Аллы Васильевны Сергеевой, кандидата филологических наук, автора многих учебник

Вид материала

Учебник

Содержание 245 § 11. Как россияне относятся к различным социальным группам?

Подобный материал:

• «Связи с общественностью в условиях чрезвычайных ситуаций» Аннотация к диссертации, 83.66kb.
• Н. н получила диплом кандидата филологических наук по специальности: «Теория немецкого, 36.81kb.
• Специфика изучения произведений фантастики в 5-9-х классах средней школы, 547.75kb.
• Тема диссертации, 50.26kb.
• «Тобольская государственная социально-педагогическая академия им. Д. И. Менделеева», 345.4kb.
• Эволюция лирического героя в поэзии м. Турсун -заде, 1088.86kb.
• Пьесы исхаки на тему интеллигенции аспект «новой драмы» Диссертация на соискание ученой, 2879.13kb.
• А. А. Беловицкая доктор филологических наук, профессор Н. Д. Бурвикова Москва, Логос., 4088.96kb.
• Программа факультативного курса, 705.83kb.
• Iv фольклористика, 1780.45kb.

§ 10. Как россияне относятся к капитализму?

«От старого отстали, к новому не при­стали»

«Москва не сразу строилась»

Русские народные пословицы

Россияне оценивают проведенные в стране экономические реформы оценкой «неуд»— «двойка», полная неудовлетворенность. Только каждый восьмой россиянин считает себя выигравшим в результате десятилетних преобразований, зато каждый второй — проигравшим и обманутым. Остальные считают себя либо поте­рявшими прежний статус, либо колеблются.

Отношения «патернализма» в русском сознании доминируют по-прежнему. Следовательно, «слабое» государство в России просто невозможно, так как оно не будет в состоянии справиться с теми задачами, которые перед ним ставит большинство населения.

К социальным функциям государства россияне относят прежде всего гарантии: 1) оплаты труда в соответствии с его количе­ством и качеством (94% опрошенных предъявили эти требова-

243

16*

ния именно государству); 2) минимума доходов для каждой се­мьи (так считают 86,1% опрошенных); 3) занятости для всех, кто в этом нуждается (85,6%). Однако половина россиян (50,3%) все же считает, что каждый человек должен сам заботиться о материальном благополучии своей семьи, не рассчитывая на го­сударство. Правда, более трети (36,5%) были не согласны с этим утверждением и не желали снимать ответственность за свое по­ложение с государства — даже в условиях рынка⁶⁸.

Интересно, что, по мнению россиян, частный сектор и час­тные предприятия не могут быть полностью самостоятельны и независимы в своей работе (28,1%). Однако государство должно активно влиять на его работу (44% опрошенных). Впрочем, не­которое противоречие в цифрах не должно смущать, поскольку противоречиво само сознание россиян в условиях переходного периода. Так, в головах почти половины россиян одновременно уживаются две модели: 1) патерналистская, унаследованная от прошлого, требующая от государства обеспечить семью мини­мумом доходов; 2) новая, индивидуалистическая, навязанная им против желания самой логикой действительности — это модель решения собственных проблем своими силами.

Противоречивость сознания россиян ярко выразилась в jix от­ношении к частному сектору. Казалось бы, что свободу выбора для оздоровления экономики поддержали 47,8% опрошенных, а свободу деятельности частного сектора — 47,9%. Это, конечно, не очень много для легимитизации идеи рыночной экономики, но все-таки почти половина населения! Однако углубленный анализ показал, что при всем том, если вопрос поставить иначе, кар­тина меняется. Так, за свободную конкурентную, а не регулиру­емую государством рыночную экономику выступают не больше 30% россиян.

Рынок подцерживают, конечно, предприниматели, не согласные с давлением на них государства. Лояльны по отношению к рын­ку, кроме того, учащиеся школ, инженеры, научная и творчес­кая интеллигенция, представители торговли и сферы обслужи­вания. Категорически против «частников» пенсионеры (57,7% — сторонники активного влияния государства на частный сектор), а также рабочие, жители села и работники силовых структур (армия, милиция), где такой позиции придерживается почти половина опрошенных.

Позиции людей меняются и под влиянием возраста. Среди россиян до 35 лет число сторонников независимости частного сектора в два раза больше, чем среди людей старшего возраста. Однако во

244

всех возрастных группах (кроме молодежи от 16 до 24 лет) чис­ло сторонников активного влияния государства на частный сек-гор было все-таки выше, чем число противников.

