Е. А. Силина, кандидат психологических наук, профессор, заведующая кафедрой психологии Пермского государственного педагогического университета

Вид материала

Документы

Содержание Е.В.Левченко, К.В.Михайлова Социально-психологические аспекты психодиагностики и реабилитации индивидов в тяжелых жизненных ситуациях Раздел iii. актуальные проблемы психосоматики

Подобный материал:

• Школьный психолог: идея психолого-педагогического сопровождения, 348.77kb.
• Составители: доктор психологических наук, профессор, декан факультета психологии Ставропольского, 2983.74kb.
• Панюкова Юлия Геннадьевна, профессор кафедры философии Сибир­ского юридического института, 4375.72kb.
• Скрипкина Татьяна Петровна, доктор психологических наук, профессор, зав кафедрой психологии, 550.57kb.
• Впрактике работы с младшими школьниками нередко используются индивидуальные и коллективные, 293.17kb.
• Доморацкий В. А. Краткосрочные методы психотерапии / В. А. Доморацкий, 3330.96kb.
• И. П. Павлов дата проведения, 58.09kb.
• Электронные образовательные издания, 509.86kb.
• Ученого Совета Уральского государственного университета имени А. М. Горького программа, 481.82kb.
• Учебное пособие по разделу «Психология личности» курса «Общая психология» для студентов, 2580.18kb.

^

Е.В.Левченко, К.В.Михайлова

Пермский государственный университет


ОСОБЕННОСТИ ВОСПРИЯТИЯ ВНУТРЕННЕГО МИРА УМСТВЕННО ОТСТАЛЫМИ ПОДРОСТКАМИ^©

Метафора «внутренний мир» широко используется в языке как на обыденном уровне, так и в специальных областях: традиционно - в литературоведении, в искусстве кино при попытках углубленного анализа художественного произведения, а также в религии – при обосновании идеологии нравственности и духовности, в компьютерных науках – в особенности для обозначения новых возможностей трехмерного моделирования (см., например, серию книг «Внутренний мир» в категории «Для дизайнера» издательства «ДиаСофт»).

Анализ устойчивых словосочетаний, в которые включается эта метафора, позволяет реконструировать сложившиеся в связи с ней социальные представления. Анализ глаголов, употребляемых с этой метафорой, показывает, что за ней стоит представление о замкнутой целостности (войти во, достучаться, содержит), которая может и проявиться, открыться, если того захочет носитель этой реальности (открыть, выразить). Прилагательные, используемые при этом сочетании, содержат указание на уникальность, неповторимость, своеобразие этого целого (уникальный, неповторимый), его принципиальную недоступность внешнему наблюдению как нежеланному вторжению (сокровенный), его заполненность (богатый, в то время как антоним бедный в отрицательном значении не используется, а лишь подразумевается). Притяжательные местоимения при этой метафоре указывают на то. что внутренний мир присущ именно этому, а не какому-либо иному носителю (твой, мой, свой). В качестве носителей языка выступают субъекты, понимание которых вызывает у наблюдателя значительные трудности в силу больших отличий его внутреннего мира от тех миров, которыми наделены они (ребенок, музыкант, художник, спортсмен). Обращает на себя внимание встречающееся в последнее время указание на неодушевленные носители (футбол, персональный компьютер, сеть).

Метафора внутреннего мира применяется и в психологии, когда рассматриваются проблемы реконструк­ции внутреннего, скрытого содержания по внешним проявлениям (И. Моргенстиэрн, 1903), психологического консультирования (см., например, рабо­ту П. Холмса с красно­речивым названием «Внутренний мир снаружи», М., 1999), психологии развития и саморазвития.

