Литература

3781. Дюрер Альбрехт
Доклад пополнение в коллекции 12.01.2009

Вскоре он отправляется в путешествие. Таков тогда был обычай: окончивший учение подмастерье отправлялся в странствие в другие города и земли. Там стремился он постичь секреты мастерства выдающихся художников. Работать у них приходилось бесплатно, получая только кров и питание. Первым городом, куда прибыл Дюрер, был Кольмар, на западе Германии. Здесь он постиг трудную технику гравировки (создание рисунка на деревянной или медной доске). А вот манеру живописи кельнских мастеров, стремившихся к внешней красоте, он не принял. Лица на их картинах были далеки от жизненной правды, и не было в них настоящей выразительности. «Ведь это же неестественно, раздумывал Альбрехт. Правда жизни должна быть художнику дороже всего». Затем был Базель, Венеция. И везде пытливая натура художника искала новых вершин искусства.
3782. Дядя на Парнасе. Судьба и слава наставника великого Пушкина
Статья пополнение в коллекции 12.01.2009

Когда в 1812 г. в покинутую Москву входили французы, Василий Львович едва успел выехать, с врагами и мародерами он не желал общаться на их галантном французском языке (многие тогда в высшем обществе вдруг заговорили на родном наречии, кто из патриотизма, а кто с перепугу вспомнили о своей русскости). В огне злополучного московского пожара погибло все нажитое имущество, сгорела бесценная библиотека, растерялись-разошлись по друзьям рукописи его сочинений. Он не унывал, хотя в Нижнем Новгороде страшно бедствовал, поселившись в простой мужицкой избе и не имея даже шубы в лютую русскую зиму. Василий Львович продолжал писать - патриотические стихи, предрекал Наполеону, "гордящемуся на стенах древнего Кремля", бесславный исход из России. Однако и на каламбуры его хватало по-прежнему, острил и комически подыгрывал чувствительным вкусам дам, с мужчинами "спорил до слез о преимуществах французской словесности" (отделяя "нашествие двунадесяти языков" и бесчинства оголодавшей и отчаявшейся в ожидании справедливого возмездия французской орды в Первопрестольной от несомненных заслуг французской культуры перед целым миром).
3783. Е. Д. Поливанов – социолог языка
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

В своих работах Е. Д. Поливанов неоднократно указывал, что в прошлом языковеды уделяли недостаточное внимание социальным причинам языковых изменений. В лучшем случае это делалось декларативно. В статье «Специфические особенности последнего десятилетия 1917-1927 в истории нашей лингвистической мысли» читаем: «Это не отрицалось, но забывалось на деле в самом процессе творческой работы, которая была направлена именно на физические, физиологические и индивидуально-психологические явления языкового процесса, тогда как социальная его сторона на деле оставалась почти без внимания. Вот почему революционный сдвиг в сторону марксистской идеологии должен осуществляться здесь не в виде похоронного шествия за гробом естественноисторического языкознания и добытой им конкретной истории языков, а в построении новых отделов языкознания социологического, которое сольет в стройное прагматическое целое конкретные факты языковой эволюции с эволюцией (т.е. историей) общественных форм и конкретных общественных организмов».
3784. Е. Д. Поливанов и обучение русскому языку в национальной школе
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Возвращаясь к методическим проблемам, надо отметить в первую очередь настоятельное стремление Е. Д. Поливанова к максимальной активизации речи на изучаемом языке с самого начала обучения. Вот яркий пример того, как это стремление преломляется при изложении им методики изучения конкретной грамматической категории имен существительных: «Я не буду останавливаться на вопросе: с чего начинать преподавание языка с существительного или глагола? Вопрос этот, по-моему, в значительной мере излишен, праздный вопрос, - поскольку имеемся в виду вся совокупность преподавания (а не только систематическое изложение морфологии): дело в том, что практические условия обязывают нас начинать сразу и с того, и с другого. Можно горячо протестовать, напр., против такого изложения материала, какое для узбекского (не русского, а для узбекского!) языка мы найдем хотя бы, в учебнике узбекского языка Граматовича, где автор учебника (или преподаватель) стремится к тому, чтобы на первых уроках избежать хотя бы одной глагольной формы. Чтобы говорить, учащийся должен иметь дело с фразой. А для фразы обычно необходимы и существительное, и глагол». Соответственно в грамматике должны выделяться те моменты, без которых невозможна правильная речь на языке, которые, так сказать, формируют «порождающий механизм» речи; усвоение понятий типа склонения, грамматического рода и основного значения падежа «в сто раз важнее, чем заучивание десятка таблиц суффиксов». Здесь Поливанов в известной мере подходит к разграничению «активной» и «пассивной» грамматики, предложенному Л. В. Щербой.
3785. Е.А.Баратынский
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Обычно по телевизору к первому сентября демонстрируют кинофильм Доживем до понедельника. Этот фильм помог мне впервые обратить внимание на такого поэта, как Е. А. Баратынский. В фильме на вопрос учеников о нем учительница ответила, что это второстепенный поэт. Помнится, главный герой не согласился с ней. Не соглашусь и я. Познакомившись с поэзией Баратынского, я поразилась мудрости и высокой нравственности его стихов, глубине и музыкальности их. Гармонии таинственная власть покорила меня. В наше время мало кто читает Баратынского, хотя его современники отмечали даже в его ранних произведениях стройность и зрелость необыкновенную.
3786. Е.Д.Поливанов
Доклад пополнение в коллекции 12.01.2009

