Живописец, график, посвятивший себя изображению высоких гор
| Вид материала | Документы |
СодержаниеУ вас на Кубани уже, конечно, черешня поспела... Тюльпаны, нарциссы, сирень... Девушки в мини… |
- Рабочая программа дисциплины профессиональная этика юриста Направление подготовки, 385.21kb.
- Марокко Сокровища Марракеша и древние крепости гор Атлас + отдых в Агадире, 41.65kb.
- Лар Леонид Алексеевич, 837.38kb.
- Лар Леонид Алексеевич, 837.5kb.
- Матисс (Matisse) Анри Эмиль Бенуа (31. 12. 1869, Ле-Като, Пикардия, 11. 1954, Симьез,, 37.3kb.
- Шехтель, Фёдор Осипович, 271.44kb.
- Эфир Обманы чувств, 257.47kb.
- «И дольше века длится день…», 29.9kb.
- Шагал (Chagall) Марк Захарович (р. 1887, Лиозно, ок. Витебска), живописец и график., 48.56kb.
- Песниптицыгамаю н первыйклубо, 1530.12kb.
Усталые, измученные одышкой, кашлем и жаждой, обросшие, с измождёнными, чёрными от солнца, мороза и ветра лицами, спустились восходители в базовый лагерь. Все очень огорчены. Но отчаянья нет. Непогода — дело житейское. Нужно переждать непогоду.
^ У вас на Кубани уже, конечно, черешня поспела... Тюльпаны, нарциссы, сирень... Девушки в мини…
У нас тут зима...»
...Угрюмость и озабоченность висят над базовым лагерем. И буквально слышно, как у каждого на душе кошки скребут. День за днём уходят силы, с каждым днём их становится всё меньше. Жизнь в этом мире — жизнь за гранью. Растёт усталость, заканчиваются продукты, и надежда угасает в сердцах. Но все понимают, как важно сберечь надежду и не растерять уверенность.
И к вечеру преодолели тоску. Здесь все крепки духом и чужды унынию. И неудачи не омрачают, а умудряют.
...Ужинаем. И пьём спирт. Выдыхая клубы пара, парни с хохотом вспоминают, как напугал их ледовый обвал, как в одних носках выскакивали из палаток, и метались в темноте по плато среди трещин...
Андрюша Филимонов вытащил из сугроба в углу кают-компании промороженную гитару, вытряхнул из неё снег. Снял рукавицы и заиграл, и запел. Подпеваем нестройным хриплым хором, кашляющим и сморкающимся. И метель подвывает.
А мысли возвращаются к упрямому болгарину, который сейчас карабкается вверх по кулуару сквозь ураганную жуть. Андрей поет Окуджаву:
И снова он едет один без дороги во тьму.
Куда же он едет, ведь ночь подступила к глазам?..
–Ты что потерял, моя радость? – кричу я ему.
И он отвечает: - Ах, если б я знал это сам!..
Что гонит альпинистов вверх? Что их заставляет добровольно идти на риск и мучения? Ради чего? И что это – мудрость? Или дурь? Подвиг? Или трусливый уход от трудностей и проблем городской жизни?
...Когда всё вокруг уже скрылось в кромешной, морозной тьме, вышел на связь Ивано и прокашлял в рацию, что он добрался-таки до спасительной палатки на 7400.
...Всю бесконечную ночь ветер нещадно треплет тент и дёргает дребезжащие растяжки. Но после выпитого спирта сон пришёл быстро, и спалось сладко. Снился дом, жена, дети и внук. Согревало душу ощущение счастья, нежности и любви...
10 мая.
Тёмно-сиреневый силуэт нашей Горы постепенно озаряется по контуру призрачным светом пробуждающегося утра. Взлёты, провалы и зазубрины жандармов на гребне чётко очерчиваются всё сильнее разгорающимся кантом холодного золотого света. Этот золотой кант, медленно расширяясь, набухает светом и теплом, становясь всё ярче и горячее. Светлая яркость, сконцентрированная пока в одной точке, постепенно растекается по зазубренному контуру Горы. И дальше вверх — в лазурь прозрачного неба, напитывая его оранжевым жаром приближающегося солнца.