В современной отечественной психологии эта метафора активно обсуждается, поскольку соотноси­мый с нею феномен привлекает своей целостностью, интегративностью, психологичностью (Т. Н. Березина, 1998, 1999, 2001; В. П. Зинченко, 1999, 2003; В. И. Слободчиков, 1986). Вместе с тем интересно, что при его эмпирическом изучении срабатывают стереотипы объектного, позитивистски ориентированного подхода: аналогии с внешним, физическим миром (рассматривается пространственно-временная организация внутреннего мира личности), анализ проявлений, перенесенных извне внутрь (внутренняя речь) (Т. Н. Березина,2001). Близкими оказываются понятия внутреннего мира и жизненного пространства (С. К. Нартова-Бочавер, 2001). Изучается не внутренний мир как целое, а его отдельные составляющие, из которых он впоследствии, в процессе интерпретации первичных данных, реконструируется. Попытки описания внутреннего мира в целом (В. Д. Шадриков , 2006) дедуктивны, пока еще не имеют основательного эмпирического базиса.

На кафедре психологии Пермского государственного университета с позиций психологии познания в области психологии (Е. В. Левченко, 1995) систематически проводятся эмпирические исследования внутреннего мира, в которых основными являются методы опроса и интроспекции. Испытуемых просят отвечать на вопросы о внутреннем мире в целом либо наблюдать его интроспективно и дать словесный или рисуночный отчет. Результаты показали, что испытуемые довольно рано в онтогенезе способны давать содержательные ответы на вопросы о внутреннем мире. Так, уже первоклассники отвечают на вопросы о внутреннем мире, рисуют это психическое образование (Л. Н. Садилова, 2003). В то же время установлено, что предъявление детям того же возраста вопросов со словами «душа» и «психика» вызывает у них при ответе значительные трудности (М. С. Шевелева, 2002), что выражается в большом количестве (до 70%) отказов отвечать.

При выполнении заданий по наблюдению и описанию внутреннего мира у испытуемых старшего школьного и студенческого возраста актуализируются познавательные процессы вообще и мышление в частности, что проявляется в частых указаниях на «думания», «сплав смысловых конструкций», «мои порой безумные мысли, не приводящие к добру», на размышления как важную составляющую внутреннего мира («Там я думаю о том, о чем никогда, никому не скажу вслух»).

При вербализации наблюдаемого характерно обращение к метафорическим образам (1-3-й ранги по частоте использования этой категории во всех группах испытуемых), разнообразным, часто очень ярким и неожиданным («Похож на одинокую сияющую Луну среди пламенных звезд», «Ты увидишь лужу из спрятанных слез», «Похож на прекрасный цветок, растущий далеко в горах»). Среди используемых метафор 1-3-й ранги имеет метафора пространства, что подтверждает правомерность интерпретации существенных особенностей внутреннего мира в терминах внутреннего пространства (Т. Н. Березина, 2001; С. К. Нартова-Бочавер, 2001). Однако метафора времени получает лишь 4-5-й ранги, что ставит под сомнение обращение с той же целью к категории внутреннего времени. Активно используется испытуемыми метафора души (1-2-й ранги) (А. Е. Деменева, 2004).

Полученные данные могут свидетельствовать о связи способности воспринимать внутренний мир с развитием мышления. Поскольку до сих пор исследования его восприятия проводились преиму­ществен­но на выборках лиц, достигших уровня развития мышления взрослого (согласно Ж.Пиаже, после 14-15 лет), была поставлена задача изучения этой проблемы на выборках подростков как с нормальным уровнем умственного развития, так и с легкой степенью умственной отсталости (К. В. Михайлова, 2008).

В исследовании приняли участие 304 учащихся 5-9-го классов, в том числе 152 школьника с нормальным умственным развитием и 152 школьника, имеющие легкую степень умственной отсталости. Эмпирическое исследование проводилось с помощью интроспективного метода, который представлял собой свободные письменные самоотчеты школьников о внутреннем мире.

В результате обработки полученных сочинений при помощи метода контент-анализа были выявлены 7 категорий описания внутреннего мира.

1. Сфера физиологических проявлений (Физическое Я) – описание внутреннего мира на уровне тела, физиологических ощущений, например: «Мой внутренний мир состоит из сердца, печени, скелета», «Мой внутренний мир – это мои органы».

2. Эмоционально-волевая сфера (чувства) – внутренний мир понимается как эмоциональное явление, чувства, например: «Мой внутренний мир – это то, что я чувствую», «Мой внутренний мир – это чувство. Там есть любовь, радость, счастье».

3. Метафора – внутреннему миру дается абстрактное описание, например: «Мой внутренний мир состоит из городка, где все в уменьшенном виде», «Мой внутренний мир – это моя душа».

