недаром уже В. Брюсов писал, что его стихи, “может быть, без ведома автора, пропитаны духом современности”. Время та реальная атмосфера, в которой существовал поэт. Оно проникало в поры, оно сковывало, и оно воодушевляло. В одном из ранних выступлений поэт противопоставлял Лирику и Историю как две противоположности. Но позднее он же с гордостью мог произнести: “Это было при нас. Это с нами вошло в поговорку”. В романе “Доктор Живаго” есть важная фраза: “С каждым случилось по две революции, одна своя, личная, а другая общая”. Личное ощущение истории у Пастернака было сильным, но проявлялось оно разнообразно: в форме прямого хроникального изображения (поэмы 20-х годов) и в форме изображения параллельного или косвенного (драматические отрывки о Великой французской революции), в форме прямых, достаточно резких оценок (стихотворения, подобные “Русской революции”, “Мутится мозг. Вот так? В палате?..”) и особенностях лирического стиля. Делать акцент на чем-то одном означает говорить полуправду. Надо разбираться. Неизгладимое впечатление произвела на будущего поэта первая русская революция. С воодушевлением принял он и революцию Февральскую, но ощущения свои выразил весьма своеобразно книгой “Сестра моя жизнь”, где воссоздана стихия природная: “В это знаменитое лето 1917 года, в промежутке между двумя революционными сроками, казалось, вместе с людьми митинговали и ораторствовали дороги, деревья и звезды. Воздух из конца в конец был охвачен горячим тысячеверстным вдохновением и казался личностью и именем, казался ясновидящим и воодушевленным”. Время захватило и увлекло поэта. “Вдруг стало видимо во все концы света” это эпиграф из Гоголя к стихотворению “Распад”, которое может прозвучать в классе, демонстрируя ту динамику стиха, одновременно мажорного и тревожного, ту взвихренность образов, которая характерна для книги в целом, где главенствуют ветры и грозы, ливни и метели. В те же тона было первоначально окрашено и восприятие революции Октябрьской. Но, не касаясь даже отдельных резких публицистических откликов, необходимо заметить, что драматизм в отношении к эпохе постепенно нарастал уже в “Темах и вариациях” он явно повышается. В отличие от многих поэтов-современников, Пастернак отнюдь не восторгался затерянностью уникальной личности среди множеств, в длинном железнодорожном составе: “Мы были людьми. Мы эпохи. Нас сбило и мчит в караване...”. “Время существует для человека, а не человек для времени”, полагал он. До какой-то поры сумбур революционных дней весьма соответствовал сумбуру чувств, и тогда возникало ощущение спасительного самообмана: Всю жизнь я быть хотел как все, Но век в своей красе Сильнее моего нытья И хочет быть, как я. Однако век все меньше походил на лирического героя и людей его круга все больше на Ленина и ленинцев. Кульминация осознания этого приходится в 20-е годы на поэму “Высокая болезнь”, которая и цитировалась. В ней сходятся, может быть, более четко сформулированные в других произведениях и выступлениях мысли о неизбежности революции, ее нравственном смысле, жертвенное понимание своей собственной судьбы (“Я говорю про всю среду, / С которой я имел в виду / Сойти со сцены и сойду. / Здесь места нет стыду”). Считая, что “эпос внушен временем”, поэт создает две большие поэмы “Девятьсот пятый год” и “Лейтенант Шмидт”. И совершенно определенно можно сказать, что в этих вещах, написанных не только на автобиографическом, но и на документальном материале, стиль эпохи, переклички с Маяковским и Асеевым выразились сильнее, нежели стиль индивидуальный. У нас нет никаких оснований сомневаться в неподдельности, искренности пути поэта. Его терзали противоречия (см. послание “Борису Пильняку”, датированное 1931 годом), однако тогда же, в начале 30-х, создавалась и лирическая книга “Второе рождение”, полная не только проникновенных, органичных произведений, но и компромиссов. Но почти тогда же, в середине 30-х, служение эпохе перерастает в конфликт с нею. Позднее этот перелом будет вновь пережит и осмыслен в романе “Доктор Живаго”, анализ которого и завершит рассмотрение эволюции взглядов Пастернака на революцию.
