Скрипкина Татьяна Петровна, доктор психологических наук, профессор, зав кафедрой психологии развития ргу. Воронцов Дмитрий Владимирович, кандидат психологических наук, доцент кафедры социальной психологии ргу методические указания
| Вид материала | Методические указания |
- Сериков Геннадий Витальевич, кандидат психологических наук, ст преподаватель кафедры, 279.78kb.
- Рюмшина Любовь Ивановна, доктор психологических наук, доцент кафедры социальная психология, 400.08kb.
- Программа дисциплины «Психология», 403.76kb.
- Хухлаев Олег Евгеньевич, кандидат психологических наук, доцент, зав. кафедрой этнопсихологии, 30.86kb.
- Панюкова Юлия Геннадьевна, профессор кафедры философии Сибирского юридического института, 4375.72kb.
- И. П. Павлов дата проведения, 58.09kb.
- Петербургский Государственный Университет Факультет психологии Кафедра педагогики, 132.99kb.
- Программа для поступающих в магистратуру по специальности 1-23 80 03 Психология, 515.84kb.
- Дозорцева Елена Георгиевна, доктор психологических наук, зав. кафедрой юридической, 30.35kb.
- Таболова Елена Мэлсовна, кандидат психологических наук, доцент кафедры социальной работы, 364.62kb.
Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное агентство по образованию
Государственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«РОСТОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
Планы семинарских занятий, темы и вопросы для самостоятельной работы студентов по курсу «Социальная психология»
(методические указания и тексты работ)
(часть 2)
Ростов-на-Дону
2006
Печатается по решению методической комиссии кафедры социальной психологии РГУ, протокол № 3 от 2 марта 2006г.
Автор– Лабунская Вера Александровна, доктор психологических наук, профессор, зав. кафедрой социальной психологии РГУ.
Рецензенты: Скрипкина Татьяна Петровна, доктор психологических наук, профессор, зав. кафедрой психологии развития РГУ.
Воронцов Дмитрий Владимирович, кандидат психологических наук, доцент кафедры социальной психологии РГУ.
Методические указания и тексты работ, рекомендуемые для самостоятельного изучения отдельных тем социальной психологии.
В процессе самостоятельного изучения первой темы: «Становление объяснительной экспериментальной социальной психологии на Западе в XX столетии» необходимо, прежде всего, обратить внимание на историю становления предмета социальной психологии, этапы ее развития и кризисы (семинары 1-2). Особое значение имеет тот факт, что социальная психология – это междисциплинарная наука. Пограничный характер социально - психологического знания обуславливает зависимость трактовки ее предмета и формирования основных теоретических направлений от уровня развития социологии, психологии, истории и т.д. "Двойной" статус социальной психологии, ее связь с гуманитарными науками и естественными определяет сосуществование в рамках социальной психологии "двух социальных психологий" - естественно - научной и гуманитарной. Объяснительная социальная психология в большей степени придерживается принципов изучения, принятых в естественных науках. Она тяготеет к проведению эмпирических и экспериментальных исследований, к построению четких теоретических схем объяснения социального поведения человека.
Далее необходимо обратить внимание на то, что в социальной психологии на протяжении длительного времени ведущую роль играла американская социальная психология, особенно в первой половине двадцатого столетия. В ней превалировало определение социальной психологии как дисциплины, стремящейся понять и объяснить, какое влияние оказывают на мысли, чувства и поведение индивидов действительное или воображаемое, предполагаемое присутствие других. В соответствии с таким определением цели социальной психологии в ней формируется экспериментальная социальная психология и ряд теоретических направлений. Задача каждого из них заключается в том, чтобы объяснить особенности социального поведения человека. В соответствии с эволюцией моделей человека, моделей взаимодействия человека и общества в Западной социальной психологии рождаются и развиваются ее главные теоретические направления. Они перечислены в пунктах первой темы, предназначенной для самостоятельного изучения.
Приступая к изучению данной темы, необходимо, прежде всего, ознакомиться с результатами рассмотрения «парадигмы объяснения», приведенными в главе 3 книги П.Шихирева «Современная социальная психология», а затем ознакомиться с содержание шестой главы этой же книги. В ней обобщаются сведения об «американском вкладе» в развитие социальной психологии и приводятся достижения в изучении социальных стереотипов, социальной перцепции, внутригрупповых процессов и т.д.
Ниже приводится в сокращенном виде третья глава из книги П.Н. Шихирева «Современная социальная психология»
Часть первая «ОПЫТ США: ПАРАДИГМА ОБЪЯСНЕНИЯ»
ГЛАВА 3. «ПРЕДПОСЫЛКИ ФОРМИРОВАНИЯ И ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПАРАДИГМЫ»
«Методологическую основу парадигмы объяснения составляют принципы экспериментальной психологической социальной психологии. В соответствии с предложенной выше системой критериев ее можно кратко характеризовать следующим образом. В качестве базовой, "родительской" дисциплины она выросла из общей экспериментальной психологии, причем определенной ее разновидности, сформировавшейся в социокультурных условиях США первой четверти века. Как известно, американская психология с самого начала ориентировалась на парадигму естественно-научного знания. Это, в свою очередь, означает отрицание специфики исследования человека, подчеркнуто негативное отношение к теоретической деятельности как "спекулятивному", "кабинетному занятию", признание приоритета метода перед теорией и предпочтение индуктивного хода исследования дедуктивному, принятие номологического лабораторного эксперимента в качестве главного метода. ……..
Стремясь как можно лучше соответствовать этому (естественно-научному) стандарту, социальный психолог, работающий в парадигме объяснения, обычно: а) абстрагируется, насколько возможно, от всего " мета"- физического в объекте исследования; б) изучает его в максимально очищенной от влияния посторонних факторов обстановке, позволяющей выявить определенную и недвусмысленную связь между зависимой и независимой переменными; в) старается полностью эту связь контролировать, точно измерить и описать так, чтобы она могла быть верифицирована. Лабораторный эксперимент и поныне, несмотря на всю критику, остается главным методом ведущей парадигмы…..
