Литература

341. "Устройство родного языка"
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Гуманитарная область занимает в творчестве Ломоносова значительное место. В ней имеет смысл выделить три основных элемента: языкознание, литературу и историю. Что касается языкознания, то его можно с полным правом рассматривать как одно из важнейших направлений научной деятельности Ломоносова. На это обстоятельство обратил в свое время внимание известный русский историк С. М. Соловьев. Он писал: "Любимым занятием Ломоносова были естественные науки, но по силе своих дарований он не мог быть узким специалистом и, русский человек, с возбужденной в высшей степени мыслью, испытывал самое тяжкое чувство, чувствовал себя немым. И понятно, почему высокодаровитый русский человек, естествоиспытатель чувствует обязанность, потребность заняться устройством родного языка, без чего успех русских людей в науках был невозможен".
342. "Хазарский словарь" Милорада Павича
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Такой философией обусловлен центральный эпизод "Хазарского словаря", связанный с киром Бранковичем, Юсуфом Масуди и Самюэлем Коэном. Кир Аврам Бранкович собирал сведения о "Хазарском словаре", чтобы воссоздать Адама Кадмона, при этом он придерживался христианского решения хазарской полемики. Одновременно с ним "Хазарский словарь" собирал и реконструировал еврей-сефард из Дубровников Самюэль Коэн, естественный сторонник того, что хазары в IХ в. приняли иудаизм. С некоторого времени Аврам Бранкович каждый день стал видеть во сне молодого человека с одним седым усом, красвыми глазами и стеклянными ногтями на одной руке. Это и был Коэн, который каждую ночь чувствовал, что он комуто снится. Это означало, что они вскоре встретятся. Третий собиратель словаря, Юсуф Масуди, защитник исламской версии хазарского вопроса, научился хазарскому искусству попадания в чужие сны, поступил на службу к Авраму Бранковичу и стал видеть его сны - и Самюэля Коэна в них. Когда же наконец Бранкович и Коэн встретились (Коэн служил переводчиком в турецком отряде, который напал на Бранковича и его слуг), то Бранкович погиб от турецкой сабли, а Коэн, увидев человека, которому он столь долго снился, впал в оцепенение и так из него и не выбрался. Юсуф Масуди выпросил у турецкого паши день жизни, чтобы увидеть во сне, как Коэну будет сниться смерть Бранковича, и то, что он увидел, было так ужасно, что за время сна он поседел и его усы стали гноиться. А на следуюЩий день турки зарубили и его.
343. "Хаос иудейский" В культурном контексте О. Э. Мандельштама
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

" Крохмальная улица (еврейский район) представлялась мне глубоколежащим пластом археологических раскопок, до которого я, вероятно, никогда не смогу добраться! Но в то же время я помнил каждый двор, дворик, помнил хедер, хасидскую молельню…". Складывается ощущение, что евреи, оказавшиеся в лоне европейской культуры, зачастую несущей в себе атеистические взгляды (чаще возвращение к религии возникает в европейской культуре в упадочные эпохи как попытка вернуться к первоначалу), просветительство и дух протестантизма, пытаются влиться в эту культуру, прижиться к ней, стать её частью, в то же время не утратив своих традиций. И в этом замечена некая особенность еврейской нации. В.В. Розанов в работе "В соседстве Содома" так говорит об этой проблеме: "… у евреев женоподобность национальна; Древние пророки говорят о непрерывной влюбчивости евреев в соседние племена … Евреи действительно прилепляются, прилипают, как сказано о жене, что она "прилепится к мужу своему". Так культура иных народов, в данном случае польского и русского, а, в общем, культура европейская, врывается в еврейскую среду вихрем просветительства. Здесь существует двойная связь: кроме "влюбчивости евреев в соседние племена" существует ещё такая проблема, как существование одной культуры в контексте другой, существование в контексте иной государственности, и тогда необходимо это проникновение, приживление к этому государству, к его культуре, языку. Тогда почему же русская речь еврейского учителя звучит фальшиво, почему служба в синагоге и все, что говорит раввин, наполнено пошлостью, неестественностью, почему время остановилось, а попытка возвращения в мир иудейский выглядит как "припадок национального раскаяния"? Здесь хотелось бы отметить, никак не претендуя на подлинность данной гипотезы, что иудаизм как религия не существует вне еврейской культуры; тогда вообще сомнительно существование еврейской культуры, оторванной от религии. В этом особенность иудаизма, его особое место среди иных культур и религий. Если европейская культура мыслится вне церковных доктрин, если жизнь светского европейца лишена обрядовости, ритуала, а литература носит мирской, зачастую атеистический характер, то культура еврейская, ее бытописание, неразрывно связана с таинствами иудаизма. Сама жизнь еврея есть таинство, есть жизнь в Боге, в вековых традициях. Это очень четко прослеживается у Зингера. Жизнь Крохмальной улицы, ее жителей пронизана "еврейскостью", где верность ритуалу проглядывает в каждом шаге родителей героя (отец - раввин), в чистоте и простоте жизни семьи Шоши. Эти люди просто живут и верят, не задумываясь о правильности закона, по которому они живут, и, не боясь вторжения в их мир чужой культуры. Но даже в тот момент, когда просвещение и атеистическое мировоззрение, круговорот реальной жизни страны вырывает героя из Крохмальной улицы, и тогда, став человеком светским и как бы утратив эту связь с еврейством как таковым, познакомившись с трудами Дарвина и утратив уверенность в том, что чудеса, описанные в святых книгах, действительно происходили, Аарон Грейдингер (Цуцик), да и все его окружение, все равно не могут оторваться от еврейства; традиции, атрибутика преследуют героев, от этого невозможно уйти, и трагедия героев "Шоши" заключается не только в том, что Польша оккупирована немецкими солдатами и евреи оказались в двойном кольце, но и в том, что в такой критический момент евреи утратили веру и остались одни лишь предметы ритуала, "наглядное пособие еврейства". Наличие предметов ритуала не несло в себе спасения, "…трудно было поверить, что такая пылкая любовь к еврейству - всего лишь декорация, а внутренний смысл, сущность всего этого давно утеряны большинством из нас".
344. "Хождение за три моря" Афанасия Никитина
Курсовой проект пополнение в коллекции 30.08.2006