409. «.. .Я тоже современник». Восприятие послереволюционной эпохи в стихах О.Э. Мандельштама
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Так писал поэт за три года до ссылки, словно предчувствуя свою судьбу. Он чувствовал себя современником великих и трагических событий, но не хотел ни в коей мере разделять ответственность за подавление свободы и пролитую кровь с власть имущими. Хотя порой испытывал большой соблазн пойти по пути, по которому уже пошли многие собратья по литературе. В 1930 г.. он писал об альтернативном, благополучном варианте своей судьбы: «А мог бы жизнь просвистать скворцом, заесть ореховым пирогом... Да, видно, нельзя никак». Друг Мандельштама Б.С. Кузин вспоминал: «Особенно, по-видимому, для него был силен соблазн уверовать в нашу официальную идеологию, принять все ужасы, каким она служила ширмой, и встать в ряды активных борцов за великие идеи и за прекрасное социалистическое будущее. Впрочем, фанатической убежденности в своей правоте при этих заскоках у него не было. Всякий, кто близко и дружески с ним соприкасался, знает, до чего он был бескомпромиссен во всем, что относилось к искусству или морали... Но когда он начинал свое очередное правоверное чириканье, я на это бурно негодовал, но он не входил в полемический пыл, не отстаивал с жаром свои позиции, а только упрашивал согласиться с ним: «Ну, Борис Сергеевич, ну ведь правда же, это хорошо». А через день-два: «Неужели я это говорил? Чушь! Бред собачий!» Тут дело было не в простом желании приспособиться, чтобы обеспечить себе достойные условия жизни. Мандельштам испытывал потребность ощутить себя частью некоего большого целого, участником преобразования жизни. Однако, к счастью для поэзии, приверженность Осипа Эмильевича нормам нравственности в литературе и жизни не позволила ему пойти в своем творчестве на губительный компромисс. Мандельштам одним из первых заклеймил как палача «кремлевского горца» Сталина, за что поплатился ссылкой и в конечном счете гибелью. Поэт и в позднейших стихотворениях дерзко заявлял:
410. «.. Дух его могучий шел вперед, где красота, добро и правда вечны.. »
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Однако писатель в своих произведениях стремится не только обличать зло. Он также заставляет размышлять о путях борьбы, об ответственности человека за свои поступки, за всю свою жизнь. Героями его социальных и политических трагедий часто становятся простые бедные люди, наделенные, однако, чувством собственного достоинства и незаурядным мужеством, которые оказываются в столкновении с сильными мира сего. Такова героиня драмы «Коварство и любовь» Луиза Миллер. Сын богатого и влиятельного министра готов на любые жертвы во имя любви к этой девушке. Он стремится противостоять предрассудкам и коварству этого жестокого мира, но одной готовности на жертвы недостаточно, чтобы противостоять злу, наделенному властью и окруженному верными слугами, способными на любую подлость. Ценой гибели своих героев Шиллер желает утвердить право человека на свободу чувства, на личное счастье. Их гибель является обличением несправедливых порядков и гимном человеческому достоинству.
411. «...и поединок роковой...» (тема любви в лирике Ф. И. Тютчева)
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Наконец, приближается тот “роковой” исход событий, который Тютчев предугадывал и раньше, еще не зная, что может случиться с ними. Приходит гибель любимой женщины, пережитая дважды сначала наяву, а потом в стихах (“Весь день она лежала в забытьи”). Смерть нарисована с пугающей реалистичностью. В стихотворении так много мелких, четко прорисованных деталей, что явственно возникает перед глазами и комната, где лежит умирающая, и тени, бегущие по ее лицу, и летний дождь, шумящий за окном. Угасает женщина, безгранично любящая жизнь, но жизнь равнодушна и бесстрастна, она продолжает кипеть, ничего не изменится с уходом человека из мира. Поэт у постели умирающей, “убитый, но живой”. Он, так боготворивший ее, свою последнюю любовь, так страдавший много лет от людского непонимания, так гордившийся и удивлявшийся своей любимой, теперь ничего не может сделать, не в силах вернуть ее. Он еще не до конца осознает боль утраты, ему предстоит все это пережить.
