Старые и новые представления о консультировании и психотерапии Часть II

Вид материала

Документы

Содержание Какой должна быть продолжительность терапевтических бесед? Каким должен быть интервал между беседами? Что необходимо предпринять консультанту, когда после­довательность сеансов прерывается? Следует ли консультанту делать записи во время бесе­ды? Что делать, если клиент говорит неправду? Влияет ли установление гонорара на консультирование? Требуется ли от консультанта меньше усилий в отношении концентрации, анализа, ведения записи и т. д. при использо­вании клиент-ц Может ли быть проведено консультирование, если воз­можен только очень непродолжительный контакт? Можно ли консультировать друзей и родственников?

Подобный материал:

• Российская психотерапия в контексте развития мировой психотерапии Макаров В. В, Кириллов, 957.04kb.
• Отчет о работе секции Перинатальной психотерапии в 2011 году Печникова Елена Юрьевна, 76.33kb.
• Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига Международный конгресс, 561.46kb.
• Горячая декада в общероссийской профессиональной психотерапевтической лиге главное, 3640.55kb.
• Н. С. Политический имиджмейкинг, 671.2kb.
• Роль и место консультанта в консультировании, 703.37kb.
• Новый закон ввел новую форму полисов обязательного медицинского страхования. Нужно, 39.3kb.
• Вопросы о психотерапии, 387.34kb.
• Наталья Владимировна, откройте тайну гипноза, 90.26kb.
• Методологическое обеспечение исследований в строительстве, 91.29kb.

Глава 9

Ряд практических вопросов


В предыдущих главах была предпринята попытка довес­ти до читателя смысл конкретного и понятного процесса, при помощи которого консультирование достигает своей цели. Была поставлена задача добиться понимания того факта, что этот процесс характеризуется единством и последовательностью, что он развивается по предсказуемой и упорядоченной схеме, что его различные аспекты могут быть подвержены объективной оценке. При такой кон­центрации внимания на сущностных принципах консуль­тирования многие другие вопросы, которые весьма закон­но могли возникнуть, несколько игнорировались. Мы избегали тех из них, которые могли бы заставить нас обратить все внимание скорее на какие-то несущественные, чем на значимые детали консультирования, вопросов, основанных на совершенно иных концепциях консуль­тирования и ведущих лишь к предположениям. Однако, закончив обзор процесса терапии, мы можем теперь об­ратиться к некоторым более насущным практическим вопросам, часто возникающим по поводу консультирова­ния в целом или в отношении клиент-центрированного подхода к терапии, в частности. Мы не будем пытаться ответить на все имеющиеся вопросы, но определенные комментарии могут оказаться весьма полезными для формирования более адекватного представления. При рас­смотрении вопросов не будет соблюдаться никакого оп­ределенного порядка, за исключением того, что самые важные и значимые моменты будут помещены в самом конце. Для того чтобы читатель мог легко выбрать то, что интересует его в большей степени, каждая тема выделена в форме специального вопроса.


^ Какой должна быть продолжительность терапевтических бесед? У нас нет необходимых экспериментальных дан­ных, чтобы ответить на этот вопрос. Вполне очевидно, что известный участникам беседы предел, будь то предел, ог­раниченный пятнадцатью, тридцатью или сорока пятью минутами, — более важный фактор, чем фактическая про­должительность беседы. Автор считает, что уделять боль­ше одного часа для одной беседы неразумно, хотя кон­сультанты Вестерн Электрик Компани, чья цель — поощ­рение полного свободного выражения установок и эмо­ций, отмечают, что их беседы в среднем продолжаются по восемьдесят минут.