Однако, несмотря на его сочувствие «голым сельским людям» Индии, Никитину, естественно, было на чужбине тоскливо и одиноко. Тема тоски по родине, пожалуй, основная тема «Хожения». Тема эта присутствует не только в словах Никитина о том, что на свете нет страны, подобной русской земле. Чувство родины обостряется на чужбине, и хотя на Руси много непорядков, ему дорога его отчизна, и он восклицает: «Русская земля, да будет богом хранима!.. На этом свете нет страны, подобной ей, хотя вельможи Русской земли несправедливы. Да станет Русская земля благоустроенной и да будет в ней справедливость!» (это замечание было изложено на всякий случай по-тюркски). Никитин бранит «псов бесермен», уверивших его, что в Индии «много нашего товару», и побудивших совершить это трудное путешествие, жалуется на дороговизну: «А жити в Гиндустане, ино вся собина (наличные средства) исхарчити, занеже у них все дорого: один есми человек, ино по полутретья алтына харчу идеть на день, а вина есми не пивал…». Главная беда, более всего угнетавшая Никитина, - это отдаление от родного языка и от веры, которая для него была неразрывно связана с привычным бытом. Угнетали Никитина не только прямые попытки обратить его в мусульманскую веру, но и невозможность соблюдать обычаи родины на чужбине: «А со мною нет ничего, никакое книгы, а книгы есмя взяли с собою с Руси, ино коли мя пограбили, ини их взяли…» Тюркский язык, которым пользовался Никитин в Индии, постепенно начал вытеснять из его памяти родной язык. Особенно выразительны в этом отношении те «помышления», в которые впал Никитин после того, как один из его «бесерменских» собеседников сказал ему, что он не кажется «бесерменом», но не знает и христианства: «Аз же в многыя помышления впадох и рекох в себе: горе мне окоянному, яко от пути истинного заблудихся… Господи Боже вседержителю, творец небу и земли! Не отврати лица от рабища твоего, яко в скорби есмь… Господи мой, олло перводигерь, олло ты, карим олло, рагим олло, карим олло, регимелло (по-арабски: спаси меня, господи, боже мой, челом бьёт)…» Последние связи с родной землёй обрываются: начав с обращения христианскому богу, Никитин (может быть, незаметно для самого себя) переходит на мусульманскую молитву.
345. "Хождение" на Ферраро-Флорентийский собор
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