Революционер, организатор партизанского отряда красных китайцев во время Гражданской войны; дипломат, автор первоначального варианта Брестского мира;просветитель, один из основателей первого в Средней Азии университета; создатель алфавитов для бесписьменных народов; полиглот, который знал десятки языков (он переводил Гёте с немецкого на узбекский и разъяснил японским учёним сущность ударения в их языке), -- многое было в жизни этого удивительного человека. О Поливанове ходили разнообразные легенды, нередко созданные им самим. Говорили, что он мог всего лишь за несколько часов написать целый научный труд, что он поднимался на занятия со студентами по водосточной трубе, что во время его скитаний по Средней Азии на него напали бандиты: одного он убил, других обратил в бегство, хотя у него с юности не было кисти левой руки...
3787. Евангелие по Некрасову (поэма «Русские женщины»)
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Когда-то об опасности "революционного" толкования Евангелия предупреждал философ Н.Бердяев: "Есть одна очень опасная книга ...это Евангелие. Слова Сына Божья страшны для неправды мира сего. На книге этой трудно обосновать…классовый революционный социализм, зависть и корысть рабочего, невозможно восславить революцию". И тут же философ добавляет: "Злоупотреблять можно всем. Достаточно вспомнить, что слова Ап. Павла: "Если кто не хочет трудиться, тот не ест", красуются на всех советских заборах. Некрасов был как раз одним из тех, кто в силу многих причин "злоупотреблял". При этом следует помнить, что он был абсолютно искренен в своей вере, что, по его представлениям, Бог благословляет мятеж против социальной несправедливости как Бог "сирых и убогих". Это было историческое искушение, свойственное не одному только Некрасову. Вспомним хотя бы опыт петрашевцев и знаменитое стихотворение "Вперед! Без страха и сомненья…" А. Плещеева. В этом стихотворении типичные и для Некрасова понятия: "подвиг", "заря святого искупленья", "глагол истины" и т.д. Как и у Некрасова, евангельская истина подчинена в стихотворении Плещеева идее "борьбы кровавой". Воистину это было искушение, которого многие так и не преодолели. Некрасов явился, пожалуй, единственным действительно большим художником, вставшим под знамена революционной демократии и давшим столь своеобразную трактовку Евангелия. В этом смысле он является прямым предшественником Александра Блока, который в поэме "Двенадцать" тоже увидел революцию с Христом. Казавшийся многим читателям Блока парадокс на самом деле имеет долгую литературную традицию.
3788. Евангельские мотивы в песенной поэзии иеромонаха Романа (Матюшина)
Статья пополнение в коллекции 12.01.2009