4. Обращение к себе - внутренний мир отображается как некое уникальное место, где человек способен побыть наедине с собой, где ему хорошо, спокойно, например: «Мой внутренний мир – это место, где я могу спрятаться от всех бед и несчастий», «Мир, в котором чувствуешь себя отлично, никто тебя не обзывает».

5. Когнитивная сфера - внутренний мир описывается как наличие различных когниций, способности к размышлению, фантазированию, например: «Внутренний мир – это мои мысли, мечты», «Мой внутренний мир – это то, о чем я думаю, мои рассуждения, мысли».

6. внутренний мир в целом - описание черт характера или поверхностный анализ себя, например «Мой внутренний мир маленький», «В душе я человек спокойный, жизнерадостный, веселый, добрый, но очень скрытный».

7. Социальная сфера – внутренний мир понимается как поведение, отношение к людям, к окружающему миру в целом, например: «Мой внутренний мир – это мои близкие, которые заботятся обо мне, помогают в трудную минуту», «Мой внутренний мир – это разнообразие всего, что меня окружает, и мое представление обо всем этом».

Результаты исследования показали, что по частоте использования всех категорий в интроспективных описаниях внутреннего мира имеются достоверные различия между подростками двух обследованных групп. Подростки с легкой степенью умственной отсталости часто отождествляют внутренний мир с понятием «характер» и в самоотчетах описывают черты своего характера. В этой группе отсутствует выбор категорий «метафора», «обращение к себе», малое количество выборов категорий «эмоционально-волевая сфера», «когнитивная сфера», а также имеются отказы описать свой внутренний мир. Можно предположить, что причины этого в особенностях познавательного развития детей с легкой степенью умственной отсталости: сниженном интеллекте, недоразвитии словесно-логического мышления, отсутствием способности к абстрагированию.

Подростки с нормальным уровнем развития признают наличие внутреннего мира и понимают его как отдельное образование, что подтверждается использованием термина «внутренний мир» в их самоотчетах и представлением его сущности, а также отсутствием отказов описать внутренний мир.

В исследовании выявлены также различия в восприятии внутреннего мира в группах младших и старших подростков. Так, у школьников с нормальным уровнем развития отмечены различия в частоте включения показателей в описания внутреннего мира в зависимости от возраста. Описывая внутренний мир как характер, младшие подростки выделяют в нем свои положительные черты, в то время как старшие указывают наряду с позитивными и негативные черты, что указывает на возрастающую в старшем подростковом возрасте критичность и возрастающую глубину самоанализа. В группе подростков с легкой степенью умственной отсталости различия сглажены: при описании внутреннего мира в основном используется категория «описание внутреннего мира в целом» и в редких случаях - категории «физическое Я», «эмоционально-волевая сфера», «когнитивная сфера», «социальная сфера».

Таким образом, полученные данные подтверждают предположение о возможном влиянии уровня развития мышления на восприятие внутреннего мира и свидетельствуют о том, что анализ интроспективных описаний этого интегрального феномена может быть использован в диагностике уровня умственного развития подростков.


О.Ю. Степанченко, И.В. Судейкин,

Иркутский государственный университет


^ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПСИХОДИАГНОСТИКИ И РЕАБИЛИТАЦИИ ИНДИВИДОВ В ТЯЖЕЛЫХ ЖИЗНЕННЫХ СИТУАЦИЯХ^©

Укрепление психического здоровья взрослого и детского населения – одна из важнейших задач медицинской психологии, являющейся, на наш взгляд, приоритетной с точки зрения национальной безопасности страны.

Раннее диагностирование факторов суицидального риска позволяет применить целенаправ­ленно систему медико-психологических, профи­лакти­ческих и реабилитационных мероприятий антисуицидальной направленности.

Особенно актуальной эта проблема становится для лиц, переживших посттравматические стрессовые расстройства. Сотрудниками лаборатории медицинской и судебной психологии факультета психологии Иркутского государственного университета накоплен уникальный опыт при оказании психологической помощи лицам особо опасных профессий – участникам военных действий – и гражданскому населению, пережившему длительное воздействие различных техногенных катастроф, а также жертвам «Норд - Оста».