412. «...Мошенничество... Обман... Взятки... Общее безобразие!..»
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Русская мысль поставлена перед задачей определить место денег в сущностных координатах социального и индивидуального бытия, проблема поиска компромисса назрела давно. Уже невозможно огульно отрицать роль экономических факторов в формировании национального характера. Поэтизация славянофилами патриархального быта и морали сталкивается с реальностью, все более склоняющейся к новому типу сознания, так неприятно напоминающего западные образцы самореализации, воздвигнутые на философии расчета. Противопоставление им в качестве антагонистических идей духовности выглядит не слишком убедительным. Идеализация купечества ранним Островским неожиданно вскрывает пугающую совокупность свойств, даже более страшных, чем европейский прагматизм. Городская тема обнаруживает конфликты, инициированные денежными отношениями, которые не представляется возможным игнорировать. Но как изображать портрет нового национального типа купца, имеющего несомненные преимущества перед классическими персонажами культуры начала века, уже давно дискредитировавшими себя в общественной жизни? Купец интересен как личность, привлекателен волевым характером, но «самодур», утверждает Островский, и «вор откровенный», настаивает Салтыков-Щедрин. Поиск литературой нового героя явление хотя и спонтанное, однако отражающее потребность обнаружения перспектив, того целеполагания, которое выступает парадигмой общенациональной мысли, становясь значимым звеном новой иерархии практических и нравственных ценностей. Русская литература середины века увлечена купцом, человеком, создавшим самого себя, вчерашним крестьянином, а теперь хозяином дела; самое же главное, своим авторитетом и размахом предприятий могущим доказать порочность мифа о прекрасном маленьком и бедном человеке. Писатели сострадают нищете, но и осознают тупиковость ее художественного созерцания и анализа, как бы предчувствуя надвигающуюся катастрофу в виде философской объективации бедности, разрушающей классическую совокупность представлений об универсалиях свободе, долге, зле и т. д. При всей любви, например, Лескова к персонажам из народа в произведениях писателя не менее очевиден пристальный интерес к торговому люду. Щедринские инвективы несколько смягчаются Лесковым, он не заглядывает так далеко, чтобы в будущих меценатах обнаружить воровскую природу. Автор романа «Некуда» отстраняется в позиции одной из героинь от мировоззренческих дискуссий и смотрит на драматически усложненные вопросы глазами повседневности, не менее правдивыми, чем взгляды поэтов-витий.
413. «...Припомнить всю жестокую, милую жизнь...» (о Н. Гумилеве)
Статья пополнение в коллекции 12.01.2009

Редкой выразительности достигает Гумилев соединением несоединимых элементов. Лес в одноименном лирическом произведении неповторимо причудлив. В нем живут великаны, карлики и львы, появляется "женщина с кошачьей головой". Это "страна, о которой не загрезить и во сне". Однако кошачьеголовому существу дает причастье обычный кюре. Рядом с великанами упоминаются рыбаки и... пэры Франции. Что это - возвращение к фантасмагориям ранней гумилевской романтики? Нет, фантастическое снято автором: "Может быть, тот лес - душа моя"... Для воплощения сложных запутанных внутренних порывов и предприняты столь смелые ассоциации. В "Слоненке" с заглавным образом связано трудно связуемое - переживание любви. Она предстает в двух ипостасях: заточенной "в тесную клетку" и сильной, подобной тому слону, "что когда-то нес к трепетному Риму Ганнибала". "Заблудившийся трамвай" - символизирует безумное, роковое движение в "никуда". И обставлено оно устрашающими деталями мертвого царства. Но только его тесным сцеплением с чувственно-изменчивым человеческим существованием донесена трагедия личности. Правом художника Гумилев пользовался с завидной свободой и, главное, с удивительной результативностью.