Итак, в России сторонников сильного социального государ­ства гораздо больше, чем сторонников его либеральной моде­ли, а государственное регулирование экономикой имеет гораздо большую поддержку, чем свободная конкурентная экономика. В общем, граждане России тяготеют к смешанной экономике с сильной регулирующей ролью государства. Интересно, о каких областях и отраслях экономики идет речь? По данным аналитиков, россия­не считают, что под контролем государства должны находиться все стратегические отрасли (сырье, энергетика, связь, желез­нодорожный транспорт), а также социальная сфера, гарантиру­ющая здоровье и благополучие нации (пенсии, здравоохранение, образование, наука и культура). Доминирование государства не означает для большинства россиян возвращения к прошлой пла­новой экономике и тотальному государственному контролю.

Доминирование частного сектора не допускается ни в одной сфере. Половина россиян предпочитает существование смешан­ной экономики, где частный сектор существует рядом с госу­дарственным в отраслях нестратегического характера. Это каса­ется строительства, средств массовой информации, эксплуата­ции жилья, сельского хозяйства, дорожного строительства, финансовой сферы, легкой и пищевой промышленности. В со­знании россиян такая модель хозяйствования называется «госу­дарственным капитализмом». Предполагается, что государство при этом выполняет следующие функции: элементы государствен­ного планирования в стратегических областях, обеспечивает до­тации для поддержки социально важных предприятий.

Из сказанного вырисовывается принципиально иная модель отношений личности и государства, чем в Западной Европе. Там государство — прежде всего гарант прав личности в ее отноше­ниях с обществом. В России же сохраняется традиционная мо­дель отношения государства и личности, а также общества и личности: в качестве отправной точки выступает не личность, а общество, народ и его выразитель — государство.

Данная информация показывает не только отношение росси­ян к современной ситуации в стране, но также наиболее вероят­ные перспективы будущего развития. Она представляет также оп­ределенный интерес для тех, кто собирается заниматься бизне­сом в России. Вероятнее всего, это реально именно в тех отраслях, где доминирует частный сектор и смешанная экономика.

^ 245

§ 11. Как россияне относятся к различным социальным группам?

«Дерево дереву рознь»

«Всякому овощу — свое время»

Русские народные пословицы

Итак, россияне не являются противниками рыночной эко­номики (капитализма), но предпочитают ее смешанный вариант. Это же мнение подтверждается их ответами на вопрос «Кто по-могает, а кто мешает развитию России в настоящее время?» В общем виде мнение россиян выглядит следующим образом⁶⁸:

• «самые полезные» для России: рабочие, крестьяне и ин­
  теллигенция (т.е. «трудящиеся»);
  
• «достаточно полезные»: молодежь и предприниматели;
  
• «в целом полезные»: телевидение, газеты и крупные банки;
  
• «малополезные»: церковь, региональные власти, профсо­
  юзы, Совет Федерации и пенсионеры;
  
• «совсем не полезные», а скорее мешающие развитию стра­
  ны: правительство, Государственная Дума и политические
  партии.
  

Таким образом, сегодняшняя Россия, по мнению ее граждан, держится на «трудовом народе» в союзе с предпринимателями и молодежью, при опоре на средства массовой информации.

А главными «вредителями» в сегодняшней России являются политики, нечистые на руку и замешанные в скандалах (75% опрошенных), желающие исключительно одного: вывезти свои капиталы и семью за границу, а в Россию приезжать только эпизодически — например, для бизнеса и получения баснослов­ных доходов. Аналогичный вред для страны россияне видят в непрофессионализме руководителей, работающих в органах вла­сти (61,3%).

И это еще не все. В число факторов, которые мешают нала­живанию нормальной жизни, входят и такие: неуплата налогов олигархами (35,3%), сильное негативное влияние западных го­сударств на российскую власть (31,1%), ухудшение экологичес­кой ситуации из-за деятельности промышленных предприятий (22,4%).

В настоящее время нельзя не видеть сильного недоверия рос­сийских провинциалов по отношению к федеральному Центру. В 1998 году, например, в России только 11% россиян доверяли федеральным властям, а местным — гораздо больше (36,6%).

246

Особенно неприязненно относится провинция к столице. Счи­тается, что в Москве «жируют», не замечают бед и проблем про­винции, отнимают в свою пользу все заработанное и т.п. Впро­чем, это не новый феномен в русской ментальности. Есть дав­няя уральская поговорка: «Живи, ребята, пока Москва не проведала!», а также известная всем: «Москва слезам не верит».