Некоторые беседы продолжительностью в один час, особенно в начале консультирования, от начала до конца заполнены очень важным материалом. Когда эмоции уже выражены и беседа в большей мере направлена на дости­жение инсайта и на выполнение тех решений, в основе которых лежат новые шаги, клиент может предпочесть какой-то отрезок часа посвятить беседе, где будет избе­гать своих актуальных проблем, с которыми он борется. В таких случаях только приближающееся окончание се­анса может заставить его выражать мысли или принять решение, в отношении которого он испытывает амбива­лентные чувства. В ряде случаев такого рода весьма веро­ятно, что как за короткое время, так и за более продолжи­тельное можно добиться одинакового по силе и глубине прогресса. Чтобы окончательно решить этот вопрос, ви­димо, необходимо экспериментальное консультирование, включающее запись бесед.


^ Каким должен быть интервал между беседами? Этот воп­рос также требует экспериментального изучения. Каза­лось бы, ясно, что встречи не должны назначаться через слишком короткие промежутки времени. Возможно, нет какого-то решительного оправдания ежедневных сеансов, которыми прославился классический психоанализ. Такие ежедневные сеансы необходимы только тогда, когда про­цесс фокусируется в значительной степени на терапевте, нежели на клиенте. Интервью с промежутком в несколь­ко дней или еженедельные встречи представляются наи­более эффективными, дающими клиенту возможность ассимилировать свои приобретения, достичь в определен­ной степени нового инсайта и предпринять действия, ко­торые будут способствовать его росту.


^ Что необходимо предпринять консультанту, когда после­довательность сеансов прерывается? Во многих организа­циях, где практикуется директивный тип консультирова­ния, случаи прерывания сеансов составляют значитель­ную долю всей терапевтической работы. Автор не особен­но надеется, что его утверждение о том, что в практике клиент-центрированной терапии, о которой речь шла выше, срыв сеансов почти не встречается, будет принято на веру. Несмотря ни на что, это утверждение истинно. Человек может заболеть, может сломаться транспорт, но, если эти неприятности возникают внезапно, клиент со­общает об этом консультанту. Назначенный сеанс не от­меняется без уведомления, при условии, что не было до­пущено какого-то ошибочного действия в процессе кон­сультирования.

В случае сорвавшейся встречи консультанту следует предпринять два необходимых шага. Первый — это изу­чение записей, в частности относящихся к последней бе­седе. Имело ли место некоторое давление с его стороны, способное вызвать сопротивление? Не была ли интерпре­тация слишком поспешной? Не оказался ли клиент ли­цом к лицу перед выбором, к которому еще не был готов? Не показал ли он своим состоянием, что готов к заверше­нию сеансов, и не было ли проигнорировано или не при­нято консультантом это его новое чувство независимости? Вероятно, что один из этих факторов будет обнару­жен в качестве причины либо срыва назначенной встре­чи, либо нежелания клиента предупредить консультанта.

Второй шаг заключается в том, чтобы постараться, насколько это возможно, сделать так, чтобы клиенту было легко вернуться, одновременно дав ему понять, что, если он предпочтет не возвращаться, этот результат также при­емлем для консультанта. Чаще всего наиболее подходя­щим средством для этого служит письмо. Такое сообще­ние можно сформулировать следующим образом: “После того, как Вы в среду не пришли на сеанс, я подумал, что это может означать, что Вы больше не хотите продолжать наши встречи. Я знаю, что иногда люди достигают того момента, когда они не хотят больше участвовать в подоб­ных беседах. Тем не менее если у Вас появится желание прийти еще раз, я с радостью организую это. Пожалуй­ста, не стесняйтесь и звоните мне в любое время, сооб­щите, когда Вы сможете встретиться со мной, и я назначу удобное нам обоим время встречи”. Это не образец, но в нем отражены определенные важные моменты. Консуль­тант не выражает никакого разочарования, поскольку это может создать ложное впечатление, будто клиенту не уда­лось каким-то образом помочь консультанту или что он приходит только потому, что консультант желает этого. В письме не назначается новая встреча, а право выбора ос­тается за клиентом. Он сам должен решить, хочет он по­лучить помощь или нет. Сообщение составлено таким образом, что, если клиент никогда не ответит, чувство вины по поводу прерывания сеансов будет сведено к ми­нимуму. Это важно, поскольку означает, что клиент по­лучает возможность вернуться в любое время, если ему потребуется помощь.