В данном отношении особенно интересно анонимное Хождение во Флоренцию. Текст этого сочинения четко отражает две стадии в авторском восприятии Запада - до заключения унии и после. Хотя в целом неизвестный суздалец демонстрирует - вероятно, под влиянием митрополита Исидора - спокойное отношение к инославному миру, тем не менее на первой стадии он различал виденные им заграницей католические храмы от своих, православных, характеризуя первые в собственном описании (и это уже отмечали исследователи) исключительно как "божницы", а вторые - как "церкви". Вот примеры (причем далеко не все): "и дошед врат града того (Новгорода - В. К.). и на вратех церковь. и ту митрополит (Исидор - В. К.) облечеся в ризы"; "церкви же христианскые бе у них (в Юрьеве - В. К.) две: святый Никола и святый Гергий"; "и ходящу ему (Исидору, в Любеке - В. К.) на праздник Вознесениа по божницем"; "и божници в немь (городе Авспроке, то есть Аугсбурге - В. К.) устроены. И с надвориа писано велми хитро. а внутри якоже и иные божници подписаны"; "пятый-на-10 собор (в Ферраре - В. К.) месяца генваря в 10, в зборней божнице во имя святаго Юриа"; "божьници в немь (во Флоренции - В. К.) красны зело и велицы"; "месяца того же в 6 служил обедню папа Еугений опреснокомь в соборней божнице въ имя пречистыа Богоматере" [I, с. 468, 470, 472, 476, 480, 482, 484]. Однако когда повествование неизвестного суздальца касается впечатлений, полученных им по заключении унии, действенность которой он, очевидно, совершенно признает, то католические храмы характеризуются уже именно как "церкви" (вероятно, соответственно силлогическому выводу: раз покончено с разделением, значит нет больше и различий). Вот несколько примеров: "месяца сентября 24 (во Флоренции, перед отбытием греков - В. К.) папа служил в церкви святаго Иоанна Предтечи"; "есть в граде том (Венеции - В. К.) церковь камена святый Марко евангелист"; "и иных церквей много в граде томь"; "и видехом гроб его (святителя Николая - В. К.) в церкви на четырех столпех" [I, с. 486, 488]. Кстати, означенная вторая стадия в восприятии русскими Запада зафиксирована и в других ранних повествованиях о пребывании русских за границей. Авторы Заметки о Риме и Исхождения относительно латинских храмов употребляют только один единственный термин - "церковь" [II; III].
346. "Худо понимали его при жизни"...(А. Пушкин в оценке В. Белинского)
Статья пополнение в коллекции 12.01.2009

По существу, молодой критик оказался солидарным с самым объективным отзывом о трагедии Пушкина, принадлежавшим И.В. Киреевскому. Его статья "Обозрение русской литературы за 1831 год" была опубликована в следующем 1832 году. Если Белинский ее прочитал (а разве могло быть по-другому!), то можно себе представить, как он радовался, найдя в ней "свои" мысли, с каким восторгом воспринял выпады автора против тогдашней критики, которая так любила смотреть на литературу "сквозь чужие очки иностранных систем". И. Киреевский призывал критиков забыть на время "и Шекспира, и Шлегеля, и все теории трагедий" и посмотреть на "Бориса Годунова" глазами, не предубежденными системою". "Чтобы оценить Годунова, как его создал Пушкин, надобно отказаться от многих ученых и школьных предрассудков" [5], - эти слова И. Киреевского можно считать своеобразным завещанием для последующей критики. Именно отказавшись "от предрассудков", и Белинский в своем знаменитом цикле статей о Пушкине сумеет оценить по достоинству талант и славу великого поэта. Однако и в начале своего пути он оказался на высоте положения, хотя, к сожалению, всех стереотипов в критике того времени преодолеть не смог. Пушкин остается для него "романтиком" в превосходной степени, он приветствует его романтическую свободу в творчестве, то, что Пушкин "не натягивался, был всегда истинен и искренен в своих чувствах, творил для своих идей свои формы: вот его романтизм" [1, 69]. Примечательно, что в своей первой статье "Литературные мечтания" начинающий критик с большой иронией отзывается об уже отживающих свой век старых эстетических школах: "Только разве в каком-нибудь Дагестане можно еще с важностию рассуждать об этих почивших страдальцах - классицизме и романтизме" [I. C. 67]. Но другая эстетическая система только еще складывается и художественной традицией станет позднее, а пока и сам Белинский не знает, с каким эталоном подходить к оценке Пушкина 30-х годов. Поэтому он назовет "Бориса Годунова" "последним подвигом" поэта, категорично заявив в "Литературных мечтаниях", что "теперь мы не узнаем Пушкина: он умер или, может быть, только обмер на время" [I. C. 73]. Заметим, кстати, что в то же время и буквально на той же странице статьи Белинский пишет следующее: "И однако ж не будем слишком поспешны и опрометчивы в наших заключениях, предоставив времени решить этот запутанный вопрос. О Пушкине судить нелегко" [I. C. 73].Белинский просто не знал, как оценить сказки Пушкина, его поэмы 30-х годов, а особенно "Повести Белкина", какие критерии здесь возможны. Он повторит мысль о "закате таланта" поэта в рецензии на издание его стихотворений в 1835 году [II. C. 82], найдя в некоторых из них "одно уменье владеть языком и рифмою" вместо пламенного и глубокого чувства. На доказательстве "охлаждения чувства" поэта построена вся рецензия Белинского на "Повести Белкина", названные им не художественными созданиями, а просто сказками и побасенками, от которых не может "закипеть кровь" романтического, пылкого юноши, "не засверкают очи его огнем восторга, они не будут тревожить его сна - нет - после них можно задать лихую высыпку" [I. C. 139-140]. Конечно, резкости этой оценки не смягчает даже признание критика, что "постепенная возвышенность гения необходимо сопряжена с "постепенным охлаждением чувства", что "спокойствие называется зрелостью, возмужалостью таланта" [I. C. 139]. Но из этого признания следует, что он и в этот период не сомневался в гениальности Пушкина, что обычно забывают отметить ревнители поэта, предъявляя счет Белинскому.
347. "Цветные" прилагательные в произведении Н.В. Гоголя "Вечера на хуторе близ Диканьки"
Контрольная работа пополнение в коллекции 03.02.2011