Кажется, такая тенденция уходит в прошлое, поскольку но­вый президент России имеет поддержку почти 70% россиян. Идею распада России как единого целого категорически отвергает боль­шинство россиян⁶⁸.

§ 12. Как современные россияне относятся к свободе и демократии?

«Всякая свобода должна иметь свою меру и форму, и притом у каждого наро­да — свою, особую...»

И.А. Ильин. О грядущей России: Избранные статьи (М., Воениздат).

Выше уже говорилось о двойственном отношении русских к свободе (ч. II, гл. 3, § 4). Им в равной степени приписываются традиции анархии и вольницы и рабская покорность. Последнее утверждение особенно часто идет в ход, когда заходит речь о нескольких десятилетиях существования россиян в условиях то­талитарной системы, адаптации их к массовому террору во вре­мя Гражданской войны и позже (при Сталине), об отсутствии массовых протестов, восстаний.

Это утверждение несправедливо. Не вступая в лишние спо­ры, напомним, что количество жертв сталинского террора было настолько устрашающим, что исключало даже саму идею о воз­можном сопротивлении. В силу жестокости террора сопротивле­ние народа приняло пассивную форму протеста русских против существующих законов: люди отказывались действовать «по пра­вилам», по мере возможности обходили существующие законы. Впрочем, это всегда было в России: еще маркиз А. де Кюстин (XIX век) возмущался, что «русские повинуются любой коман­де, как солдаты», и даже отметил, что «Россия была бы абсо­лютной деспотией, если бы в ней точно соблюдались все суще­ствующие законы».

В новые времена коммунисты так и не смогли преодолеть пас­сивное сопротивление народа. Загнанное внутрь, сопротивление вылилось в формы неосознанного саботажа: вместо энтузиазма

247

при «строительстве светлого будущего» — уход в личную жизнь, равнодушие к политике, неуважение ко всякого рода карьерис­там (особенно партийным), неверие и даже насмешка над ком­мунистической пропагандой, пристальный интерес к западной культуре и т.д.

Большевизм постепенно, десятилетиями загнивал, отторгал­ся россиянами в силу их ментальной несовместимости. И в ко­нечном счете в течение нескольких дней не иностранные армии (как в Германии, Японии, Франции и прочих странах), а имен­но это постоянное внутреннее сопротивление и саботаж граждан вернуло России долгожданную свободу.

Внешняя (политическая) свобода досталась россиянам в итоге их внутреннего сложного саморазвития в течение семи десятиле­тий. Она заслужена и выстрадана Россией, хотя и воспринима­ется многими как «гром среди ясного неба». До сих пор посрам­ленные «советологи» не могут внятно объяснить, почему такая махина рухнула в одночасье, да столь неожиданно, противореча всем их предсказаниям и политическим прогнозам.

Конечно, неожиданным образом вернувшаяся свобода при­несла рядовым гражданам страны множество проблем, в том числе и выживания. От рядовых граждан можно даже услышать репли­ки об «усталости от свободы», о желании прежнего «порядка». Не случайно, как показывают социологические опросы, год от года растет число поклонников Сталина: через 50 лет после его смерти только треть россиян говорят о его отрицательной роли, а 45% (это небогатые люди) убеждены, что он сыграл в жизни страны «безусловно положительную роль» (GZT.ru, 7.03.03). Ло­гика этих людей понятна: после разрушения прежней жесткой системы государственного контроля пришедшая «свобода» вос­принимается многими как «воля», т.е. как произвол и даже анархия.

Интересно, что у европейских граждан с их перенаселеннос­тью и дефицитом (по сравнению с русскими) свободного, нео­бработанного руками человека (не техногенного) пространства возникает совершенно иной, чем у русских, чувственный образ свободы. Причем социальная свобода для них состояние уже ос­военное и потому потерявшее свою актуальность, как бы «надо­евшее».

Более интересно ощущение физической свободы. Например, для немцев¹⁰⁰ физический образ свободы — это «широкие поля с запа­хом травы», что ассоциируется в их сознании с ощущением сча­стья и чувством прекрасного — свободы в их понимании. В отве­тах же опрошенных русских такой образ в сознании отсутствует.

248

Свобода ими понимается в значительной мере как социальная свобода (воля!), свобода решения, выбора и действий, возможность жить самому по себе, не оглядываясь на мнение окружающих, не приноравливаясь ни к кому.