^ Следует ли консультанту делать записи во время бесе­ды? По некоторым причинам этот вопрос, наверное, вы­зовет большое возмущение у большинства консультантов. Можно сказать с уверенностью, что успех терапии напрямую зависит от точности записи. В ходе терапевтическо­го взаимодействия мы имеем дело с тончайшими и неуло­вимыми факторами. Чем достовернее мы зафиксируем процесс, тем точнее мы сможем определить, что же на самом деле происходит и какие были допущены ошибки. Истинность этого положения полностью подтверждает­ся тем, что записанные на фонограмму беседы обладают огромной ценностью с точки зрения обучения, о чем до­вольно подробно говорилось ранее. Консультанты едино­гласно отмечают, что прослушивание собственных бесед, даже без критических замечаний, а особенно если это со­провождается некоторой конструктивной критикой, было одним из самых полезных, с точки зрения практических навыков, инструментов в их учебной терапевтической подготовке.

Развивая эту мысль, нужно отметить, что достаточно подробные записи, содержащие как высказывания кон­сультанта, так и слова клиента, следует, если это возмож­но, делать во время беседы. В этом смысле весьма полез­на форма диалога с краткими высказываниями.

Однако мы еще не затронули основную причину, ко­торая порождает некоторую нерешительность по поводу целесообразности ведения записей. Консультант боится, что клиент подумает, будто он пытается что-то скрыть от него. Эта тревога возникает у него из-за собственного чув­ства вины. Если он не пытается что-то скрыть, если сеан­сы первоначально задумывались как мероприятие, при участии в котором клиент может научиться помогать са­мому себе, то тогда клиент не будет обеспокоен ведением записей, при условии, что ему объясняется цель. Консуль­тант может сказать что-нибудь, вроде: “Я надеюсь, вы не будете возражать, если я буду записывать то, что вы гово­рите. Мне бы хотелось изучить ваши слова после сеанса, чтобы понять, чего мы достигли”. Или консультант пред­лагал клиенту самому посмотреть эти записи, когда он того пожелает. Иногда такая просьба высказывается по завершении терапевтического процесса, по результатам того, как у клиента созревает инсаит.

В какой форме должны вестись такие записи — долж­ны ли они надиктовываться, стенографироваться или быть частью текущей фонографической записи — это бо­лее сложный вопрос. Каждый консультант должен все за­писывать от начала до конца и очень тщательно изучать каждое высказывание. Однако во многих агентствах с це­лью непрерывного ведения записей в ходе беседы дела­ются пометки, которые служат рабочим материалом, а в конце концов представляется только краткий отчет по проблемам, с которыми пришлось столкнуться, о достиг­нутом инсайте, первых позитивных действиях. Но когда двое консультантов работают с одной и той же ситуаци­ей, например, один — с родителем, другой — с ребенком, важно, чтобы каждый из них имел полное представление о работе другого. Часто полная запись беседы является для этого лучшим средством. В целом такие вопросы должны определяться задачей и функцией организации: учебная, исследовательская или в чистом виде психологическая услуга. Более полная запись необходима скорее в первых двух, чем в третьем случае.


^ Что делать, если клиент говорит неправду? В дискус­сиях по поводу практики консультирования этому воп­росу никогда не удавалось “поднять свою седую голову”. При диагностике неприспособленных индивидов иног­да необходимо знать, является их утверждение объектив­ной истиной или ложью. При расследовании преступ­ления, возможно, есть некоторое различие в формули­ровке проблемы, связанной с тем, совершил ли человек правонарушение и сейчас отрицает это, или он говорит правду, отрицая свое участие. При терапевтическом ле­чении, однако, такие объективные факты абсолютно не­существенны. Единственное, что имеет значение для те­рапии, — это чувства, которые клиент способен привне­сти в ситуацию.