Столь же многомерное творческое осмысление получают в произведениях о.Романа и Библейская история городов Содома и Гоморры и связанная с ней судьба Лотовой жены. В гражданской, сатирически звучащей, подобно лермонтовской "Думе", элегии "Верши-ны в наше время не для всех…" (2001) кульминацией лирического монолога становится ассоциация современной России с проклятыми Богом городами ("Откуда же Гоморра и Содом? // Откуда направление ко дну?"). Противоречивое переплетение в современной душе привязанности к греховной страсти и жажды избавления от нее запечатлевается в произведениях о.Романа в образе Лотовой жены, которой в молитвенном самоуничижении уподобляет себя герой стихотворений "Изнемогая от потерь…" и "Я пойду, где стоят ко-рабли…" (1995). Пронзительность обращения к Богу в процессе исповеди о пройденном жизненном пути подчеркивается здесь сплошными мужскими рифмами (всюду с ударени-ем на последнем слоге в строке), создающими повышенное интонационное напряжение, эффект отрывистости сокрушенной речи. Поскольку в Евангельских словах Христа напо-минание о "жене Лотовой" звучит в связи с разговором о Судном дне, когда "сын Челове-ческий явится" (Лук.ХVII, 30-32), в подтексте стихотворений о.Романа видится внут-реннее приготовление осознающего свой грех человека к предстоянию на Страшном Су-де:
3789. Евангельские мотивы в русской литературе XX века
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

“Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина...” Это начало. Это первые строки романа Михаила Булгакова “Мастер и Маргарита”. И с первых слов неведомые силы приковывают читателя к страницам и тянет роман за собой, увлекает, вливается в сердце, охватывает души, овладевает волей. И крепко держит роман свои тайны, бережет от бездумного читателя. Не почувствовав горячих импульсов, не уловив легкого дыхания романа, ничего не выпытаешь у него, останутся слова вереницами букв. Будем же, будем внимательны к голосу, идущему из книги, то тихому, то насмешливому, то резкому, как осенний ветер, то мягкому, как летние сумерки... Поспешим же на поиски истины; может, найдем ее, вдруг найдем...
3790. Евангельские эпизоды "Плаха"
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Художественное время жизни Авдия Каллистратова причудливо соединяет разные временные пласты: конкретное время реальности и мифологическое время вечности. Писатель называет это "историческим синхронизмом", способностью человека "жить мысленно разом в нескольких временных воплощениях, разделенных порой столетиями и тысячелетиями". Силой этой способности Авдий оказывается во времени Иисуса Христа. Он умоляет людей, собравшихся у стен Иерусалима, предотвратить страшную беду, не допустить казни Христа. И не может до них докричаться, потому что им не дано услышать его, для них он человек из другого времени, еще не родившийся человек. Но в памяти героя прошлое и настоящее связаны воедино, и в этом единстве времени -великое единство бытия: "... добро и зло передаются из поколения в поколение в нескончаемости памяти, в нескончаемости времени и пространства человеческого мира... ". Мы видим, как сложно соотносятся миф и реальность в романе Ч. Айтматова "Плаха": освещенная мифологической космичностью, реальность приобретает новую глубину и таким образом оказывается основой для новой мифологии. Введение евангельских образов сообщает художественным исканиям писателя особый эпический размах и философическую глубину. Время еще покажет, насколько удачными и плодотворными были поиски автора, одно уже сейчас несомненно: они свидетельство напряженной творческой работы мастера.
3791. Евгений Абрамович Баратынский. Бал
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