И вдруг, как всегда – вдруг…хоть и желанно, ожидаемо, знакомо и привычно…вдруг весь мир восторженно взрывается ослепительной солнечной вспышкой, ударившей из-за гребня. В глазах клубятся лохмотья ночной черноты. Вершины гор купаются в ослепительном сиянии. День родился!
...В чистом небе ярко полыхает солнце. Сверкают близкие и далёкие ледопады, фирновые поля и снежные склоны. Видимость идеальная. Но холод жуткий, вокруг пронзительная стылость, сковывающая мышцы. Леденящий ветер царапает скулы, лишает кожу на лице чувствительности.
...За завтраком Женя Прилепа увлекательно, с множеством подробностей, пересказывает свой сегодняшний сон. В нём много интересных приключений, замечательных происшествий. А приснилось Жеке, что мы в полном составе путешествуем по Аргентине, и восходим на пик Аконкагуа — самую высокую гору Америки.
— Пить надо меньше! — саркастично хмыкнул Кадошников. А практичный Неделькин толкает в бок Аристова: — А что, Вань, давай поговорим с аргентинцами. Они к нам – на Кавказ, мы к ним – в Анды...
...В 9-30 заработала рация. Ивано с 7400 передал, что начинает спуск. Жалуется на ветер и холод. ...Едва Ивано успел спуститься в базовый лагерь, начался снежный буран. К вечеру стало так холодно, как ещё не бывало. Погода пока имеет чётко выраженную тенденцию меняться исключительно в худшую сторону: от плохой — к отвратительной.
...Надвигается ночь, потёмки густеют. Сумрак и усталость нагнетают уныние. Грызёт холод, озноб сотрясает тело. Руки и ноги совсем оледенели. И разум тоже.
...Непривычно рано все расползлись по палаткам, забились в спальники, мечтая согреться. В палатках зажглись, и затрепетали среди стремительно пролетающих облаков, свечи — как новые звёзды. Иду к своему жилью — словно небо стелется под ноги, хрустя морозным снегом.
...Ближе к ночи ветер заметно усилился.
11 мая.
Вой ветра не затихает ни на миг. Буран терзает палатку, и заснуть невозможно. В голову лезут мрачные мысли. Неужели так и не удастся взойти на вершину? Затрачено столько сил, столько нервов, столько денег...
Гора уже не гудит под ветром, а сипло ревёт, как какое-то свирепое чудовище. Жутковато. Может быть, у тех, кто родился и вырос в горах, не бывает страха перед ними. Но мы горожане. Мы дети урбанистической цивилизации, и в нас живёт страх перед дикой природой. Особенно когда в базовом лагере ветер чуть слабеет, и слышнее становится рёв Горы, доносящийся из мутного поднебесья, где бушует ураган.
...Утром погода совершенно взбесилась. На этот раз и наш базовый лагерь не выдержал ударов ветра. Как раз собрались в кают-компании к завтраку, когда общую палатку сорвало, и взвило в воздух. Бросились спасать. Кое-как удержали, обдирая пальцы и ломая ногти. Задыхаясь и матерясь, сумели палатку закрепить, навалив на развивающиеся полотнища гору камней. Заменили лопнувшие растяжки.
В этот момент ветром сломало флагшток. Дюралевая труба диаметром пять сантиметров сложилась пополам, как картонная. Флаги рухнули и запутались в камнях. Женя Прилепа с Андрюшей Филимоновым поднатужились и подняли укоротившуюся мачту, и закрепили её на растяжках из альпинистских верёвок.
Пришлось и палатки свои спасать. Многие сорваны ветром, опрокинуты и скомканы. Металлические дуги каркасов покорёжены, изломаны. Прочный каландрированный капрон палаточных тентов расползался под напором ветра, как туалетная бумага.
Конечно не растерянность, но некоторую обескураженность испытываем. Очень повезло, что это морозно-ветровое светопреставление случилось днём, а не в ночной темноте.