Предпоследний рассказ второй части называется «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка». В нём повествователь почти не использует цветных прилагательных. Во время описания характера Ивана Фёдоровича автор использует лишь одно - серый, для того, чтобы показать всю неприметность и обыденность Ивана. Зелёный сюртук Григория Григорьевича Сторченко так же немало важен, он свидетельствует о его изнеженности и намекает на противоестественную порочность (в древние времена зелёный считался цветом исключительно женской одежды)1. При описании облика тётушки Ивана Фёдоровича, Гоголь прибегает к помощи тёмно коричневого и красного цветов. Надо сказать, что по своей символике эти два цвета абсолютно противоположны (коричневый цвет усталости и увядания, а красный энергии и расцвета). Отсюда можно сделать и вывод о тётушке, как о натуре в преклонном возрасте, но в душе не далеко не считающей себя пожилым человеком. После чего в рассказе Гоголь разделяет двух барышень в доме Сторченко на белокурую и черноволосую, после чего в главе не звучит более никаких цветных прилагательных, кроме как для названия белокурой девушки. Последняя рассказ произведения называется «Заколдованное место» является единственным в этой части, рассказом дьячком ***ской церкви. В нём используется всего три словосочетания с цветными прилагательными: «белое пятно», «красные глаза» и «золотые жупаны». Белым пятном дьяк выделяет месяц, скрывшийся за огромной тучей и проглядывающий то здесь, то там. Красные глаза призваны напугать и вызвать сильный эмоциональный отклик в мыслях читателя. И наконец золотые жупаны означают вершину благосостояния и богатство.
348. "Чайка" А.П.Чехова
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

И Тригорин пользуется неизменным успехом. Он самодоволен и в последний свой приезд в имение Сорина даже принес журнал с рассказом Треплева. Но, как Треплев заметил, всё это у него показное, так сказать похлопывание по плечу : ”Свою совесть прочел, а моей даже не разрезал”. Тригорин снисходительно оповещает Треплева при всех:” Вам шлют поклон ваши почитатели…” Кто эти почитатели? И дальше: ”В Петербурге и в Москве вообще заинтересованы вами”. Кто эти вообще? А вот уже нечто важное:”… и меня спрашивают всё про вас”. Тригорин хотел бы не выпускать из своих рук вопрос о популярности Треплева, хотел бы сам отмерить её меру :” Спрашивают :какой он , сколько лет, брюнет или блондин. Думают всё почему-то, что вы уже немолоды”. Так и видятся здесь дамы из окружения Тригорина, это их расспросы он постарался еще больше обесцветить. Тригорин буквально водружает надгробную плиту над человеком, которого к тому же ограбил и в личной жизни. Тригорин полагает , что и неудачное писательство Треплева - лишнее подтверждение того, что Треплев иной участи и недостоин:” И никто не знает вашей настоящей фамилии, т. к. вы печатаетесь под псевдонимом. Вы таинственны, как Железная Маска”. Другой “таинственности” он в Треплеве и не предполагает .
349. "Что же такое жизнь, как не машина, которую приводят в движение деньги?"
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