Ряд полученных данных носит закрытый характер, они доложены на специальных ведомствен­ных конференциях. Так, 10% обследуемых имели незавершенную суицидальную попытку в своем психологическом анамнезе, 7% обследуемых актуализировали суицидальную готовность на момент обследования (1.1% -представители силовых ведомств).

Лица особо опасных профессий с абсолютной готовностью шли на контакт в силу «профессиональной привычки», имея большой опыт работы с психологами.

Все респонденты прошли исследования посредством стандартных методик: MMPI, ТОР, шкалы Спилбергера-Ханина, САН, а также с помощью методик патопсихологического ряда.

Независимо от профессиональной принадлежности и возраста обследуемые разделяли свою жизнь на «до» и «после» психотравмирующего события. В проективных методиках актуализи­ровалась тематика тяжелого жизненного события (так, в пиктограммах военнослужащих «звучала» военная тематика; у жертв терроризма «Норд - Оста» - сам концертный зал; у жертв авиакатастрофы – самолет, аэропорт, разрушенные квартиры; у всех обследуемых присутствовала тема смерти).

У лиц особо опасных профессий психодиагностические данные значительно отличались в зависимости от рода службы и стажа командировок в «зоны чрезвычайных ситуаций». Тем не менее у всех обследованных наблюдались: астенизация психических процессов, снижение когнитивных функций, изменение в эмоционально-волевой сфере по возбудимому типу. Большинство испытуемых констатировали очевидную переоценку ценностей и утрату интереса к жизни, сужение межличностных контактов. У 95% испытуемых наблюдались служебные и семейные конфликты; 80% мужчин жаловались на серьезные интимные проблемы.

Особый интерес представляла группа подвергшихся террористическому нападению в «Норд - Осте». Среди шести пациентов был выявлен активный лидер – женщина, имеющая высокий социальный статус. В ее личностных особенностях выявился доминирующий истерический радикал, и все ее поведение было выстроено в соответствии с ним. У данной личности были также выявлены: четкие рентные установки, манипуляция окружающими, угрожающая позиция по отношению к психологам. Она на протяжении всего обследования демонстрировала свои достаточно близкие отношения с «губернатором области и самим Чубайсом». Полученные психодиагностические показатели значительно превы­шали нормативные и выходили за пределы компетенции психологов, что не позволило наблюдать ее в динамике.

Дальнейшая специализированная помощь данной группе оказывалась в ГНЦ им. Сербского (г. Москва). Коррекционно-реабилитационные мероприятия проводились по специальным программам. В данной публикации мы осветим лишь работу с группой суицидального риска.

Известно, что суицидальная активность – это очень тонкий момент, который необходимо выявить специалисту. В связи с этим психологам было важно определить ведущую психотравму – «мишень» и снизить риск возможного суицида.

Первый этап был самым трудным и длительным: его цель - достижение эмпатийного контакта; здесь преобладают индивидуальные психотерапевтические задания, которые направлены на осознание пациентом разрешимости его проблем, появление уверенности в улучшении качества жизни.

Второй этап включал основные мероприятия по купированию актуального кризисного состояния, а также расширению докризисных адаптационных возможностей. Все применяемые приемы на этом этапе ориентированы преимущественно на мобилизацию собственных психологических потенций пациента. Переживание реальной утраты влечет за собой эмоции утраты и горя, но у всех наших пациентов восприятие будущего сопровождалось эмоциями тревожного спектра, поддерживалось тягостным ощущением неопределенности ситуации. В случае трудной жизненной ситуации личность очень часто высокоригидизированна, представляет «жесткий конструкт». При работе с группой суицидального риска психолог занимает активную позицию, выявляя неадаптированные установки, занимается поиском наиболее оптимальных способов выхода из сложившейся трудной жизненной ситуации. Для создания доверительных отношений с первых же сеансов применялись методы арттерапии (включающие музыкотерапию, одоротерапию и ароматерапию, смехотерапию). Данный вид терапии наиболее эффективен при работе с высокоригидными и высокотревожными личностями. Эту группу пациентов психолога чрезвычайно важно терпеливо выслушивать, проявлять личную заинтересованность психолога, должна отсутствовать какая бы то ни было фальшь и соблюдаться принцип конфиденциальности. Соблюдение этих правил приводит к снижению у пациента ощущения эмоциональной изоляции, а главное – безнадежности. В дальнейшем все старания сосредоточены на поиске спектра вариативных стратегий поведения, «освобождении» личности от суицидальных переживаний как единственного выхода в его понимании из ситуации. Результаты подобной работы с суицидентами позволили выявить положительную динамику компонентов ключевого переживания.