...Обнаружил, что в этом ветровом буйстве пропали три удачных этюда — их унесло куда-то.
...После полудня ветер начал слабеть. А ближе к ночи совсем угомонился. И густо повалил снег.
12 мая.
Сегодня над по-зимнему заснеженными горами светит яркое солнце. Небосвод абсолютно чист. Яркая синева не запятнана ни единым облачком. Атмосферное давление повышается, и восприятие жизни резко изменилось в сторону оптимизма.
Тепло. Относительно, конечно. Погода именно такая, какая нужна, чтобы лишний снег сошёл лавинами, или осел и уплотнился. Если вновь не начнётся снегопад, то завтра можно будет работать вверх.
Связался с Краснодаром, передал репортаж о событиях двух прошедших дней и о планах на завтра.
В конце связи диалог с Эдиком Гончаровым:
— Самое главное, Серёжа... все жёны, родители звонят, интересуются... я их успокаиваю... твоих ужасов я им не передаю, естественно...
— Молодец!..
— Говорю, что сейчас просто отдых... потому, что это им не нужно... они и так беспокоятся очень... сегодня я им скажу, что завтра погода будет хорошая, и предполагается выход вверх... Вас все обнимают, все вас целуют... но, если честно, все мы очень переживаем, очень... Всё, Серенький, спасибо за связь... Держитесь, ребята!.. Осталось немного, я так думаю...
— Да...
Действительно осталось немного. Но до победы ли? Может немного до полного осознания поражения?
...Какие в экспедиции люди замечательные! Сейчас все уже не только физически истощены, но и морально вымотаны. А нервозности и раздражённости нет. Внешне все спокойны. И доброжелательность, уважительность, предупредительность не изменили никому.
Горы больше любого, самого большого города. Но, в отличие от города, они не разобщают, а объединяют людей. Хотя бы на время.
Мы, каждый в отдельности личность, складываемся здесь в общую личность, в новый организм — более сложный, организованный: более умный, осторожный, предусмотрительный, более смелый, целеустремлённый, решительный – более совершенный. Ибо всё лучшее, что есть в каждом из нас, в коллективе умножается, а всё худшее уничтожается, перечёркиваясь лучшим в других. Здесь каждый для всех и все для каждого. Мы бережны, предупредительны и внимательны друг к другу, мы ежесекундно ощущаем ответственность перед товарищами за себя и ответственность перед самим собой за товарищей. Это глубоко внутри нас, об этом никто никогда не говорит, но чувствует и знает каждый. Серьёзность замысла, сложность и опасность выбранного пути заставляет относиться друг к другу так хорошо, как хочешь, чтобы другие относились к тебе.
...В разрыве тяжёлых туч над нашим трудным пиком зажглась первая звезда, разгоняя мрак в душе своим чистым светом. Вновь рождая надежду...
ШТУРМ (Вторая попытка)
Не воздух, не поле, не голый лес,
А бездны сквозь нас прошли.
Горит под ногами лазурь небес –
Так мы далеки от земли.
Ю. Кузнецов
13 мая.
Утро тихое-тихое. Тёмно-синее небо чистое-чистое. В небе сверкает яркое и ясное, жаркое солнце. Ну, прямо-таки Сочи! Гора непривычно молчит. Не слышно ни лавин, ни камнепадов, ни обвалов льда. И ветровой гул затих. Вдоль гребней и над вершиной ни ветерка, ни облачка. Абсолютный покой и умиротворённость. Такой погоды на Горе, такого у неё благодушного настроения не было за всё время экспедиции ни разу. Если бы сегодня штурмовать вершину, восхождение точно удалось бы.
По мировой альпинистской статистике, вершины пика Макалу достигают двенадцать альпинистов из ста, отважившихся на восхождение.