К созданию образа Гобсека автора привели наблюдения над жизнью буржуазного общества, отдельные моменты повести автобиографичны. Герой Бальзака учится на факультете права в Сорбонне и работает клерком в конторе стряпчего, где узнает многое из практики денежных отношений. В своей повести Бальзак сталкивает две философские точки зрения, два взгляда на жизнь: Гобсека и Дервиля. Вот точка зрения Гобсека: "Из всех земных благ есть только одно, достаточно надежное, чтобы стоило человеку гнаться за ним. Это... золото. Чтобы осуществлять наши прихоти, нужно время, нужны материальные возможности и усилия. В золоте все содержится в зародыше, и все оно дает в действительности".
350. "Чтобы душа была жива…" (по страницам романа Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание")
Методическое пособие пополнение в коллекции 18.05.2010

Учитель. А я вам предложу вашему вниманию еще несколько деталей, связанных с главной героиней романа. Кто она? Что символизирует собой деталь? (показываю зеленый платок, свечу, текст Библии). (ответы учащихся) Да, ребята, это образ Сонечки, «вечной Сонечки, пока мир стоит». (В словаре В. Даля находим о драдедаме: "легкое суконце, полусукно". Впервые об этом платке мы узнаем из рассказа Мармеладова о жертвенности Сони: "Пришла, и прямо к Катерине Ивановне, и на стол перед ней тридцать целковых молча положила. Ни словечка при этом не вымолвила, хоть бы взглянула, а взяла только наш большой драдедамовый зеленый платок (общий такой у нас платок есть, драдедамовый), накрыла им совсем голову и лицо и легла на кровать, лицом к стенке, только плечики да тело вздрагивают..." Тридцать целковых здесь, видимо, тоже не случайно: Иуда предал Христа за тридцать сребреников. Большим драдедамовым зеленым платком укрываются дети. В этом платке, возмущенная подлостью Лужина, как бы с надеждой на защиту и справедливость выбегает Катерина Ивановна на улицу. В этом платке Раскольников оставляет Соню, уходя признаваться в преступлении. Что же может символизировать зеленый драдедамовый платок? Драдедам говорит о тепле, характеристики "большой и общий" - сами за себя. А по поводу цвета в "Энциклопедии символов" получаем разъяснение: "Крест Христов как символ надежды и Спасения часто представляется зеленым".)
351. "Чувство Родины - основное в моём творчестве"
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

В это время лирика поэта наполняется глубокими раздумьями о России. Революцию Есенин принял, по его словам, с крестьянским уклоном. Есенин, как поэт крестьянский, всегда думает в первую очередь о деревне. И особенно тяжело, временами трагически, переживает он ломку старых, патриархальных устоев русских деревень. И поэту кажется, что его родина в нём не нуждается, что у неё теперь другие певцы: Моя поэзия здесь больше не нужна, да и, пожалуй, я сам тоже здесь не нужен.
352. "Чужое" слово в художественном тексте (на материале романа Т. Толстой "Кысь")
Курсовой проект пополнение в коллекции 12.03.2011
Т. Толстая, также как и многие другие писатели-постмодернисты, в своем произведении уделяет большое внимание мифологической стороне романа. Роман «Кысь» является авторской оригинальной мифологической структурой. В этом произведении присутствует не только традиционный миф, но и современный «неомиф», под которым понимается «сознательное конструирование произведений, структурно и содержательно отождествленных с мифом, а также ироническое его использование» [Пономарева, 2007 : 164]. В романе «Кысь представлены различные виды мифов:
1. Архетипические (о создании мира, объясняют его причинность). Вопросы, вечные предпосылки мифологии, повторяющиеся по кругу: «Да что мы про жизнь знаем? Ежели подумать? Кто ей велел быть, жизни-то? Отчего солнце по небу катится, отчего мышь шебуршит, деревья кверху тянутся, русалка в реке плещет, ветер цветами пахнет, человек человека палкой по голове бьет? Отчего другой раз и бить неохота, а тянет словно уйти куда, летом, без дорог, без путей, туда, на восход солнца, где травы светлые по плечи, где синие реки играют, а над реками мухи золотые толкутся…».
2. Тотемный миф. Мышь - как краеугольный камень счастливого бытия. Настала эпоха мышиной фауны, «Мыши - наша опора» - лозунг жителей «города будущего». «Мышь - она другое дело, ее - вон, всюду полно, каждый день она свежая, наловил, ежели время есть, и меняй ты себе на здоровье, да ради Господа, - кто тебе слово скажет? И с покойником ее в гроб кладут вместе с домашним скарбом, и невесте связку подарить не возбраняется».
3. Миф о культурном герое (персонажи, которые добывают или создают предметы культуры). Здесь таким персонажем является Федор Кузьмич: «Принёс-то огонь людям Фёдор Кузьмич, слава ему. С неба свёл, топнул ножкой - и на том месте земля и загорись ясным пламенем». Фёдор Кузьмич приравнивается Прометею. «Кто сани измыслил? Фёдор Кузьмич. Кто колесо из дерева резать догадался? Фёдор Кузьмич. Научил каменные шарики долбить, мышей ловить да суп варить. Научил бересту рвать, книги шить, из болотной ржави чернила варить, палочки для письма расщеплять…»
4. Эсхатологический миф (о конце света) - составляет антитезу мифу космогоническому. Это миф о конце, за которым обязательно последует начало, новая жизнь. Так и в романе Т. Толстой: мир, возникший после Взрыва, пройдя заданную траекторию круга, подходя к точке замыкания, должен обнаружить признак разрушения, этот миф амбивалентен: в нем космос и хаос, жизнь и смерть смыкаются.
  «Будто лежит на юге лазоревое море, а на море на том - остров, а на острове - терем, а стоит в нем золотая лежанка. На лежанке девушка, один волос золотой, другой серебряный, один золотой, другой серебряный. Вот она свою косу расплетает, все расплетает, а как расплетет - тут и миру конец».
353. "Энеида" И.П. Котляревского
Информация пополнение в коллекции 26.03.2010