На этом фоне (да еще при суровых экономических условиях выживания) такие демократические институты, как свобода волеизъявления и свобода совести, свобода печати, свобода пере­движения, свободные выборы и прочие, часто блекнут, кажутся россиянам не столь уж существенными, поскольку перед ними обычно встает более существенная проблема — как приспосо­биться к новым условиям жизни, как выжить, устоять, под­нять на ноги и уберечь своих детей.

Однако люди умственного труда (а их в России 31,2%⁹⁸), которые отражают ценности среднего класса, дорожат свободой, ценят возможность читать и смотреть все что хочешь, ценят отсутствие цензуры, издательский и театральный бум, свободу информа­ции и свободу совести, возможность беспрепятственно ехать куда глаза глядят, свободу предпринимательства и проч.

Несколько лет тому назад в России было проведено любо­пытное психологическое исследование. Людям предложили объяс­нить: «Как они понимают свободу? Согласны ли они мириться с ограничением своей свободы?»³⁷. Выяснилось, что почти полови­на россиян до сих пор предпочитает согласиться с ограничением своих прав при условии, что взамен они получат гарантии защи­ты их государством. Например, 43% считают, что некоторые ка­тегории работающих не имеют права бастовать ни при каких ус­ловиях, 42% высказались за сохранение прописки, 31% заяви­ли, что «СМИ должны отражать только те точки зрения, которые полезны для государства», а 22% согласились, что государство должно обязать всех трудоспособных людей работать по принци­пу «Кто не работает, тот не ест», как в советские времена.

Этот эксперимент полностью разрушает стереотип о россия­нах как о людях, которые понимают свободу как «вседозволен­ность» и анархию. В понятии демократия для современных рос­сиян важнее всего правовая основа демократического государ­ства: «равенство всех и каждого перед законом», «независимость суда». И за последние годы в глазах россиян ценность этих пун­ктов только возрастает: сравните рост поддержки этих позиций — равенство перед законом— с 54% до 83%, независимость суда — с 41% до 46%³⁴.

Только потом по значению следуют возможности политичес­кого самовыражения: «свобода печати», «свободные выборы влас-

249

ти», «личная свобода», «самоуправление», демократические формы организации общественной жизни и прочее. Если для европей­цев все это первоочередные ценности, то для значительной час­ти россиян еще нет. 2/3 россиян считают, что «демократические процедуры — пустая видимость, а страной управляют те, у кого больше богатства и власти»³⁷. Они гораздо меньше стали уделять внимания свободе печати (с 47% до 30% в последние два года) и свободе высказывать свои политические взгляды. Очень много потеряли в глазах россиян такие ценности, как свобода передви­жения или право выбирать между партиями (с 15% до 4%)³⁷. Пожалуй, для этого есть основания. Ведь пережитый ими опыт социалистической революции доказал, что сама по себе полити­ческая свобода вовсе не «облагораживает» человека, а наоборот — только «развязывает» его, выпускает его на волю таким, какой он есть, со всеми его интересами, страстями и пороками, кото­рые он выносит на улицу. Опыт французской революции уже давно показал, что человек — это существо сложное, заряжен­ное разнообразными страстями, и сама по себе «свобода» не пе­ределывает его к лучшему, а только фотографически как бы «проявляет» — со всеми пороками и наклонностями. Освободить человека внешне — еще не значит сделать его внутренне свобод­ным, чтобы он не превратил свободу во вседозволенность.

Для большинства людей гораздо важнее проблем демократии и свободы интересы общности (общества, народа), решение со­циальных задач, отстаивание общенародных интересов от давле­ния олигархов. Только в этом смысле, пожалуй, можно гово­рить о коллективности россиян. Повторим, что для большинства россиян коллектив — это не инстинкт стада, а сознательное ог­раничение своих прав «для общего блага». И в этом смысле спра­ведлив известный тезис о «жертвенности» как характерной чер­те русской культуры.

Среди граждан России был проведен опрос общественного мнения по проблеме, которая заострена полемически:* ¥/я0 вы предпочтете: полную демократию при слабых гарантиях личной безопасности или твердую власть при полной гарантии личной безопасности?». Иначе говоря, людям предлагалось сделать свой выбор: между свободой и безопасностью.