Выбор метода оказал весьма существенное влияние на остальные параметры парадигмы. Характерно, во-первых, что основным объектом лабораторного экспериментирования в течение почти тридцати лет, основными испытуемыми для социальных психологов были животные. Это обстоятельство отразилось в том, что первое издание "Руководства по социальной психологии", вышедшее даже в 1954 г. на одну треть было представлено исследованиями поведения животных. Показательно в этом плане и следующее, еще более позднее пояснение разницы между предметом психологии и общей психологии: "Если мышь, двигаясь по лабиринту, предпочитает левый коридор правому, потому что в левом лежит пища, то это поведение изучает психолог. Если же мышь поворачивает налево, потому что в правом коридоре сидит другая мышь, то таким поведением должен заниматься социальный психолог" [Zajonc, 1968].
Модель "человека реагирующего" - главная модель первого этапа развития парадигмы объяснения. …. Человек - это "в сущности огромная сложная система рефлекторных дуг" [Allport F., 1924], организм, реагирующий рефлекторно на внешние раздражители, обладает способностью к научению, может имитировать других людей, ассимилируя тем самым их опыт, его психическая энергия представляет собой функцию от уменьшения драйва или функционального подкрепления, направленность энергии объясняется привычками. Может вступать во взаимодействие с другими людьми (организмами). Его поведение при этом представляет "функцию от вознаграждения; тип и объем человеческого поведения зависят от типа и объема вознаграждения и наказания, которое оно доставляет" [Homans, 1961]. В бихевиористском варианте парадигмы объяснения модель "человека реагирующего" дополняется моделью бесконфликтно развивающегося общества, заимствованной из структурного функционализма, а в модели взаимодействия индивида и общества последнее предстает как скульптор, работающий с весьма податливым, пластичным материалом. Функцию резца в данном случае выполняет система целенаправленных поощрений и наказаний. Наиболее ярко эта позиция сформулирована в широко известных работах Б. Скиннера……
Бихевиористская разновидность парадигмы объяснения оказалась не в состоянии уловить подобным концептуальным аппаратом существо социально-психологической реальности. Рано или поздно подобные результаты должны были вызвать сомнения в бихевиористской методологической основе парадигмы. В настоящее время эта ее разновидность представляет собой весьма пеструю картину. В теоретическом плане можно выделить, по крайней мере, три основных направления: конвенциональный (или обычный) бихевиоризм, радикальный, лидирующий ныне социальный (или социального научения) бихевиоризм. В 60-е годы для парадигмы объяснения - время вынужденного признания ею специфики человека. Объект исследования буквально навязал свою логику бихевиоризму в социальной психологии, лишая постепенно его одной опоры за другой, ставя перед неизбежностью выбора: внести в модель механического человека изгнанный ранее "ментализм", так называемые опосредующие переменные, познавательные процессы - или уступить место другому подходу, способному интегрировать все эти свойства. Реально осуществился второй вариант и парадигма объяснения, сохранив ряд прежних своих характеристик, эволюционировала в сторону более углубленного изучения своего объекта. Это ярко отразилось в первую очередь в смене моделей человека, а также в понимании предмета социальной психологии и системе категорий, в которых он определяется.
Назревшие изменения и коррекции были внесены в парадигму объяснения работами двух выдающихся европейцев, эмигрировавших в 30-е годы в США - Куртом Левиным и Ф. Хайдером. Их теоретические установки, сформировавшиеся в рамках гештальтпсихологии, положили начало следующему этапу развития парадигмы. Уже в начале 80-х годов около 3/4 американских социальных психологов отнесли себя к когнитивистам. "Человек когнитивный (мыслящий)" предстает у когнитивистов существом, обладающим способностью к восприятию и переработке информации. Он руководствуется в своем поведении субъективным образом действительности. Стремится к достижению внутренней связности, логичности, непротиворечивости картины мира. Когнитивные элементы (когниции, знания) не всегда в эту картину вписываются, они находятся в непрерывном взаимодействии. Определенные типы этого взаимодействия (конфликт, противоречие, логическая непоследовательность, неопределенность взаимосвязи и т.п.) обладают мотивационной силой, побуждают к действиям (поведению), направленным на возвращение всей когнитивной структуры в состояние равновесия. Поэтому для того, чтобы понять причины поведения человека, важнее выяснить не то, как познаются социальные явления, а как они взаимодействуют в когнитивной структуре. В соответствии с этой моделью в своей обобщающей работе "Социальная психология: когнитивный подход" Э. Стотлэнд и Л. Кэнон определяют в качестве предмета социальной психологии "поведение, понимаемое как взаимодействие эксплицитных и имплицитных социальных стимулов, вызывающее когнитивную и поведенческую активность индивида" [Stotland, Canon, 1972]. Поскольку человек с этой точки зрения по существу отождествляется с индивидуальным сознанием, реальность в исследованиях когнитивистов фигурирует преимущественно как знание о ней. В силу такого ограничения модель человека существует как бы сама по себе, без дополняющих ее моделей общества и взаимодействия индивида и общества. Парадоксальным образом эволюция парадигмы объяснения" от внешне наблюдаемого поведения человека (биологической особи) в глубины его сознания, что существенно отличает человека от животных, не привела к углубленному исследованию этой его специфики. ……. Вместе с тем, нельзя не отметить, что с введением в модель человека "опосредующих переменных"; содержаний сознания, отчасти мотивационного аспекта, способности активно перерабатывать информацию, организовывать и структурировать ее, существенно расширился круг объектов, в экспериментах люди вытеснили животных.
Пик наивысшего авторитета парадигмы объяснения приходится на конец 60-х годов. Своеобразным символом этого может служить фундаментальное пятитомное "Руководство по социальной психологии" (1968 г.) под редакцией Г. Линдзей и Э. Аронсона, которое по объему почти в три раза превосходило первое издание 1954 г. Знакомясь с ним, читатель не мог бы даже предположить, что столь процветающая научная дисциплина уже начала входить в полосу затяжного кризиса.
Его наступление было подготовлено логикой предыдущего развития. В максимально кратком, обобщенном виде оно предстает как логика движения от внешних проявлений социальной сущности человека в ее внутренние глубины, детерминированные метафизическими закономерностями. Основные, уже пройденные этапы этого движения: 1) от радикального биологического бихевиоризма к бихевиоризму социальному; 2) от социального бихевиоризма к общепсихологическому когнитивизму; 3) от общепсихологического когнитивизма к когнитивизму психосоциологическому.