Соответственно, нам нет нужды волноваться по пово­ду того, истинны или ложны высказывания клиента. Его эмоциональное отношение — вот элемент, который зна­чим. Таким образом, говорит ли студент правду, утверж­дая, что он получил низкую оценку по предмету, потому что у профессора было предвзятое отношение к нему, ме­нее важно для консультирования, чем его чувство, что он подвергается гонению. Когда ему позволяют выговорить­ся, он обязательно придет к более реалистичной оценке фактов, и со временем консультант скорее всего узнает правду, но для консультирования это вовсе не обязатель­но.

Конечно, можно расспросить клиента, чтобы попы­таться выяснить, что же на самом деле произошло. Это законная цель, тем более если речь идет о правовой рабо­те, например. Но консультирование, или терапия, — это совсем другая сфера. В большинстве случаев успешного консультирования полная запись бесед вскрывает ряд от­кровенных противоречий клиента как в его установках или фактах, так и в том и в другом одновременно. Это большей частью примеры внутренних противоречивых отношений самого индивида, которые еще не были им интегрированы. Они представляют две подвижные сто­роны его амбивалентного желания. Если консультант ос­паривает это противоречие на интеллектуальном уровне, он скорее всего не сможет помочь индивиду достичь той интеграции, которая приведет к согласию установок и отношений.


^ Влияет ли установление гонорара на консультирование? Существует множество примеров терапевтических ситу­аций, в которых оплата не соответствует затратам. При работе с учащимися средней школы, например, ученик не в состоянии сам платить за себя, и оплата консульти­рования его родителями может наложить отпечаток на зависимость, против которой он борется, чтобы обрести свободу. В то же время, когда клиент взрослый или когда за помощью обращаются родитель и ребенок, гонорар может соответствовать реальным затратам в терапии. Оп­лата вознаграждения, установленная на первоначальном этапе, может служить средством, с помощью которого клиент может продемонстрировать всю серьезность сво­их намерений при посещении сеансов, а также средством подкрепления его самоуважения во время принятия по­мощи от другого.

Существует несколько вопросов, связанных с эффек­тивностью терапии, которые возникают при установле­нии вознаграждения. Во-первых, вопрос оплаты, который нужно откровенно проговорить на первой встрече, если, конечно, вообще подразумевается какая-то оплата, обес­печивает определенную степень ответственности, кото­рую клиент решает, принять или отвергнуть. Это его пер­вая ступень в новом направлении развития, начальное представление об усилиях, необходимых, чтобы работать с ситуацией. Во-вторых, оплата обеспечивает мотивацию для более ускоренного продвижения вперед. Гонорар за каждый сеанс побуждает индивида говорить настолько свободно, насколько возможно работать, чтобы добиться своего усовершенствования в наиболее кратчайшие сро­ки. Оплата также отбрасывает всякую необходимость в чувстве зависимости или благодарности, когда терапев­тическая цель достигнута. Услуги оплачены. Обе стороны чем-то пожертвовали в ходе работы.

Нужно подчеркнуть, что данные преимущества име­ют место, если вознаграждение изначально устанавлива­ется в соответствии с финансовыми возможностями ин­дивида. Цена, которую клиент не может заплатить, не сво­дя при этом к минимуму свой бюджет, безусловно, может помешать лечению, став реальной преградой для продол­жения сеансов. В Центре содействия, директором кото­рого был автор, вошло в практику обсуждать размер оп­латы отдельно с каждым родителем, который приводил своего ребенка к консультанту. В руках опытного специалиста это предоставляло возможность дать понять клиенту, что он сделает все, что от него можно ожидать, даже несмотря на то, что цена за сеанс десять центов или опла­ты вообще нет.