На следующий вечер любовники мирно сидят в доме Нины; Нина дремлет, Арсений в задумчивости что-то небрежно рисует на визитной карточке и вдруг нечаянно восклицает: «Как похож!» Нина уверена, что Арсений рисовал ее портрет; смотрит и видит женщину, вовсе на нее не похожую: «жеманная девчонка/ Со сладкой глупостью в глазах,/ В кудрях мохнатых, как болонка,/ С улыбкой сонной на устах!» Сначала Нина гордо заявляет, что не верит, чтобы такая могла быть соперницей для нее; но ревность мучает ее: лицо мертвенно бледно и покрылось холодным потом, она чуть дышит, губы посинели, и на «долгое мгновенье» она почти теряет дар речи. Наконец Нина умоляет Арсения рассказать ей все, признается, что ревность убивает ее, и говорит, между прочим, что у нее есть кольцо с ядом талисман Востока.
3792. Евгений Александрович Евтушенко
Доклад пополнение в коллекции 12.01.2009

В своем многоаспектном и многожанровом творчестве Евтушенко, всегда умело балансирующий на грани лояльности и оппозиционности, наряду с расхожими официозными (и тем не менее облагороженными силой художественного выражения) темами борьбы за мир (поэмы Мама и нейтронная бомба, 1982, Государственная премия СССР, 1984; Фуку, 1985) и мирового коммунистического движения (поэма в прозе Я Куба, 1963, на основе которой по сценарию Евтушенко создан советско-кубинский кинофильм, 1964, реж. М.Калатозов и С.Урусевский; «кубинский» цикл Интернационал, Разговор с МАЗ'ом, Три минуты правды, Архивы кубинской кинохроники, и др.; повесть в стихах Голубь в Сантьяго, 1978) свежо и сильно звучат темы повседневной жизни рядового труженика, народных воспоминаний о недавних боях с фашистами, собственного военного детства и «малой родины», бережного отношения к природе, исторического прошлого России (поэмы Станция «Зима», 1956; Ивановские ситцы, 1976; Северная надбавка, 1977; «Непрядва, 1980; стихотворения Свадьбы, Фронтовик, оба 1955; Баллада о браконьерстве, 1963, и др.).
3793. Евгений Базаров в романе И.С. Тургенева Отцы и дети и отношение к нему автора
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Для того чтобы осознать конфликт романа во всей его полноте, следует понять все оттенки разногласий Евгения Базарова и Павла Петровича Кирсанова. "Кто есть Базаров?" спрашивают Кирсановы и слышат ответ Аркадия: "Нигилист". По мнению Павла Петровича, нигилисты попросту ничего не признают и ничего не уважают. Взгляды нигилиста Базарова можно определить, только выяснив его позицию. Вопрос, что признавать, на чём, на каких основаниях строить свои убеждения, - чрезвычайно важен для Павла Петровича. Вот что представляют собой принципы Павла Петровича Кирсанова: право на ведущее положение в обществе аристократы завоевали не происхождением, а нравственными достоинствами и делами("Аристократия дала свободу Англии и поддерживает её"),т.е. нравственные нормы, выработанные аристократами, - опора человеческой личности. Без принципов могут жить лишь безнравственные люди. Прочитав высказывания Базарова о бесполезности громких слов, мы видим, что "принципы" Павла Петровича никак не соотносятся с его деятельностью на благо общества, а Базаров принимает только то, что полезно ("Мне скажут дело- я соглашусь". "В теперешнее время полезнее всего отрицание- мы отрицаем"). Евгений отрицает и государственный строй, что приводит Павла Петровича в замешательство (он "побледнел").Отношение к народу Павла Петровича и Базарова разное. Павлу Петровичу религиозность народа, жизнь по заведённым дедами порядкам кажутся исконными и ценными чертами народной жизни, умиляют его. Базарову же эти качества ненавистны: "Народ полагает, что, когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне согласиться с ним?" Одно и то же явление и называется по-разному, и по-разному оценивается его роль в жизни народа. Павел Петрович: "Он (народ) не может жить без веры". Базаров: "Грубейшее суеверие его душит". Просматриваются разногласия Базарова и Павла Петровича в отношении к искусству, природе. С точки зрения Базарова, "читать Пушкина - потерянное время, заниматься музыкой смешно, наслаждаться природою - нелепо". Павел Петрович, напротив, любит природу, музыку. Максимализм Базарова, полагающего, что можно и нужно во всём опираться только на собственный опыт и собственные ощущения, приводит к отрицанию искусства, поскольку искусство как раз и представляет собой обобщение и художественное осмысление чужого опыта. Искусство (и литература, и живопись, и музыка)размягчает душу, отвлекает от дела. Всё это "романтизм", "чепуха". Базарову, для которого главной фигурой времени был русский мужик, задавленный нищетой, "грубейшими суевериями", казалось кощунственным "толковать" об искусстве, "бессознательном творчестве", когда "дело идёт о хлебе насущном".
3794. Евгений Базаров и Павел Петрович Кирсанов в идейном споре "Отцы и дети"
Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