Немалую роль в этой эволюции сыграли дискуссии о роли социального психолога в обществе, способе практического применения полученных данных и проблеме ценностей как регуляторов исследования На континууме: этический нейтралитет эксперта-технолога - этическая пристрастность ученого-гражданина парадигма объяснения заметно тяготела к первому полюсу. Несмотря на всю зарубежную и домашнюю критику парадигма объяснения устойчиво занимает доминирующую позицию. В настоящее время по приблизительным оценкам она регулирует не менее 2/ 3 социально-психологических исследований в мире. Ее придерживаются редколлегии практически 4/5 ведущих профессиональных журналов. Она входит в подавляющем большинстве академических курсов по социальной психологии, читаемых не только в США, но и в остальном мире.
Немногие и довольно робкие попытки отдельных новаторов - "диссидентов" сводятся к предложениям по модификациям этой парадигмы и весьма напоминают попытки подправить учение марксизма - ленинизма, придать ему "человеческое лицо", ни в коем случае не подвергая сомнению суть самого учения. Все это реформаторство имеет мало общего с поиском истины, поскольку отражает обычные проблемы любой институционализированной идеологии, закрепленной в системе формальных и неформальных отношений сообщества, структуре власти, способах поощрения "правильного", лояльного поведения и наказания поведения девиантного…..
Поучителен в этом плане может быть краткий очерк истории формирования американской парадигмы объяснения, в котором нельзя не выделить наиболее важные вехи и особенности развития социальной психологии в США до середины века. Этот период условно можно разбить на два этапа: 1900-1923 г.г., 1923-1945 г.г.Для первого периода характерны теоретико-методологические поиски "одного простого объяснения" для роли психики на всех уровнях сложного социального взаимодействия. Ученые пытались найти базовый исходный элемент. Естественным в этой связи было обращение к ближайшим наукам: биологии, психологии и социологии. Выбрав и обосновав свой выбор (науки и объяснения) автор стремился построить на этом основании теоретическую систему, которая должна была позволить логически, теоретически установить закономерные связи между эмпирическими фактами, объяснить и предсказать их. Для первого периода характерен выбор социологии в качестве опорной науки. При этом следует отметить еще одну черту - выбор таких социологических направлений, которые, в свою очередь, исходили из различных биологических теорий. Типичный пример - социальный дарвинизм, представляющий собой попытку перенести некоторые закономерности животного мира на мир социальный, взаимодействие людей, применить понятийный аппарат биологии к общественной жизни……
Интеллектуальная история Мак-Дугалла весьма любопытна и отражает в известной степени эволюцию самой социальной психологии в то время. После опубликования в 1908 г. книги "Введение в социальную психологию" (этот год повсеместно считается годом рождения социальной психологии как науки) он попытался применить свою концепцию к социальной группе. Так на свет появилась работа "Групповое сознание" [McDougall, 1920]. Затем он увлекся (как многие в то время в США) лабораторным экспериментированием с собаками и крысами [McDougall, 1923, 1927]. Завершающей работой МакДугалла стала книга "Психоанализ и социальная психология" [McDougall, 1936], в которой он стремился синтезировать свои взгляды на взаимоотношения индивидуального и группового начал в социальном процессе. Однако в историю американской социальной психологии он вошел, во-первых, как автор первой фундаментальной работы с термином "социальная психология" в названии, и, во-вторых, как пример поисков "простого объяснения" или, как говорят американцы, "симплизма" (от англ. simple - простой). Опираясь на постулаты так называемой гормической психологии, он полагал, что основу человеческого поведения составляют инстинкты, "врожденные тенденции или предрасположенности к определенным движениям", которые впоследствии под влиянием социальной среды и собственного опыта преобразуются в "чувства" (sentiments), выражающиеся в эмоциях (emotions).
В 1908 г. появилась и другая работа под названием "Социальная психология". Ее автором был Э. Росс, социолог с экономическим образованием. Два интеллектуальных источника определяли взгляды Росса - теория "социального целеполагания (телезиса)" американского социолога Л. Уорда [Ward, 1883, 1892, 1897] и теория подражания французского социолога Г. Тарда [Tarde, 1901]. Теория Тарда, надо полагать, не нуждается в комментариях. Теория Л. Уорда известна менее, поэтому целесообразно отметить содержащиеся в ней идеи относительно обоюдного влияния индивида и общества, базового отличия человека от животных в том, что он преобразует обстоятельства своей жизни в то время, как животное приспосабливается к ним, о приоритете, главенстве целенаправленных (человеком инициированных) процессов над природными. Под телезисом Уорд и понимал влияние общества на инстинктивные побуждения индивида. Отсюда идея социального контроля, положенная в основу широко известной в нашей стране книги Т. Шибутани "Социальная психология".
Книги Росса и МакДугалла многократно переиздавались в течение почти двух десятилетий и в США и в других странах. Они, бесспорно, сыграли свою важную систематизирующую роль в развитии социально-психологического знания. Вместе с тем они были лишены важнейшего элемента научного познания - метода и поэтому знаменовали фактически завершение этапа чисто теоретических поисков. Забегая вперед, можно также указать, что по этому же пути шли и другие парадигмы, т.е. начинали с теоретизирования, затем переживали период увлечения методом и вновь приходили к выводу о необходимости теории.
Кардинальной важности урок, который можно извлечь из анализа этого периода американской социальной психологии, состоит в том, что социальная психология не может быть построена как наука, развертывающая одно понятие, основанная на одном свойстве или элементе. Ее основой, как оказалось, может стать только система взаимосвязанных и взаимно согласованных категорий.
