Живописец, график, посвятивший себя изображению высоких гор
| Вид материала | Документы |
- Рабочая программа дисциплины профессиональная этика юриста Направление подготовки, 385.21kb.
- Марокко Сокровища Марракеша и древние крепости гор Атлас + отдых в Агадире, 41.65kb.
- Лар Леонид Алексеевич, 837.38kb.
- Лар Леонид Алексеевич, 837.5kb.
- Матисс (Matisse) Анри Эмиль Бенуа (31. 12. 1869, Ле-Като, Пикардия, 11. 1954, Симьез,, 37.3kb.
- Шехтель, Фёдор Осипович, 271.44kb.
- Эфир Обманы чувств, 257.47kb.
- «И дольше века длится день…», 29.9kb.
- Шагал (Chagall) Марк Захарович (р. 1887, Лиозно, ок. Витебска), живописец и график., 48.56kb.
- Песниптицыгамаю н первыйклубо, 1530.12kb.
Познакомились с соседями англичанами. Они здесь живут уже неделю и новым людям обрадовались. Они ещё акклиматизируются, наверх пока не ходили. Нормальные ребята, без занудности – поведение вполне спортивное, в традициях победных британских экспедиций великого Криса Бонингтона и легендарного Дона Уилланса – ставропольский коньяк им очень понравился.
…Утром в палатке потолок и стенки покрыты толстым слоем инея, под ударами ветра он противно осыпается на лицо; снаружи на палатках лёд – мороз двенадцать градусов. Всю ночь сильный ветер тряс и трепал наши палатки, гремел обледенелыми тентами...
Конечно одышка, тахикардия, аритмия, тошнота и головная боль. Но, в общем, спалось вполне терпимо, спасибо восхождениям в Ниаламе и Тингри – могло быть гораздо хуже.
Нет желания вставать. Но вот Пасанг загремел на кухне посудой… Горбачевский в своей палатке с наслаждением закашлял, затянувшись первой сигаретой… Гончаров забубнил, наговаривая что-то в диктофон… Агафонов, позвонив через спутник в Краснодар, отдаёт приказания своим заместителям… первое эверестовское утро началось.
Теперь бщего подъёма, зарядки и построения нет – все люди взрослые, восходители опытные, все очень хотят взойти на вершину, и каждый хорошо знает, что для этого нужно лично ему, и как свой организм настроить на предстоящую запредельно трудную работу…
Утренний мороз с сильным порывистым ветром безжалостно холодит сквозь всю теплоизоляционную и ветрозащитную одежду. Как же холодно будет в высотных лагерях!
Солнце осветило замороженный базовый лагерь и сразу стало веселее. Позавтракали и занялись установкой подзорной трубы для наблюдения за маршрутом. Потом флагшток с радиоантенной поставили. От флагштока во все стороны растянули над лагерем длинные тонкие верёвки с разноцветными молитвенными флажками – для защиты от злых духов. Красиво.
Группа трекинга готовится к завтрашнему отъезду в Лхасу. Таская вчера камни для установки палаток, изорвал перчатки и ободрал руки – теперь пальцы в трещинах и кровоточащих ссадинах. Мажу кремом. Налипает пыль. Противно. От леденящего, секущего пыльного ветра негде укрыться. Иногда его порывы так сильны, что трудно устоять на ногах. Пользуясь этим, альпинисты устроили себе тренировку в быстроте установки высотных палаток. Это зрелище! Настоящая коррида – бой с ветром. Потом, готовясь к выходу наверх для установки передового базового лагеря, занялись переупаковкой грузов, чтобы можно было везти их по леднику на яках.
Укрепляя вокруг своей палатки каменную ветрозащитную стену, нашёл три янтарных бусины от буддистских чёток. Надеюсь – на удачу.
Всем составом экспедиции сфотографировались с флагами на фоне грандиозного, ужасающего, великолепного Эвереста. Над его вершиной непрерывная круговерть поочерёдно сменяющих друг друга, чёрных мрачных тучь и ярко сверкающих весёлых облаков.
Вечером прощальный ужин с коньяком, с песнями под гитару, с замечательным трёпом.
Не хочу уезжать! Мне бы не вниз – буддистскими храмами любоваться, а вверх – писать маслом и акварелью сераки Восточного Ронгбука, Северную стену и Северо-Восточный гребень Эвереста! Но я не вправе выбирать место своей дислокации. Мне приказано ехать в Лхасу, а приказы не обсуждаются.
…Пыль и песок в причёске, в бороде, в ушах, ноздрях, на зубах, в тарелке, в палатке, в спальнике. Почти как на пляже в Анапе. От непрерывной пыльной бури вся синтетика сильно наэлектризована, и любое движение в палатке рождает трескучие искры.