Если сегодняшняя погода продержится хотя бы четыре дня, вершина будет нашей! Кубанцы достойны вершины, безусловно. Мы её заслужили. Честно заработали. Выждали, вытерпели, выстрадали. Наши альпинисты, объективно, лучше всех, собравшихся нынче на склонах Макалу. Хоть не самые опытные, зато самые увлечённые и целеустремленные. Самые организованные и дисциплинированные. Самые выносливые и работоспособные. И самые дружные. Наши больше и дольше всех наверху обрабатывали маршрут, маркируя его, навешивая перила, устанавливая и обустраивая высотные лагеря.
Сегодня наши восходители уходят на штурм. Все спокойны. Ожидание окончилось, и неведение отступило.
Это последняя возможность восхождения — муссон совсем уже рядом, до его прихода остались считанные дни. Или Гора впустит наших ребят на вершину, или нет в мире справедливости.
...Ровно в полдень, благословлённые по индуистски, по буддистски и по православному, Аристов, Кадошников, Кравченко, Александров, Суковицын, Неделькин и Филимонов пошли в вышину. Пошли уверенно и весело.
...Вновь вверх по знакомым склонам. Следов прошлого подъёма нет, их бесследно замело. Вновь приходится протаптывать траншею в глубоком снегу. Медленно и утомительно. Непривычная тишина рождает настороженность и недоверие. Окружающее безмолвие давит и тревожит ожиданием от природы какой-то новой каверзы.
...Передал в Краснодар репортаж и пытаюсь заняться живописью. Но мысли совсем не о том, и нет нужного настроя. Состояние души какое-то смутное. Настроение напряжённое и нервное.
...Усилием воли заставляю себя работать, пытаюсь сосредоточиться на живописи. Размышляю о вечной моей проблеме, испытываемой при работе оттого, что между мной и холстом всегда стоит уже родившийся в душе яркий художественный образ, передать который, запечатлеть в полную его силу, почти никогда не удаётся. Остаётся лишь надеяться, что хотя бы малая часть того, что испытываю, чем взволнован и восхищён, что ощущаю и мысленно ясно вижу, дойдёт до зрителя и зажжёт его мечту, обострит чувства и подтолкнёт к открытию образной красоты беспредельного мира.
Наука и техника обеспечивают прогресс инструмента: от каменного топора – к межпланетным космическим станциям, синхрофазатрону и адронному коллайдеру. Лишь искусство обеспечивает прогресс духовный, развивает человеческую личность. Наука и техника могут продлить жизнь. Но лишь искусство способно наполнить её смыслом. Образование наполняет голову, а искусство — сердце. Разум стремится к науке, вера — к религии, а искусство рождается из сплава разума и веры.
...Базовый лагерь засыпан глубоким снегом. Изнываю от пронзительного холода. Чувствую, что очень уже устал от высоты, от тревог, от работы, и от частой невозможности работать. Хочется покоя. А, казалось, именно здесь-то, в дикой глуши реально было обрести его. Но даже здесь он не даётся. Может это и хорошо. Чьи-то стихи вспомнились:
Раскрыв глаза, гляжу на яркий свет
И слышу сердца ровное биенье,
И этих строк размеренное пенье,
И мыслимую музыку планет.
Всё ритм и бег. Бесцельное стремленье!
Но страшен миг, когда стремленья нет.
...Хочется всё бросить и завалиться спать. Заставляю себя работать, пересиливая апатию и абсолютное нежелание. Если художник заранее допускает возможность своей творческой неудачи, он неизбежно обречён на неудачу. А улыбка уверенности — это залог победы.
Чей-то тихий, доброжелательный голос подтверждает свыше: — Старичок, утри сопли, превозмоги себя и делай, что должен. Трудись! Оправдай свою избранность, приближённость к Высотам!..
...Пишу, смешивая на палитре краски с тенью от облаков и с отражённым блеском льда. Зачем? Я этого не знаю. Лишь чувствую, что должен это делать. Осознание этого идёт изнутри, даря убеждённость и рождая уверенность. Почему? Тайна. И для меня тоже.
...Начинал работать через силу. Вздыхая горестно — поначалу. А потом — всё радостнее, увереннее, беззаботнее и счастливее. На холсте постепенно что-то начало получаться. И душа моя усталая начинает льдисто радостно звенеть в такт ударам кисти по упругому холсту.