Следующий этап развития американской социальной психологии в первой половине нашего века можно смело назвать этапом триумфа лабораторного экспериментирования. В свою очередь, само экспериментирование приобрело столь широкий размах благодаря появлению относительно простого и общедоступного метода измерения социальной установки с помощью различных шкал. Строго говоря, началом лабораторного экспериментирования принято считать эксперименты Н. Трипплетта [Tripplett, 1897], выполненные в конце прошлого века. Суть эксперимента состояла в том, чтобы измерить влияние ситуации соревнования на изменение скорости велосипедиста по сравнению с результатами, полученными в одиночной гонке. Испытуемыми были дети. 20 из 40 испытуемых показали в соревновании более высокие результаты, 10 - немного улучшили их, а у 10 наблюдалось даже ухудшение в связи с перевозбуждением. Трипплетту принадлежит и термин, которым он определил открытое зафиксированное явление - "социальная фацилитация" (social facilitation), впоследствии ставшее одним из популярнейших объектов исследования, особенно при написании диссертаций. Здесь, так же как позднее и во многих других лабораторных экспериментах, устанавливалось то, что было известно людям давным-давно. Главное же достижение состояло в том, что общеизвестные истины могли быть "сосчитаны, измерены и взвешены". И это было огромным шагом вперед. Однако эксперименты такого рода были очень сложны в организационном и чисто техническом плане. Поэтому настоящей революцией следует считать появление шкал: социальной дистанции Э. Богардаса (1928), шкал Л. Тёрстона (1928, 1932), P. Ликерта (1932), Л. Гуттмэна (1941). Поскольку эти шкалы хорошо известны и весьма подробно описаны в доступной для читателя литературе (а также потому, что исследования социальной установки будут рассмотрены особо), отметим здесь лишь одно важное обстоятельство. Шкала социальной дистанции Богардаса измеряет, по его же словам, "общую степень взаимопонимания и близости в личных и социальных отношениях, ... степень влияния (тем самым) одного (индивида) на другого" [Bogardus, 1924, р. 340]) и предназначена для изучения реальных и потенциальных конфликтов: трудовых, межэтнических и других. К созданию такой шкалы его побудили достижения культурной антропологии, социологии культуры и успехи гештальтпсихологии. Примечательно также, что инициатором метода шкалирования стал не психолог, а социолог, осознавший роль психологических факторов в социальном взаимодействии. Появление шкал как собственного исследовательского инструмента имело и чисто психологическое воздействие, сравнимое с преодолением барьера представления о невозможности такого преодоления. Произошло нечто похожее на побитие рекорда в спорте: так достаточно лишь одному человеку преодолеть некий символический рубеж (прыгнуть в высоту выше 2 метров, "выбежать", "выплыть" из какого-то времени) и вот уже этот результат становится доступным многим. Так и социальным психологам стало ясно, что они не обречены на чисто теоретическое исследование, но могут приблизиться к статусу "уважаемых" наук.
Среди других достижений этого периода можно назвать классические полевые исследования Э. Мэйо и его сотрудников (1939), экспериментальные исследования: социальных норм М. Шерифа (1938, 1937), социального пространства К. Левина (1939), социального научения и подражания Н. Миллера и Дж. Долларда (1941). К этому же периоду относятся такие институционально важные события, как начало издания "The Journal of Abnormal and Social Psychology" (1921), создание Общества психологических исследований социальных проблем и, наконец, появление первого "Руководства по социальной психологии" под редакцией К. Мерчисона[МигсЫзоп, 1935].
Учитывая то обстоятельство, что основные исследования в рамках парадигмы объяснения были выполнены в период с 1940 по 1980 г.г. дальнейшее изложение в основном по той же схеме будет посвящено детальному анализу этого периода. Общая задача последующего изложения состоит в том, чтобы показать, каким образом и почему американская парадигма развивалась именно так» (П.Шихирев, С.26-38). (см. далее главу 6 выше указанной книги)
В центре внимания в процессе изучения второй темы (Развитие социальной психологии в 70-90 годы XX века) из цикла самостоятельной работы студентов, включающей вопросы : 1.Критические тенденции в развитии социальной психологии на западе; 2.Предпосылки «антиамериканского бунта» в социальной психологии; 3.Социальный конструктивизм; 4.Формирование теории социальных представлений; 5.Социально-психологическое рассмотрение проблемы личность и ситуация, должен находиться поиск ответов на вопрос о причинах активизации европейской социальной психологии - «антиамериканский бунт», о критических тенденциях в развитии социальной психологии на западе. Также важно отметить, что в 70-90 годы двадцатого столетия появлялись и развивались новые представления о природе социально-психологических явлений. Именно в это время формируется теория социальных представлений С.Московичи (Европа) и К. Герген (США) публикует ряд работ, посвященных развитию идей социального конструкционизма в социальной психологии. В процессе работы над третьей темой, вынесенной для самостоятельного изучения, следует обратить внимание на развитие гуманитарной социальной психологии и новых подходов к осмыслению социальной психологии как науки. В этом плане очень важно ознакомиться со статьей К. Гергена, в которой он доказывает необходимость трактовки социальной психологии как истории, а также со статьями, в которых рассматриваются принципы гуманитарных наук, применяемые в психологии в целом и в социальной психологии, в частности. Следует также обратить внимание на то, что в результате теоретического самоанализа социальные психологи переместили акценты в дискуссиях с обсуждения «методов» на обсуждение «парадигм», на обсуждение междисциплинарных принципов изучения социопсихологической реальности. Кроме этого представляет интерес рассмотрение последствий кризисов развития социальной психологии. В частности, важно помнить, что в результате теоретических дискуссий было отмечено, что кризисное состояние науки привело к снижению доверия к ней, к "ограничению экспериментирования". Была также отмечена "нравственная уязвимость" социальной психологии и т.д. Одновременно подчеркивалось, что американская модель общества, человека и их взаимодействия не является достаточно адекватной для объяснения социально - экономических процессов в Европе. Рядом исследователей констатировалось теоретическое неблагополучие, критиковались попытки изменения сложившегося положения за счет совершенствования способов контролируемого эксперимента, внедрения широкой практики полевых исследований, эксперимента в естественных условиях, наблюдения. Особенно подчеркивалось, что социальная психология, по - прежнему, не доверяет исследователю, придерживается тактики «запретов» на субъективизм и ценности исследователя.
В процессе дискуссии были поставлены задачи о создании моделей западной Европейской социальной психологии. В процессе теоретических дискуссий обсуждались вопросы: 1)соотношение теоретического и прикладного знания;2) социальная релевантность и репрезентативность полученных результатов; 3)возможность практического использования; 4) вероятность социально - психологических прогнозов; 5)роль субъективных установок экспериментатора и ценностных аспектов поведения субъектов экспериментальных ситуаций; 7) специфика методов исследования в социальной психологии по сравнению с методами естественных наук.
Теоретики отмечали такое явление, как "Европоцентризм" в социальной психологии, наиболее ярко обозначенный в работах Р. Харре, С.Московичи, Г. Тажфела, а также многоликость социальной психологии.