В некоторых консультационных центрах для студен­тов и учащихся установленные правила сводились к тому, что прямая оплата определялась для каждого студента за отдельную консультацию и непосредственно за курс ле­чения и что студент мог последовательно использовать эти ресурсы так, как ему удобно. Это, без всякого сомнения, хороший метод оказания услуг, он имеет некоторые пре­имущества в том, чтобы дать понять студенту, что он — уважающий себя человек, который платит за полученную помощь. Однако других преимуществ, которые уже были упомянуты, он не имеет.

В заключение этого краткого обсуждения проблемы гонорара нужно четко обозначить, что недирективное кон­сультирование может осуществляться весьма и весьма ус­пешно, вне зависимости от того, назначено или нет какое бы то ни было вознаграждение. В этом смысле оно отлича­ется от ортодоксального психоанализа, в котором оплата — почти обязательная часть лечения. Метод консультирова­ния, рассматриваемый нами здесь, предполагает, что кли­ент затрачивает много усилий в самом процессе. Терапев­тическая процедура в целом во всех отношениях делает акцент на его базовую автономию, которая является осно­вой самоуважения. Таким образом, он может использовать такую благоприятную атмосферу конструктивно, без ощу­щения того, что он должен затрачиваться еще и в финан­совом смысле. Автор не видит особого различия в процес­се или в результате между теми случаями, когда клиенты платили за услуги и когда оплаты не было.


^ Требуется ли от консультанта меньше усилий в отношении концентрации, анализа, ведения записи и т. д. при использо­вании клиент-центрированной терапии? Этот вопрос со всей справедливостью возникает у тех индивидов, которые привыкли к директивному стилю консультирования. Лучше всего ответить на него, поговорив с практикующими кон­сультантами, осваивающими технику недирективной бе­седы. По их мнению, клиент-центрированная терапия тре­бует значительно больших усилий от консультанта. Тот факт, что в рамках данного подхода консультант говорит гораздо меньше, обязывает его при этом больше думать. Оставаться постоянно восприимчивым к чувствам клиен­та, использовать слова не в качестве дубинки, а в качестве хирургического инструмента, чтобы высвободить развива­ющие силы, — все это создает большое напряжение для консультанта. Клиент-центрированная терапия, по сути, пытается перевести исцеляющую беседу из донаучной ста­дии, где “что-то происходит”, так как исходит из добрых намерений, в то состояние, где каждая реакция со сторо­ны консультанта или консультируемого признается как нечто имеющее свое значение и свой эффект, либо тормо­зящее, либо стимулирующее психологическое развитие клиента. Соответственно, записи, отчеты должны быть более полными и'должны активно использоваться, а не просто выполнять роль попутной работы. В перерывах меж­ду беседами такие пометки и записи должны быть тщатель­но изучены. Какие чувства выражал клиент? Какие ошиб­ки в осознании были допущены? Каков подлинный смысл утверждений, которые при непрерывном темпе беседы были лишь смутно обозначены как нечто важное? Каковы установки, которые скорее всего проявятся у клиента на следующей беседе? Консультант будет с гораздо большим вниманием относится к реальным чувствам, если подроб­но изучит материалы предыдущего сеанса и предугадает напряжение, которое, вероятно, будет иметь место на сле­дующем сеансе.

Тщательный разбор фонографических записей под­тверждает очевидность того факта, что большей частью консультирование и так называемая психотерапия срав­нимы с расчленением комара ножом мясника или с обрабатыванием мельчайших растительных культур при по­мощи огромного трактора. Жизненно важно признать, что процесс, который протекает во время беседы, настолько тонок, что те возможности роста, которые он содержит, могут быть полностью уничтожены “силовым” методом, свойственным большинству наших взаимоотношений. Чтобы понять действие незаметных на первый взгляд фак­торов, чтобы использовать их и взаимодействовать с ними, требуется предельная концентрация и тщательный ана­лиз, а также максимальная полнота записей, которые ото­бражают процесс во всех его мельчайших подробностях.