Туризм, альпинизм и живопись на пленэре позволяют достичь плотного и гармоничного контакта с природой. И в этом слиянии даже самые незначительные, обыденные вещи, события и обстоятельства воспринимаются необычно и возвышенно. Потому, что в природе всё или элегично спокойно, трогательно нежно… или величественно… или грозно. А часто и то, и другое одновременно, и всегда потрясающе красиво — прекрасным и могучим эмоциональным аккордом. Здесь всё, как завораживающая музыка!
Горы в своих эстетических проявлениях бесконечны и непредсказуемы. Это запредельная яркость, бодрая контрастность и тоновая ясность, завораживающая определённость и чёткость — до резкости. Грандиозная могучесть. Или тончайшая нежность, туманная расплывчатость, поэтичная неопределённость и недосказанность, сложная ассоциативность, влекущая таинственность. И всё замечательно!
Вроде, зачем сочинять и выдумывать, когда существующее так многообразно и прекрасно. Но первоосновой изобразительного искусства является пластическая идея. А натура — лишь повод для художнического устремления. Натуру не нужно копировать, это удел фотоаппарата. Художнику нужно суметь в обычном увидеть нечто необычайное и запечатлеть его в своём произведении так, чтобы оно было убедительно правдиво, но воспринималось истинным совершенством.
Произведения искусства не спорят с произведениями природы, это невозможно. Они не повторяют их — это и ненужно, и неинтересно. Искусство – суверенная республика, существующая внутри царства природы. Искусство существует для того, чтобы просвещать и возвышать. Созданное по поводу природы, оно, как бы, рождает вторую, новую природу: целиком доступную и приятную человеческим чувствам, дающую пищу уму и духу — более человечную и человечески завершённую.
Моя задача — средствами живописи привлечь и приобщить людей к радостному труду восхождения, ибо оно обязательно влечёт за собой развитие духа и его подъём. Моя цель — перевести людей с горизонтали обыденности, бытовой суетной повседневности — на вертикаль созидательной устремлённости.
Но, чем дольше и дальше странствую, чем больше пережил и узнал, чем интенсивнее и углублённее работаю, чем старше и опытнее становлюсь, тем острее чувствую и глубже понимаю, как мало знаю и умею, как мало видел и понял, что нахожусь ещё в начале пути. С получением диплома, и даже почётного звания, учёба не заканчивается. Она продолжается постоянно всю жизнь. И в каждом новом возрасте, на каждой, более высокой ступени мастерства, открываются новые глубины знаний — ранее неведомые и недоступные. Чем больше человек знает, тем больше он узнать хочет. И может. И должен.
...Ближе к вечеру вновь задул ветер. Небо нахмурилось, все верхи гор затянуло туманом. Но потом солнышко поднатужилось и выжгло туман. И ярко горело до той поры, пока ему не пришло время спуститься на ночь за зубчатый западный окаем. Косые лучи заходящего солнца позолотили горные снега, потом сделали их алыми.
Закатный багрянец разлился по ледникам и скалам, плавно затухая. С гор повеяло ночным холодом. Сиреневые сумерки окутали Базовый лагерь.
...Карина интенсивно лечит Прилепу. Женя послушно глотает таблетки, безропотно терпит уколы, и грустно бродит по лагерю с надетой на лицо прозрачной пластиковой маской ингалятора. С коротким гофрированным хоботом, болтающимся в такт шагам, Жека похож на героев фантастических мультиков.
Сейчас он в пуховке, с надвинутым до бровей капюшоном, завернувшись в пуховый спальник, нахохлившись, сидит в кают-компании с зажатой между ног раскалённой керосиновой лампой, и пытается читать Пикуля. Рядом двое, пришедших в гости испанцев, с аппетитом поглощают пересолённый и переперчённый ужин, от которого мы с Женей отказались. Повар Кули смущённо уговаривает нас хоть чайку попить.