Посткризисное развитие социальной психологии характеризуется усилением контактов между Европейскими и Американскими социальными психологами, сосуществованием двух образов социальной психологии: "традиционной" и "нетрадиционной", отстаивающей ряд принципов,: 1) ход исследования определяют не методы, а теория; 2) социальная психология изучает человека в социальной среде, имеет своим предметом смысловой знаковый аспект общения; 3)социальная психология как наука зависит от мировоззренческих установок самих социальных психологов, которые должны осознавать общественную значимость своей деятельности.
В это же время наблюдается рост дискуссий в так называемой «социологической социальной психологии», которые проходят под знаком конвергенции поисков социологов и психологов.
В целом, в социальной психологии усиливается ориентация на познание ценностей и смыслов жизни личности и общности, на единство истины и ценности, факта и смысла, сущего и должного. В качестве основных характеристик гуманитарного познания в социальной психологии называются: 1)использование общих принципов при интерпретации событий различного уровня (индивидных, общественных, исторических); 2)сохранение самоценности и автономности частного случая; 3)включение ценностного отношения к изучаемой действительности; 4)оценка объекта познания с нравственных, культурных, религиозных, эстетических точек зрения; 5)переход от объяснения к пониманию; 6)представление об объектах гуманитарной социальной психологии как постоянно развивающихся во времени истории и в пространстве культуры; 7) понимание исследования как формы диалога двух суверенных субъектов.
Социальный конструкционизм рассматривается в качестве интеллектуального движения, объединяющего психологов, социологов, антропологов, этнографов и историков. Становится актуальной идея культурной и исторической относительности социопсихологических теорий (К.Герген, С.Московичи, Г. Тажфел Р. Харре) и задача "систематического объяснения современного положения дел".
В качестве ярких характеристик современной социальной психологии выступают: 1) выраженный антисциентизм и отказ от экспериментальных методов изучения социального поведения; 2) отрицание каузальности природы социально - психологической реальности и возможностей построения обобщающих, константных социопсихологических теорий; 3) установка на изучение текущей локальной социопсихологической практики и ее языкового измерения.
Принцип пропорциональности развития двух сфер научного знания - теоретического и эмпирического.
К началу 21 века формируются "Три мира социальной психологии": североамериканская социальная психология; европейская социальная психология; социальная психология развивающихся стран. В соответствии с этим выводом обсуждаются проблемы: "импортирования" теорий и методов социальной психологии; ограниченности социально - психологического знания культурно - историческими рамками; концептуальной, экологической невалидности методик, разработанных на западе, для изучения российской социально-психологической реальности; проблема формирования национальной социальной психологии; этические проблемы социально - психологического исследования.
Ниже приводится ряд статей, в которых обсуждаются теоретические проблемы социальной психологии.
1. Социальные представления (фрагмент из книги П.Н. Шихирева «Современная социальная психология» Гл.11, С273-283.)
Социальные представления как объект эмпирического исследования и как исходное понятие теоретических конструкций разного уровня обобщений уже рассматривались в отечественной литературе [Шихирев, 1985; Донцов, Емельянова, 1987; Калькова, 1992; Якимова, 1996; Андреева, 1997]. Появлялись на русском языке и работы основателя школы социальных представлений С. Московичи [Московичи, 1992, 1995]. Таким образом, надо полагать, что в основном эта область исследований либо известна российским специалистам, либо при желании доступна, несмотря на мизерные тиражи некоторых фундаментальных работ. (Так, монография А. Донцова и Т. Емельяновой (1987) вышла тиражом всего 500 экз.!). Поэтому в данном разделе это направление будет рассмотрено с точки зрения того, насколько оно продвигает вперед, развивает и обогащает социально-психологическое знание в целом, представленное в новой парадигме.
Предваряя последующий анализ, можно сразу сказать, что в исследованиях социальных представлений наиболее ярко воплотились все отмечавшиеся выше черты западноевропейской социальной психологии, характерные для нее, начиная с 70-х годов. К ним относятся: возврат к собственному интеллектуальному наследию; ориентация больше на социологию, социальную философию, нежели на психологию; стремление выйти за рамки межиндивидуальных отношений, системный анализ, попытка включить в сферу внимания не только "стерильный скелет" социального познания (например, когнитивные схемы), но и процесс их социокультурной детерминации.
1979 г. - Париж, Первый международный симпозиум по социальным представлениям. 1982 г. - Лион, Международный круглый стол по социальным представлениям. 1984 г. - публикация первой фундаментальной работы на английском языке (факт немаловажный для распространения идей в мире!), книги "Социальные представления", написанной международным коллективом авторов, и первое издание учебника "Социальная психология", построенное на основе концепции социальных представлений. В настоящее время уже существуют не только французская, но также швейцарская и английская школы социальных представлений, у концепции немало последователей в Италии, Испании, Австрии, а библиография работ этой области исчисляется сотнями наименований. В определенной степени можно говорить и о зарождении такой школы в России. В 1997 г. вышла коллективная монография под редакцией К. Абульхановой и А. Брушлинского "Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики", где концепция С. Московичи служит фактически основой исследовательской программы, квалифицируется как практичная, конструктивная, методы - "сверхнадежные и годами отработанные" [Российский менталитет, 1997, с. 14].
Что же обеспечило концепции социальных представлений такой несомненный успех? По мнению А. Донцова и Т. Емельяновой (1987) его можно объяснить тремя факторами. Первый - наличие в концепции альтернативной позитивной платформы, обладающей более широкими объяснительными возможностями по сравнению с узко когнитивистской ориентацией. Второй - оригинальность и эмпирическая обоснованность в сочетании с социальной значимостью исследуемых объектов. Третий - высокая активность и организаторские способности основателя школы.
В теоретическом плане концепция социальных представлений наиболее компактно была представлена Д. Жоделе [Jodelet, 1990] в работе "Социальное представление: явления, понятие и теория", построенной как изложение системы основных положений концепции для упомянутого выше учебника по социальной психологии. Начнем с определения, которое считается наиболее полным.