Мало что может пояснить и его биография. Со времен Стеблин-Каминского и до наших дней собрано большое количество фактов, но материал этот маловыразителен. Письма Котляревского сохранились в незначительном количестве. Никаких дневников или автобиографий до нас не дошло. О личности писателя, о его жизни приходится более догадываться по отрывочным сведениям. Сын мелкого чиновника, недоучившийся семинарист, домашний учитель, бывший военный, попечитель «богоугодных заведений», любитель и организатор театра - все это, так сказать, только фасад внутренней жизни поэта, о которой можно составить себе представление лишь на основании кое-каких воспоминаний современников. И, однако, этот «фасад» представляет несомненный интерес и проливает свет на процесс формирования мировоззрения поэта. Бывший военный, он принимал активное участие в русско-турецкой войне: в боевых операциях под Бендерами, в осаде Измаила. Во время отечественной войны 1812 года он по поручению генерал-губернатора Лобанова-Ростовского формирует 5-й конный полк украинского казачьего войска. Театральная деятельность Котляревского (в 1816 году он назначается главным директором полтавского театра) - это прежде всего творческое содружество его с замечательным русским актером М.С. Щепкиным, который был приглашен в составе харьковской труппы Штейна на гастроли в Полтаву. Мирный обыватель, некоторое время состоявший членом полтавской масонской ложи «Любовь к истине», учредителем которой был один из организаторов «Союза благоденствия» М.Н. Новиков, Котляревский в то же время был в добрых отношениях со всеми хозяевами Полтавской губернии и, по словам биографа, бывал «принят во всех лучших домах». Тот же Стеблин-Каминский рассказывает, что русские литераторы, проезжая через Полтаву, заходили к Котляревскому, и гостеприимный автор «Энеиды» обыкновенно «говорил немного, но все сказанное им было полно живого интереса и глубокомыслия». Биограф готов видеть в этом «пиетет провинциального литератора перед приезжими из столицы гостями». И, однако, этот «провинциальный литератор» в 1821 году был избран почетным членом «Вольного общества любителей российской словесности» в Петербурге, связанного с декабристским «Союзом благоденствия», в составе руководства которого находились К.Ф. Рылеев, братья Бестужевы, Ф.Н. Глинка, М.И. Гнедич. Котляревский участвовал в деятельности «Общества» заочно, но его «Энеида» была хорошо знакома русским литераторам.
354. "Эти деревья... укрывали нас от всего остального мира..."
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Среди бесконечной дворни около 60 семей, обслуживающих семью, был один молодой человек, который любил стихи. С ним Ваня сдружился. И Ваня подбил своего приятеля на дерзкий поступок забраться в шкаф. Однажды ночью они взломали замок, потом Ваня залез на плечи юноше и достал две большие книги. Одну "Россиаду" Хераскова Ваня тут же отдал своему соучастнику, а другую "Книгу символов и эмблем" унес в детскую. Он читал ее всю ночь. Конечно, спустя много лет Тургенев почти все забыл из нее, но хорошо запомнил ощущение от книги: "единороги, арапы, цари, солнцы, пирамиды, мечи, змеи вихрем кружились в моей бедной головушке..." Так что, когда утром Ваню пришли будить, он чуть не спросил: "Ты что за эмблема?"
355. "Я была тогда с моим народом" А.Ахматова
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Зловещее здание следственного изолятора Кресты знакомо каждому жителю Ленинграда-Петербурга. Его кирпичные стены цвета заржавевшей крови, его бойницы вместо окон, душный, словно лишенный кислорода, воздух вокруг отталкивают и одновременно манят к себе. Какая-то невероятная сила заставляет вновь и вновь жадно глядеть на недоступную, зачастую трагическую жизнь по ту сторону высокого ограждения. Здесь решались и решаются тысячи судеб не только самих заключённых, но и их детей, жён и матерей. Нескончаемые очереди приходиться простаивать родственникам арестованных в надежде на свидание с близкими.
356. "Я весь мир заставил плакать над судьбой страны моей…"
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