…Рано-рано утром, когда базовый лагерь ещё спал, мы коротко обнялись с Аристовым, Кадошниковым и Бершовым, Серёжа и Ваня расцеловались с жёнами, мы забрались в джипы и медленно двинулись вниз. Рассвет плавно растекается от вершины Эвереста вниз по Северной стене и по гребням.
…Едем в Шигацзе – второй по величине, после Лхасы, город Тибета. Камни, падающие сверху на дорогу, никто не убирает, джипы на них прыгают, трясутся, пераваливаются с боку на бок, нас внутри швыряет от дверцы к дверце, колотит о стенки и потолок. Постоянно справа скала, слева обрыв, впереди крутой поворот. В нескольких местах пришлось таскать камни и вымащивать дорогу, чтобы проехать через завалы. Несколько раз со страшным юзом, с пробуксовкой, отчаянными рывками преодолевали на дороге опасные наледи.
…Упёрлись в застрявший грузовик – загородил всю дорогу, объехать невозможно. Наш водитель Пензо сдал задним ходом далеко назад, где есть относительно некрутой каменистый спуск к реке – решил объехать затор по руслу. Это невозможно! Но мы уже не раз замечали, что наши тибетские друзья напрочь лишены способности предвидеть последствия своих действий. Лишь уткнувшись носом в ситуацию, ими же самими доведённую до крайности, начинают неспешно размышлять, как лучше поступить.
…Обратно на дорогу джип с перегретым мотором и лопнувшей рессорой еле вытолкали. Но остановка эта оказалась очень содержательной. Эдик Гончаров о ней так вспоминает: «…Агафонов взобрался по крутому склону над дорогой к верхнему краю и машет оттуда рукой, приглашая подняться вслед за ним. Сама судьба остановила нас в этом месте. Над дорогой оказалась обширная довольно ровная площадка, в центре которой горел большой костёр, аккуратно сложенный из крупных длинных поленьев. В той части Тибета, по которой мы проехали, нам не встретилось ни одного дерева, из которого можно было бы приготовить такие дрова. Значит, издалека. Возле костра – трое мужчин. Мы подошли ближе и поклонились. Они ответили на наше приветствие тоже поклоном. Это была их единственная реакция на наше появление. Они снова занялись костром. Огонь только начинал разгораться, и мужчины подкладывали в проёмы между крупными поленьями сухой хворост, тоже привезённый с собой. Вокруг не было даже сухой травинки. Одни камни.
Сверху на дровах лежал труп молодого человека. Одежда на нём уже схватилась огнём, и было не разобрать, во что его одели, отправляя в последний путь с этой грешной земли.
Я включил камеру и поднял к плечу. Мужчины, до этого, казалось, не обращавшие на нас никакого внимания, энергично замахали руками, запрещая мне съёмку. Я опустил камеру. За языками пламени было не видно лежащего на поленьях тела – только небольшая бритая голова не была ещё поглощена огнём. Внезапно она начала приподниматься над поленьями. Тут же двое подняли с камней длинные шесты и начали ими орудовать, укладывая тело усопшего в горизонтальное положение.
В то время как двое (скорее всего родственники умершего) занимаются костром, третий неподвижно стоит неподалёку, что-то неслышно бормоча и руками перебирая чётки. На нём нет монашеской одежды, но, судя по его поведению, он исполняет здесь религиозную функцию…
…Мы спускаемся с площадки на дорогу и видим всё тех же туземцев под брюхом автомобиля. Если у тебя впереди несколько жизней кроме той, которую ты проживаешь сейчас, торопиться, естественно, некуда. Но у нашего путешествия жёсткий график и, согласно этому графику, ночевать мы сегодня должны не в придорожных камнях, а в трёхзвёздочном отеле города Шигацзе. Эта ночёвка уже оплачена и там нас ждут.
Есть такое слово РЕКОГНОСЦИРОВКА. Это разведка местности в районе предстоящих боевых действий лично командиром и членами его штаба. Агафонов не был бы генералом, если бы не умел принимать решений в обстоятельствах и более сложных. Разведка показала, что внизу в полукилометре от нас дорога выходит на небольшую площадку, на которой вполне можно объехать этот злополучный грузовик. Мы объясняем Пензо на ломаном английском, что если грузовик снять с тормозов, то он и без двигателя доедет под уклон до той площадки, которую мы обнаружили. В крайнем случае, мы его подтолкнём. «Ом мани падмэ хум», - бормочу я главную буддистскую мантру. «О, Божество в цветке Лотоса, помоги нам уговорить этих туземцев скатиться с горки на ровную площадку внизу».