...В 18-30 Ваня Аристов вышел на связь уже из лагеря 6800: — Чувствуем себя нормально... начали плавить снег для ужина... поедим, и спать... завтра с утра работаем вверх…
...В кухонной палатке сгрудились вокруг жарко работающих примусов болгары. Громко смеются.
...Уютно трещит генератор. И при нынешнем безветрии, наполняет окрестности тошнотворным керосиновым перегаром.
...В ночном сумраке лёгкое сияние — снежные и ледовые склоны отражают свет звёзд. Кажется, что счастье совсем близко, совсем рядом. Это оно шуршит по крыше палатки рассеянным светом дальних миров...
14 мая.
В базовом лагере ещё темно, а на высоте уже наступило хмурое утро. Ветер грохочет обледенелой палаткой. Нужно вставать. Кто-то должен сделать это первым. Пересилить свою слабость, подавить раздражение, приказать себе и заставить себя выполнить приказ. И выбраться на жгучий мороз и бесконечный ветер. Всегда кто-то должен быть первым.
В палатке очень тесно. А нужно и завтрак приготовить, все доспехи, сбрую и амуницию надеть, и рюкзаки упаковать. Не повернуться. Спинами, плечами, локтями и коленями не разминуться.
Завтрак — насколько возможно обильный, плотный. Ну, естественно, лишь в той мере, в какой на этой высоте можно заставить себя поесть. Необходимо что-то калорийное в себя впихнуть. Хоть что-нибудь, кроме жидкостей. А пить хочется постоянно, жажда мучит.
И ещё одышка убивает. И мороз, этот постоянно угнетающий холод, уже достал... Руки, ноги и мозги работают плохо. Зашнуровать ботинки, одеть кошки, застегнуть пряжки на рюкзаке, молнии на пуховке и штормовой куртке — сложная проблема. Её преодоление требует значительных физических усилий и большого морального напряжения. Утренние сборы для выхода из палатки растягиваются надолго. Одновременно всем собираться невозможно. Только после того, как один оденется и соберётся, борясь с собственной беспомощностью и полным безразличием к происходящему и предстоящему, начинает собираться и одеваться другой. Движет людьми лишь чувство ответственности, слабо светящееся в затуманенном мозгу. Все уже обессилены, все измотаны, выжаты. Здесь человек, как батарейка — лишь расходуется. Энергетическая подзарядка, эмоциональная подпитка, восстановление физических и моральных сил – здесь это невозможно. Здесь невозможно уменьшить накопившуюся усталость, и она неотвратимо нарастает с каждым днём, с каждой ночью. Выше шести тысяч метров простирается «зона смерти» — в организме начинаются необратимые разрушительные процессы, гипоксия уничтожает живые клетки. Здесь человек медленно умирает – нужно успеть взойти на вершину и спуститься до того, как наступит конец.
...В 8-00 начал вызывать лагерь 6800. Ответа нет. О том, что ребята ночуют как раз там, где недавно ледовый обвал чуть не убил их, стараюсь не думать. Да и говорят, что снаряды дважды в одну воронку не падают. Безрезультатно вызываю Ивана 30 минут подряд. Может с рацией что-то? На всякий случай заменил аккумулятор. Досадно, что теперь у меня лишь одна радиостанция — базовая, со стационарной антенной. Постоянно нужно быть на прослушивании, и я не могу отлучиться далеко от кают-компании. А хочется рисовать. Да и нужно! А то что-то на гималайском пленэре у меня творческая результативность низкая. А лагерь 6800 всё молчит...
...В 8-40 Ваня, наконец, откликнулся, тяжело дыша: — Всё нормально... работаем вверх... Снег отвратительный: глубокий… рыхлый... все перила засыпаны... приходится откапывать... Трудно... Кулуар в жутком состоянии... Лавиноопасно...
Всё нормально, они работают вверх. Как не было это трудно и противно, они выползли из палатки, поднялись в рост и вошли в новый огромный день. Вновь, которую уже неделю, преодолевают высоту, крутизну, ветер, мороз. И самих себя.