"Категория социального представления обозначает специфическую форму познания, а именно знания здравого смысла, содержание, функции и воспроизводство которого социально обусловлены. В более широком плане социальные представления - это свойства обыденного практического мышления, направленные на освоение и осмысление социального, материального и идеального окружения. Как таковые, они обладают особыми характеристиками области организации содержания, ментальных операций и логики. Социальная детерминированность содержания и самого процесса представления предопределены контекстом и условиями их возникновения, каналами циркуляции, наконец, функциями, которые они выполняют во взаимодействии с миром и другими людьми" [Jodelet, 1990, р. 361-362]. - (Курсив мой - П.Ш.). В качестве примеров социальных представлений Д. Жоделе называет представление группы о групповой задаче, образ города, представление о природе болезни и т.п. Все эти и многие другие "репрезентации" имеют следующие общие характеристики, которые объединяют их в одну категорию. Каждая из них всегда замещает собой какой-то объект (идею, человека, событие и т.п.); представляет собой образ, в котором чувственное и рациональное (sensible et idee, percept et concept) взаимозаменимы; символизирует и означает; конструирует (реальность); автономна и креативна; неразрывно связана с языком и культурой [Op.Cit., р. 365]. Собственно, вся исследовательская деятельность школы в том и состоит, чтобы изучать эти свойства, будь-то каждое в отдельности, или в связи с другими. Д. Жоделе выделяет шесть подходов к социальному представлению.
Первый, при котором в центре внимания находится чисто когнитивная деятельность субъекта по построению представления и исследуются два измерения: контекстуальное (влияние ситуации) и групповая идентификация.
Второй занимается процессом образования смысла, который вкладывается субъектом в представление, и заимствуется им из культуры.
Третий изучает представление как форму дискурса, элемент коммуникации, общения.
Четвертый подход занят влиянием практического опыта субъекта на формирование представления: его социального положения, влияния институциональных норм.
Пятый изучает взаимовлияние социальных представлений и межгрупповых отношений, динамику изменения представлений в межгрупповых отношениях.
Шестой, наиболее близкий к социологии, рассматривает социальное представление как продукт господствующей идеологии.
Чрезвычайно широк перечень объектов, охватываемых этими подходами: общение на различных его уровнях и в различных формах, распространение знаний и инноваций, представления о болезнях, здоровье физическом и психическом, детстве, человеческом теле, восприятии и использовании пространства и т.д. и т.п. Практически нет объекта или явления, которое нельзя было бы изучать в рамках этой концепции.………социальное представление выражает не индивидуальное мнение человека, а его мнение как члена группы, класса, культуры (выполняет три основных функции: когнитивной интеграции "странного" (etrange), незнакомого, нового; интерпретации действительности; регуляции поведения и ориентации в социальных отношениях.
Важная цель исследования социальных представлений состоит в том, чтобы понять не только как они возникают, но и какова их структура. Последняя описывается как состоящая из трех компонентов: информации, поля представления и установки. Информация определяется как сумма, количество знаний об объекте, осведомленность о нем; поле представления - указывает на качественную характеристику представления, двуединство образного и смыслового аспектов; установка означает общее отношение к объекту, готовность к его оценке.
В социальном представлении отражается значимость объекта для субъекта. Тем самым оно является как бы результатом взаимопроникновения субъекта и объекта, в котором сливаются воедино образ и значение. Социальное представление выполняет три функции в социальном взаимодействии: познания (описания, классификации и объяснения); опосредования (регуляции, ориентации) и адаптации (интеграции новых знаний и стандартов к сложившимся).
Надо сказать, что по мере того, как множились успехи концепции, росла и критика в ее адрес (см. обзор дискуссий 80-90-х годов: Яки-мова, 1996).Не имея возможности останавливаться подробно на аргументации, обозначим основные замечания оппонентов. (Более детально они изложены в упомянутых выше работах.) Каждое из положений концепции, будучи взято в отдельности, далеко не оригинально. Большинство из них имеет довольно почтенную историю в традиционной когнитивной ориентации. Достаточно назвать атрибутивные теории, теории когнитивного баланса, различные концепции установки. Даже центральная идея о том, что социальное представление выражает мнение и отношение группы к объекту, была сформулирована достаточно четко еще У. Липпманом в его концепции социального стереотипа. Концепция, таким образом, эклектична. Несмотря на то, что она опирается на социологическую концепцию, ее творцам не удается преодолеть тенеты методологического индивидуализма, поскольку в конечном итоге речь идет о психологических механизмах, хотя бы и разомкнутых на социальную среду. Недостаточно корректен сам термин, поскольку он имеет несколько значений. Связи между основными теоретическими конструктами рыхлы и не всегда ясны. Недостаточно проработаны взаимоотношения между социальным представлением, восприятием и понятием. Практически игнорируется проблема соответствия представления реальной действительности и социальных представлений, поскольку социальные представления в духе Дюркгейма отождествляются фактически с тем, что в них выражается и отражается. В концепции уравниваются научное и обыденное знание, в то время как процесс его получения в каждом из двух случаев имеет свои принципиальные отличия. Гипертрофирована роль прошлого опыта, его влияние на формирующееся социальное представление. Преувеличена роль языка, что чревато превращением концепции в одну из разновидностей лингвистического анализа. Наконец, несмотря на постоянно декларируемое значение понятия и характеристики социального, оно остается нераскрытым и неопределенным, равно как и его соотношение с индивидуальным.
С. Московичи и его последователи неоднократно выступали с возражениями по этим пунктам и можно без преувеличения сказать, что за последние 15 лет накопилось достаточно материала для написания специальной работы на тему "за" и "против" концепции социальных представлений, своего рода "Анти-Московичи" или "Про-Московичи". Порой замечания критиков взаимно исключают, нейтрализуют друг друга. Как это часто бывает в дискуссиях такого рода, то, что одними критикуется как недостаток (например, социологизм), другими возводится в ранг преимущества. Однако факт остается фактом: каковы бы не были недоработки и недостатки концепции, она открыла новые возможности для развития социальной психологии……….. По своему значению этот методологический ход сопоставим лишь с тем вкладом, который в общую и традиционную социальную психологию был сделан введением категории гештальта (см. Ярошевский, 1974). Более того, сами перспективы концепции социальных представлений будут зависеть от того, в какой степени ее сторонникам удастся сохранить социально-психологическую специфику категории "социальное представление". Это возможно не столько на пути все большего расширения содержания категории (такой путь проделали все известные попытки поиска "одного простого объяснения"), сколько на пути помещения ее в систему других, взаимодополняющих и взаимосвязанных категорий того же уровня общности, способных лишь вместе удержать предмет социальной психологии, ее differentia specifica.
В концепции социальных представлений представлены лишь еще две категории такого же уровня - "коммуникация" (общение) и "социальное". Вместе с тем обе эти категории, будучи недостаточно проработаны теоретически и исследованы эмпирически, наполняются с одной стороны таким содержанием, которое не может усилить и обогатить категорию "социальное представление", а с другой - лишены тех существенных моментов, которые были бы продуктивны именно для социальной психологии. Речь идет в данном случае о том, что "социальное представление" лишается той живой ткани, которую в социальном взаимодействии образуют переживания, эмоции, страсти, одержимость. Другой пример: практическое отсутствие в трактовке социального его этического аспекта. Мы еще вернемся к тем следствиям, которые влечет за собой восполнение этих пробелов. Пока же, в качестве заключения этой главы, постараемся кратко ответить на вопрос о реальном вкладе исследований социального представления в эволюцию социальной психологии.
В целом этот вклад весьма значителен. Несмотря на то, что далеко не все заявки, сделанные в западноевропейском "манифесте" "Контекст социальной психологии", были реализованы, даже то, что было сделано производит впечатление. В перечень основных результатов можно включить: доказательство плодотворности ориентации не только на общую психологию, но и на социологию; выявление возможностей системного подхода к социальному взаимодействию, выход за рамки межиндивидуальных отношений; расширение палитры методов; свидетельство плодотворности для самой социальной психологии исследования реальных социальных проблем; накопление так называемых "плодотворных ошибок" (демонстрацию тупиковости отдельных ходов и гипотез); наконец, доказательство принципиальной возможности формирования иной парадигмы по сравнению с господствующей.
Очевидно, на очередном этапе социальной психологии предстоит исследовать еще более сложные объекты, доступные только для системного и комплексного подхода. Одним из таких объектов является социальная ситуация».
2.ДЖЕРДЖЕН К.ДЖ.
ДВИЖЕНИЕ СОЦИАЛЬНОГО КОНСТРУКЦИОНИЗМА В СОВРЕМЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ (Перевод Е.В.Якимовой) GERGEN K. J. The social constructionist movement in modern psychology// American psychologist. -1985. - Vol.40, N 3. - P.266-275.
«В данной статье предпринята попытка обрисовать в общих чертах одно современное научное движение, которое оспаривает устоявшиеся истины. Было бы ошибкой утверждать, что это движение возникло недавно или что оно имеет массу приверженцев. Вообще, правильнее было бы вести речь не столько о движении, сколько о некоторой общей ориентации сознания, истоки которой можно легко обнаружить в предшествующих эпохах………
В центре внимания социального конструкционизма (для обозначения этого движения иногда применяют термин "конструктивизм". Однако последний используют также применительно к концепции Пиаже, к теории восприятия, а кроме того, для характеристики одного из значительных направлений в искусстве XX столетия. Понятие "конструкционизм" позволяет избежать путаницы и сохранить связь данной совокупности идей с классической работой Бергера и Лукмана "Социальное конструирование реальности") находится объяснение тех процессов, с помощью которых люди описывают, интерпретируют или каким-либо иным образом делают для себя понятным тот мир (включая их самих), в котором они живут. Социальный конструкционизм пытается четко обозначить общепринятые формы понимания мира - в том виде, в каком эти формы существуют сегодня, существовали в прежние исторические эпохи или могли бы в принципе существовать при надлежащем направлении творческого внимания. На метатеоретическом уровне большинство исследований конструкционистской ориентации обнаруживают приверженность одной или нескольким гипотезам следующего характера.
1. То, что мы считаем опытом этого мира, само по себе не предписывает каких-либо терминов, в которых происходит осмысление этого мира. То, что мы считаем знанием о мире, не является ни продуктом индукции, ни результатом построения и проверки общих гипотез. Растущий поток критических замечаний в адрес позитивистско-эмпирической концепции знания дискредитировал традиционное представление о научной теории как о способе непосредственного отражения действительности или ее схематического изображения, которое не зависит от контекста. Спрашивается, как можно вывести теоретические категории из наблюдения или получить их путем индукции, если процесс идентификации наблюдаемых атрибутов уже предполагает владение определенными категориями? Как могут теоретические категории воспроизводить действительность или служить ее отражением, если каждое определение, которое используется как связующее звено между категорией и наблюдаемым, само требует определения? Как могут слова отображать действительность, когда главным регулятором их применения выступает лингвистический контекст? Как можно определить, относятся ли альтернативные теории к одним и тем же элементам бытия, не прибегая к помощи какой-либо третьей теории, не сводимой к тем, что подлежат сравнению? Если интеллигибельность всякого теоретического утверждения зависит от множества других связанных с ним утверждений, то какой именно аспект пропозиционального множества будет наиболее уязвим в том случае, если один из его элементов не найдет подтверждения? Эти и прочие важные вопросы в большинстве своем до сих пор остаются без ответа; отсутствие же ответов лишает эмпирическую науку жизнеспособного логического обоснования.
Растущий скепсис в отношении позитивистской концепции знания дополнился углубленным интересом к проблеме лингвистических условностей, которые накладывают ограничения на сам процесс понимания …. На почве этой эпистемологической неудовлетворенности и возник социальный конструкционизм. Его исходным пунктом служит радикальное сомнение в том, что окружающий мир (как обыденный, так и научный) есть нечто, разумеющееся само собой. Социальный конструкционизм выступает, таким образом, как специфический вид социальной критики. Он предлагает на некоторое время оставить в стороне нашу уверенность в том, что общепринятые категории, или способы понимания мира получают свои полномочия посредством наблюдения. Тем самым социальный конструкционизм предоставляет нам шанс подвергнуть сомнению объективность конвенционального знания. Там, например, Кесслер и Маккена, исследуя процесс социального конструирования пола, попытались ниспровергнуть кажущуюся непреложность половой дихотомии. Сопоставление различных способов интерпретации пола в разных культурах и субкультурах делает весьма неопределенным те объекты, с которыми соотносятся термины мужчина" и "женщина". Кроме того, появляется возможность альтернативного толкования половых различий и даже полного их отрицания……..Сходные критические замечания прозвучали также в связи с мнимой самоочевидностью таких феноменов, как самоубийство, шизофрения, альтруизм, верования, детство, бытовое насилие. Было показано, что объективные критерии выявления всех этих "событий", "поведенческих форм" и "сущностей" либо ограничены - культурой, историей, социальным контекстом, либо не существуют вовсе.
2. Термины, в которых происходит осмысление мира, есть социальные артефакты, продукты исторически обусловленного взаимообмена между людьми. С точки зрения конструкционизма, осмысление мира - это не автоматический или природный процесс, понимание мира есть результат активной совместной деятельности людей, вступающих во взаимные отношения. В этой связи целесообразно обратиться к историческим и культурным основаниям различных форм конструирования мира. Так, ряд исследователей обнаружил широкую историческую вариативность в содержании таких понятий, как ребенок, романтическая и материнская любовь, личностное Я. Например, в некоторые периоды истории детство не считалось особой фазой индивидуального развития; романтическая или материнская любовь не включались в число компонентов личностного облика, а личностное Я не рассматривалось как обособленное и автономное. Трансформация данных понятий менее всего отражала действительные изменения тех объектов или сущностей, с которыми соотносились эти понятия; скорее этот процесс был обусловлен историческими факторами.
К аналогичным выводам приводят и некоторые этнографические работы. В частности, заметно меняется от культуры к культуре содержание понятий, связанных с психологическими процессами.
Конструкционистская аналитическая ориентация распространяется далее на те аксиомы, или основополагающие утверждения, которые составляют фундамент принятых в современном обществе личностных дескрипций. Во-первых, подлежит выяснению вопрос о том, в какой мере бытующие культурные модели мышления детерминируют или ограничивают те выводы, которыми мы располагаем в рамках профессиональной психологии. Как может психолог оставаться "в пределах смысла", если он пренебрегает границами понимания, принятыми в его культуре? Во-вторых, обсуждается проблема общих правил, управляющих объяснением человеческой деятельности, - правил (если таковые существуют), из которых, в свою очередь, и вытекают общепринятые конвенции.
Решение данной проблемы представляет особый интерес, поскольку работа в этом направлении позволяет наметить круг наиболее вероятных ограничений в сфере психологического исследования. Если окажется возможным выделить некоторую совокупность гипотез и утверждений, детерминирующих сам ход рассуждений о личности, мы получим все необходимое, чтобы понять, что именно должна сказать психологическая теория, если она претендует на понимание и отклик.
3. Степень распространения и уровень влияния той или иной формы понимания мира в тот или иной период времени не зависят от эмпирической обоснованности избранной точки зрения, они связаны с пертурбациями социальных процессов (включая конфликты, коммуникацию, переговоры, ораторское искусство). В таком случае можно предположить, что избранный тип трактовки личности и ее описание сохраняют свою устойчивость безотносительно к изменениям в реальном поведении людей. Независимо от уровня стабильности или повторяемости каких-либо поведенческих особенностей, те или иные варианты их толкования могут быть отвергнуты, если их интеллигибельность вызывает сомнения у членов коммуникативного сообщества. Наблюдение, таким образом, оказывается весьма ненадежным ориентиром для выработки и коррекции личностных дескрипций. Скорее правила, предписывающие "что чем считать", изначально лишены определенности; они постоянно эволюционируют и свободно варьируются, следуя за изменениями в пристрастиях тех, кто эти правила применяет. На этом основании правомерно пересмотреть и само понятие истины. Не исключено, что к этому понятию прибегают главным образом для того, чтобы подтвердить собственную позицию и дискредитировать альтернативные точки зрения, претендующие на интеллигибельность.
Иллюстрацией к сказанному может послужить работа Сабини и Силвера, которые показали, как люди управляют моральными дефинициями социальных отношений (8). Процесс идентификации некоторого действия как зависти, флирта или гнева происходит в водовороте социального взаимообмена. По мере того как социальные отношения развиваются во времени, те или иные их интерпретации могут получить подтверждение или, напротив, будут отвергнуты.
Аналогичным образом Мамменди и ее коллеги продемонстрировали, как происходит выработка решений, связанных с квалификацией действия как агрессивного (6). В результате агрессия перестает быть фактом объективного мира, превращаясь в средство социальной категоризации и социального контроля. В ряде работ процесс достижения социальной договоренности рассматривался как основание каузальной атрибуции. Фокусом одной из моих собственных работ, посвященной самоидентичности, послужила трансформация личностного самоопределения в ответ на изменение социальных обстоятельств (2).
4. Формы понимания мира, приобретаемые в ходе социальной коммуникации, обладают чрезвычайно большим значением для социальной жизни в целом, так как они теснейшим образом связаны с массой других типов человеческой деятельности. Описания и объяснения мира сами конституируют формы социального действия и в этом своем качестве непосредственно переплетаются с прочими видами деятельности людей во всей ее полноте. Например, обращение: "Привет, как дела?" обычно сопровождается целым набором специфических поз, мимических и телесных движений, без которых эта фраза будет выглядеть неестественной и даже анормальной. Кроме того, описания и объяснения составляют неотъемлемую часть социальных образцов и шаблонов разного рода; они служат для подкрепления и сохранения одних и ниспровержения других. Следовательно, трансформация описания или объяснения создает благоприятные условия для некоторых социальных действий, и неблагоприятные - для иных. Так, модель личности как изначально греховной, предполагает некоторую вполне определенную линию ее поведения - и никак не другую; интерпретация депрессии, тревоги и страха как эмоциональных страданий, в которых человек не властен, повлечет за собой совсем иные последствия, чем, например, их толкование как намеренно избранных, предпочитаемых или разыгрываемых по сценарию. Именно в этой связи многие исследователи заинтересовались теми образами, или метаформами человеческой деятельности, которые доминируют в современной психологии. В частности, массу вопросов породили трактовки человека как машины, как самодостаточной системы или как "торговца" на рынке социальных отношений. Серьезные возражения встретила также господствующая сегодня модель детской ментальности, губительно сказывающаяся на психике ребенка; вызвали протест элементы сексизма, имплицитно содержащиеся в тезисе о главенстве универсальных принципов моральных суждений; наконец, глубокой критике подверглись теории когнитивных механизмом со свойственным им невниманием к материальным условиям социальной жизни.