^ Может ли быть проведено консультирование, если воз­можен только очень непродолжительный контакт? Этот воп­рос уже поднимался нами в главе 6. Мы только повторим, что такие отношения в процессе консультирования, ко­торые здесь описаны, особенно важны, если контакт сво­дится к одному короткому сеансу. Кажущиеся преимуще­ства директивного подхода в условиях кратковременного сеанса совершенно не соответствуют действительному положению вещей. Если мы будем четко представлять себе всю сложность человеческой жизни, мы поймем, что за один час или менее маловероятно, что мы сможем реор­ганизовать жизненную структуру индивида. Если мы осоз­наем это ограничение и откажемся от роли самоудовлет­воренного Яхве, то можно предложить весьма конкрет­ный вид помощи, реальной даже за короткое время. Мы можем побудить клиента к свободному выражению своих проблем и чувств, с которыми ему пришлось столкнуть­ся, и добиться более четкого осознания. Если мы потра­тим время на то, чтобы попытаться управлять им, появ­ление удовлетворения будет связано только с тем, что мы не увидим замешательства, зависимости и сопротивления, которые последуют за нашим неоправданным вмешательством в его жизнь.


^ Можно ли консультировать друзей и родственников? Довольно часто, особенно у менее опытных консультантов, возникает вопрос о том, можно ли эффективно по­мочь другу, у которого есть проблема, или соседу по ком­нате в общежитии, или даже мужу или жене. В таких слу­чаях желание помочь другому человеку естественно. Од­нако требуется четко продумать формы, в которых наше участие может оказаться полезным другим людям.

Как мы говорили в предыдущей главе, консультиро­вание эффективно в основном потому, что консультант, не будучи эмоционально глубоко вовлеченным в ситуа­цию, способен распознать чувства клиента, вынести их на сознательное рассмотрение и дать клиенту возмож­ность выбрать в процессе этого осмысления свое соб­ственное направление поведения. Нужно усвоить, что глу­бокие эмоции консультанта не эффективны для осуще­ствления задач консультирования. Муж не сможет быть хорошим консультантом для своей жены. Близкий друг не будет способен одновременно исполнять роли хоро­шего друга и консультанта. Муж в первую очередь дол­жен быть понимающим супругом, разрешая искреннос­тью и участием взаимные супружеские проблемы. Друг может лучше проявить свою дружбу, разделяя взгляды, являясь внимательным, понимающим слушателем и в некотором роде источником эмоциональной поддержки. В таких случаях консультирование может быть успешным лишь при условии, что участники процесса ясно осозна­ют, что в этой ситуации имеет место их эмоциональная вовлеченность.

Если отношения не столь близкие, например, в случае со знакомым, который ищет поддержки в консультиро­вании, оно может быть выполнено успешно, если тера­певтические сеансы проходят со строгим разделением между терапией и какими-то дружескими проявлениями.

Это обсуждение еще раз подчеркивает точку зрения, которая была освещена нами в главе 4. Взаимоотноше­ния во время консультирования отличаются от дружес­ких отношений или любых других близких эмоциональных связей. Ничего хорошего от смешения различных типов взаимоотношений мы не получим. Как родители, мы можем установить хорошие родительско-детские от­ношения, но это не означает, что мы станем наилучшими консультантами для своих детей. Мы можем поддержи­вать глубокую привязанность к своим друзьям, но, если мы попытаемся одновременно выступить в роли и кон­сультанта, и друга, мы, вероятнее всего, плохо справимся и с той, и с другой задачей. Даже врач не оперирует свою жену или своего ребенка. Он знает, что не сможет быть полностью объективным и уверенным в собственной оценке, которая в другой ситуации была бы иной. Эти же причины относятся и к консультированию.

В действительности индивид думает, что он должен вести себя как консультант по отношению к другу или родственнику часто из-за того, что он стремится “переде­лать” другого человека. Одного этого достаточно, чтобы сделать истинную терапию невозможной.