Во время проведения коррекционно-реабилитационных занятий применялся метод одоротерапии, апробированный нами на большой группе суицидентов (мы опирались на классификацию парфюмера Стефана Елменеко).

Были выявлены вкусовые предпочтения участников провелено описание каждого запаха, сравнение его с описание образа самого участника и установлено соответствие его тому или иному направлению запахов. Преимущественно восприятие запахов группой в целом и индивидом совпало. Участники группы вели дневники, сравнивали свое восприятие с восприятием аромаконсультанта; ими особенно отмечались те запахи, которые в соответствии с субъективным восприятием поднимали настроение. Несомненно, большинство обследуемых стали больше обращать на себя внимание, эти занятия способствовали повышению самооценки. Данный метод не имел успеха у группы суицидального риска с алкогольной зависимостью.

Несомненно, эта техника описана нами весьма схематично (более подробно это отражено в других публикациях).

Большой удачей, на наш взгляд, явилось применение смехотерапии на заключительных этапах занятий.

На основании данных последовательного динамического наблюдения слелан вывод, что у большинства пациентов усредненный профиль MMPI снизился с показателей 75-90 Т баллов до 45-70 Т баллов. Снизились пики 3 и 7 шкал при одновременно сохранных шкалах 1 и 8 (показатель F достоверен), что, безусловно, свидетельствует о нивелировании таких характеристик, как эмоциональная неустойчивость, дискомфорт, высокая внутренняя напряженность, фиксированность на своих проблемах. Изменение 4 и 9 шкал у «астенических» типов свидетельствовало о появлении активности и инициативы. При истерическом неврозе (случай, описанный из «Норд – Оста») MMPI имеет пики по 3, 1, 7, 8 шкалам.

По данным ТОР наблюдалось снижение показателей самой «чувствительной» шкалы ригидности как состояние с «очень высоких» и «высоких» до «умеренно» выраженных показателей психической ригидности; при этом показатели преморбидной ригидности остались неизменными. Хорошо «работали» тесты САН и шкала Спилбергера – Ханина (очень «чувствительна» шкала реактивной тревожности).

В целом проведенные исследования способствуют созданию программ реабилитации антисуицидальной направленности для лиц, переживших тяжелые жизненные ситуации. Кроме того, исследование позволяет продемонстрировать успешное межведомственное взаимодей­ствие психологических служб в научно-практическом сотрудничестве факультета психологии с этими службами при его координирующей роли.

Несомненно, подобный опыт работы подтверждает эффективность сотрудничества на принципах партнерства в системе врач – медицинский психолог.


^ РАЗДЕЛ III. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОСОМАТИКИ


М.И. Баженова

Пермский государственный университет


Особенности хронических соматических больных

в связи с классом болезни^©

В настоящее время наблюдается высокий процент заболеваемости населения, страдаюшего хроническими соматическими болезнями, что предопределяет необходимость диспансеризации. При этом все большее распространение получают так называемые психосоматические болезни, в этиопатогенезе которых существенное значение имеют психологические и социальные факторы. По данным системы здравоохранения, в Пермском крае первые два места по результатам диспансеризации занимают болезни органов пищеварения и кровообращения. Сердечно-сосудистые заболевания являются причиной инвалидизации населения более чем в половине случаев. В причинах смертности пермяков первое место занимают болезни системы кровообращения и третье место – болезни органов пищеварения.