И молитва помогла…»
…Проехали перевал – широкая седловина увита лентами, расцвечена молитвенными флажками. Потом ещё два перевала. Дорога идёт высоко по крутому склону, глубокий обрыв постоянно рядом с колёсами, и нервы напряжены, и тревога не отпускает.
…Льда и снега вокруг уже почти нет. В колорите пейзажа добавились новые цвета – нежно-сиреневый и тускло-фиолетовый. Неизменный безжизненный ландшафт высокогорной тибетской пустыни постепенно становится менее суровым, но небывалым, невиданным, поразительным: глинисто-каменистые склоны сплошь иссечены глубокими кулуарами, такими частыми, что между ними остались лишь тонкие острые, ажурные гребешки – никогда прежде ничего подобного не видели.
Стемнело. Под шум мотора поём хором – голоса дрожат и вибрируют от сильной тряски.
…В Шигацзе приехали около полуночи. Путь, длиной в триста сорок километров, занял четырнадцать часов. Когда, развязав репшнуры, сняли с крыш джипов свои рюкзаки, гостиничные служащие долго обметали их от пыли вениками. И сами мы, пропылённые, похожи на мукомолов.
В холле гостиницы буддистский жертвенник, богато украшенный тонкой резьбой, сверху на нём, прикрытые шарфом с мантрами, насыпаны слева мука, справа пшеница – при входе в помещение, нужно бросить в разные стороны по три щепотки.
В отеле шикарные двухместные номера, белоснежные мягкие постели, горячая вода в душе. И телевизор с огромным экраном, круглосуточно вещающий на китайском языке по тридцати двум однообразным каналам...
Утро солнечное, но холодное – высота здесь 3900. Ветер несёт пыль, песок и мусор. Рисовать невозможно. Фотоаппарат забит пылью, объектив перестал выдвигаться. На улицах люди в противопыльных масках. У многих в грязных руках молитвенные мельницы, грязные пальцы молящихся перебирают жемчужные, коралловые, янтарные, лазуритовые, санталовые чётки.
В городе несколько десятков тысяч жителей, активная уличная торговля, множество лавок ремесленников. Редкие, прекрасные антикварные магазины. Обилие дешёвых однообразных сувениров. Много китайских военных. Много нищих. Автомобилей мало. Коляски рикш, велосипеды, мотоциклы, мотоблоки с прицепами украшены лентами, флажками и плюмажами. Везде политические плакаты и лозунги, везде государственные флаги КНР. Вдоль реки начинают распускаться редкие вербы – единственные деревья в городе.
Красным и золотом сверкает на высокой скале над городом монастырь Ташилхумпо, выше на склоне остатки огромной старинной крепости. Тибетские буддисты умело используют психологию восприятия цвета – сочетание красного и золотого всегда празднично, нарядно и радостно, оно рождает ощущение благополучия и счастья. Монастырь Ташилхумпо является резиденцией Панчен-Ламы, второго, после Далай-Ламы, иерарха в тибетском буддизме. Он считается земным воплощением мудрости Будды Манжушри, носит титул «Великий Учитель», является воспитателем и духовным наставником Далай-Ламы. И по влиянию на светскую и духовную жизнь страны почти не уступает ему. Китайские правители всегда старались вбить клин между ламами, чтобы влиять на дела в Тибете. Инициированная Китаем, внутриполитическая борьба в стране всё так запутала, что нынешний, Четырнадцатый Далай-Лама, давно живущий в Индии в эмиграции, уже очень пожилой человек, а Панчен-Лама, китайский ставленник, ещё очень молод и пока не у дел. Власти держат его в Пекине. Предыдущий, Десятый Панчен-Лама был китайцами репрессирован, потом милостиво прощён, потом его окончательно реабилитировали и сделали депутатом Всекитайского собрания народных представителей. В качестве Почётного президента Всекитайского буддистского общества он постоянно проживал в Пекине, изредко совершая в Тибет инспекционные поезки…
Буддизм пришёл в Тибет из Индии в 7 веке, более чем через тысячу лет после рождения основателя религии принца Сидхартхи Гаутаме, ныне известного под именем Будды. Буддистскому монаху Тензину Гьяцо, нынешнему Далай-Ламе Четырнадцатому, принадлежат слова: «Согласно теории буддизма, мы рождаемся бессчетное число раз, и вполне допустимо, что каждое существо было нашей матерью в то или иное время. В этом смысле все сушества во вселенной связаны между собой кровными семейными узами. Исходя из этого постулата, буддизм запрещает всякое убийство». Буддизм помогает развить в себе любовь и сострадание ко всему сущему.