Евгений Базаров предстает перед нами не очень учтивым, не поддающимся на разного рода лесть и похвалу человеком. Он сразу чувствует характер собеседника. Представился он просто: “Евгений Васильев”, и сразу услышал в ответ: “...любезный Евгений Васильевич...” От таких слов лицо Базарова передернулось. Ах, как любят у нас лицемерить! Внешность Евгения лишь подчеркивает его характер. “Длинное и худое, с широким лбом лицо... выражало самоуверенность и ум”. И вот перед Базаровым предстает Павел Петрович: “Лицо его, желчное, но без морщин, необыкновенно правильное и чистое”. Кажется, будто он всю свою жизнь только и занимался тем, что следил за своей красотой и элегантностью. О его жизни в молодости мы узнаем только, что он имел огромный успех у дам, а с одной из них у него был роман. Не правда ли, как это напоминает Печорина, ведь у него тоже белье было прилежно выстирано, и всех он поражал своей красотой и опрятностью. Но вернемся к героям Тургенева. Узнав, что Базаров нигилист, Павел Петрович почувствовал в нем заклятого врага. Кирсанов пытался доказать Базарову, что тот не прав, что нельзя отрицать все, что будущее России за аристократами. Евгений отрицает даже искусство. И на первый взгляд кажется, что он вообще далек от того, что олицетворяли лучшие представители демократии России, будучи личностями очень образованными и любящими истинное искусство. Но в следующей фразе Базаров развеял наши сомнения: “Искусство наживать деньги?..” Становится ясно, что Базаров имеет свою точку зрения на общепринятые нормы, часто отрицая их: “Мы действуем в силу того, что мы признаем полезным. В теперешнее время полезнее всего отрицание мы отрицаем”, говорит Евгений. Я безоговорочно соглашаюсь с ним. В патриархальной России нужно было отрицать все, чтобы изменить жизнь к лучшему: “...не только искусство, поэзию, но и...страшно вымолвить...” Нельзя утверждать, что у Павла Петровича нет принципов: “...но я не роняю себя, я уважаю в себе человека”. Базаров мгновенно парирует: “...вы вот уважаете-то себя и сидите сложа руки; какая ж от этого польза?..” Павел Петрович не может понять, как можно все разрушать, “ведь надобно же и строить”. “Это уже не наше дело... Сперва нужно место расчистить”, отвечает Евгений. Мы прекрасно понимаем, что в этих спорах побеждает Базаров, ведь время “взрослых Печориных”, представителем которых является Павел Петрович, прошло. “Новые люди” в лице Базарова являются будущими хозяевами мира.
3795. Евгений Баратынский
Информация пополнение в коллекции 12.01.2009