То, что они оба связаны с Ларой, вовсе не случайно. Из классической литературы нам известно, что некоторые женские образы олицетворяют собой Россию. Например, Татьяна Ларина у А. С. Пушкина, Татьяна Марковна Бережкова в “Обрыве” И. А. Гончарова, русские женщины Некрасова, тургеневские девушки и т. д. Можно сказать, что Лара это тоже Россия, сама жизнь. “...Чистейшая, как хрусталь, сверкающая, как камни ее свадебного ожерелья Лара Гишар. Очень вам удался портрет ее, портрет чистоты, которую никакая грязь... не очернит и не запачкает... Она живая в романе. Она знает что-то более высокое, чем все другие герои романа, включая Живаго, что-то более настоящее и важное...” писал об этой героине Варлам Шаламов. Следовательно, в противопоставлении Живаго Стрельников ощущается символический смысл. Жестокий, волевой Стрельников воюет на стороне красных. Тонкая, наблюдательная Лара отмечает, что от этого “...живое человеческое лицо его стало олицетворением, принципом, изображением идеи”. Его бронепоезд беспощадно подавляет всякое сопротивление революции, но он бессилен ускорить или замедлить ход событий. И в итоге судьба военспеца Антипова/Стрельникова, выброшенного из жизни, и судьба Юрия Живаго почти одинаковы:
357. "Я голос ваш, жар вашего дыханья..." (по лирике А. Ахматовой)
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

«Я вижу все. Я все запоминаю», - писала она. Ахматова училась « просто, мудро жить». А между тем, началась война, и сердце резал «вдовий плач по деревне» Истерзанной, унижаемой матерью виделась ее Родина, и от имени ее детей поэтесса заклинала, молила: Чтобы туча над темной Россией Стояла облаком в славе лучей. «Непонятный гул», пронизавший столетнюю устойчивость вещей, приводил ее в трепет и смятение. Образы темных прорубей, дикого ветра превращали ее стихи в невнятные глухие пророчества. Она предупреждала об ожидавшей гибельной катастрофе: По неведомому назначению, По Неве иль против теченья, - Только прочь от своих могил. Она не знала, какие испытания судьба ей готовит, но оставалось убежденной, что нигде не найдет рая вне родной земли. Мне голос был. Он звал утешно, Он говорил: «Иди сюда. Оставь свой край, глухой и грешный, Оставь Россию навсегда.» В этом стихотворении нет понимания революции, нет ее принятия, но достойно, страстно прозвучал голос иной интеллигенции, которая ходила по мукам, ошибалась, сомневалась. Искала выход и находила свой главный выбор: оставалась со своей страной. Но равнодушно и спокойно Руками я замкнула слух, Чтоб этой речью недостойных Не осквернился скорбный дух. А через пять лет ее голос несет отповедь тем, кто уехал за границу. Не с теми я, кто бросил землю На растерзание врагам. Жилось трудно, но «лохмотья сиротства» носила « как брачные ризы». Голос гох в барабанном бое, под скрежетом сталинских репрессий Звезды смерти стояли над нами, и безвинная корчилась Русь. Под кровавыми сапогами и под шинами черных марусь. В сталинские годы ежовщины она семнадцать месяцев провела в тюремных очередях. Там все говорили шепотом, но на вопрос женщины о том, сможет ли она все это описать, Анна ответила: «могу».
358. "Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать"
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Наиболее выразительно это проявляется в теме предназначения поэта и поэзии. Над вопросом о своем поэтическом наследии задумывались все поэты всех времен. Поэтому эпиграфом к стихотворению "Я памятник себе воздвиг..." Пушкин не случайно выбирает начало оды Горация "Я воздвиг памятник". Строки этого, стихотворения перекликаются со строками Ломоносова "Я знак бессмертия себе воздвигнул. Превыше пирамид и крепче меди..." и с чувствами Державина: "Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный, Металлов тверже он и выше пирамид...". Но Пушкин понимает предназначение поэта в том, чтоб, "обходя моря и земли, глаголом жечь сердца людей". Поэтические строки Пушкина всегда предполагают бесконечное множество осмыслений. Перечитывая его строки, каждый раз по-новому понимаешь их содержание. "Что же было предметом его поэзии?" - спрашивал Гоголь. И отвечал: "Все стало предметом". Действительно, в стихах Пушкина мы найдем все: и реальные портреты времени, и философские размышления о главных вопросы бытия, и портреты вечного изменения природы и движения человеческой души. Пушкин был больше, чем поэт. Это был историк, философ, политик, человек, являющий собой эпоху. Поэт был настоящим живописцем природы, он воспринимал ее зорким взглядом художника и тонким слухом музыканта: Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса... Часто через символику пейзажа поэт передает свои вольнолюбивые порывы: Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой. Именно в стихотворении "К морю" Пушкин ассоциирует образ моря с неспокойной бурной стихией, со "свободной стихией" борьбы. Другое настроение воплощено в стихотворении "Я помню чудное мгновенье". В нем Пушкин рассказывает не только о своей любви, но и о том, как его жизнь повлияла на это чувство: "...Звучал мне долго голос нежный, И снились милые черты". Стихотворение построено на сопоставлении двух образов: любви и жизни. Жизнь идет своим чередом "в глуши, во мраке заточенья", но любовь - это божество и вдохновенье, которые торжествуют над жизнью. Или - другая тема. Тема смерти. Всегда в его творчестве совершается пир во время чумы, всегда одновременно кто-нибудь пирует и кто-нибудь умирает, цепь жизнь-смерть непрерывна. "Эта черная телега имеет право всюду разъезжать".
359. "Я лиру посвятил народу своему"
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Никто из русских писателей не создавал столько произведений о простых людях, крестьянах, фабричных, тех, кого на стройках собрал "царь" по имени "голод". Поэмы "Коробейники", "Мороз, Красный нос", великое "Кому на Руси жить хорошо"- это все произведения, на которых можно изучать жизнь и быт крестьянства, народный язык, его верования и обычаи, это вещи, которые сильно и ярко рассказывают о трагической судьбе многих лучших крестьян. А разве не "надрывается сердце от муки", когда читаешь его стихи: "Размышления у парадного подъезда", "Железная дорога", "Плач детей" и многие, многие другие? И везде у поэта глубокое уважение к простому человеку. "Деревенские русские люди"- так любовно называет Некрасов крестьян в стихотворении "Размышления у парадного подъезда" в противовес в нем же изображенному вельможе, который не захотел выслушать просителей, пришедших так издалека, что ноги разбили в кровь. И негодуя, с едкой иронией Некрасов спрашивает, зачем такую особу беспокоить для "мелких людей", "не беда, что потерпит мужик", ему это привычно! Неудивительно, что многих честных людей стихи Некрасова делали непримиримыми борцами с несправедливостью!
360. "Я лиру посвятил народу своему" ( по поэзии Н.А.Некрасова)
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Ф.М.Достоевский говорил о Некрасове, что его сердце было ранено в самом начале жизни, рана эта никогда не заживала и была всю жизнь источником его страстной и страдальческой поэзии. Мы знаем, что с шестнадцати лет юный поэт изведал голод и другие лишения из-за того, что хотел идти своей дорогой, а не той, что желал отец. И эти мытарства отразились на всем творчестве Николая Алексеевича. Но мы знаем также, что еще раньше, в детстве, в его сердце укрепилась боль за страдания своего народа. Об этом можно судить по всем известному стихотворению "На Волге", отрывок из которого мы учили не то в пятом, не то в шестом классе. Лирический герой вспоминает, как увидел оборванных бурлаков, один из которых говорил, что "кабы к утру умеретьтак лучше было бы еще...". Мальчик не мог понять этих слов, вызванных отчаянием и безысходностью, но в сердце его навсегда остался образ этого человека, "угрюмого, тихого и больного". Вероятно, с тех пор и начался путь Некрасова как народного поэта и защитника.

Blog

Литература