Свободу выбрали всего 10,5%, тогда как за личную безопас­ность выступили 58,7% граждан России, а 30% затруднились от­ветить⁶⁸. Как видим, в альтернативной ситуации ценность демок­ратии для них достаточно низка. Нужно учесть, что безопасность относится к числу базовых потребностей человека, которая явно

250

не удовлетворяется в современной России. Поэтому такие пара­доксальные ответы еще мало говорят о системе ценностей росси­ян. Удивительно здесь не то, что 58,7% выбрали безопасность, а скорее то, что 41,3% ее не выбрали. Это означает, что демокра­тия для половины населения России — очень важная ценность, но принимается она лишь при гарантиях личной безопасности.

Выбор между демократией и безопасностью отражает отно­шение не столько к демократии, сколько к ценности человечес­кой жизни. Это ясно видно при анализе ответов россиян с выс­шим образованием. Образованные люди и интеллигенция боль­ше, чем другие слои населения, ориентируются на «рынок», но в то же время они занимают особенно жесткую позицию по от­ношению к «полной свободе». В атмосфере роста преступности в стране они без колебаний предпочитают твердую власть, кото­рая обеспечила бы личности безопасность, и для этого согласны пожертвовать определенными демократическими правами.

Еще более разительны результаты при другой альтернативе, поставленной перед россиянами: «Что они предпочитают— де­мократические свободы или материальное благополучие?». Готовы пожертвовать демократическими свободами для достижения ма­териального благополучия только 31,7%. Учитывая тяжелое мате­риальное положение многих россиян, эти данные можно объяс­нить не только настроениями молодежи, которой вообще присущ демократизм. Так, среди молодежи до 24 лет четверть готовы по­жертвовать ради денег своей свободой, но зато 28% против этого. А вот среди людей старше 45 лет чуть не в два раза больше тех, кто не согласится на такую жертву ни при каких условиях. И в таких ответах видна не просто фанатическая любовь к свободе, но и черты русского архетипа: для него в общей системе ценнос­тей материальное благополучие играет не самую важную роль.

Конечно, любой человек хочет быть материально обеспечен­ным, жить достойно и дать хорошее образование и воспитание своим детям. Но для большинства россиян старшего поколения по-прежнему актуальна традиционная установка: «Не в деньгах счастье», «Деньги приходят и уходят, как вода», «Счастье не ку­пишь» и др. Не случайно россияне испытывают чувство общности скорее с теми, у кого сходные взгляды на жизнь, чем с людьми одинакового материального достатка или одного социального статуса.

По-новому освещает понимание демократических свобод граж­данами России и такой вопрос: «Что вы предпочтете — обще­ство с индивидуальной свободой или общество социального равен­ства?»⁶*. Общество с приоритетом индивидуальной свободы (т.е.

251

американскую модель «рыночного» общества) предпочли 26,6% россиян — молодежь до 24 лет; затруднились сделать выбор — 19,4%; большинство же россиян (~Л%) выбрало общество соци­ального равенства.

Если говорить о возрасте, то видна закономерность: чем стар­ше люди, тем более негативно они воспринимают «американскую» модель общества. Среди людей старше 45 лет против этого высту­пили 61,8%, а старше 55 лет — подавляющее большинство (71,8%). Интересно, что социальное равенство россияне понимают не как равенство доходов или условий жизни, а как равенство возможнос­тей. Последнее для большинства россиян воспринимается как кри­терий социальной справедливости. Не случайно, что при ответах на вопрос об основных характеристиках демократии был назван только один признак, набравший более половины всех ответов, — «равен­ство всех граждан перед законом» (53,9%). Даже вполне «рыноч­ное» по своим убеждениям поколение 25—35-летних молодых лю­дей предпочитает идею равенства идее индивидуальной свободы.

Все это свидетельствует, скорее всего, не столько об «анти­рыночном» сознании россиян, сколько отражает специфику рос­сийской культуры (см. ч. II, гл. 3) в самом широком смысле сло­ва, особые для них ценности и цели существования общества и человека.

Применительно к известному лозунгу французской революции можно сказать, что для россиян приоритетны равенство и брат­ство и лишь затем — свобода, понимаемая ими как независимость личности, ее самостоятельность в принятии решений, а вовсе не политические институты. Политические права и свободы для них не имеют безусловного приоритета. При этом общие интересы дол­жны выражать не политические силы или партии, а государство: оно должно принимать во внимание интересы отдельных личнос­тей, каждого человека, затем и социальных групп, и таким обра­зом проводить политику, направленную на благо всего народа.