414. «...Смех дружеской благожелательности, веселого и безобидного озорства»
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Александр Трифонович Твардовский прекрасно знает традиции классической русской литературы. Не подражая, а идя вслед за великими предшественниками А. С. Пушкиным, Н. А. Некрасовым, Н. В. Гоголем, он создает народную поэму, ставшую во время Великой Отечественной войны любимым произведением бойцов. И в наши дни произведение «Василий Теркин» не утратило своего значения. По свидетельству Залыгина, поэма интересна: «Вот и Теркин лет ему нынче немало, а сколько надо прочесть сегодня книг, чтобы узнать о войне все то, что он один рассказал о ней? Чтобы узнать все, что говорит он и о своем авторе? »
415. «...Чем больше я вглядывался, тем яснее я видел Христа»
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

«Двенадцать» - самое важное, самое бессмертное блоковское творение, потому что он подводит итог безумному влечению русской интеллигенции идей революции. «Революционный пожар» новым светом озарил все творчество Блока, придал ему тревожный и мятежный смысл жизнь и борьба человек «меж двух огней». Время окрасило «Двенадцать» в цвет кумача, сделало политическим манифестом в руках тех, кому нужно было как то оправдать национальную трагедию 1917 года. Блок, хотя и приветствовал революцию в статье «Интеллигенция и революция», но не был политиком.
416. «… и в мой жестокий век восславил я свободу…» тема вольности в произведениях А. С. Пушкина
Реферат пополнение в коллекции 09.12.2008

Два года спустя после появления на свет оды «Вольность» поэт создает другое стихотворение, подымающее вторую, основную и столь же жгучую политическую тему современности «Деревня» (1819), тоже связанное с близостью к Тургеневу и подсказанное непосредственными впечатлениями (написанное в Михайловскам). Первая часть его, мирное, идиллическое, в духе Карамзина, описание прелести усадебной жизни среди сельской природы («приют спокойствия, трудов и вдохновенья») резко сменяется второй частью, навеянной «возмущающей душу», «ужасной мыслью», также восходящей к «врагу рабства» Радищеву, - картинами бесчеловечных угнетений и насилия над людьми крепостников-помещиков. Но и это стихотворение заканчивается порожденным надеждой «ударить в чувство», как говаривал Ломоносов, призывом к царю освободить крестьян. Пушкинскую «Деревню» постигла мрачная судьба. Она была показана «чувствительному» Александру, который просил благодарить поэта за высказанные им «добрые чувства» (“bons sentiments”). Но никаких результатов стихотворение не возымело. Мало того, довести свои «добрые чувства» до печати Пушкину не удалось. Цензура разрешала опубликовать только первую «карамзинскую» части стихотворения. «Радищевская» же его часть, как и все «вольные стихи» Пушкина, осталась под запретом. Монарх, несмотря на вспыхнувшие годом ранее и жесточайше подавленные Аракчеевым бунт Чугуевских военных поселений, упрямо продолжал насаждать их, цинично обмолвившись, что будет выполнять начатое, хоть бы пришлось уложить трупами всю дорогу от Чудова до Петербурга.
417. «O Rus! О Русь!»