Изучение и теоретическое осмысление проблематики психосоматических болезней имеет многовековую историю. Уже в древности психологический статус человека связывался с предрасположенностью к тем или иным соматическим заболеваниям. В то же время сама болезнь, характер ее течения могут оказывать влияние (соматопсихическое) на состояние болеющего человека. В целом сердечно-сосудистые и желудочно-кишечные заболевания многими исследователями признаются как классические психосоматические. Последнее обстоятельство, а также увеличение доли заболеваний этих двух классов обусловили выбор в качестве объекта исследования больных с заболеваниями системы кровообращения и желудочно-кишечного тракта.

В исследовании приняли участие 200 человек в возрасте 16-69 лет (M = 46,27; SD = 13,3) – 90 мужчин и 110 женщин, по 100 пациентов кардиологического и гастроэнтерологического отделений. В качестве специальной теоретической основы исследования выступает теория интегральной индивидуальности (ИИ) В. С. Мерлина – Б. А. Вяткина. Целью исследования явилось изучение особенностей разноуровневых свойств ИИ, включая отношение к болезни, в группах с заболеваниями различных классов.

Отношение к болезни диагностировалось посредством методики «Тип отношения к болезни» с применением объединения типов в три блока: адаптивный; дезадаптивный с интра- и интерпсихической направленностью. Выраженность свойств ИИ измерялась по Гиссенскому опроснику соматических жалоб; опроснику Я. Стреляу; опроснику формально-динамических свойств индивидуальности В. М. Русалова; опроснику «Шестнадцать личностных факторов» Р. Кэттелла (105 вопросов); самоактуализационным тестом; Торонтской алекситимической шкалой; методикой «Семейно-обусловленное состояние» Э. Г. Эйдемиллера и В. Юстицкиса; модифицированным вариантом шкалы одиночества UCLA; по опроснику самооценки социальной значимости болезни А. И. Сердюка. Для обработки первичных данных использовались методы математической статистики: критерий нормальности Колмогорова-Смирнова; критерий Ливена; критерий t-Стьюдента для независимых выборок; факторный анализ методом главных компонент с Varimax normalized-вращением и принудительным выделением факторов по критерию отсеивания Р. Кеттелла (факторные нагрузки выше 0,5 расценивались как значимые).

Тип заболевания (в соответствии с Международной классификацией болезней – класс болезни) признается одним из наиболее значимых факторов, определяющих специфику отношения к болезни. Сравнение выраженности показателей отношения к болезни в группах с сердечно-сосудистыми и желудочно-кишечными заболеваниями не выявило статистически значимых различий. На этот факт необходимо обратить особое внимание, он может иметь несколько объяснений. Во-первых, при представленных в литературе сравнительных исследованиях отношения к болезни в зависимости от типа заболевания зачастую не используют инструментарий математической статистики, позволяющий говорить о статистической значимости получаемых результатов. Во-вторых, как правило, формирование выборочных совокупностей осуществляется по более дифференцированным диагнозам, т. е., например, с разбиением гастроэнтерологических больных на имеющих язвенную болезнь желудка, панкреатит или неспецифический язвенный колит. В данном же исследовании такого дифференцирования не производилось. В-третьих заболевания сердечно-сосудистой системы и желудочно-кишечного тракта имеют схожесть в своем протекании и, как следствие, в характере отношения к болезни.

При отсутствии значимых различий по показателям отношения к болезни между кардиологическими и гастроэнтерологическими больными выявлены различия в выраженности разноуровневых свойств ИИ. Вполне предсказуемо, что сердечно-сосудистые больные отмечают большую выраженность жалоб в сердечно-сосудистой сфере (p<0,0001), а гастроэнтерологические – в желудочно-кишечной (p<0,04).

По нейро- и психодинамическим характеристикам кардиологические больные отличаются несколько меньшей активностью и более низким уровнем адаптивности, что может являться компенсаторной реакцией в ситуации обострения заболевания данного класса, несущей в себе некоторую угрозу жизни и требующей покоя. В. С. Мерлин (1986) писал, что не существует такого иерархического уровня индивидуальности, свойства которого не были бы обусловлены вышележащими уровнями. В то же время данные характеристики могут выступать в качестве природнообусловленной предрасполо женности к тому или иному классу заболевания.