Ученик Далай-Ламы Четырнадцатого, тибетский лама Чжампа Тинлей, так изложил сущность учения Будды: «Буддизм не признаёт существования Бога-Творца, но буддизм признаёт существование богов. Идея Бога-Творца представляется буддистам нелогичной: ведь такое совершенное и бесконечно любящее и сострадательное существо должно было бы с самого начала создать совершенный и свободный мир, ведь не может Бог быть причиной несовершенств, страданий и несчастий. Согласно буддизму, мы сами своими действиями создаём причины для нашего счастья или наших страданий: наши благие действия ведут к благим последствиям, дурные поступки неизбежно когда-нибудь поставят нас в неблагоприятную ситуацию. Боги же подразделяются на две категории: сансарические боги, то есть существа, наделённые большим могуществом, чем люди, но так же, как и люди, не свободные от желаний и страстей; и не сансарические боги, которых называют божествами. Все божества – это те или иные аспекты Будды, который, желая способствовать благу всех живых существ, принимает различные формы, благодаря чему может оказывать помощь различным живым существам различными способами. Например, Авалокитешвара – аспект доброты, милосердия, сострадания и любви Будды, Манжушри – аспект мудрости, Ваджрапани – силы, могущества. Функции божества в буддизме – оказание помощи живым существам. Когда Авалокитешвара являет себя в своём собственном теле тонких энергий, его могут видеть только духовные практики очень высокого уровня, к тому же имеющие с ним особую кармическую связь. Поэтому он предусмотрительно принимает форму человеческого тела, чтобы стать доступным восприятию множества людей и других живых существ. Далай-Ламы – манифестации Авалокитешвары, через которые он сообщается с обычными людьми и несёт им учение Будды. Когда Далай-Лама умирает, то Авалокитешвара вселяется в новорождённого младенца, которого государственный оракул и высокопоставленные ламы отыскивают среди многих новорождённых по особым признакам, без сословных ограничений. Каждый тибетец знает, что если вести праведную жизнь, когда-то можно стать Далай-Ламой…»
Буддизм помогает понять причины нашего счастья и несчастья, даёт надежду на будущее избавление от жизненных страданий. Буддизм дарит важное осознание того, что счастье и несчастье не зависят от внешних факторов, а находятся внутри нас, внутри нашего ума. Лозунг советских материалистов «Человек творец своего счастья» полностью соответствует постулатам буддизма. Буддизм учит: «Жизнь многократна. Нынешнюю тяжёлую жизнь надо перетерпеть – она всего лишь миг для бессмертной души и предстоящих бесконечных перерождений».
…Монастырь Ташилхумпо восхитил своей монументальной мощью и красотой внутреннего убранства.
Здесь замечательные настенные росписи, великолепная скульптура и дивное декоративное оформление. Старинная медь, бронза, серебро, золото и драгоценные камни мерцают в полумраке лампадного света, колеблющегося в густой таинственной дымке священных воскурений и дымящихся благовоний – очень сильное, необычное впечатление! Поразила двадцатишестиметровая скульптура Майтрейи – следующего, пятого по счёту Будды, пришествие которого ожидается. (Всего Будд в истории человечества должна быть тысяча – это внушает оптимизм.)
Говорят, девятьсот ремесленников работали над статуей четыре года, на её отделку ушло триста килограммов золота.
Гигантское тело Будды одето в блестящую парчу, на ней белые «банты счастья», у золотых ног колеблется пламя в огромных серебряных лампадах.
Поднимаемся по крутым скользким лестницам на высоту девятиэтажного дома, проходим низкими полутёмными коридорами, и вдруг видим вблизи огромное, отполированное до блеска золотое лицо – воплощение совершенной доброты: его черты удивительно гармоничны, оно прекрасно!
Видеозапись и фотосъёмка в монастыре запрещены. Но Эдик Гончаров, не глядя в видоискатель, вёл съёмку не с плеча, как обычно, а от бедра, держа камеру внизу, будто бы выключенную. Ну и мы его прикрывали от камер наблюдения и от сопровождавшего монаха – кое-что для будущего фильма снять удалось.
Во дворе монастыря, на двух каменных стенках, образующих угол, налеплены ячьим жиром монеты разных стран мира. Теперь там есть и российские монеты, достоинством 50 копеек, 1, 2 и 5 рублей – нашлись в карманах Буйленко и Джеуса.
…За два часа преодолели девяностокилометровый путь до городка Гьянцзе. По пути, на искусственном канале, увидели водяную мельницу и долго наблюдали, как зерно перемалывается. Поразили пропылённые огромные каменные жернова – первобытные…
…Высота 3800. В гостинице паркет, зеркала, горячая вода, новейший телевизор, роскошные кровати, столы и кресла. На мебели резьба по дереву – дракончики, рыбки, витиеватые орнаменты. На блестящем шёлке постельных покрывал, оконных гардин и мебельной обивки красивые изображения цветов, лошадей и яков. Огромный термос с кипятком. Изящные форфоровые чашки с крышечками, расписанные драконами. Рядом пакетики с зелёным чаем. Очень вкусным…
…На улицах стоят бильярдные столы, возле них постоянно толпится народ – играют на деньги. Лавки древностей. Дешёвые сувениры. Прямо на тротуарах работают многочисленные ремесленники – сапожники и жестянщики. Гончаров подошёл с видеокамерой, но они не позволили снимать – сначала отворачивались и руками на него махали, а потом камни стали бросать.
Почти у всех на лицах противопыльные маски. У детей на штанишках сзади разрез, чтобы справлять нужду прямо там, где возникла потребность, не обнажаясь на пыльном ветру. Как обходятся взрослые, не знаю. Туалетов, как и мусорных баков, на улицах мы не увидели. Почему при такой антисанитарии тибетцы ещё не вымерли от болезней, можно объяснить лишь старой альпинистской мудростью: «В горах всё стерильно. Микроб тварь нежная, грязи боится».
Над городом высится огромная нависающая скала, на её вершине грандиозные постройки древнего замка-крепости, возведённого во времена владычества Тибета над Китаем и другими странами Центральной Азии. Кажется, тогда Тибет ещё не был буддистским, и его армия не знала поражений.
Знакомимся с очередным монастырём. Когда-то в нём было множество послушников, сейчас здесь обитают всего девяносто монахов. Сегодня у них субботник – ворочают во дворе камни, ковыряют лопатами землю, отвозят её куда-то в тачках и, возвращаясь, катают друг друга по очереди. Все в противопыльных масках, все грязные и потные, все энергичные, бодрые и весёлые.
В одном помещении монастыря мы надолго задержались. Вдоль стен на бесконечных стеллажах находятся книги – огромные древние фолианты – узкие и длинные, очень толстые. Вместо привычной обложки, каждый монускрипт плотно сжат кедровыми дощечками, обтянутыми толстой кожей или оббитыми прочеканенной медью. Передняя и задняя дощечки связаны между собой шёлковыми шнурами или состёгнуты друг с другом кожаными ремешками с серебряными пряжками. В этих книгах, как переводит Момо объяснения сопровождающего нас монаха, собран многовековой опыт тибетских целителей – рецепты излечения от любых болезней. И ещё в них записана вся история человечества – и прошедшая, и предстоящая. Не каждый учёный способен постичь мудрость, заключённую в этих текстах. Но, независимо оттого, верят или не верят люди в древние предсказания, они всегда сбываются – говорит монах.
Юрию Агафонову разрешили взять в руки одну из книг. Она не самая большая, весит килограммов десять. Толстые пожелтевшие страницы густо заполнены крупными рукописными строчками – красивыми и непонятными, похожими на затейливый орнамент. За пять юаней монах-экскурсовод даже разрешил фотографию сделать. Мы обнаглели, защёлкали тремя аппаратами. На блеск фотовспышек прибежал второй монах, более принципиальный – он замолчал за десять юаней.
Понаблюдали, как возле входа в другой монастырский храм, местный умелец-каменотёс высекает на каменных плитках мантры и рельефные иконы с изображением Будды. Умеет!
Пагода Кумбум – ещё один шедевр тибетского зодчества. Многоярусное здание с позолоченными крышами, изящной резьбой по дереву и камню, яркими многоцветными росписями наружных стен, рождает ощущёние радостной лёгкости и восторга. И гордости за людей.
…Когда мы заканчивали ужин, уже перед закрытием ресторана, Юрий Агафонов угостил работающих в зале девушек коньяком и шоколадом. Они недолго стеснялись и приняли угощение. И потом хором пели для нас национальные песни. Непривычно, и очень красиво.
Когда возвращались в гостиницу, повалил снег.
Заснеженный мир сверкает на морозе под ярким солнцем. Впервые, за время путешествия по Тибету, нет пыли. Зато на крутой, узкой, извилистой дороге сильный гололёд. А колёса наших «тойот» совершенно лысые. Впрочем, тут никакой протектор не поможет – я в новеньких трекинговых вибрамах во дворе гостиницы поскользнулся, чуть на спину не грохнулся.