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Лейтмотивом произведений русской литературы, придающим жизни героев особый колорит, ненавязчивым и полузаметным знаком повседневности выступают растительные образы. Романтические ивы и осины, оплакивающие несчастье страдальцев и повергающие в осенний огонь прошлое, чередуются с чистотой берез; липовые аллеи благоволят тайным свиданиям, дубы используются как хранители тайн и показатели духовных перемен; одинокие сосны мечтают о пальмах, лирика рождает исчадие ада анчар, а розы напоминают о том, как хорошо было в юности. Эти эффектные олицетворения эмоций обрамляют тему дворянских гнезд, а также то мироощущение, которое вызвано сознанием оторванности от родины, размышлениями об обреченности человека, питающего странную любовь к этической сфере, называемой Отчизной. Русская литература породила и эмоционально окрашенные символические образы, без которых рассмотрение темы разрушения имений было бы неполным. Пушкин и Гоголь наметили границы усадьбы помещиков, включив в нее и сад, обязательную часть быта, признающего красоту как единение радующего глаз и полезного: «...душистая черемуха, целые ряды фруктовых деревьев, потопленных багрянцем вишен и яхонтовым морем слив, развесистый клен» («Старосветские помещики»). В «Обрыве» Гончарова рисуется похожий вид: «Подле огромного развесистого вяза топились вишни и яблони, там рябина, там шла кучка лип». Плодово-ягодная палитра русской литературной усадьбы обширна, но цетральной эмблемой барского покоя и благополучия названа вишня. В «Евгении Онегине» девический вокал иронически связывается со сбором ягоды; вишневое варенье заготавливают персонажи Пушкина, Тургенева, Гончарова, вишневый сад, уничтожаемый Лопахиным, знаменует финал мира дворянских гнезд. иллюстрируемый еще двумя растительными мифологемами. Крыжовник появляется на огородах русских поместий экзотическим аналогом винограда. Варенье из него любимо не одним поколением героев. Во второй половине века намечается обостренный интерес к этой ягоде. В дворянском сюжете Левиных она иллюстрирует милую сердцу повседневность, включенность в хозяйственную деятельность, ранее бывшую прерогативой дворовых девок, под наблюдением старой помещицы заготавливающих сладости и соленья впрок на долгую русскую зиму. К столь лелеемому культурой образу писатели относились с ироническим уважением, разглядывали его с трепетным вниманием, признавали его естественность наряду с высокими мифами литературы.
418. «А в наши дни и воздух пахнет смертью...»
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Цветаева как губка впитала в себя всю боль того времени. Сколько литераторов было загублено режимом, сколько из них оказалось в эмиграции, сколько находилось в вынужденной изоляции на собственной Родине, сколько покончило с собой! Среди последних сама Цветаева. Она испила всю чашу до дна: была в эмиграции, пережила гибель близких людей, ушла из жизни, не видя больше возможности жить, после смерти ее творчество замалчивалось и лишь недавно стало известно широкому кругу читателей. Она в полной мере разделила с Родиной ее трагическую судьбу. Но, пожалуй, глубже и Пастернака, и Цветаевой почувствовала “дыхание смерти” Анна Ахматова. Об этом многие стихи и самое значительное ее творение “Реквием”. Поэма не надуманная, не являющаяся плодом воображения талантливой женщины, но пережитая, выстраданная. Скорбь Ахматовой, ее мужество, ее гордость породили огромный творческий взлет, и она создала произведение, которое вобрало в себя не только ее собственное, но страдание целого народа. Уже две первые поэтические строки оказывают поразительное по силе эмоциональное воздействие. Достаточно их прочесть и уже страшно:
419. «Антоновские яблоки»: художественное своеобразие
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Зрительные образы в произведении максимально отчётливы, графичны: “чёрное небо чертят огнистыми полосками падающие звёзды”, “мелкая листва почти вся облетела с прибрежных лозин, и сучья сквозят на бирюзовом небе”, “холодно и ярко сияло на севере над тяжёлыми свинцовыми тучами жидкое голубое небо, а из-за этих туч медленно выплывали хребты снеговых гор-облаков”, “чёрный сад будет сквозить на холодном бирюзовом небе и покорно ждать зимы... А поля уже резко чернеют пашнями и ярко зеленеют закустившимися озимями”. Подобная “кинематографичность” изображения, построенного на контрастах, создаёт у читателя иллюзию действия, происходящего на глазах или запечатлённого на полотне художника: “В темноте, в глубине сада, сказочная картина: точно в уголке ада, пылает около шалаша багровое пламя, окружённое мраком, и чьи-то чёрные, точно вырезанные из чёрного дерева силуэты двигаются вокруг костра, меж тем как гигантские тени от них ходят по яблоням. То по всему дереву ляжет чёрная рука в несколько аршин, то чётко нарисуются две ноги два чёрных столба. И вдруг всё это скользнёт с яблони и тень упадёт по всей аллее, от шалаша до самой калитки...”