По личностным свойствам гастроэнтерологические больные отличаются более высоким абстрактным интеллектом (p<0,02), социальной смелостью (p<0,008), меньшим самоконтролем (p<0,04) и склонностью воспринимать природу человека менее позитивно (p<0,0009), нежели больные с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Больных с желудочно-кишечными заболеваниями также отличает меньшая выраженность алекситимии (p<0,02). Указанные различия свидетельствуют о том, что больные с заболеваниями системы кровообращения находятся в несколько более «ограниченном» положении, нежели желудочно-кишечные больные. Это утверждение поддерживают данные о том, что кардиологические больные оценивают болезнь как более затрудняющую их жизнь (p<0,007).

При факторизации показателей отношения к болезни и разноуровневых свойств ИИ в обеих группах было выделено по 3 фактора с общей долей объяснимой дисперсии 36,38% - в 1-й групппе и 38,75% - во 2-й. В наибольший по весу фактор в обеих группах вошли на одном полюсе показатели адаптивного блока отношения к болезни и эмоциональной устойчивости, а на другом – интра- и интерпсихической направленности блоков дезадаптивного отношения к болезни, соматических жалоб и оценки болезни как социально ограничивающей. Фактор отражает высокую значимость отношения к болезни в структуре ИИ хронических соматических больных и тесную связь с «объективной» и «субъективной» оценкой болеющим человеком тяжести своего состояния. При этом в группе кардиологических больных фактор имеет по знакам вошедших показателей «негативный» характер, а у гастроэнтерологических – «позитивный». У сердечно-сосудистых больных в первый фактор также вошли с отрицательным знаком показатели силы процессов возбуждения и торможения и с положительным – подозрительности и тревожности. В гастроэнтерологической группе с положительным знаком в первый фактор вошел показатель самоконтроля и с отрицательным – семейного неблагополучия.

Таким образом, специфичным является то, что характер переживания болезни у сердечно-сосудистых больных связан с нейродинамическим уровнем ИИ и «социальной неуверенностью», а у желудочно-кишечных больных – с личностной способностью к самоконтролю и атмосферой в семье. Полученные результаты подтверждают литературные данные о том, что значимой в переживаниях кардиобольных является проблема самоутверждения в социуме, а у гастроэнтерологических – неудовлетворенное желание защищенности, заботливого к себе отношения, зависимости.

В группе с сердечно-сосудистыми заболеваниями второй фактор включил с отрицательным знаком показатели индекса общей активности, доминантности, смелости и шкалы поддержки. В третий фактор вошли с положительным знаком показатели индекса общей активности, общительности, экспрессивности и с отрицательным – показатели конформизма. Оба фактора отражают социальную активность и демонстрируют связь психодинамики и свойств личности. У лиц с заболеваниями желудочно-кишечного тракта во второй фактор вошли с положительным знаком показатели подвижности нервных процессов, индекса общей активности, общительности, экспрессивности, смелости и с отрицательным – конформизма и одиночества. Третий фактор объединил с положительным знаком показатель чувствительности и с отрицательным – показатель доминантности и шкалу поддержки. Второй фактор, таким образом, схож с таким же у кардиологических больных и отражает «социальную активность». Третий фактор иллюстрирует описанную в психосоматической литературе особенность гастроэнтерологических больных – «зависимость и чувствительность в социальных контактах». Обобщая проведенный анализ можно резюмировать следующее: выраженность и структура взаимосвязей разноуровневых свойств ИИ хронических соматических больных имеет как общие особенности, так и специфику в связи с классом болезни.

Выявленные различия обнаруживают несколько менее благоприятную «картину проживания болезни» у сердечно-сосудистых больных. В целом полученные результаты подтверждают литературные данные о психологических особенностях этих групп больных. Различия в факторных структурах показывают, что оптимизация состояния болеющего человека, усиление адекватности взгляда на болезнь может достигаться разными «путями» в зависимости от класса заболевания.

Результаты сравнительного исследования служат более глубокому и целостному пониманию особенностей хронических соматических больных, в том числе с учетом такого фактора, как класс заболевания. Полученные данные и выявленные закономер­ности могут быть использованы психологами в профилактической и коррекционной работе с людьми, имеющими хронические соматические (психо­соматические) заболевания.