...Снимаю с подрамников законченные холсты, натягиваю чистые. Болгары готовятся выдвигаться на 6800. В жертвеннике горит священный огонь, шерпы молятся за удачу.
...В 10-30 болгары пошли вверх. Завтра уйдут в вышину Скрипко, Наседкин (если сегодня придёт снизу) и Женя Прилепа (если выздоровеет). Долечивается он сегодня сам – Карина тоже ушла наверх, чтобы со своей аптекой быть ближе к назревающим событиям.
Следом за болгарами по русским следам двинулись австрийцы, чехи, испанцы, мексиканцы и аргентинцы. Уходя наверх, восходители, на всякий случай, оставляют мне номера своих домашних телефонов и наличные деньги. Никогда в моих карманах не было столько долларов!
...В базовом лагере безветренно. Солнце ласково струится сквозь золотистые облака. А над вершиной и вдоль всего Северо-Западного гребня появились снежные флаги, вершина вновь загудела.
...После отдыха пришёл снизу Олег Наседкин. Судя по виду, не очень-то он восстановился.
…Передал в Краснодар репортаж. Дело к вечеру. В очередной раз пытаюсь изобразить Макалу и, вроде бы, неплохо получается. Пишу, стоя за этюдником рядом с палаткой кают-компании, не отходя далеко от рации. Разгулялся морозный ветер, студит руки. Холст сильно вибрирует, и трудно попасть кистью в нужное место.
...В 19 часов Дойчин доложил, что они добрались до 6800. Там сильная метель, полное отсутствие видимости.
Из базового лагеря мне видна мутная снеговая туча, накрывшая склон Горы. Курящийся сдуваемым снегом гребень пока ещё освещен закатом. Но туча быстро растёт, её клубящийся верхний край тянется всё выше.
...Началась пурга и у меня на 5700.
В 20-00 Олег Кравченко сообщил, что они прошли кулуар, выбрались на гребень и сейчас, задыхаясь, откапывают лагерь 7400. Мешает сильный снегопад.
...Скорчившись в спальнике, мечтаю согреться. Холод гложет ноги сквозь толстый слой пуха, меховые чуни и две пары шерстяных носков. Как же мерзнут сейчас ребята, ночующие на два километра выше!
...Всех донимает кашель. Его причина в сухости воздуха. И ещё в учащённом дыхании ртом на сильном морозе. От этого лёгкие застужены, и постоянно у всех ангины, и зубы болят.
Всё время мучит жажда. Но никак не удаётся напиться. Слишком долго и трудно добывается вода из промороженного, сухого снега. А пить необходимо. Из-за сухости высотного воздуха и обезвоженности организма кровь сильно густеет, и может произойти закупорка сосудов. Тем более, что низкие температуры приводят к их сужению. А из-за недостатка влаги и сопротивляемость организма холоду сильно снижается. Так что, как бы ни мучила усталость, нужно вновь и вновь зачерпывать в пурге за палаткой снег и подсыпать его в стоящую на примусе кастрюльку...
Дышать трудно. Вернее дышать нечем — кислорода в воздухе ничтожно мало. И его не хватает организму даже в покое, тем более при неизбежных здесь высочайших физических нагрузках-перегрузках. А колебания атмосферного давления ещё сильнее снижают насыщение крови кислородом. Ветер угнетает нервную систему. Всё это, вместе взятое, провоцирует и усугубляет сердечную недостаточность.
...Дрожит у локтя немощный огонёк свечного огарка, отражаясь в инее на потолке палатки. За тряпичной стенкой печально поёт вьюга, заметая следы вдоль края бездны. Завтра нужно вытаптывать новые следы и вести их цепочку выше.
Сквозь снегопад ярко вспыхивают зарницы. Сон всё не приходит, не в силах одолеть напор тревожных мыслей.
Муссон уже совсем близко.
15 мая.
Медленно разгорается свет высокогорной зари, чуть розоватый, как слабый раствор марганцовки.