420. «Архипелаг Гулаг»
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Любое произведение литературы, отображая жизнь посредством слова, обращено к сознанию читателя и в той или иной степени на него воздействует. Прямое воздействие, как известно, имеет место в произведениях публицистики, посвященных актуальным вопросам текущей жизни общества. Факты действительной жизни, человеческие характеры и судьбы рассматриваются писателем-публицистом как повод, как конкретная основа взглядов автора, ставящего перед собой цель самим фактом, логикой суждения и выразительностью образа убедить читателя, заставить его понять собственную точку зрения. Здесь одним из важнейших инструментов познания действительности и воссоздания событий в таком сочетании, которое позволяет проникнуть в самую суть происходящего, является вымысел, благодаря которому сокровенное содержание явления предстает гораздо убедительнее, чем простая констатация факта. Таким образом, правда художественная - выше правды факта, а главное - значительнее по силе воздействия на читателя. В своем реферате я постараюсь затронуть основные стороны исследований Солженицына в сфере объективного анализа репрессивной системы сталинских лагерей. Совершенно неслучайно именно эта тема явилась основополагающей в моей работе, так как актуальность ее видна и по сей день. Многое из того, что пережили наши соотечественники полвека назад, конечно же, страшно. Но еще страшнее забыть прошлое, оставить без внимания события тех лет. История повторяется, и кто знает, все может произойти снова в еще более жесткой форме. А.И.Солженицын был первым, кто показал в художественной форме психологию времени. Он первый открыл завесу тайны над тем, о чем знали многие, но боялись рассказать. Именно он сделал шаг в сторону правдивого освещения проблем общества и отдельно взятого человека. Это потом появится В.Шаламов, который заявит, что в таком лагере, как Иван Денисович, можно провести хоть всю жизнь. Это упорядоченный послевоенный лагерь, а совсем не ад Колымы. Но речь не об этом. Главное ,- что каждый прошедший все перипетии, описанные Солженицыным (да и не только им), заслуживает особого внимания и почтения, вне зависимости от того, где он их провел. Архипелаг Гулаг является не только памятником всем, кому не хватило жизни об этом рассказать, это своего рода предостережение будущему поколению. Настоящая работа ставит своей целью проследить соотношение категорий "правда факта" и "художественная правда" на материале произведения документальной прозы "Архипелаг ГУЛАГ" и рассказа "Один день Ивана Денисовича "А. Солженицына. Это произведения, создававшиеся на протяжении десяти лет, стали энциклопедией лагерной жизни, советского концентрационного мира. Но что такое "Архипелаг ГУЛАГ" - мемуары, автобиографический роман, своеобразная историческая хроника?. Александр Солженицын определил жанр этого документального повествования как "опыт художественного исследования". С одной стороны, определение это очень точно формулирует задачу, поставленную писателем: художественное исследование лагеря как феномена, определяющего характер государства, исследование лагерной цивилизации и человека, живущего в ней. С другой стороны, этот подзаголовок может рассматриваться как условный термин, "удобный" отсутствием четкого жанрового содержания, но тем не менее точно отражающий историческую, публицистическую и философскую направленность книги. И, как известно, никакой диалог, если он сразу не зафиксирован на бумаге, не может быть через годы воспроизведен в своей конкретной данности. Никакое событие внешнего мира не может быть передано во всей полноте мыслей, переживаний и побуждений его отдельных участников и свидетелей. Настоящий мастер всегда перестраивает материал, его воображение переплавляет документальную массу в неповторимый мир непосредственно увиденного, тем самым подтверждая главную закономерность вечного взаимодействия искусства и действительности - их нераздельность одновременно. Однако Солженицын не прибегал к этому в основной массе своих произведений, ибо то, что изображено в его книгах не может быть подвергнуто искажению, неся своеобразный отпечаток времени, власти и истории, от которой нельзя откреститься, которую необходимо принимать как свершившийся факт, помнить и открывать. Автор, хорошо понимая это, все же показал жизнь во все её "красе", и поэтому "не каждый читатель долетит своим взором хотя бы до середины Архипелага", но я постараюсь раскрыть основные аспекты творчества этого автора.

Blog

Литература