Б. родился в «век элегий» принадлежал к литературному поколению, возглавляемому Пушкиным, которое явилось выразителем настроений деклассирующегося дворянства первых десятилетий XIX в. Однако деклассированность Б. носила особый оттенок. Для Пушкина его классовый упадок был общей бедой, он делил ее с целым слоем родовитого, но обнищавшего дворянства, к которому принадлежал по рождению. Деклассированность Б. была не только связана с общими процессами жизни его класса, но и явилась в значительной степени результатом индивидуального несчастья той «суровой», «враждебной», «опальной» личной судьбы, о которой он так часто упоминает в своих стихах. В своей классовой ущербленности Б. ощущал себя вполне одиноким, каким-то социальным выброском, не принадлежащим ни к одному состоянию, вынужденным завидовать своим крепостным. Через несколько лет солдатской службы он писал в одном из писем: «не служба моя, к которой я привык, меня угнетает. Меня мучит противоречение моего положения. Я не принадлежу ни к какому сословию, хотя имею какое-то звание. Ничьи надежды, ничьи наслаждения мне не приличны». Трещина, образовавшаяся в годы солдатчины между Б. и его классом, так и не заполнилась до конца жизни. И позднее, в Москве, Б. чувствовал себя в рамках своего дворянства особняком, чуждался «света», образом жизни резко отличался от жизни схожего с ним по положению и достатку московского барства; наконец, о чем так тщетно мечтал в последние годы Пушкин, устроил «приют от светских посещений, надежной дверью запертой» в подмосковном имении, куда навсегда переселился с семьей. Однако, переживая свою деклассированность острее Пушкина, Б. в то же время, будучи сыном богатых помещиков, взяв большое приданое за женой, гораздо прочнее связан с экономическими корнями дворянства. Сходством социального положения Б. и Пушкина объясняется параллельность основных линий их творчества: оба начали подражанием господствующим образцам начала века эротико-элегической поэзии Батюшкова , элегиям Жуковского ; оба прошли стадию романтической поэмы; наконец, последний период в творчестве обоих окрашен отчетливой реалистической струей. Но при сходстве основных линий поэтический стиль Б. отличается замечательным своеобразием «оригинальностью», которую тот же Пушкин в нем так отмечал и ценил («никогда не тащился он по пятам свой век увлекающего гения, подбирая им оброненные колосья: он шел своею дорогою один и независим»). Социальная изолированность Б. отозвалась в его творчестве резким индивидуализмом, сосредоточенным одиночеством, замкнутостью в себе, в своем внутреннем мире, мире «сухой скорби» безнадежных раздумий над человеком и его природой, человечеством и его судьбами, по преимуществу. Острое переживание ущерба, «истощения» бытия, завершающееся зловещим «видением» вырождения и гибели всего человечества («Последняя смерть»); настойчивое ощущение никчемности, «напрасности» жизни «бессмысленной вечности», «бессмысленного», «бесплодного», «пустого» коловращенья дней («Осень», «На что вы дни», «Недоносок» и др.), восторженное приятие смерти исцелительницы от «недуга бытия», в качестве единственного «разрешенья всех загадок и всех цепей» мира («Смерть») таковы наиболее характерные темы философической лирики Б. Внешний мир, природа для этой лирики только «пейзажи души», способ символизации внутренних состояний. Все эти черты выводят Б. за круг поэтов пушкинской плеяды, делают его творчество близким и родственным поэзии символистов. В то же время, в силу сохранения экономической связи с дворянством, Б., как никто из поэтов плеяды, ощущает свою близость с «благодатным» XVIII веком, «мощными годами», периодом высшего классового расцвета дворянства; он сильно ненавидит надвигающуюся буржуазно-капиталистическую культуру («Последний поэт»). Из всех поэтов плеяды он наиболее «маркиз», наиболее верен «классицизму», правила которого, по отзывам друзей, «всосал с материнским молоком». Наряду с элегиями, излюбленными жанрами Б. являются характерные «малые жанры» XVIII в.: мадригал, альбомная надпись, эпиграмма. Самые задушевные стихи Б. зачастую завершаются неожиданным росчерком столь типичным для поэтики XVIII века, блестящим pointeом, где на место глубокой мысли становится острое словцо, на место чувства мастерски отшлифованный, но холодный мадригальный комплимент. Язык Б. отличается «высоким» словарем, загроможденным не только архаическими словами и оборотами, но и характерными неологизмами на архаический лад; торжественно-затрудненным, причудливо-запутанным синтаксисом. Наконец, Б. крепко связан с XVIII в. не только по яз. и формам своей поэзии, но и по тому основному рассудочному тону, который составляет такое отличительное, бросающееся в глаза его свойство, заставившее критиков издавна присвоить ему название «поэта мысли». «Нагим мечом» мысли, перед которым, по собственным словам Б., «бледнеет жизнь земная», иссечен и самый стиль его стихов. Предельный лаконизм, стремление к кристаллически четким словесным формулировкам; при исключительной меткости и яркости языка почти безо?бразность, отвлеченность; почти полное отсутствие красок, цветов (излюбленный пейзаж Б. зима с ее «пристойной белизной», «заменяющей» «невоздержную пестроту» «беспокойной жизни») таковы основные черты этого стиля. В своих теоретических построениях Б. идет еще дальше, прямо уподобляя поэзию науке, «подобной другим наукам», источнику «сведений» о «добродетелях и пороках, злых и добрых побуждениях, управляющих человеческими действиями». Но будучи типичным вскормленником рационалистической культуры XVIII в., Б. вместе с тем явно тяготится ею, считает себя не только «жрецом мысли», но и ее жертвой; в чрезмерном развитии в человечестве «умственной природы», в том, что оно «доверясь уму, вдалось в тщету изысканий», Б. усматривает причины вырождения и неизбежной грядущей гибели («Все мысль, да мысль...», «Последний поэт», «Пока человек естества не пытал...», «Весна, весна» и мн. др.). Такова диалектика поэта, еще принадлежащего XVIII в. и уже вышедшего за его пределы. Закономерно, с точки зрения этой диалектики, появление в последнем периоде творчества Б. религиозных настроений, нарастающее стремление противопоставить «изысканиям ума» «смиренье веры» («Вера и неверие», «Ахилл», «Царь небес, успокой» и др.). Рационалист, ищущий преодоления своего рационализма, «декадент» по темам и специфическому их заострению, символист некоторыми своими приемами, архаист по языку, по общему характеру стиля из таких сложных, противоречивых элементов складывается цельный и в высшей степени своеобразный поэтический облик Б., «необщее выраженье» которого сам поэт справедливо признавал своим основным достоинством.
3796. Евгений Гришин - дьявол на льду
Информация пополнение в коллекции 12.01.2009