Сознание, воля, ответственность — кажется, всё сгорело в организме вместе с калориями. Всё сожгла безмерная многонедельная усталость. Остались лишь гордость и упрямство. Это единственное, на чём здесь можно жить и продолжать работу. Уже в душевном оцепенении. Почти бездумно.
Зачем же, всё-таки, мы здесь? Что изменится, если кубанцы взойдут, или так и не взойдут, на пятую вершину планеты?
Или всё же что-то изменится, ну хоть чуть-чуть?
Эпохальные изменения, как к лучшему, так и к худшему, слагаются из миллионов чуть-чуть. Мы мечтаем об изменениях со знаком «плюс». Океан состоит из капель. Чем больше капель, тем шире, и глубже, и красивее океан. Нужно встать и идти. Нужно работать вверх.
...Проснулся в полпятого, показалось, что ливень хлынул. Оказалось, по палатке забарабанила снежная крупа с градом. Это длилось недолго, снег вновь повалил большими мягкими хлопьями.
Выглянул наружу — видимость нулевая, лишь неровно колышется мутная тоска снегопада. Вокруг, вровень с палаткой, сугробы. Неужели муссон? Если это так, то теперь вся забота и тревога уже не о том, чтобы вверх идти, а о том, как бы быстрее спуститься — лавинная опасность нарастает поминутно.
...Задул ветер, началась метель.
...В 8-00 связался с высотными лагерями. Там гудит вьюга. Народ лежит в палатках и ждёт, что будет дальше. Спуск — поражение. На повторение штурма уже ни сил, ни времени не будет. Нашим ребятам лавины угрожают меньше, ведь они на гребне. А болгары сегодняшнюю ночь в лагере 6800 провели без сна. Лежали в расстёгнутых палатках, не раздеваясь и не разуваясь, чтобы успеть выскочить, если что...
...Грустные, всё более наполняющиеся безнадёжностью, взгляды наши, вырвавшись из заиндевелой тесноты палаток, неизменно упираются в снегопад. Беспросветное, нескончаемое, плотное, неопределенно бесформенно колышущееся, бестелесное и равнодушно-жестокое белое наваждение! Глотая и наматывая на кулаки сопли, превозмогая раздирающий грудь кашель, стараясь не замечать затруднённость дыхания, боли в горле, в пояснице и суставах – ждём. Ведь иссякнет же когда-нибудь в небесах этот густой, всё наваливающийся и наваливающийся на горы бесконечный снег!
Тучи подступили вплотную. Не хватает простора глазам. И сердцу. И душе.
Толстый слой рыхлого снега нарастает на склонах, и всё чаще сквозь клубящиеся вокруг непроглядные тучи, докатываются реактивно-грозовые гулы сокрушительных лавин.
А снег всё падает и падает, шурша таинственно. Отвратительно! Снег ожидания... Безнадёжного?
...Борислав Димитров, не выдержав нервного напряжения, в 5-30 один пошёл с 6800 вниз. Решил спуститься, пока ещё можно. В 9-07 он ввалился в палатку кают-компании залепленный мокрым снегом, страшно усталый, взволнованный и тревожный. Говорит, что наверху истинное светопреставление. Что там очень опасно и всем нужно срочно спускаться.
Бобби альпинист сильный и опытный. Нынешняя гималайская экспедиция для него седьмая. В шести предыдущих он потерял шесть товарищей. Он был уже не на одном восьмитысячнике. Сейчас, спускаясь по ледопаду, попал в лавину, но сумел выбраться. Бобби утверждает, что пришёл муссон, и ждать улучшения погоды бессмысленно.
...В 9-30 очередная радиосвязь с верхом. Австрийцы и чехи, испанцы, мексиканцы и аргентинцы начали срочный спуск. Наши и болгары заявили, что подождут ещё сутки.
Болгары-то ладно, им спускаться не очень круто. А наших ребят подстерегает жестокая ловушка отвесного кулуара. Ох уж это русское авось! Сработает ли, поможет ли в этот раз?..
Передал в Краснодар очередной репортаж для краевого радио: