Лексико-семантические процессы в русском литературном языке второй половины XVIII века (на материале языка «Записок» Г. Р. Державина)
| Вид материала | Автореферат |
СодержаниеВ заключении 2. Ильюшенкова Л.А. Банки, банкиры и банкроты // Русская речь. – 2009. – № 5. С. 123 – 127 . – 0,31 п.л. |
- Тема: Культура и быт России во второй половине XVIII века, 60.27kb.
- Лексико-семантические процессы в русской терминологии товарно-денежного обращения, 747.86kb.
- Итоги развития русской культуры во второй половине XVIII века. Тест, 108.98kb.
- Автору программы или учителю. Таким образом построены разделы «Проза второй половины, 126.74kb.
- Лексико-грамматическая семантика глаголов позиции в русском и английском языках (на, 417.08kb.
- Тематическое планирование по литературе. 10 класс, 31.14kb.
- Университет Кафедра «История и культурология», 821.72kb.
- Творчество американских писателей второй половины ХХ века в контексте южной литературной, 736.71kb.
- Структурно-семантические особенности сравнительных конструкций во французском и русском, 1318.59kb.
- Автореферат разослан, 361.81kb.
В диссертационном исследовании также анализируются лексико-семантические преобразования в кругу старославянских по происхождению местоимений (раздел 3.4.). В языке «Записок» местоимения сей и оный количественно преобладают над синонимичными им словами этот и тот. Местоимение сей, выполняющее дейктическую функцию и актуализирующее компоненты речевой ситуации, нашло широкое распространение в языке мемуарного произведения Г.Р. Державина: «Сiе такъ тронуло графа, что виденъ былъ гнѣвъ на лицѣ его, и онъ, отворотясь, холодно сказалъ: “Нѣтъ”» [С.; 69; 518]; «А какъ сiе было уже въ ноябрѣ, то сбиравшiйся офицеръ [Державин] въ новую комиссiю, ѣздя въ суетахъ по городу, по неосторожности простудился и получилъ сильную горячку, отъ которой едва не умеръ» [С.; 70, 519]. Применительно к русскому языку XIX в. словарями зафиксировано местоимение сей как устаревшее в значении «этот» [Даль; IV: 171].
В разделе 3.5. рассматриваются лексико-семантические процессы, затрагивающие такие славянизмы, как прелестный, пленить, житие, чинить, чинение, чаяние, гражданин и др. Процесс переосмысления значений славянизмов является одним из основных для данного лексического пласта.
На употребление славянизмов оказала влияние лексико-семантическая система русского литературного языка изучаемого периода. Это влияние «проявляется не только в семантическом взаимодействии слов, но и в непосредственном влиянии системы в целом на процесс семантической ассимиляции книжно-славянской лексики: славянизмы вовлекались в эту систему и приспосабливались к «семантическим законам» русского языка»31. Так, прилагательное прелестный обладало значением «прельщающий, обманный», это слово представляет собой заимствование из церковно-славянского языка [Фасмер; III: 358]. Однако в «Записках» оно функционирует в значении ‘милый’. Вот один из примеров: «<…> притомъ дочь не безъ ума и не безъ ловкости, прiятная въ обращенiи, а потому она и не по одному прелестному виду, но и по здравому разсужденiю ему [Державину] понравилась <…>» [С.; 85, 544]. Значение слова прелестный переосмысляется на почве русского литературного языка. В анализируемом контексте реализуется его значение «плѣнительный, привлекательный красотою, пригожествомъ» [САР 2; V: 219]. В старославянском языке слово прелесть имело два значения: «коварство, обман» и «заблуждение» [Ст сл32: 544]. В лексической системе русского литературного языка происходит переосмысление семантики этого слова, оно начинает функционировать в новом значении. Семантическая структура существительного прелесть в русском литературном языке изучаемого периода включала два ЛСВ: «1) коварство, обманъ, соблазнъ; 2) красота, пригожство; плѣнительный видъ, взоръ» [САР 2; V: 219]. В русском литературном языке второй половины XVIII в. первое значение, характерное для лексической системы старославянского языка, начинает утрачивать свою актуальность.
В некоторых случаях происходило осмысление славянизмов на почве русского языка, они «проецировались на семантическую систему бытового
языка и подвергались “этимологизации” на основе его норм» 33. Подтверждением этого служит пример функционирования существительного здравие в «Записках»: «<…> вымыслилъ онъ, господинъ Веревкинъ, средство доказать имъ, что делаютъ они не токмо нечистоту и зловонiе въ городѣ, но и врѣдъ здравiю <…>» [С.; 13, 422]. Славянизм здравие не заменен в «Записках» на соответствующий русизм здоровье, а употребляется в пределах одной синтагмы с прочно вошедшим в лексическую систему русского языка славянизмом вред.
Исследование особенностей сочетаемости слова способствует более точному определению семантики лексической единицы. В качестве одного из примеров приводится анализ синтагматических связей слова великий на материале языка «Записок» Г.Р. Державина (раздел 3.6.). По материалам САР 2, имя прилагательное великий имеет следующую семантическую структуру: «1) превосходный силою, мѣрою, числомъ, тяжестiю; 2) въ рассужденiи отличнаго уваженiя лицъ по рѣдкимъ дарованиямъ, изящнѣйшимъ добродѣтелямъ и превосходнымъ заслугамъ въ доставленiи пользы и славы обществу, отечеству, государству, и человѣчеству, или по самому великому сану, прилагается въ честь и въ память къ собственнымъ именамъ славныхъ особъ; 3) прилагая къ именамъ нарицательнымъ, означаетъ человѣка, прославившагося паче другихъ ученостью, полезными упражнениями и прочими добрыми качествами; 4) прилагая къ дарованiямъ и дѣламъ, означаетъ преимущество, превосходство оныхъ предъ подобными» [I: 428 – 429].
В большинстве случаев в «Записках» данное прилагательное употребляется с существительными, называющими отвлеченные понятия, свойства, состояния (доверие, уважение, удивление), но встречаются также и словосочетания существительных с конкретным предметным значением и прилагательного великий (например, при характеристике человека: великий крикун, великая искусница).
В «Записках» наблюдается разграничение значений слова великий ‘превосходный силою, мерою, числом’ и ‘преимущество, превосходство одних перед другими’, что подтверждается функционированием словосочетаний великая задумчивость, великая нужда, великое количество, великие хлопоты, великий шум, которые указывают на большую степень проявления какого-либо признака, и словосочетаний великие качества, великая сумма, великая связь, которые употребляются для выделения определенного явления из ряда однородных явлений.
Следует отметить высокую степень активности употребления в «Записках» рассматриваемого прилагательного в значении ‘превосходящий по силе проявления чего-либо’ (Например, «Исполненiемъ сихъ комиссiй Державинъ пришелъ было у Императора Павла в великое уваженiе и доверенность» [С.; 203, 725]).
Таким образом, в «Записках» Г.Р. Державина реализуются разноплановые значения и стилистическая окраска славянизмов. В течение XVIII в. многие славянизмы выходят за границы установленных жанров, они начинают приближаться к нейтральным лексическим единицам, что подтверждается «деловыми» (благоприятствовать в намерении; благонамеренный и добрый человек) и бытовыми (делать вред здравию) контекстами «Записок» Г.Р. Державина, иллюстрирующими процесс «омирщения» книжно-славянской лексики.
В четвертой главе «Процесс демократизации русского литературного языка второй половины XVIII века. Функционирование разговорных и просторечных слов в языке «Записок» Г.Р. Державина как отражение данного процесса» определяется место и роль просторечия в лексико-семантической системе русского языка второй половины XVIII в., выявляются семантические особенности просторечия, рассматриваются основные лексико-семантические процессы в сфере разговорной и просторечной лексики. В данной главе особое внимание уделяется проблеме просторечия и разговорной лексики и ее отражения в научной литературе (раздел 4.1.). Единого термина для этой лексики в данный период не существовало. Она могла именоваться как «просторечная», так и «простонародная». И это вполне закономерно. В.В. Виноградов, определяя границы просторечия для русского языка конца XVIII – начала XIX вв., писал, что в разряд просторечных слов включались «и общеразговорные слова, обороты и формы, лишенные книжного колорита, и те элементы бытовой речи, которые носили экспрессивный отпечаток демократической непринужденности, фамильярности, а иногда и грубости, даже вульгаризма <…> к “просторечию” подходила, отчасти с ним сливаясь, стихия “простонародной” речи»34. Данное положение является основополагающим для реферируемого диссертационного исследования.
В диссертационном исследовании анализируются особенности употребления разговорной и просторечной лексики в тексте «Записок» Г.Р. Державина и лексико-семантические преобразования в данном кругу слов (раздел 4.2.). Основное внимание в исследовании уделяется разговорной и просторечной лексике, представленной именами существительными (гуляка, делец, крючкотворец, мотарыга, разгильдяй, прощелыга, дрянь, безделицы, небылицы, нелепицы) и глаголами (шататься, валяться, взбеситься, вывертываться, вытаращить, изрыгать, кликнуть, куликать, наклепать, подъяривать, потащиться, прицепиться, ускользнуть, прилепиться).
Для русского языка второй половины XVIII в. был характерен процесс вовлечения в литературное словоупотребление элементов живой разговорно-бытовой речи. Это положение подтверждается функционированием в мемуарном произведении, например, такого слова, как глагол шататься. Читаем в «Записках»: «Какъ бы то ни было, но только, нося благоволенiе любимца Императрицы, Державинъ шатался по площади, проживая въ Петербургѣ безъ всякаго дѣла» [С.; 137, 624]; «Державинъ шатался по Москвѣ праздно <…>» [С.; 123, 603]. Слово шататься, по материалам САР 2, имеет пять значений. Первые два значения связаны с физическими действиями: «1) колебаться, приходить въ движенiе; 2) идучи качаться, ступать нетвердо ногами и отъ того терять равновѣсiе въ ходьбе» [VI: 1341]; три других значения имеют разговорный оттенок и экспрессивную окраску: «3) слоняться, ходить попусту, безъ дѣла, 4) приходить въ возмущенiе, крамольствовать, 5) площадь топтать, безъ мѣста, безъ должности, въ праздности жить» [VI: 1341]. С течением времени семантическая структура слова шататься упрощается: она объединяет три ЛСВ. Два значения этого слова связаны с обозначением конкретного действия, третье значение этого слова является переносным: «ходить безъ дѣла; слоняться» [СЦСРЯ 1847 г.; IV: 450], на основании которого и представляется возможным отнести данную лексему к пласту разговорной лексики. Читаем в «Записках»: «На вѣсть отъ лазутчиковъ съ Иргиза, что есть съ Яику подсыльные злодѣи, шатающiеся на хуторахъ, которые отъ селенiй лежатъ не далѣе 60 верстъ, просилъ онъ у губернатора Астраханскаго 30-ти человѣкъ казаковъ <…>» [С.; 48, 482]. В данном контексте рассматриваемое слово функционирует в значении ‘приходить в возмущение’.
Слово валяться функционирует в следующем контексте: «Но ожиданiе было тщетное; дѣла валялись без разсмотренiя <…>» [С.; 137, 625]. Семантическая структура слова валяться включает пять значений. Одно из значений соответствует разговорной окраске этого слова: «быть брошену; въ небреженiи лежать, оставаться» [САР 2; I: 381]. В данном контексте глагол валяться употребляется для названия действия ‘находиться без внимания’. Автор отдает предпочтение в употреблении именно глагола валяться вместо синонимичного ему глаголу оставаться (например, дела оставались без рассмотрения). Представленное в САР 2 лексическое значение данного слова актуально и для лексической системы русского языка первой половины XIX в. [СЦСРЯ 1847 г.; I: 99].
В конце XVIII в. «усиливается наметившаяся ранее тенденция к переносному и образному осмыслению «простых» наименований предметов, явлений, понятий, действий» 35. Происходит семантическая трансформация многих производных слов.
Г.Р. Державин в «Записках» употребляет существительное мотарыга: «<…> помянутый его благодѣтель Неклюдовъ (отправляя еще секретарскую должность, хотя былъ уже и капитаномъ поручикомъ), видя, что онъ [Державин] за срокомъ столь долго проживаетъ въ Москвѣ, и слыша, что замотался, то, опасаясь, чтобъ не погибъ, ибо разжалованъ бы былъ по суду въ армейскiе солдаты, сжалился надъ нимъ [Державиным] и безъ всякой его просьбы въ ордерѣ между прочими полковыми дѣлами къ капитану поручику московской команды Шишкову приписалъ, что когда сержантъ Державинъ явиться, то причислить его къ московской командѣ, который ордеръ <…> маiоръ Масловъ подписалъ, и былъ спасителемъ погибающаго мотарыги» [С.; 30, 452]. Автор употребляет данное слово в повествовании о самом себе. Существительное мотарыга не зафиксировано в САР 2, в Словаре 1847 г. В.И. Даль отмечает это слово в значении «мотыга, мотъ, расточитель» [Даль; II: 351]. В анализируемом контексте функционирует слово разговорного характера замотаться в значении ‘истратить деньги’, вследствие чего актуальным становится употребление однокоренного слова мотарыга. Контекстное окружение лексемы мотарыга (описание сложных обстоятельств в жизни Г.Р. Державина и использование в связи с этим, в частности, слова замотаться в переносном значении) создает «условия» для появления в предложении этого существительного.
Язык «Записок» Г.Р. Державина иллюстрирует словообразовательные особенности разговорной лексики и просторечия, которые проявляются в наличии значительного количества просторечных слов аффиксального образования. Например, отвлеченные имена существительные – слова с аффиксом - иц (несогласица, небылица, нелепица и др.).
В результате анализа языка мемуарного произведения Г.Р. Державина были выявлены функциональные особенности разговорной лексики и просторечия.
1. Основная функция разговорной лексики и просторечия – номинация реалий действительности, характерных для быта и жизни людей (рубашонка, кибитченка, денжонки и др.).
2. Разговорная лексика и просторечие используются как средство
экспрессии (например, при характеристике человека, когда необходимо подчеркнуть какую-либо его особенность, внешние или внутренние качества:
гуляка, крикун и др.).
Таким образом, разговорные и просторечные слова обладают конкретным значением, характеризуются лаконичностью семантики и оценочной составляющей лексического значения.
Разговорная и просторечная лексика в «Записках» Г.Р. Державина представлена следующими группами слов:
1) слова, широко распространенные в русском языке второй половины XVIII в. и сохранившие разговорные черты на следующем этапе истории языка (например, слова прощелыга, разгильдяй и др.);
2) слова, вошедшие в основной словарный состав русского литературного языка (например, слово делец, умник и др.).
В диссертационном исследовании в данной главе анализируются синонимические отношения (раздел 4.3.). Анализ синонимических рядов показал, что в их состав могут входить синонимы абсолютные, включающие слова, полностью совпадающие по значению и употреблению (ассистент – помощник); синонимы идеографические, различающиеся оттенками значения (милость – благость – милосердие); синонимы контекстуальные, объединяющиеся в синонимические ряды в условиях контекста (злодей – бунтовщик – самозванец); синонимы стилистические, относящиеся к различным стилям речи (барыш – доход – прибыток).
Синонимический ряд толпа – сволочь – скопище – чернь объединяет слова, называющие совокупность людей. Они объединены общим значением ‘неорганизованное скопление людей’. Приведем примеры толкования лексических значений этих слов в САР 2. Толпа: ‘Сонмъ; собранiе великаго числа людей безъ порядка’ [VI: 730 – 731]. Сволочь: ‘Собранiе, скопище, сходбище разныхъ людей низкаго состоянiя’ [VI: 74]. Скопище: ‘Сборище. Скопище развратныхъ людей’ [VI: 180]. Чернь: 1) ‘черность, чернота’; 2) ‘простой народъ’; 3) ‘родъ финифти на роговую серебряную руду похожий’ [VI: 1274].
Слова скопище, сволочь, чернь и толпа функционируют в одном и том же контексте. В «Записках» описывается восстание под предводительством Емельяна Пугачева. Читаем: «Но онъ [Державин], разспрося основательно того унтеръ-офицера, узналъ, что то мятежническое скопище поспѣшаетъ въ соединенiе съ Пугачевымъ, бѣгущимъ отъ Михельсона къ Царицыну» [С.; 61, 502]. «Причина тому была то, что тотъ унтеръ-офицеръ, бывъ захваченъ толпою и убѣжавъ изъ нее, объявилъ Голицыну, что она находится не далѣе какъ въ верстахъ 50-ти и состоитъ изъ 4000 человѣкъ <…>» [C.; 60 – 61, 502]. О семантической близости слов толпа, скопище и сволочь говорят и сочетательные возможности данных лексем: в «Записках» прилагательное злодейский выступает в роли подчиненного компонента в атрибутивном словосочетании злодейская сволочь, а также в атрибутивном словосочетании злодейская толпа: «<…> но въ мятущiяся внутреннiя селенiя, дабы распустить собранныхъ тамъ имъ крестьянъ, могущихъ усилить толпы злодѣйския и оборонить, если можно будетъ, колонiи, что имъ, какъ выше видно, удачно и исполнено» [С.; 66, 512]. Также читаем в «Записках»: «А какъ послѣ того никакихъ скопищъ злодѣйскихъ въ Малыковку не прiезжало, то унтеръ-офицеръ съ солдатами изъ засады выѣхали, казну и письменныя дѣла уложили в свои мѣста» [С.; 62, 504]; «Сей [Державин] пересказалъ ему [Бибикову] слышанное, что верстахъ уже въ 60-ти разъѣзжаютъ толпы вооруженныхъ татаръ и всякая злодѣйская сволочь <…>» [С.; 39, 467]. Для наименования людей из простого народа в «Записках» употребляется словосочетание подлая чернь: «Зачинщики и буяны изъ подлой черни, оказавшiе духъ возмущенiя, поимянно требовались Державинымъ отъ воеводской канцелярiи по силѣ секретнаго его наставленiя <…>» [C.; 57, 496].
Толкование данных слов в словарях, употребление их в тексте «Записок» говорит об общности значения ‘скопление людей, настроенное против власти’, конструирующего этот синонимический ряд. В лексическом значении членов ряда выделяются смысловые компоненты, обнаруживающие обобщенность в значении одних членов ряда и конкретизирующие значения других членов ряда. Обобщенность значения характерна для существительного толпа. Оно содержит сему <собрание людей>. Конкретизирующие семы выделяются в значениях слов скопище, чернь и сволочь. Сема <простолюдины> характерна для значений этих трех слов и отсутствует у значения слова толпа. Данный синонимический ряд характеризуется неполным совпадением семантики образующих его структуру слов.
Слова, используемые Г.Р. Державиным для наименования единомышленников Пугачева, принадлежат к разным стилистическим пластам. Стилистически сниженная лексика (сволочь, скопище) вступает в синонимические отношения с нейтральной лексикой (толпа). Слова сволочь, скопище, чернь в своем значении содержат стилистически сниженный компонент, который выявляется в первую очередь в семантике этих слов. Слова сволочь, чернь, скопище имеют стилистически сниженную окраску, что подтверждается также и текстом «Записок», в котором данные имена существительные употребляются с именами прилагательными злодейский, подлый, мятежнический. Восставшие называются скопищем, сволочью и чернью, чтобы подчеркнуть всю неорганизованность и незаконность их движения. Авторская оценка того или иного события откладывает отпечаток на подбор лексических средств для его описания.
Таким образом, для наименования соратников Емельяна Пугачева автор использует слова из одного синонимического ряда. Все они объединены базовым семантическим компонентом <скопление людей>. В «Записках» автор также употребляет и ряд других слов для наименования восставших крестьян: злодеи – злейшие враги – бунтовщики. Эти слова образуют синонимический ряд на основе общего значения ‘те, кто хотят свергнуть законную власть’.
Анализ семантики и функционирования членов данного синонимического ряда показал, что смысловой элемент ‘наименование восставших людей’ характерен для каждого слова рассматриваемого синонимического ряда. Так, употребление этих слов в контексте «Записок» показывает, что данный смысловой элемент в слове толпа выражен слабее, чем в словах чернь, скопище и сволочь. По степени проявления этого признака члены данного синонимического ряда можно характеризовать следующим образом: слово толпа – член синонимического ряда с нейтральным семантическим признаком; лексемы чернь, сволочь и скопище – это слова с усиливающимся семантическим признаком, что подтверждается семантикой данных слов и их функционированием в «Записках» Г.Р. Державина.
На основе языкового материала «Записок» Г.Р. Державина был выявлен синонимический ряд, который широко функционировал в русском языке XVIII века, что подтверждается и данными
словарей. Анализ языка «Записок» Г.Р. Державина подтверждает положение о том, что синонимы в определенных условиях употребления могут приобретать не только смысловые, но и стилистические различия.