1947 год стал одним из самых запоминающихся в жизни Гришина. Неожиданно для многих спортсмен завоевал первенство на проходивших в феврале юношеских чемпионатах СССР и РСФСР, причем трижды улучшал рекорды СССР. Здесь же он впервые познакомился с сильнейшими скороходами страны. Они были немало удивлены и его рекордам, и новеньким конькам "Hagen Oslo", в которых он выходил на старт и которые одолжил ему на время соревнований один из тульских ветеранов-конькобежцев Н. Вялов. Евгений не обманул ожидания ветерана, и в дальнейшем эти коньки стали принадлежать ему, так как после победных забегов он уже не мог стартовать ни на каких других. Профсоюз оружейного завода выкупил их для него, и с тех пор с 1947 по 1968 год Евгений Гришин не расставался с ними. Эти коньки находятся ныне в Музее конькобежной славы Норвегии - вместе с призами и медалями легендарных Оскара Матисена, Ивара Баллангруда и других выдающихся скороходов этой северной страны.
3797. Евгений Дюринг (During)
Информация пополнение в коллекции 12.01.2009

Комментируя социалистически ориентированную гипотезу Маркса о том, что частная собственность являет собой «первое отрицание» индивидуальной частной собственности, основанной на личном труде, а капиталистическое производство с необходимостью порождает отрицание самого себя или «отрицание отрицания», Д. писал: «Туманная гибридная форма идей Маркса не удивит тех, кто знает, какие причуды можно скомбинировать на такой научной основе, как диалектика Гегеля. Необходимо напомнить, что первое гегелевское отрицание понятие первородного греха, второе возвышенное единство, которое ведет к третьему искуплению. Можно ли обосновывать логику фактов на этой игре в аналогии, взятой напрокат из религии... Господин Маркс остается в туманном мире своей собственности, одновременно индивидуальной и социальной, оставляя адептам решить эту глубокую диалектическую загадку».
3798. Евгений Иванович Носов
Доклад пополнение в коллекции 12.01.2009

Печаль, ностальгия по светлому, незамутненно-наивному, «детскому» восприятию мира пронизывает творчество Носова, что особенно ощутимо в его рассказах (Мост, Дом за триумфальной аркой) и повестях (Не имей десять рублей, Моя Джомолунгма) о собственном детстве и отрочестве (рассказы Подпасок, Дежка и др.), о русском мужике на полях Великой Отечественной войны. Посвященное этой теме вершинное произведение Носова повесть Усвятские шлемоносцы (1977), где рассказывается о последних мгновениях трудовой и семейной деревенской идиллии нескольких днях сенокоса в июне 1941, накануне отправки мужчин на фронт, утверждает в характерной для писателя, как и для других «деревенщиков», проекции на патриархальную русскую общину и православие исконное миролюбие русского народа-хлебопашца, подчеркивает неестественность и даже богопротивность обращения земледельца в солдата («Но только ли на людях на всей деревне с ее заулками и давно не поливавшимися грядами, на всякой избе и каждом предмете в дому отпечатано это нестираемое клеймо военной хворобы. От всего веяло порухой прежнего лада, грядущими скорбями, все было окроплено горечью, как подорожной пылью, и обрело ее привкус. Это недуг души, разлад в ней и сумятица ломали, муторили...»).
3799. Евгений Колобов
Доклад пополнение в коллекции 12.01.2009

Гастрольная деятельность Евгений Колобова огромна и разнообразна. Он сотрудничал с лучшими музыкальными коллективами, в том числе с российским национальным симфоническим оркестром, оркестром Санкт-Петербургской филармонии. Колобов дирижировал в США, Канаде, Франции, Японии, Испании, Португалии. Памятными событиями стали исполнение 13 симфоний Дмитрия Шостаковича на фестивале "Флорентийский май" в Италии, постановка "Борис Годунов" во Флоренции, а также концерты с участием Дмитрия Хворостовского в большом зале Московской консерватории.
3800. Евгений Онегин
Сочинение пополнение в коллекции 09.12.2008

Противоречия в характере Онегина, сочетания в нем безусловно положительных черт с резко отрицательными, обнаруживаются на протяжении всего романа; четко видны изменения Онегина: ему надоедает жизнь городского франта, ему наскучивает эта роль и он переселяется в поместье оставленное ему в наследство от дяди. Там он на некоторый промежуток времени находит интересные занятия, но и они ему наскучивают через пару деньков. События, происходящие в последних главах, сильнее всего действуют на него: первое его изменение - смена привычного эгоизма и пассивного невнимания к окружающим приходит вместе со смертью его друга, Ленского, которая происходит по вине Онегина. В этот момент, он уже не тот высокомерный, стоящий выше всех жизненных впечатлений, иногда только недовольный сам собой, холодный эгоист. Он буквально приходит в ужас от своего страшного и бессмысленного преступления. Убийство Ленского то и переворачивает всю его жизнь. Он не переносит воспоминаний об этом зловещем преступлении, которые приносят знакомые места, он мечется по свету в поисках забытья, но эти поиски не увенчиваются успехом. Он возвращается после долгого путешествия по России. Он познаёт все муки любви, сидя заперевшись у себя в кабинете. Онегин уже теперь не может, как прежде, проходить по жизни, вовсе игнорируя чувства и переживания людей, с которыми он, сталкиваясь в прошлом, думал только о самом себе...

Blog

Литература